Auto racing. ver. 2.0

      Под расслабленными ладонями приятно вибрировал руль машины. А под колесами тихо шумела дождевая вода, едва успевая перекатываться в резьбе обновлённой покрышки. В приоткрытое окно задувал ветер, нашёптывая спортсмену какие-то секреты, пока тот был увлечён прокатом нового двигателя по дорогам за чертой города. Задумчиво поглаживая пальцами свои губы, Шастун не смотрел на дорогу, он чувствовал её, а смотрел он сейчас вглубь себя, погружаясь всё больше в размышления, что периодически накрывали его в моменты собственного уединения… Так, собравшись, его план был таков: из центра Москвы за пол часа в Люберцы. Там сейчас давал спектакль со своей труппой Арсений. Наведаться так неожиданно на новой машине, которую тот ещё не видел в живую — было абсолютно спонтанно придуманным на ходу сюрпризом.       В салоне стоял отчётливый аромат недавно прошитой тканью для сидений и покрытием передней панели. Такой искусственный, резиновый запах и всё равно радовал владельца спортивного авто. Сотрудничество с компанией, что выпускает марку BMW вышло удачным. Ежемесячная хвала побед Антона, конечно, вдохновляла на большие успехи, но помимо всенародной любви увлечённых гонками у Шастуна был достаточно крупный заработок, позволяющий спокойно заняться светлым будущим, что принадлежало в планах не только им двоим.       Мимо перебивчато пролетали посеревшие в вечернем настроении деревья, их холодные оттенки пробирали до глубины, и, задевая что-то своими промёрзлыми и мокрыми ветвями, сеяли чувство одиночества, хоть это и на деле не было правдой. Шум дороги, свист мимо проносящихся машин, их редко-редко появляющиеся фары, что ослепляли капли на лобовом стекле.       Деревянный пол скрипит также драматично, как и на сцену падает «убитый» герой выбранного репертуара для показа. Реалистичный грохот, следом зал заполняют громкие аплодисменты. В том числе ладонями сверкает и сам автор оригинальной драм-пьесы — Арсений Сергеевич Попов. Стоящий с довольной улыбкой над отличной игрой персонажей.       Зрительские овации сопровождались волной из многочисленных букетов, летящих на сцену беспросветной тенью из восхищения и одобрения. Попов закусывает губу, чтобы скрыть свою самодовольную улыбку, ведь осознавал, что сотворил авторское нечто, симпатия к которому обильно подтверждается зрительским восторгом уже во втором туре по Подмосковью.       Чудесное ощущение победы: когда смог прыгнуть выше, чем ожидал; когда достал щепотку этого вкусного чувства успехи забрал себе, не думая даже о том, чтобы делиться с кем-то.       Арсений ретировался на улицу с пожарного входа, сразу в губах защемив крепко сигарету. Дождь застал врасплох, объяв его джинсовую куртку. Она сразу же покрывается тёмными пятнами от капель, пока Попов не прячется под импровизированным навесом курилки за театром. Щелчок, второй. Мужская, ухоженная ладонь прячет зажигалку от ветра, пытаясь помочь сигарете наконец ожить и тут же начать уже доживать последние две минуты своей мимолётной жизни. Арсений забирает её, а она его. То приятное чувство, когда ты осознаёшь, что теперь начинаешь курить не для того, чтобы угомонить какие-то скованные болью эмоции, а просто выдохнуть всю тяжесть после рабочего дня вместе с дымом, ведь, попадая в кровь, злостный никотин сужает кровеносные сосуды, вынуждая мозг притупить мыслительные процессы и начать остывать.       Короткий скрип резины раздался за спиной мужчины. От неожиданности Арсений моментально привстаёт с лавочки, оборачиваясь на звук.       Перед глазами проносится чуть ли не вся жизнь от испуга, а по его следам наглым образом появляется незнакомая машина. Мужчина чуть пятится назад, нахмурившись с подозрением. Автомобиль мокрый после дождя, как и асфальт под ногами. А вместе с ней так молниеносно прилетает и поток свежего воздуха, совсем слегка сдувая со лба тёмные волосы Арсения и еле-еле раздувая расстёгнутую на нём джинсовку.       Шаг навстречу. За стеклом, окроплённым каплями, виднеется кудрявый затылок. Попов медленно раскрывает голубые глаза, зрачки которых мгновенно расширяются от приятного удивления и он в пару широких, шустрых шагов оказывается вблизи, взглядом вороша спину спортсмена. Улыбка стирает с его губ сигаретный вкус и актёр мягко берёт Антона за локоть, чтобы повернуть к себе.       Их глаза сходятся в излюбленной точке соприкосновения, незамедлительно вызывая внутри у обоих яркие эмоций от долгожданной встречи. Но приобняв за плечи Арсения, Шастун в первую очередь обращает его внимание на машину перед ними, указательным пальцем, на котором уже висят ключи от неё, указывая на авто.       — С Германии привезли, — с гордостью произносит гонщик, а затем получает скоропостижный, поздравительный поцелуй в скулу от Арсения. Сразу же после голубоглазый ретивец угождает в объятия, пропадая в крепости из сильных, больших рук Антона. Он тут же утыкается ему в капюшон худи, тихо-тихо вдыхая уже настолько привычный аромат чужого парфюма. Они достаточное время находятся в браке, но глядя на кольцо на своём пальце Арсений, словно ребёнок, радуется, как в первый раз, жмурясь и беззвучно всхлипывая от переполняющих его эмоций. И вот так каждый раз, обнимая крепко Шастуна, Попов чувствует, насколько этот, казалось бы, чёрствый амбал, глубоко смог проникнуть в его когда-то охладевшее против воли сердце. Расковырять этот огромный кусок льда, усердно добиваясь своего, и начать греть изнутри, осев наглым образом в самой глубине.       Конечно… Рассказывать о их любви можно бесконечно долго и много, но, вот, дела сами себя не сделают.       Антон проследовал за мужчиной, запирая за собой дверь от медленно расходящихся столпотворений глаз поклонников Арсения. После длинных коридоров их встречает потухший зал с бесчисленными рядами сидений. В каждом театре, где работал Арсений всегда была какая-то своя магия. Она создавалась фантазийно из разных, даже, можно сказать, индивидуальных запахов, текстур и звуков, что окружали тебя, как только ты входишь в этот тончайший мир творчества.       Тишина в большом зале, к которой хотелось примкнуть ухом, словно она имеет своё тело, что зовёт тебя, рассказывая на ухо какие-то сказки смешанных сюжетов с прошедших здесь репетиций.       Они оба проскальзывают в закулисье, спрятавшись за тяжёлым, бордовым занавесом. Там их ждала целая компания актёров. Едва Арсений появляется в их поле зрения, как его встречают громкие восклики и поднятые высоко к потолку руки с бокалами. Кто-то уже успел догнаться алкоголем, чтобы было веселее, а кто-то справлялся и без него, бурно от впечатлений обсуждая прошедшее выступление. И их грандиозный автор получает справедливо щедрую поддержку даже по окончании работы, вызывая у Арсения на лице широченную улыбку во все 32. И, поправив свои очки, мужчина ступил в толпу своей команды, рукопожатие за рукопожатием, пока его мысли заполнялись похвалой и словами уважения и любви.       — Итак, тост! — вскрикивает один из актёрского состава, привлекая к своему звонкому голосу и внимание Шастуна, что оставался в стороне, уткнувшись в телефон, пока Арсений принимает устные открытки с поздравлениями.       Внимание его зелёных глаз сбивает возникший из неоткуда яркий свет прожектора в сторону выступающего на табуретке.       — В первую очередь, я от всей своей избитой души хочу поблагодарить своего мастера: за то, что позволил мне, уличному бродяге, найти дом и укрыться в нём. За то, что подарил мне понимание и тепло, коих я не видал ранее! За то, сколько знаний и опыта безвозмездно отдал за эти два года. Арсений Сергеич! — распахнув руки в самом открытом, добродушном жесте, молодой актёр направил свой взгляд на Попова, — Вы мне стали, как родной отец! Вы — моя семья, и, Господи Иисусе, подари этому человеку свет и ясность на всю оставшуюся жизнь!       И несмотря на тот факт, что мужчина был почти одного возраста с Арсением, его отношение говорило само за себя, излучая безмерное уважение к наставнику и любовь, как с самому настоящему отцу. И глядя на это со стороны, Шастун сам не мог не испытать радость за своего супруга, тихонечко улыбаясь в тень от телефона в руках, что он держал у своего лица, хоть глаза его выдавали морщинками в уголках. Благо, до Антона никому не было дела. Все кружили вокруг Попова, вот-вот норовя утянуть и его в этот бурный праздник.       Без парочки пропущенных бокалов шампанского Арсений не обошёлся, садясь в спорткар своего законного мужа с лёгким отсутствием равновесия. Но скорее тут играла с поддатым сознанием усталость. Всё равно на Арсения уже давно никто не смотрит косо, а даже если и смотрит, то и плевать он хотел на них всех.       Окольцованная рука хватается за козырёк над головой, под которым Арс не находит зеркала, но зато рассматривает недоумённо какую-то панельку с кнопками. Тупит свой слегка мутный взгляд на всех этих примочках и с явной обидой фыркает, с шлепком вновь прижимая козырёк к потолку. Оставшись недовольным тем, что не смог проверить свой внешний вид, надулся, как рыба-фугу и забился в тёплый угол на сидении, почти что мгновенно, как по щелчку пальцев прикорнув в том же положении.       Кусачий сквозняк, пронзающий тонкую щель в приоткрытом окне со стороны Антона, раздражал Попова даже сквозь сон, отчего мужчина всё сильнее кутался в свою джинсовку, пряча прелестный нос за светлой тканью. Но никак не желал пробуждаться до самого дома, до которого им удалось добраться почти за час из-за возникших в послерабочий час-пик пробок на дорогах Москвы.       Люк слышит, как в замочной скважине трещат ключи и уже бежит, подкрашивая пушистым хвостом, в коридор, чтобы запрыгнуть на самый верх нового шкафа и оттуда по-царски наблюдать за кожаными ушлёпками.       Сначала заходит Арсений. Животное чувствует, что он был очень уставшим и еле шевелился, пока снимал с себя кроссовки, а затем утащился вглубь апартаментов, пока Кудрявый стягивал с себя кофту. После чего получил пару смачных оплеухов по макушке за отсутствие кормёжки.       Антон чуть пригибается и тут же сгоняет борзого со шкафа, слегка припугнув взмахом кисти. Люк не боялся своих человеков от слова совсем. Наверное, именно поэтому умудрялся играть с их вещами, стащив те с изначального местонахождения. Например, как те, новые тюбики кремов Арсения, которые уже месяц втихую пылятся под диваном в зале. И получает за их пропажу второй хозяин, тот, что подлиннее. Или цепочки Антона, которые почти все уже сгрыз этот пушистый злодей, просто потому что его самого не грызёт даже совесть. И если бы только Люк мог, он бы обязательно похихикал. Злобно так, хитро и тихо-тихо.       И теперь, обматывая икры ног Шастуна своим хвостом, нагло мяргал, выпрашивая львиную долю своего запоздалого полдника.