Sub rosa

Кассиус бродил по саду. Все деревья были в цветах, как обычно. Розовые, белоснежные, светло-лимонные. Цветы свисали гроздьями, клоня к земле тонкие ветви. Сад цвел всегда, невзирая на внешний мир и времена года.

— Удивительно, как все растет, да? — Козимо подошел к племяннику и, заложив руки за спину, замер. — Иногда мне кажется, что настоящая магия в этом. Тебе стоит попробовать вырастить что-то самому. Это вдохновляет.

— Нет. Все, что я посажу, умрет и превратится в прах, — не оглядываясь, ответил Кассиус. — Я проклят.

— Мне даже интересно, о каком проклятии ты говоришь? — Козимо подошел к миндальному дереву и поправил пару цветков.

— Земля не даст урожая, если я что-то посею, — словно декламируя, ответил Кассиус.

— Ты не проливал кровь брата, — равнодушно заметил Козимо, оторвав один цветок и положив его в карман. — Это проклятие на тебя не падет.

— Я не думаю, что столь важно, чтобы кровь именно попала на землю. Попытка тоже засчитывается. Не вдавался в технические моменты этого проклятия, но я бы засчитал. За это я попаду в девятый круг и буду навечно стоять закованным по шею в лед, — Кассиус повернулся к дяде и саркастично улыбнулся. — Ты говорил, что я должен познать себя. Я познал. Мое место в девятом круге. Я порождение ада и к чему мне стараться быть лучше. Я посягнул на самое святое и прощения мне нет. Пусть так, я смирился.

— Только в первый пояс девятого круга, — Козимо так же улыбаясь, смотрел на племянника. Пытаться спорить с ним гиблое дело. — Братоубийцы не находятся в самом центре ада. Это ведь не самое тяжкое преступление. Есть и похуже, чем ты.

— О да, мне есть к чему стремиться. В центре находится мой тезка, — Кассиус истерично засмеялся. — Папа с детства знал, как указать мне мое место. Мне осталось нанести на лицо букву из имени Господа, чтобы и мир увидел меня таким, какой я есть. Папенька забился весь, кроме лица и предплечий, а я вот наоборот начну с лица.

— Ты все слишком драматизируешь. Как обычно, — Козимо подошел к дереву с большими розовыми бутонами и внимательно осмотрел ветки. — А еще переигрываешь. Ты превращаешь ваши ссоры в какие-то глобальные события, из-за которых должен измениться мир.

— Я пытаюсь принять себя, как ты и советовал. Всю жизнь к этому иду, — Кассиус был недоволен. — Ты должен мной гордиться.

— Я горжусь. Братья всегда враждуют. Это нормально, — Козимо повернулся к Кассиусу, а потом указал рукой на небольшую скамейку, расположенную под розовым деревом. Кассиус, чуть помедлив, сел, а Козимо, оторвав цветок с поврежденными лепестками, сел рядом с ним и продолжил. — За это давно не отправляют в девятый круг. За это даже не отправляют в Азкабан.

— Еще скажи, что ненависть к брату породила что-то великое, — Кассиус не смотрел на дядю. — Давай, я послушаю. Может, я чего-то не знаю? Может, я не полное чудовище.

— Вечный город был создан братоубийцей, — Козимо задумался. — Ничто не сравниться с величием Рима. Римская империя была огромна, всемогуща и бессмертна.

— Ты флорентиец, — ухмыльнулся Кассиус. — За такие слова тебя распнут.

— Я флорентиец, а не дурак, — Козимо только покачал головой. — И я признаю величие Рима.

— Рим пал. Был пожран изнутри паразитами, которые хотели только услаждать себя, хотели пировать, пьянствовать, предаваться разврату и содомии, — Кассиус говорил это в каком-то исступлении. — Варвары раздавили их как обрюзгших слизняков. Если величие не смогло противостоять этим слизнякам, то это величие ничего не стоит. Оно пустое. Парируй, дядя.

— Рея Сильвия не была весталкой изначально… — начал Козимо.

— Я знаю эту историю, — перебил его Кассиус.

— Очевидно, нет, если ты задаешь такие вопросы, — Козимо склонил голову, закрыл глаза и продолжил. — Итак, Рея Сильвия не была весталкой изначально. Она была дочерью царя Нумитора. Младший брат сверг его, затем убил его сына Лавза, а Рею Сильвию отдал в весталки. Он боялся наследников и мести, но весталки дают обет хранить девственность. Это была безопасно и не порицалось. Но в священной роще к Рее Сильвии явился бог Марс, и она родила от него двух сыновей — Ромула и Рема. Мальчиков положили в корзину и выбросили в Тибр. Но они не утонули. Их прибило к подножию холма, где их нашла волчица. Она вскормила их своим молоком, как своих детей и передала им свою силу. Детей нашли пастухи, вырастили, воспитали. Встав взрослыми, они узнали, кто они, убили своего дядю и вернули трон деду. Но править с ним не захотели. Решили основать свое государство. Они не могли решить на каком холме стоить город. Рем хотел на Авентине, а Ромул на Палатине. Пока Рем шутил и кривлялся, Ромул начал копать ров. Рем перепрыгнул через этот ров, издеваясь над братом. Ромул предупредил, что если брат перепрыгнет еще раз, то Ромул убьет его. Рем, не поверив, перепрыгнул. Ромул убил его. Затем полил землю кровью, прочел защитные заклинания и похоронил брата. Рим был основан сыном Марса и вырос на костях и крови другого сына Марса. Марс всегда определял судьбу Рима. Не Юпитер, не Меркурий. Марс. Он любил своих детей. Ему не строили храмы, его храмом было огромное поле, на которое выводили войска. Ему не пели гимны. Лязг оружия и мерный шаг легионов были лучшим гимном. Ему не приносили жертв, потому что все убитые в войнах посвящались Марсу. Они называли своих императоров в его честь. Они начинали год с месяца, посвященного Марсу. Они жили под дланью Марса. Они шли все дальше и дальше, во славу своего покровителя, своего отца, своего бога покоряя все новые и новые земли. Но наш мир конечен, и в этом его главное несовершенство. Однажды римские легионы дошли до границ мира, и дальше идти было некуда. И они остановились. В тот момент, когда они замерли, все было кончено. Рим погиб в тот момент, когда легионам стало некуда идти. Они пытались торговать, пытались что-то строить. Ничего не помогало. Они были детьми Марса. Они были живы только в войне, только в битве. Мечта пропала, идея пропала. Сердце Рима остановилось, когда остановились легионы. Кровь начала сворачиваться и тухнуть. Не было перспективы. Идти вперед было нельзя, потому что того, что впереди, больше не было. Люди в таких случаях начинают жить одним днем, предаваться удовольствиям, пороку, разврату. Становятся паразитами, перестают рожать детей. Дети — это будущее, но зачем они, если будущего нет? Ты путаешь причину со следствием. Рим пал не потому, что римляне стали такими. Это римляне стали такими, потому что Рим пал.

— Они были захвачены и уничтожены варварами, — отступать от своей версии Кассиусу не хотелось.

— Варвары никогда не хотели разрушить Рим, поработить Рим, захватить Рим, — все еще с закрытыми глазами покачал головой Козимо. — Мечта каждого жителя мира в то время — это стать римлянином. Стать частью этой великой империи. Они заселяли города и выживали слабых бессильных прежних жителей. Они воевали только с теми, кто мешал им стать римлянами. И мало того, они считали себя римлянами. Они не знали, что Рим пал. Об этом узнали только несколько столетий спустя. Они жили в Риме, они стали плотью и кровью Рима. Но они не были детьми Марса. Их боги были иные, поэтому они не смогли возродить прежний Рим.

— И что же нам всем делать? — Кассиус, наконец, повернулся к дяде.

— Помнить, кто мы и чьи мы дети, — Козимо открыл глаза и посмотрел на племянника. — Не пристало детям бога войны торговать, как не пристало и банкирам воевать.

— И кто мы? — Кассиус испытующе смотрел. — Кто ты?

— Я сын аптекаря и ты, кстати, тоже, — неожиданно ответил Козимо. Кассиус засмеялся, но Козимо без тени смущения продолжил. — Не смейся. Наши предки были аптекарями. Они варили зелья, делали порошки, микстуры, продавали это всем. Даже по моей фамилии можно понять, что я сын аптекаря. Да, со временем они стали торговцами и банкирами, правителями, Папами. Обрели богатство и власть, но мы дети аптекаря. И надо это помнить. В этом наша сила.

— По семейным легендам наши предки убивали великанов, — Кассиус все еще смеялся.

— Ох уж эти аптекарские байки, — Козимо покачал головой. — Не верь им никогда. Это скорее для запугивания маглов. Мы не дураки, чтобы связываться с великанами.

— А королевы Франции тоже дочери аптекаря? — чуть жестче спросил Кассиус.

— Конечно, — кивнул Козимо. — В них не было королевской крови. Они были женами королей, они выносили в своих утробах будущих королей, но сами они были дочерями очень богатых аптекарей.

— Прости меня, дядя, но я не согласен, — Кассиус покачал головой. — Я потомок королевы Екатерины, которая утопила в крови половину Франции. Я ее потомок, а не каких-то аптекарей.

— Ты не ее потомок. Ее потомки мертвы. Род Валуа прервался. Спасибо маглам за это, — в голосе Козимо послышались стальные нотки. — Но ты потомок Лоренцо и мой потомок. Править — это не наше дело. Мы варим зелья, торгуем, покупаем все, что нам надо: власть, влияние, женщин. Но мы всегда должны стоять в тени. На троне мы сидеть не должны. Это плохо кончается.

— Лоренцо был не такой, — возразил Кассиус.

— Да, — согласился Козимо. — Лоренцо был не такой. Такие как он рождаются раз в тысячу лет. И на нашу тысячу нам был дан Лоренцо. Но это везде так. Чезаре Борджиа командовал армиями, но больше в семье Борджиа до него никто не смог дотянуться. Так и до Лоренцо. Лоренцо наш светоч и наш идол.

— Как ты находишь в себе силы жить в его тени столько лет. Жить и знать, что ты никогда таким не станешь?

Кассиус с интересом смотрел на лицо дяди. Тот нахмурился. Может на секунду, но нахмурился. Значит, и сам понимает.

— Я знаю, кто я, и знаю свое место, — выдержав паузу, ответил Козимо. — Я забочусь о семье и продолжаю его дело. Когда мы с ним встретимся по ту сторону, мне не будет стыдно взглянуть ему в глаза. И тебе тоже стоит об этом подумать. Не хочешь жениться на Летиции?

— На Летиции точно нет, — Кассиус покачал головой. Пора было переходить к главной проблеме. — Такие шутки от тебя слышать странно. Она дочь садовника и слепо меня обожает. Она красивая и мне льстит это, не спорю, но зачем мне она? Скучно и противно, да и не по статусу мне это. Не комильфо. Жить с ней все время? Избавь меня от такого. Знаешь, отец хочет, чтобы я женился на своей кузине. Звучит дико, но мысль занятная. Жизнь моя пуста, но я не жалуюсь, поскольку стараюсь оправдать свое имя. Может, хоть женитьба на кузине меня немного развлечет. Если нет, вернусь к героину. Так что да, папа хочет меня женить. Я думаю, он за этим меня выдернул из экспедиции, а не из-за передачи мне части дел. Два месяца тут уже болтаюсь просто так.

Кассиус пытался казаться спокойным. Пытался делать вид, что данный вопрос его не волновал. Что обсуждение падение Рима не были прелюдией к настоящему разговору. Он и когда отец сообщил пытался сделать вид, Что-то не удивлен. Хотя на самом деле это настолько шокировало его, что он молчал минут пять. Кассиус думал, что отец хочет поговорить насчет политической расстановки во Вьетнаме или о новых ядах, но никак не о его браке. По правде говоря, чем старше он становился, тем больше беспокоился о браке. Сам он жениться не хотел. Девушек у него было много, они были красивые, но видеть рядом с собой кого-то постоянно он не желал. Чем ближе приближалось тридцатилетие, тем сильнее нервничал Кассиус. Отец мог женить его на какой-нибудь чистокровной англичанке без ведома Кассиуса. Но отец не поставил его перед фактом, что было бы предсказуемо. Он предложил сделку. Брак и сын взамен на лабораторию и относительную автономность. Да, остаться подконтрольным, но он хотя бы сможет войти в семейный бизнес. И кроме того, лаборатория. Она была мечтой Кассиуса. Он бы жил в лаборатории, он грезил о ней с тех пор, как дядя показал ему ее. Лаборатория деда. Сколько великих проклятий было создано в ней. Кассиус ни на секунду не поверил, в то, что отец заботиться о его моральном облике. Что он действительно хочет, чтобы Кассиус остепенился. Но виду Кассиус не подал. Пусть так. Хотя обсудить это с кем-то хотелось. Он не хотел расстраивать Адриана новостью о возможном уходе из экспедиции, поэтому решил поговорить со своим дядей. Козимо, услышав вопрос племянника, как всегда мягко улыбнулся и ответил:

— Ну почему нет? Это распространено. А что он даст тебе взамен?

— Он отдаст мне лабораторию, — решил не юлить Кассиус. В конце концов, о лаборатории дядя знал. Это был еще один из аргументов обсуждать данную проблему с дядей, а не с Адрианом. — Есть о чем подумать. Поинтереснее, чем брак с Летицией.

— Ну, о чем тут думать, — по-прежнему улыбался Козимо. — У тебя будет и лаборатория, и семья. Это ведь прекрасно. А Летиция всегда будет рядом. О чем ты беспокоишься?

— Не знаю, странно это все. С одной стороны да, прекрасно, но я видел Урсулу последний раз еще до первой войны, — нахмурился Кассиус. — Она старая, ей тридцать уже. Меня это сильно пугает.

— Как и тебе, — парировал Козимо.

— Для мужчины возраст не так важен, — усмехнулся Кассиус, затем покачал головой. — Она старая. Кого она мне родит? И вообще она мне может не понравиться. Зачем мне жениться на своей старой кузине, если вокруг столько молодых и красивых девушек? Я действительно в замешательстве.

— В тридцать лет вполне рожают, — Козимо эти аргументы не убеждали. — Да и потом, молодые и красивые девушки никуда не денутся. Ты главное женись и сделай ей сына. А потом спи, с кем хочешь. Только не попадайся.

— Не считаешь, что это мерзко и аморально? — с вызовом спросил Кассиус. Сам он подобное аморальным не считал. Да и после того количества волшебниц и волшебников, прошедших через его постель вопросы нравственности, было обсуждать глупо.

— Прекрати, — Козимо устало вздохнул. — Я не Савонарола. Так все живут.

— Даже мой отец? — Кассиус не мигая смотрел на дядю и в этот момент был пугающе похож на своего отца. Козимо поежился и уточнил:

— Все, кроме твоего отца. Ну, все остальные так.

— Даже ты? — Кассиус не отводил взгляд. Взгляд был тяжелый, как у Септимуса, хорошо хоть глаза были синие, как у матери, это немного спасало. Да и легилиментом Кассиус не был. Козимо снова улыбнулся, покачал головой и, посмотрев на племянника, четко сказал:

— На некоторые вопросы я предпочитаю не отвечать. А тебе уже пора понимать, о чем спрашивать не стоит.

— А если она не родит? — Кассиус решил не нервировать дядю, посмотрел в сторону и перешел к самому главному вопросу. — Мне лабораторию отдадут только после рождения сына.

— Родит. Лучиана родила Чезаре, когда ей было двадцать девять. Это почти тоже самое.

— Только это ваш четвертый ребенок, — напомнил Кассиус. — Мне нужны гарантии.

— Ты дергаешься совершенно зря, — Козимо не понимал такого паникерства. — Вы даже еще не виделись.

— Зелье для зачатия из Тосканы, — это ведь не миф? — Кассиус снова внимательно посмотрел на дядю. — Ты ведь можешь его сварить, так?

— Обычно беременность наступает без специальных зелий, — Козимо пытался обойти неприятные вопросы. — У твоих братьев все сработало и так. Ты зря себя накручиваешь. Ответь мне на вопрос, — не отставал Кассиус.

Да, мальчик взрослел и все больше превращался в своего хладнокровного отца.

— Не на все вопросы отвечают, — Козимо устал отпираться и раздраженно посмотрел на Кассиуса.

— Свари мне это зелье и подари на свадьбу, — словно подвел всему итог Кассиус. — Я хочу иметь гарантии.

— Когда свадьба планируется? — хотелось уйти уже от обсуждения зелья из Тосканы.

— Отец говорит, что чем раньше, тем лучше, — Кассиус отвернулся от дяди и посмотрев на сад задумался. — Правда, еще Урсуле не сообщили. Но думаю, что через месяц. Я вообще без понятия, как там все будет происходить. Я пропустил свадьбы Марка и Октавиуса. Расскажи мне. Ты ведь мой крестный.

— В свадьбах нет ничего интересного, — Козимо обдумывал все вышесказанное.

— В свадьбах интересное всё, — не согласился Кассиус. — Все будут на меня смотреть и восхищаться.

— Смотреть все будут на твою невесту, милый мой, — Козимо улыбнулся и погладил Кассиуса по волосам. — Уверяю. Это ее праздник, а не твой. Ты будешь там только для клятв, крови и выгодного для невесты фона. Запомни. Твои братья прекрасно с этим справились. Вот и ты сможешь.

— Нет уж, — довольно улыбнулся Кассиус. — Если это будет моя свадьба, то и главной звездой этой свадьбы буду я.