Без масок

      Весемир замер в проходе, молча рассматривая меня. Я тоже не горел желанием почесать языком, потому не спешил начинать разговор. В который раз переворачивая страницы древнего фолианта, я так и не находил нужного.       Выбравшись из передряги в Ривии, я направился в Каэр Морхен. Единственное место во всем мире, которое я мог бы называть домом. Сырость, вечный холод, запах старого пергамента и трав — все это навивало воспоминания и терзало старые раны. Каэр Морхен… Тут «изготавливали» таких, как я. Теперь этого уже не делают, а в крепости никто не живет. Кроме старого ведьмака.       — Ты должен спать. Хотя бы иногда, — негромко заговорил старик, приближаясь ко мне из-за спины.       Несмотря на возраст, а Весемиру перевалило за добрую сотню лет, не меньше, он все еще двигался с присущей всем ведьмакам легкостью. Нагнувшись над стареньким бюро, Весемир вчитывался в распростертую книгу. Старик все еще носил доспех и перчатки без пальцев, подобные моим, и мог отвесить таких крепких пиздюлей, что размышлять о его силе больше не придется.       — Ну и?       — Ничего, — захлопнув очередной талмуд, выдохнул я. — Ты встречал когда-то нечто подобное?       — Я уже говорил, Геральт, — складывая руки на груди, устало отзывается ведьмак. — Но я никогда не слышал об этом вампире. Ты же не принимаешь все им сказанное за чистую монету?       — Разве в их природе лгать?       — Как и все другие существа… Я не утверждаю, что монстр солгал тебе, но вера в таком случае — плохая штука, — ведьмак продолжил, — а безделушке на его пальце? Доводилось ли тебе раньше видеть такой знак?       — Нет, — отрезал я, прикрывая глаза. Сон и впрямь не помешал мне.       — Не нужно и выдумывать. Он мог забрать перстень со своей жертвы, стянуть его откуда-нибудь, да что угодно, только это не родовой знак, и ни черта ты ни вычитаешь из книг.       Ведьмак потрепал меня по плечу, и еще немного постояв рядом, отправился в опочивальню.       Сон все не приходил. Я затушил огарок свечи и вновь уставился в потолок. Выли гуляющие по замку сквозняки, из распахнутого окна тянулось ночное тепло и звуки песен сверчков, глухие крики филинов, далекий шум воды. Я знал, откуда доносился каждый звук, часами бродя по замку, и вслушиваясь в темноту.       Чудовище мучило меня в кошмарах. Вчерашней ночью оно отрывало мне голову, и затем привязывало ее к себе, словно трофей… Не так давно мне приснилось, что я разрубал вампира на части и сжег останки в огромном кострище. А иногда Убийца из Ривии проникал в опочивальню в Каэр Морхен и осушал меня досуха, смакуя и медленно вытягивая из меня жизнь.       Когда веки, наконец, сомкнулись, я уснул, и этой ночью меня не мучили дурные сны. Тренировки не слишком помогали, и я решил отправиться на охоту, заказов давно не было и… не хотелось этого признавать, однако я даже скучал по своей работе. Монотонное избивание манекенов, метание ножей и бои с Весемиром не давали того ощущения, что я всегда испытывал после охоты: я убивал монстров, и, хотя святым отнюдь не был, я верил, что делал доброе дело. Мне даже удалось выследить бруксу. И какого дьявола она делала в этой глуши? Ловила диких кабанов да мелкую дичь, вроде кроликов? Существо было завернуто в какие-то лохмотья, напоминающие одежду, и попросту бродило по лесу все то время, что мне удалось понаблюдать за ней. Когда брукса заметила меня, то замерла, встав в оборонительную позицию:       — Я чую твой запах, — елейно говорит чудовище, озираясь по сторонам.       Я вышел из тени, обнажив меч. Брукса все еще стояла на месте, гипнотизируя взглядом серебряный меч.       — Что ты здесь делаешь? — спросил я, особенно не надеясь услышать ответ.       — А тебе-то что, ведьмак? Исполняй свое предназначение: убей монстра, — зашипела нечисть, оставаясь в человеческом облике и отчего-то медля.       — Ответишь на мои вопросы, и мы тихо разойдемся, — показательно опускав меч, предложил я.       Брукса рассмеялась, обнажая жуткие клыки:       — Сам-то ты в это веришь? Ну, давай, спрашивай, — кивнула та, все еще усмехаясь.       — Не меня ли ты ищешь часом? Совершенно одна, посреди леса, — я обвел рукою густые хвойные заросли, — охотиться тут не на кого.       — Я и не охочусь, ведьмак. Решила вот… прогуляться под луною.       — Никогда не поверю в эту чушь. Смотрите-ка, даже приоделась по-человечески. Спрошу еще раз: какого хера ты тут забыла?       Я приблизился к ней, а чудовище так не пошевелилось, стояло, как вкопанное.       — Уже ответила, — вторит нечисть, подпуская к себе еще ближе.       — Тебе прислали, да? Говори же!       Хватаю ее за плечо, и она растворяется в воздухе, утекая из-под пальцев жидким синим туманом. Чувствую присутствие еще чьей-то силы поблизости, но ее обладатель не спешит показываться.       Зубы бруксы клацают в опасной близости от горла, и я отскакиваю в сторону, выставляя вперед оружие. Мы кружим напротив друг друга, ни я, ни монстр, не делаем следующий ход. Вдруг вурдалак обрывает странный танец, отталкивается от земли и забираясь на верхние ветки деревьев. Я потерял бруксу из виду. Пару мгновений и впрямь ничего не происходило, стало абсолютно тихо, точно в усыпальнице. Шорох: чудовище тихо спрыгивает, но пока не приближается. Едва заметная в темноте дымка, что беззвучно движется — это и есть упырь. Я настигаю ее в несколько прыжков, поранив где-то под ребрами, та воет от боли, оказывается настигнута врасплох.       — Говори же, тварь, или умрешь!       Та в своей второй, чудовищной форме, могла только шипеть и скалить зубы. Я не успеваю уйти от ее визга. Звуковая волна тараном ударила меня, сбивая дыхание, перемывая кости и иглами боли вонзаясь в уши и мозг.       — Геральт! — как сквозь толщу воды доносится крик со стороны перевала.       В меня брызжет темная кровь, и острие чужого меча упирается в кольчугу. Весемир отталкивает мертвую тушу, протягивая мне руку:       — Поднимайся же, черт! — я хватаюсь за ладонь Весемира, — о чем ты только думал?! Она же могла прикончить тебя!       Я покачнулся, чувствуя, что звон в ушах не стихает. Крепкие пальцы сцепились на запястье, удерживая от падения.       — Как ты?       Я неопределенно дернул головой, и старик закинул мою руку на плечи.       — Нет, погоди, — остановил я ведьмака, — дай-ка… мне осмотреться.       Тот отпустил меня, и я едва не рухнул наземь, пытаясь что-нибудь нашарить в карманах у бруксы. Но в рванье даже не наблюдалось пуговиц, какие тут карманы, только дырки, побитые молью.       Наткнувшись на злой взгляд Весемира, я все же продолжил осмотр. Так. Следы бруксы, да наши с ведьмаком. — А это что? Я потянулся к небольшому свертку, измазанному в грязи и опилках. Развернув, я перехватил свернутое вдвое письмо, запечатанное сургучем с изображением герба королевства Третогор.        — Пойдем, Геральт, — с нажимом сказал седовласый мужчина, поддерживая меня за руку. — В седле-то сидеть сможешь?       — Да, — прохрипел я, и повторил, прокашлявшись, — да, смогу.       Отправителем была «очень известная госпожа, не нуждающаяся в представлении», а адресовано письмо оказалось… мне. Я должен был прибыть в Третогор в честь некого празднества Короны. Хм, и «обязательно присутствовать среди прочих достопочтенных гостей», с припиской «твой друг».       — Что за чертовщина? — выдохнул я, еще раз перечитывая письмо. — И почему письмо доставляет не гонец, а чудовище?       — Сдается мне, что это дешевая уловка, — скрещивая руки на груди, сказал Весемир, — быть может, письмо действительно должно было прийти получателю, скажем так, втайне?       — Да, лучшего варианта не найти. Еще бы троллем передали, и с флаконом яда, — я усмехнулся и передал пергамент мужчине.       — Написать его, право, мог кто угодно. Ничего необычного. Ровный почерк, написано твердой рукой, не уверен, что женской. Без запаха. Материал довольно качественный.       Ну какая госпожа передавала бы письмо монстром? А если бы и не так, то какой, пусть даже самой разумной нечисти пришла мысль выкрасть его и сохранить? Для чего? Чтобы передать третьим лицам?       — Говоришь, ловушка. Кто бы пожелал убить тебя и отправлять письма с просьбой приехать в столицу? Положим… что все это связано с некими высшими вампирами, — полуутверджал-полувопрошал ведьмак, отложив конверт на стол.       Безумие, да? Но именно так я и думал.       Я потер шею в том месте, где он оставил мне укус — сейчас там не было и пятнышка — но иногда кожа покалывала и зудела. Весемир ничего не спрашивал, но я видел тень недоверия на его лице.       — Ты не можешь убить его, — продолжил тот, нахмурившись, — но он, Геральт, может. И довольно красноречиво продемонстрировал свои силы.       — Он не убил, когда у него была возможность.       Все сказанное было правдой. Только для чего тогда очередной фокус? Вампир мог и сам выследить меня, помощь ему была ни к чему.       — Если это какой-то вид извращенной вампирской игры, то крайне не советую тебе следовать в Третогор. Ты заинтересовал чудовище, и только потому ты все еще жив. Что будет после того, как интерес исчезнет?       Я и сам знал ответ. Видят святые, я хотел с ним встреться вновь. Постепенно свыкаясь с мыслью, что мне его не победить, я все же жаждал этого. Чувство, что ворочалось в груди… тяжело называть «чувством», скорее смесь симптомов: тошнота, горячность, томление, и нечто, что вообще не поддавалось никакому ранее известному описанию. Я просто не мог позабыть о вампире.       С тех пор, как я прибыл в Каэр Морхен — раненный и обескровленный — я посвятил все свое время поискам этого самого монстра, имени которого я так и не узнал. Порой я даже осознавал, что действительно хочу отыскать его, неестественным для себя образом. Я задавал себе один и тот же вопрос: «Для чего, Геральт?», а тварь, что ворочалась в груди — сыто присосалась к чреслам и не спешила мне отвечать, ненадолго затихая. Гораздо хуже было ночью. Кошмары, что более не напоминали сны вовсе, а казались самыми настоящими видениями, терзали и волновали меня. Вампир, неизменно гибнущий от моих рук или умерщвляющий меня самого, касался меня точь-в-точь, как тогда, у озера, в праздник Урожая. Смех, что чудился даже после пробуждения никогда звучал взаправду, но глупое сердце все равно пропускало удар за ударом. Я не боялся, только внутренности отчего каждый раз скручивались в тугой узел? Желая избавиться от всяких терзаний в душе и голове, я принимал мытарства за жгучую ненависть. А для того, чтобы прикончить паразита, живущего внутри, мне придется отправиться в Третогор.       — Ты все же хочешь отправиться в путь?       — Да, но я сейчас я хочу надраться. Ты со мной?       — Пей сам, Геральт, — отрезал ведьмак, заторопившись вниз. — Тут тебе моя помощь не понадобится.       — Погоди, Весемир, Останься выпить со мной, — остановив его, начал я.       Старик глубоко вздохнул, и коснувшись моей руки, спустился по ступенькам.       — Не этому я учил тебя, мальчик, — воскликнул тот, сетуя. — А ежели так, пойду принесу что-нибудь приличное из погребов. Выпить — выпью, да только нажираться я с тобой не буду!       — Ну-ну, — рассмеялся я, коснувшись бинтов на груди — кости почти срослись.       Мы уже успели выпить по одной, когда нас обоих потянуло на разговоры. Весемир прочистил горло и выявил желание сказать тост:       — Давай выпьем за ведьмачью удачу, чтобы она никогда не заканчивалась!       — Добро! Осушим же бокалы!       — Не хочется переться черт знает куда, однако… Я могу поехать с тобой в столицу.       — Нет, Весемир, я не стал бы просить тебя об этом. Это мое бремя. И к тому же… я сам решил отправиться в дорогу.       Старик покачал головой, но настаивать не стал.       — Я не поблагодарил тебя, а ведь, как никак, ты меня спас, — сказал я, и увидел улыбку на лице ведьмака.       Мы приняли в себя еще порцию вина, и уже начало смеркаться. Ведьмак нетерпеливо встал из-за стола, отставив кубок.       — Отправлюсь завтра же, с первыми лучами солнца.       — Выспись. Можешь прикончить бутылку, ежели пожелаешь. Эх! Хорошо вино! — добавил он, обняв меня на прощание.       Когда я собрался выдвигаться, заметил перед выходом на тумбе записку и небольшую мошну. В записке сообщалось следующее:              «Геральт, сварил я для таких случаев масла да эликсиры (крепчайшей выдрежки), да и приложил ко всему прочему хорошо известный тебе флакон, принимай с осторожностью, и никой упырь тебе помехой не будет. А если беда тебя настигнет, то, не получив по времени записки — отправлюсь следом. Береги себя… а к черту! В наставлениях моих уже не нуждаешься».