Календарь.

Всё еще январь. Всё еще холодный промозглый месяц, когда город хорохорится яркими рекламными вывесками, стараясь изо всех сил произвести о себе впечатление сказочного королевства развлечений и удовольствия с темное время суток, однако, средь бела дня, озаряемый тусклым, но не уходящим светом солнца, бережно и достойно оберегает свой статус одного из самых значимых объектов развития бизнеса в Азии. Но город всё ещё в спячке, до наступления весны он существует в режиме энергосбережения, готовясь предстать во всей красе с первым распустившемся цветком на ветке вишни, словно копит в себе этот аромат прохладного ветра с реки Ханган в сочетании с едва ощутимым флером сладких нот благоухания первых цветов. Но пока всё еще зима, и по понедельникам всё ещё есть необходимость и обязанность ехать через добрую половину города, чтоб оказаться за своим рабочим столом чуть раньше, чем большая стрелка воображаемых часов остановится на цифре 12, а маленькая на 9, при этом, желательно, уже выпить кофе, перестать ненавидеть пол мира (опционально, по желанию, не является обязательным пунктом), прочитать ленту новостей и предварительно подобрать у метро Тэхёна и Чонгука. Рекомендуется при этом выезжать из дома пораньше, чтоб миновать пробки, однако, безусловно, так думает весьма внушительная офисно-планктонная часть города, от чего негласно рабочий день увеличивается, и начинается не в девять, а в условные половину девятого. Неровен час, и на работу опять будет проще приезжать к девяти, потому что другие будут ехать к восьми, хотя, это всё уже совершенно пустые суждения. Чимин с детства был научен, что хороший юрист должен иметь дорогие часы, хороший костюм, желательно, отшитый на заказ, пальто без катышков и исправную машину выше эконом класса, можно без наворотов и излишеств, но обязательно чистую, с приятным не резким ароматизатором в салоне и с чистыми ковриками под ногами. Чимин был с детства научен, что хороший юрист не должен опаздывать, уважая время своих клиентов и руководства, а также коллег, таким образом рекомендуя себя как ответственного и исполнительного специалиста. Но Чимин всё еще ненавидел понедельники. Вероятно, если бы рабочая неделя начиналась с воскресенья, как в Штатах или в Израиле, он бы проще относился к первому рабочему дню недели, его раздражало само слово – «понедельник», в нём чувствовалась скрытая угроза, тревога и совершенное нежелание функционировать. Заезжая на парковку, словно герой ужастика крадясь по полуразваленному старому дому в среднестатистическом фильме ужасов, он без особого энтузиазма вел свой автомобиль к излюбленному парковочному месту в конце зала, которое, по обыкновению, было свободно, потому что, только приобретя машину, он старался приезжать как можно раньше, чтоб занять это место и выработать у коллег условный рефлекс о том, что это место должно быть его, а, если вдруг оно свободно – оно всё равно его. В любом случае, беспрекословно, безапелляционно и неумолимо его место. Его. Но, если бы Понедельник был человеком, он бы ненавидел Чимина в ответ. Просто так. Потому что Понедельнику было бы необходимо ненавидеть кого-то точечно, реального человека, с определением имени, фамилии, даты рождения и социального статуса. Понедельник ведь не виноват в том, что он Понедельник, не виноват в том, что его все ненавидят. И Понедельник должен на ком-то сконцентрировать свою обиду за эту несправедливость. И Пак ни разу не сомневался, что этот гадёныш выбрал именно его, даже не имея физического тела. Он притормозил на своем серебристом Хёндае напротив места для него и терпеливо прикрыл глаза. Стойло было занято. И не абы кем, а несколькотонным куском металла, который он уже видел пару дней назад. Совершенно безобразным, огромным, безвкусным куском металлолома, который так не вписывался в стройные ряды аккуратных почти одинаковых машин, оповещая весь город о маленьком члене своего владельца. - Почему мы стоим? – дуэтом звуку, оповещающему о мигающих аварийках, Чонгук протиснул свое улыбчивое лицо меж передних сидений и с интересом уставился вперед, а потом перевел взгляд на Чимина. Удивительно, с какой легкостью он переносил понедельники. для Чонгука каждый день – пятница. Пак никогда не видел эту пару по утрам, проснувшись в одной постели, но был уверен, что Тэхёна приветствует улыбка в сорок зубов, сытный завтрак, чашечка кофе и нежный поцелуй. Завидно. Прямо искренне завидно, что упустил такого любовника. - Размышляем как жить эту жизнь, - холодным тоном, не предполагающим дальнейшего развития диалога, ответил Пак, посмотрев налево, потом направо, дернулся от того, на сколько неожиданно близко оказалось лицо Чонгука, и ладонью, внешней ее стороной, безобидно хлопнул его по лбу, призывая скрыться из поля зрения, - пожалуйста, передай своему хёну, что место, которое он так опрометчиво занял, является моим. Об этом все знают в компании, и никто никогда на него не претендует. Я бы хотел, чтоб так оставалось и впредь. Как-нибудь, ненавязчиво... Чонгук почти понимающе утвердительно промычал, покачиваясь и, пользуясь случаем, вернулся на своё место, прибиваясь к дремлющему Тэхёну, под покровом автомобильного салона оставляя еще один поцелуй на его щеке и тем самым заставляя спящую красавицу проснуться. Точно – кофе в постель и поцелуй по утрам. - Чонгук, повтори, - не смотря на них, Чимин выруливал налево, дальше по рядам, чтоб поискать пристанище до вечера для своего автомобиля. - М? Поговорить с Юнги, что это твое место, - Чон не отрывался от Тэхёна, который словно дитя малое прильнул к нему, утыкаясь носом в огромный черный пуховик, в дизайне которого и сочетании с офисным костюмом чувствовалось давнее влияние Мина, о чём Пак даже не думал, не познакомившись с ним лично на той неделе, - ненавязчиво. Я, конечно, младший, но не тупой… Пак кивнул утвердительно, выкручивая руль и, найдя клочок грязного черного асфальта, стараясь задом умоститься между двумя мерсами бизнес-класса под тонкий писк парктроника, вытягивая шею и очень внимательно следя, чтоб не задеть ничего зеркалами, осторожно отжимая педаль газа, остановился. Практически выползают из машины, Чимин некоторое время проверяет, хватит ли места соседним автомобилям и их владельцам, провожает ребят взглядом и ставит машину на сигналку. Из-за, хоть и недолгих, но все же поисков места для парковки, времени идти за любимым кофе в ресторан нет, а значит, придется давиться офисным. В лифте Чимин обещает себе подать идею отдела снабжения закорешиться со снабженцем из ресторана господина Кана и закупать кофейные зерна для кухни их этажа совместно. Или хотя бы уточнить контакты поставщика. Серьезно, кофейное сырье, которое нельзя назвать «зёрнами» и поставляемое им в офис, по вкусу проигрывает даже кофе из Бургер кинга, а до сих пор Чимин считал его одним из самых отвратительных. Распахивая полы пальто, Пак, Господин Пак, выходит в коридор из лифта, уверенными широкими шагами и направляется в свой кабинет, чеканя шаг всё теми же новыми набойками, не дожидаясь пока Тэхён и Чонгук попрощаются до обеда, словно один другого провожает в командировку на год. Всё тот же Господин Пак уверенно пересекает оупен спейс, попутно вежливо кивая своим коллегам, которые приветствуют его, зеркаля его улыбку, не такую обаятельную, как у самого Чимина, естественно. Как только Чимин пришел в JUL Inc., нашел свой офисно-деловой стиль и выработал походку от бедра с гордо поднятой головой, едва ощутимо покачивая в руке портфелем, он всегда представлял себе этот рейд по этажу под какой-нибудь сногсшибательный трек типа ОСТа из Матрицы, в идеале, конечно под Chateau. А в хорошем расположении духа он намурлыкивал себе под нос нетленочку Pretty Woman Роя Орбисона, но, чисто чтоб поддержать себе настрой, и точно не по понедельникам. Сейчас, конечно, он реже ходил по коридорам с этой вот глупой улыбкой самому себе, прокручивая в голове старенькую мелодию, но иногда это было жизненно необходимо. Как, например, сейчас. Правда, если бы он пел ее сейчас… Вы слышали когда нибудь, как эту песню исполняют на голосообразующем устройстве? Чимину вдруг стало интересно, пытался ли Стивен Хокинг хоть раз исполнить ее на своем устройстве, и эта мысль заставила его почему-то улыбнуться. О, нет, он не в коем случае не умалял авторитета этого великого человека, просто вдруг в его голове давно избитая мелодия зазвучала именно так. Точнее, он думал, что, если бы мистер Хокинг попытался это сделать, Рой Орбисон перевернулся бы в гробу. Да, если честно, Мистер Хокинг бы тоже. - Доброе утро, - Чимин вплыл в их уютный аквариум на троих, впервые за пару недель, кажется, видя Хосока. Тот поднял взгляд от монитора, проводил сперва Чимина взглядом до стола, потом посмотрел на дверь, видимо, ожидая, что следом заплывет Ким. И Ким не подвел, Ким никогда не подводит: через мгновение дверь снова распахнулась, и Тэхён зашел следом, придерживая ее за ручку и бесшумно закрывая, чтоб она по обыкновению не шарахнула ребром по дверному откосу. Чимину было всё равно, а Хосок не любил громкие звуки. Он вообще был очень пугливым до неожиданностей, внезапностей, и даже мог выбежать из помещения, если там летало какое-либо насекомое, громок жужжащее, доселе неизученное и очень большое. Чонгук как-то пошутил, что вероятно, в прошлой жизни Хосок был австралийцем, умершим от жала шершня, хотя доселе подобных случаев не фиксировалось, если речь не идет об аллергической реакции, но никак иначе его панический страх всего летающего и жужжащего он не мог объяснить. - Доброе утро, - повторил Тэхён и, дойдя до своего места, дублировал шлепок портфелем по столу, как это мгновением раньше сделал Чимин. - Доброе, - ответил Хосок, видимо, дождавшийся пока все придут, чтоб не повторять свое приветствие дважды. Безусловно, детскую сказку Алана Милна про Винни-Пуха знают все, и в каждой стране ее экранизируют по-своему, но Чимин был уверен, что Хосок – в любой версии – всегда будет тем самым Кроликом. Вечно недовольным, очень серьезным, ворчащим на Винни-Пуха и весь мир, аристократичным и утонченным. Даже несмотря на то, что кроликом Тэхён всегда называл Чонгука за его улыбку, и, возможно, не только, хотя, сам Чимин всё же настаивал, что Чон – это акула. - Какие новости на передовой? У нас нет никаких судов, никаких нарушений в процедурах государственных торгов? Как прошла командировка? - Чимин снимал пальто, вешая его на стоячую вешалку у стены, и, одернув пиджак, включил моноблок, только в конце этой вереницы действий подняв взгляд на своего хёна. Хосок выжидающе молчал. - У нас что-то случилось? – Чимин медленно сел в свое кресло, зачесывая пальцами чуть потрепавшийся на ходу пикси и проводя пальцами по коротко выстриженным высветленным вискам. - Почту ты на выходных не открывал… - скорее утвердительно, чем вопросительно, подчеркнул Хосок, - будет планерка, - и кивнул на компьютер Пака, мол, подробности в письме, - Ким, тебе тоже советую ознакомиться… Чимин вздохнул. Ну вот, опять понедельник. Планерка действительно состоялась в составе юристов всех отделов, службы безопасности и отдела программистов в составе их главы и Мин Юнги. Последний присутствовал на правах консультанта, но, судя по тому, что господин Ким-старший откровенно перехваливал и переоценивал его возвращение в Сеул (по субъективному мнению Чимина), нынешнему главе стоило бы ходить оборачиваясь, чтоб удостовериться, что дверь из кабинета за ним не закрывает господин из Тэгу. Хотя, была высока вероятность того, что сейчас Чимин судил весьма предвзято, затаив обиду за парковочное место, хотя, нередки случаи, что и за меньшее люди убивали друг друга. Господин Ким полтора часа вещал о том, что собрал в своём штате самых высококвалифицированных молодых и перспективных специалистов, способных решить любую задачу по щелчку пальца и что перевод Мина был очень кстати. Ведь в Токийском филиале пошел слушок про утечку разработок, и только они, его армия боевых офисных крыс, его верные солдатики в мягких креслах и с накрахмаленными воротничками, в силах решить эту проблему. Но вот как решить – придумайте, пожалуйста, и завтра в девять утра, предоставьте план действий. Очень же просто – за один рабочий день разработать план по пресечению утечки информации и сохранении корпоративных данных. А главное, что юристов в кабинете сидело в подавляющем большинстве, которые вообще дальше инстаграмма вряд ли продвинулись по технологиям. Да, Чимин признавал, что он был средне статистическим пользователем современных технологий, и, по его мнению, было бы куда более правильным набить сейчас кабинет программистами. Однако, господин Ким-старший высказал подозрение, что крысятничает кто-то из своих, поэтому он собрал только тех, кому может доверять. Сокджин так же присутствовал на совещании, безмолвной серой тенью сидя в углу кабинета на стуле словно провинившийся школьник и что-то записывал в свой блокнот, чьи страницы изрядно потрепались от продавливания в нем ручкой быстрым едва разборчивым подчерком с нажимом: он всегда быстро записывал свои наблюдения, конспектируя услышанное так, как ему было бы проще составить свое мнение о ситуации, и только потом принимался полдня литературным стилем выписывать огромные текстовые файлы словно писал научную работу. Паку однажды довелось прочесть один такой документ про себя, и он очень удивился своему психологическому портрету, поделившись лишь комментарием, что всегда считал главной работой психолога – резюмировать руководству дурак человек или нет. Безусловно, после этого заявления он незамедлительно получил дружеский подзатыльник и вымаливал прощение стаканчиком ароматного кофе. - Чимин, - мужской голос по-отечески окликнул Пака, когда после завершения совещания добрая половина присутствующих уже вышла из переговорной. Он обернулся слишком резко, покачнулся от того, что задел кого-то плечом и только после этого столкнулся взглядами с тем, кто помешал его полноправному развороту. Странно, но Тэхён обернулся тоже, так же обернулся Юнги, кто и пал жертвой неосторожного па Чимина, хмуря брови, которые почти не было видно под ровно лежащей на лбу шторки челки. - Чимин, задержись на пару минут, - господин Ким-старший указал на стул по правую руку от себя. Пак и Тэхён переглянулись, после чего Чимин повернулся к Юнги и едва ощутимо кинул, мол, прощенья просим. - Господин Мин, Вы тоже. Юнги уже будто выдохнул, оказавшись почти на пороге кабинета, но грубоватый возрастной голос догнал его, словно камнем в темечко попав и заставив притормозить. - Я? – он обернулся, быстро вспоминая, был ли еще из присутствующих с такой часто встречаемой фамилией, но Господин Ким только кивнул, молча указывая взглядом на стул по левую руку от себя. Цокнув раздосадованно, Юнги дернул плечом, потом провел языком по зубам под плотно сжатыми губами и, развернувшись, направился на указанное место. Тэхён лишь молча наблюдал эту картину, а после чего вышел из переговорной, тихо прикрыв дверь. Юнги сидел напротив Чимина, колпачком закрытой ручки методично продавливая обложку своего блокнота будто пытаясь написать матерное слово невидимыми чернилами. Почему именно матерное? Потому что по его выражению лица не складывалось ощущение, что он думал о балете «Лебединое озеро». Пак смотрел на него исподтишка, пытаясь сопоставить картину перед глазами с историями, бегло рассказанными Чонгуком, в том числе, и о причине его перевода в Тэгу. Этот человек всего второй день на работе, а их уже оставляют на беседу с директором, причем, сам Чимин вообще не мог себе представить, зачем он здесь. А еще Чимин очень старался мыслить о человеке напротив объективно. Да-да, его всё еще не отпускала история с парковочным местом, хотя прошло уже несколько часов, но ощущения у Чимина были те же, будто он только что увидел, что место его любимого Хёндая занято неподъёмной грудой металла. Как доказательство маленького члена его владельца. - Я создавал этот бизнес, вдохновившись историями об американской мечте и мыслями о том, что моим детям не придется проходить трудный пусть со дна до вершины Олимпа, - после долгой паузы и лицезрения вида в окно от полотка до пола, господин Ким сложил руки за спиной и размеренными шагами прошел к столу, усаживаясь в свое кресло во главе и складывая ладони перед собой «домиком». Чимин приподнял бровь, переведя взгляд с колпачка ручки, которой Юнги продавливал свой блокнот на Директора, откинув на время странные мысли о том, действительно ли размер члена Мина такой маленький, если он ездит на такой огромной машине. Никакого подвоха. Просто интересно как работает эта теория. - И, как вы видите, в моей компании практически нет сотрудников старше сорока лет, потому что я хочу, чтоб люди, пришедшие сюда, продолжали свой путь в моей компании и стали в будущем надежной стеной и опорой для моего сына, которому я оставлю всё это. Господин Ким выдерживал почти мхатовские паузы между каждым предложением, давая возможность высказаться присутствующим, но присутствующие высказываться не хотели, а у Юнги на лбу было написано бегущей строкой «быстрее, дед!», хотя Господину Киму было всего лишь между пятьюдесятью пятью и бесконечностью, и для своего возраста, он весьма неплохо выглядел, именно это сбивало с верной траектории в вопросе определения его возраста. - Но как донесла служба безопасности в Токийском филиале, несколько дней назад сервера подверглись атакам, и я хотел бы поручить именно вам, лично, заняться этим, - Господин Ким откинулся на спинке своего кресла и сперва посмотрел на Чимина, потом на Юнги. - Резон? – подал, наконец, голос Мин, откладывая ручку и также откинувшись на спинку кресла, локтями оперевшись на подлокотники и сцепив пальцы перед собой. Чимин под столом уже спустил ногу с ноги на пол, решив присоединиться к этому кружку по интересам, но передумал и просто более удобно уселся в кресле, локтями на край стола облокотившись и свесив кисти рук вниз, чуть подвернув их к себе и скрестив на запястьях. Хитрый малый этот Мин - копирует повадки собеседника, располагая его к себе. - Статус, - Господин Ким хмыкнул, возможно, отмечая про себя этот нюанс, - Юнги, ты отличный специалист, не смотря на свой сложный характер. За пару лет ты поднял департамент в Тэгу с начального уровня до структуры, способной действовать самостоятельно без постоянного контроля головного офиса. Не знаю, как ты этого добился, что в этот городок выехало несколько первоклассных специалистов аж из Сеула, но, пока у меня не возникает вопросов к их работе – меня это не волнует. Филиал функционирует в полном объеме, а уровень подготовки набранных тобой разработчиков не оставляет сомнений в твоих способностях руководителя. Поэтому, я бы хотел, чтоб ты проявил себя в этой задаче и в будущем получил место руководителя Сеульского отдела. Юнги улыбнулся самоуверенно, от чего уголок губ с левой стороны приподнялся, сверкнув на мгновение оскалом. - А тебе, Чимин, хватит уже ходить во временных руководителях. Пак широко распахнул глаза, подняв взгляд на директора. - Господин Ким, благодарю Вас за оказанное доверие… - Вот и хорошо, - Ким провел ладонью по столу, словно подводя черту их разговора. - … Но я не понимаю, почему Вы так настойчиво предлагаете мою кандидатуру на этот пост. - Прости? – Господин Ким, уже оперевшись на подлокотники кресла чтоб встать, замер на мгновение, а потом откинулся обратно на спинку кресла, готовый продолжить слушать приятный мягкий говорок. - Чон Хосок уже несколько раз подавал прошение о повышении в должности, он старше и опытнее меня, и… я правда не понимаю. Я не ставлю под сомнение Ваш выбор, но, возможно, Вам стоит поручить этот вопрос ему? Он дольше работает в компании, я бы хотел… - Пак замолчал, переводя дух, - если Вы так уверены в моих силах, я бы хотел использовать этот шанс чтоб посоветовать Вам, на правах временно исполняющего обязанности руководителя юридического отдела, обратить Ваше внимание на Чон Хосока. Как на более подходящего юриста для правовой и юридической поддержки в разбирательствах о возможности утечки информации в Токийском филиале. - Ты волнуешься о Чоне? – мужчина смотрел поверх стола куда-то в сторону, Юнги смотрел на Чимина с легким прищуром, Чимин смотрел на свои руки, пряча взгляд, - или о том, что ты можешь не справиться с этой задачей? Все эти годы наблюдаю за тобой, ты достойно справляешься со своей работой, часто ездишь на семинары, и твой путь от стажера до отдельного кабинета, пусть и на троих, был очень стремительным. Я бы хотел, чтоб это не осталось незамеченным и щедро вознаградилось признанием твоих заслуг. Неловкая ситуация. Кажется, его пытаются расколоть словно неподатливую фисташку – молотком херача по скорлупе на стеклянном столике. При незнакомом человеке его выводили из равновесия случайно или нарочно, но мерзким было то, что свидетель данного действия сидел напротив и пилил его взглядом. Но Чимин правда мечтал о частной практике. Он мечтал заниматься чем-то более интересным, чем монотонная офисная работа, и, если они заключат новый контракт на новую должность, то не видать ему адвокатуры не пару лет, а все пять, а то и десять, ведь едва ли ему позволят составить договор так, чтоб он не понес огромных денежных компенсаций за его досрочное расторжение. А Чимин хотел бы быть предоставлен себе, а не рабочему графику сорокачасовой рабочей недели, и адвокатура интересовала его много больше чем правовые нормы по тендерной политике и нарушение закона о неразглашении корпоративной информации. Конечно, никто и ничто не может помешать ему совмещать, но пока у него есть контракт с JUL Inc., полноправно осуществить свою мечту он не сможет. - Я не сомневаюсь в себе ни разу, - спокойно ответил Пак, - Я просто хотел бы, чтоб … - он замолчал очень вовремя, едва не ляпнув «чтоб Вы были более справедливы», - чтоб эта должность досталась достойному ее. - Вот как бывает… - господин Ким негромко хохотнул, - то, чего желает один всем сердцем, другому даром не надо. Я даю тебе, возможно, самый большой шанс в твоей жизни. Я пятнадцать лет строил этот бизнес, и я знаю, что хотел бы, чтоб это место занял именно ты. Ты слишком честный. Твои родители могут гордиться тем, что воспитали такого сына. - Господин Ким… - Господин Пак, - немного резко перебил его директор. Чимин коротко поднял взгляд вперед на Юнги, но тот тут же уставился в стол. Мин чувствовал себя неловко, словно стал свидетелем как отец отчитывает сына, - это моё управленческое решение. Если я пойму, что Вы не справляетесь, я обязательно назначу ответственным Чон Хосока, а пока, будьте добры, отнестись к данному вопросу весьма серьёзно, тем более, я уверен, что Ваше тщательно скрываемое честолюбие не позволит Вам исполнить эту работу плохо. Пока что это только подозрения, и необходимо будет лишь выявить попытки взлома, чем займется господин Мин. А Вы… просто будьте готовы заслуженно наказать того, кто пытается разрушить то, во что я вложил слишком много сил. Не посрамите имя своего отца. Наверно, самое непосильное бремя для любого человека – быть ребенком своих родителей. Хорошо быть среднестатистическим. От тебя никто ничего никогда не ждет. Хорошо быть среднестатистическим, а потом внезапно добиваться больших высот. От тебя тоже никто ничего не ждет, но все приятно удивлены, что у тебя что-то получилось. Плохо быть копией своих родителей. Если ты так же успешен – всегда найдутся те, кто скажет, что это не твоя заслуга, а заслуга лишь твоей фамилии, которая застилает плевой глаза на твои деяния, ставя на них клеймо «сразу хорошо», умаляя при этом твои собственные заслуги. Плохо быть несостоявшимся неудачником. Всегда найдут пятое колено в твоем роду и обвинят его гены в том, что у тебя не получилось. Для Чимина самым тяжелым бременем было быть сыном своего отца, Пак Мин Су. Пак Мин Су, с которым его все сравнивали, из-за которого на него заочно поставили этот штамп «должен быть», и даже не его собственный отец. Тот всегда давал ему право выбора, в начале карьеры насмотревшись на морально раненных подростков, недолюбленных или перелюбленных, никому не нужных или затюканных в маковку чужими амбициями, сорвавшихся, которых, как мог, вытягивал из-под уголовных статей, копаясь в их жизнях и душах и ища первопричины, и своего сына он старался воспитать «правильно», чтоб потом какой-то другой адвокат не вытаскивал его из-за решетки в зале суда. Однако, общество беспощадно и любит вешать бирки словно на большие пальцы трупов в моргах – «ты - должен», «ты – обязан». Ничего никому Пак не обязан. Пак должен только небольшую сумму банку за новую машину, потому что не хватило немного, да у папы брать не хотелось. Самостоятельный слишком. Но с этой своей миссией Пак справляется на отлично. - И кто у нас папа, что сам Господин Ким переживает о его репутации? – оказавшись за дверьми переговорной, Юнги сунул руки в карманы своих брюк, зажимая блокнот локтем. На упоминании о Паке – старшем, их разговор и закончился, у его сына не осталось веских аргументов для продолжения перестрелки железными доводами. Чимин согласился быть главной карательной силой в руках Фемиды, когда и, если, крыса будет обнаружена. Юнги с восторгом принял предложение стать руководителем отдела в Сеульском департаменте, если ему удастся обнаружить и пресечь утечку данных. Господи Ким был очень доволен результатами переговоров. - По ходу, волшебник… - смурно проговорил Чимин, глубоко тяжело вздыхая. Кажется, он начинал постепенно понимать, почему Хосоку так и не согласовывали повышение до руководителя их отдела. И это буквально шмякало его со всей одури с небес на землю с влажным звуком размозжённых по мостовой мозгов, впервые заставляя всерьез сомневаться в своих собственных заслугах. - Предупреждать надо… – Юнги хмыкнул, смеряя взглядом своего новоизбранного напарника по оружию, но, не найдя и намека на отклик на весьма тонкую шутку, вдруг вытянулся, потягивая спину. - Ладно, Пак Чимин, временно исполняющий обязанности руководителя юридического отдела, и сын волшебника, я понятия не имею, если честно, даже с чего начинать. Но хотелось бы с кофе. Так что я на кухню и потом к безопасникам. Со мной? - и не дождавшись, ответа, Мин развернулся на пятках и уверенным шагом двинулся в сторону кухни. Чимин уставился ему в спину, заторможено прокручивая в голове услышанное. Возможно, стоило научить Мина тому, что его зовут «Чимин», просто «Чимин», в крайнем случае «Пак Чимин», иначе каждое приветствие рисковало превратиться в развёртывание свитка, если Юнги узнает еще один какой-либо факт из жизни Пака. Может, член у него и не такой меленький. У таких вот обычно проблем с размерами не бывает. Про парковочное место Чимин так ему и не сказал. На следующий день история с парковкой повторилась. Чимин тактично промолчал, пересекаясь с Юнги взглядом в коридорах и только поздоровавшись с ним с утра на кухне. На удивление, Юнги обладал подвешенным языком и высокой скоростью речи, потому что фразу «Привет, Пак Чимин, временно исполняющий обязанности руководителя юридического отдела, и сын волшебника» он произнес, кажется, за три секунды, ни разу не запнувшись. Но и следующие дни парковочное место было занято. Даже когда Пак приехал в восемь утра, что странно, потому что сам Юнги прошел по коридору мимо его кабинета в своей черной куртке в вполовину десятого. Так или иначе, место было занято. Чертовой. Грудой. Металлолома. Шутка про размер члена уже не звучала так смешно в голове Пака, хоть и изначально была избитой и бородатой, без претензии на юмор, сродни детской дразнилке. Он раздражался. Злился. Ему хотелось вернуться на свое место, в свой мир, где не было никакого давления и спора о парковочном месте. Он спрашивал Чонгука, поговорил ли тот с Юнги, на что Чон только сказал, что Мин неопределенно пожал плечами в ответ и сказал, мол, место не подписано, а значит, парковаться там может кто угодно, но вообще оно ему нравится, поэтому он готов даже приезжать пораньше, если это будет необходимо для завоевания стойла. А потом признался, что он вообще с понедельника не пользовался машиной, поэтому она просто там стоит. - Юнги? – поэтому, пересекшись однажды с ним на кухне, Чимин решил поговорить с ним сам. Мин обернулся, смотрел комнату, убедившись, что они вдвоем и что обращаются точно к нему и только потом выдал вопросительное «М?», кивнув Чимину. Сам же Чимин уже не в первый раз наблюдал за этой его привычкой, которую счел весьма странной. - Твоя машина… - Чимин обнимал кружку с ромашковым, мать его, чаем своими ладонями, только сейчас поняв, что не до конца продумал фразу «убери пожалуйста свою жопу с моего парковочного места» в более официальном тоне. Но в этой фразе не могло быть официального тона. - Что? Что, малышку поцарапали? Угнали? – Мин пять раз за секунду изменился в лице, и эта реакция позабавила Чимина. Ах, если бы… - Нет, - он с улыбкой выдохнул, уже набрав больше воздуха чтоб продолжить. - Отлично, - Юнги отвернулся обратно спиной к Паку, добавляя в свой напиток один кубик сахара и отрезая любые ниточки, любые поводы и намеки для продолжения данного диалога, что до самой глубины души оскорбило Пака. Никто, черт возьми, не позволял себе вставать к нему спиной во время разговора! Никто! Впервые в жизни, кажется, да, действительно, впервые в жизни Паку захотелось повысить голос. Он даже не знал, что может с такой скоростью раздражаться. - М? – Юнги обернулся и, обнаружив Чимина в той же позе и с тем же выражением лица, что и пару секунд назад, поднёс свою черную кружку с надписью «BIG BOSS» к губам и сделал очень длинный, звонкий, полный звуков сербанья и причавкивания глоток горячего кофе, смотря на него из-под той же шторы челки, из-под которой почти не видно бровей, - кофе говно тут, да? - Ч… Что? – Чимин, будто не расслышав, микродвижением качнул головой, чуть нахмурившись. - Кофе, говорю, говно. Ты знаешь место, где тут неподалеку можно раздобыть приличный кофе? Может, какая-то кофейня или… или кофейня? Пак кивнул. Это что за чертовщина? Он только что хотел попросить его убрать свою задницу с его места, а в итоге не может и слова даже сказать, пораженный чужой непосредственностью и каким-то лицемерным побратимством. И это не то поражение, как в дорамах, когда воздух замирает, вокруг летают бабочки, а на заднем фоне играет сопливая гитарная мелодия. Нет, это, мать его, охреневание, самое что ни есть натуральное охреневание! - Ресторан господина Кана… - Ты пойдешь? – второй глоток был не менее звонким, сербающим и раздражающим. - Куда? – Чимин, кажется, начал принимать правила этой игры, спрашивая уже чисто из любопытства, угадал ли он заочно с ответом. - За кофе. Захватишь мне? – третий глоток. Юнги не перестает смотреть на Чимина из-под челки, даже не моргая. Это протаптывание путей, поиск «своих», только непонятно, сторонников или врагов, но в сменившемся в большинстве своём коллективе Мину было необходимо прощупать каждого, особенно ближний круг. Чонгука он знал, про Тэхёна слышал, а этого, с аккуратной прической пикси и вытравленными в мягкий медовый оттенок волосами, всё ещё не понял до конца. Задача каждого серого кардинала согласно теории Александра Дюма-отца – найти себе сторонников и четко обозначить врагов, чтоб понимать, против кого дружить. - Конечно, - Пак вдруг улыбнулся, затаив на щеке одинокую ямочку, глазки свои красивые в щелочки превращая, елейным голоском в тон своих волос цвета липового засахарившегося меда, растягивая слово в бесконечную причину ему доверять. - Отлично, тогда не буду допивать, - Юнги выплеснул напиток в раковину и ополоснул кружку, - тогда, занесешь? Я в отдел, - и обогнув Чимина, в большой кухне пройдя к нему ближе чем следовало бы, вышел. Пак принесет ему кофе. Хороший парень, надо держать поближе к себе. Вот сейчас бы и стоило включить тот самый ОСТ из Матрицы. Как раз это звуковое сопровождение прекрасно бы подошло под твердую походку временно исполняющего обязанности руководителя юридического отдела Пак Чимина, сына волшебника, который чеканил шаг в распахнутом пальто к лифту по огромному оупен спейсу, практически не обращая внимания на коллег. Он принесет ему кофе. Он ему такой кофе принесет, что Юнги пол дня с толчка не слезет, будет бояться пить все непрозрачное, хотя и прозрачное будет побаиваться. Ах, как Чимину хотелось по дороге заглянуть в аптеку и попросить самого сильного слабительного, кинув в маленький стаканчик американо сразу двойную дозу, с коварством и смехом диснеевской ведьмы размешивая порошок пластиковой ложечкой, главное, рефлекторно ее после этого не облизнуть. Он бы еще и плюнул туда для в завершении своей пакости, но, уже спустившись на первый этаж, Чимин одернул себя важным напоминанием, что ему уже двадцать семь, и вот эти шуточки про слабительное в кофе или димедрол в пиво просто унизят его самого. Мстить надо аккуратно, красиво, и, еще раз любовно прогнав в своей фантазии картину, как Мин Юнги несется по коридору в туалет, Пак нажал кнопку паркинга, вновь скрываясь за дверьми тяжелого металлического лифта. Нельзя поддаваться соблазнам. Их нужно возводить в высшую степень карательной силы. Он же хороший юрист, он должен карать изящно. Через полчаса на столе Юнги ароматным паром на весь кабинет благоухал бумажный стаканчик с американо высшего сорта, а рядом лежал пакет с не менее ароматным печеньем и запиской «приятного перекуса на новом месте». Под конец рабочего дня парковочные места освобождались привычно стремительно, оставляя на цокольном этаже лишь автомобили бизнес-класса, принадлежащие руководствующему составу, и только одна многотонная машина, не вписывающаяся под определение «тачка босса», хотя могла бы просто по размерам, не могла выехать из своего уютного угла, беспомощно помигивая индикатором сигнализации на лобовом стекле словно подавая сигнал S.O.S. Юнги уже обошел чертов серебряный набор гаек и болтов в поисках таблички с номером водителя, но всё было тщетно – засранец не выдал себя даже никаким забытым предметом на сидениях, по которым можно бы было его вычислить. - Хён, чего не едешь? – послышалось за спиной, и Мин обернулся, встречаясь взглядом с подходящим к нему Чонгуком, позади которого тенью следовал тихий Тэхён, выглядывая из-за его плеча с нескрываемым любопытством. - Какой-то олень перегородил мне дорогу, да так тесно, что мне даже параллельной не выехать, просто нет места для маневра, ты посмотри! – Юнги присел на корточки между бампером своего монстра и пассажирской дверью серебряного Хёндая, - тут плюнуть негде! Не таранить же мне его! - Так это… - начал Тэхён, раскрывая свой рот. - Тц! - тихо перебил его Чон, прикрывая глаза и сжимая переносицу. Конечно, они оба узнали машину Чимина, ведь он почти каждый день забирает их у метро, и еще утром он ставил ее на другом конце паркинга. Чонгук был уверен, что машина не таинственным образом переместилась сюда, а значит, скоро начнется спектакль, возможно, не самый красивый, но Чон бы с удовольствием стал его зрителем, после чего быстро унося ноги из партера, чтоб не прилетело либретто по морде, потому что Пак ведь просил его поговорить с Юнги. - Добрейший вечерочек, - вот и Прима летящей походкой, покачивая своим портфельчиком, снизошла до зала, сунув свободную руку в карман распахнутого пальто, с довольной улыбкой присоединяется к ним. Тэхён немного заторможено смотрит на Чонгука, потом на Чимина, опять на Чонгука, очень много букв «Ч» в предложении, снова на Чимина и только потом на серебристую Хёндай, на Юнги и снова на Чимина. Пак лишь едва заметно качает головой, мол, не бери в голову. Юнги снова раздраженно выдает пару ругательств, поднявшись с корточек и несильно пинает чужую машину по колесу. Чон и Ким переплюнули сейчас олимпийскую сборную Южной Кореи по синхронному плаванью в повороте головы в сторону Пака, но тот даже бровью не повел, хотя внутри уже примерно прикинул стоимость новых дисков, а также возможность выставления иска об умышленной порче имущества. - Сын волшебника, ты знаешь чья это тачка? – Юнги повернулся в их сторону, - я, блин, очень спешу, и мне нужно отогнать машину домой! - Чимин, - четко проговорил Пак, вновь не поведя бровью. - Что? – брови Юнги опять не видно, но они точно изогнулись в вопросительном изумлении. - Чи-мин, - еще более четко проговорил Пак. Чонгук забегал глазками с одного хёна на другого, вытягивая губы в немом восторге. - Что? – опять не понял Юнги, сощурив свои аккуратные четко очерченные рядом коротких, но густых ресниц глазки. - Меня зовут Чимин, - пояснительная бригада немного запоздала, Пак медленно сморгнул, словно терпеливо объяснял первокласснику, что два плюс два равно четыре. - Окей, - Мин раздражённо прожестикулировал руками, типа, «понял», - ЧИМИН, - и очень акцентированно повторил его имя, - ты знаешь, чья это машина? - О, да, конечно, - Пак улыбнулся от уха до уха, активно закивав, Чонгук аж издал довольный смешок, Тэхён наблюдал за происходящим привычно молча. - Отлично, - Мин достал телефон из кармана куртки, - дай мне номер этого оленя, я скажу ему пару ласковых! - Записывай… Один ноль один… - Чимин диктовал номер мягким голосом, под который Юнги даже, кажется, стал успокаиваться, и, наконец, нажав номер вызова, прижал смартфон к уху, выдыхая сдержанно и отворачиваясь к машинам. - Алло? – раздался в телефоне смутно знакомый голос, Юнги его точно слышал, да и голос звучал странно, будто двоил динамик. Он даже не обратил внимания на смешок Чона за спиной. - Эй, олень, тебя кто парковаться учил? Ты как права вообще получил?! – выдал он в одно предложение, зло сплевывая в сторону и засовывая руку в карман офисных брюк, нервно переминаясь с ноги на ногу. - А что такое? Я кому-то помешал? – опять двоит динамик. - Ты зажал меня к херам на парковке, - Юнги развернулся на сто восемьдесят, посмотрел на Чона, который беззвучно хихикал, склонив голову и плотно сжав губы, от чего его блондинистая челка чуть сотрясалась, и, не найдя очевидной причины его веселья, перевел взгляд на Пака. - О, мне очень жаль! – Чимин прижал руку к груди в самом театральном жесте сожаления, пришлепнув портфелем, болтающимся ручкой за запястье, по себе же, - Я обязательно найду себе другое место на парковке, как только Вы уберете свой металлолом с моего места! Юнги не сразу понял, почему фраза из динамика созвучна со словами Чимина, а потом заметил, что тот прижимает к уху телефон. - Что за… - Я обещаю Вам, господин Мин, как только Ваша груда металла уберется с моего места, я обязательно буду парковаться по правилам, а пока, к сожалению, Вам придется немного обождать пока я уеду. Скажите, сильно ли Вы спешите? – не унимался Пак, в лучших традициях мыльных опер переигрывая и гиперболизируя свои эмоции, активно демонстрируя все возможности своей мимики. Юнги вообще быстро соображал, но явно не сегодня, так как он продолжал говорить в трубку: - Это твоё корыто? Пак отнял телефон от лица, сбросил звонок и убрал гаджет в карман пальто. - Я не люблю, когда кто-то занимает мое парковочное место, а твоя тачка уже целую неделю стоит тут, - констатировал он, в кармане отжимая сигналку, и серебристый Хёндай приветливо мигнул фарами под звук разблокировки дверей, - давай договоримся не усложнять друг другу жизнь, просто не паркуйся здесь. И еще – если на дисках хоть одна царапина – я выставлю тебе иск на стоимость новых хромированных! Он прошел к водительскому месту, сел в машину, но на всякий случай заблокировал двери, сев за руль. И уже через минуту под тихое хихиканье Чонгука машина тронулась с места, оооочень лениво отъезжая и открывая дорогу черному внедорожнику. Чимин только молился, чтоб ничего не случилось, и машина не заглохла, так как ему было жизненно необходимо сейчас уйти красиво. - Чон, мать твою, Чонгук! – Юнги медленно развернулся к нему, и молодой парень застыл, но через секунду уже раздул щеки в потугах сдержать смех, а еще через секунду все же оголил все свои сорок зубов в широкой улыбке на удивление не такого широкого ротового отверстия, щуря глаза от грозившихся лопнуть наливных скул. Тэхён склонил голову в покорном поклоне, но на самом деле сам как нашкодивший малолетка прятал сдержанную улыбку. В свой адрес Ким услышал только сдержанное «А ты мне сперва нормальным показался!», а вот Чонгук в свой адрес выслушивал пару минут очень и очень много нелестных слов, ни разу не задевших его как гея. Юнги был быдлом, но быдлом справедливым и честным. Он принял его своим другом и с того момента не имел права, как он сам посчитал однажды, упоминать всуе свои собственные переживания по поводу его ориентации, что несомненно, говорило о нём как о хорошем человеке в глубине души. Хотя, свой легкий подзатыльник Чон всё же получил, но вовсе не за страсть к своему же полу. Под конец тирады Юнги вручил ему ключи от своей машины и попросил перегнать ее к его дому, так как сам уже очень опаздывал, и, вызвав такси к главному входу, скрылся в направлении лифта. Чонгук обожал машину хёна. Чонгук обожал байк хёна, которым он редко пользовался сам и еще реже давал прокатиться Чонгуку, по крайней мере, до его отъезда в Тэгу. Сейчас Чонгук даже не знал, остался ли байк или был продан, так как в последний год он не всплывал в их разговорах, но, сжимая трепетно заветный ключ зажигания сейчас от не нового, но все еще потрясающего внедорожника, старого и верного друга хёна, ухоженного словно самая любимая женщина Юнги, Чонгук выглядел словно ребенок, получивший на Рождество заветную железную дорогу с ездящим поездом и фигуркой приветливо машущего машиниста. Именно железную дорогу, потому что дарили ее лет пятьдесят назад, и еще тогда дети умели искренне радоваться подаркам. Возражения и опасения Тэхёна не принимались, Ким бормотал что-то про страховку и навыки вождения Чона, но в ответ получил только утвердительное «ты же юрист!», что означало, что если Чонгук ни разу не сомневался в том, что его Вселенная придет к нему на помощь, то и Вселенной стоит, наконец, довериться ему. По пробкам они едут почти на пустом баке, Юнги явно не дурак, ведь знает, что Чон заправит его, никогда не предъявив чек. Он доверял своему младшему, ведь тот ни разу не подвел его, да и вообще не производил впечатление заговорщика. Скорее, немного глупого, но честного парня. Даже нет, не глупого. Бесхитростного. Искреннего. Верного. И Юнги это очень ценил, хоть и часто говорил, что Чон прилипала. Поручая ему отогнать машину к дому, он, безусловно знал, что Чонгук не откажется от возможности покататься по вечернему городу, но хоть позволит ему сэкономить примерно полсотни вон, а это значит, что в баре сегодня он выпьет условно за счет Чонгука. Ну, хоть где-то за него заплатит Чонгук. Улыбка с лица Чона уже не сходит больше часа – даже пока они тыкались в пробке на выезде из делового центра Сеула, он не переставал улыбаться, при каждом удобном случае осматривая приборную панель и любовно оглаживая крепкими руками руль. Он тихо восторгался себе под нос, что обязательно купит такую же большую машину, как только накопит, и они с Тэхёном будут кататься на ней по стране на выходных, ночевать в салоне вместо палатки и смотреть на звезды. Ким улыбался немного смущенно, отводя взгляд в окно и подперев подбородок ладонью, провожая взглядом так же медленно ползущие по пробке машины. - Ты голоден? – миновав затор, они добрались до ближайшей парковки и, пока бак заполнялся горючим, Чон заботливо закупился кофе и парой хот-догов, залезая теперь с этим всем в салон высокой посадки, Ким обеспокоено помогает ему, забирая подставку со стаканчиками и пакет, оставаясь с ними в руках пока его мужичок не усаживается обратно, поелозив словно дитя по сидению, чтоб устроиться, и, окинув взглядом панель, проворачивает ключ зажигания, будто вспомнив, что это залог работы двигателя. Он смешной, хоть и хочет казаться старше своих лет. Он чаще выглядит немного глупо, это располагает к нему людей, и Ким давно раскусил эту фишку, решив для себя, что это ноу-хау Чонгука. Может, это и подкупило, не напугало, не оттолкнуло, покорило? Да нет… Тэхён и правда купился на цветок с газона. По возвращению из Тэгу после незабываемой ночи в доме Кимов, уже в Сеуле, Чонгук потащил его на свидание. Конечно, это был не дорогой ресторан с элитным шампанским, но Чон в тот вечер пообещал, что он обязательно добьется больших успехов, будет неустанно работать, чтоб хотя бы раз в месяц водить свою Вселенную в самые лучшие заведения города, но Ким только с улыбкой слушал его. Он не привык ни ухаживать сам подобным образом, ни тем более, приниматься такие громкие слова от других. Он всегда думал, что женится на тихой скромной девушке, может быть, они вернутся в Тэгу вместе или останутся в Сеуле, но никогда не будут гостями в подобных заведениях. А пока его устраивала и кафешка неподалеку от Чонногу, прогулка по набережной, и особенно – огромное облако сахарной ваты, которое они общипывали вместе с двух сторон, измазываясь в липкой невесомой паутинке и смеясь от того, как пальцы забавно слипаются, если их на пару секунд плотно сжать вместе. Тэхён был старше Чонгука, но рядом с ним чувствовал себя самым счастливым ребёнком, он полюбил себя таким, каким он был рядом с Чоном. Он полюбил весь мир, когда Чон вытирал его лицо и руки влажной салфеткой, освещая своей улыбкой весь район, укутавшийся в вечерние сумерки. А потом они долго сидели молча на небольшом холме в парке на лавочке и молча смотрели, как один из дворцов Чосон в яркой привлекающей подсветке безмолвно возвышается над районом чуть поодаль. И тогда Чонгук вдруг повернулся, чем заставил Кима повернуться в ответ, осмотрел его и с очень редко случающимся серьезным выражением лица, чётко заключил: - Я очень счастлив сейчас. Я уверен, я правда сильно в тебя влюблен. И отвернулся обратно, просто оставив Кима с этой информацией, просто отдав ему свое сердце в подарок, как приложение к удивительному вечеру, ничего не требуя взамен, просто констатируя своё состояние. Потом они еще долго гуляли молча, потому что говорить вовсе не хотелось. Хотелось вот так случайно соприкасаться руками, сталкиваться неловко плечами и украдкой смотреть друг на друга, пряча в уголках губ жеманные усмешки. Тогда они еще жили в разных концах города, но Чонгук очень хотел пригласить Тэхёна к себе, ведь он не мог просто так отпустить его, тем более, они уже делали «это», а значит, нужно просто набраться невесть куда пропавшей смелости и просто сказать: «Поехали ко мне». Но фраза всё никак не получалось, и Ким уже стал оглядываться по сторонам, потому что они дошли до автобусной остановки, откуда разные маршруты должны были отвезти их каждого в свой дом. Киму тоже не очень-то и хотелось возвращаться домой одному. Но Чон только предложил пройтись еще одну остановку. Потом вторую. На третьем отрезке пути Ким сел на скамейку и сказал, что у него устали ноги, потому что они прошли очень много, ведь он не такой заядлый спортсмен как Чонгук, на что Чон присел перед ним на корточки и без тени смущения, с очень деловым выражением лица, начал разминать его икроножные мышцы, несильно постукивая костяшками пальцев по внутренней части его голеней, чтоб разбить их. А потом Чонгук отошел и через несколько мгновений вернулся с каким-то безымянным цветком, коих росло по газонам и клумбам города великие тысячи, вновь присел перед ним на корточки и, сперва попробовав его запах, которого не оказалось, просто протянул его Тэхёну, смотря снизу-вверх огромными блюдцами черных глаз. Эту трогательную картину прервал свисток туристической полиции, и, открыв в себе второе дыхание, Тэхён, схваченный за руку Чонгуком, из последних сил побежал за ним по проспекту, стараясь не врезаться в людей. Они бежали долго, Чонгук улыбался, смеялся, чем заставил и Кима растягивать губы в счастливой беззаботной улыбке, совершенно не понимая до конца, от кого и почему они бегут, но есть вероятность, что сорванный цветок являлся городской собственностью. Но почему-то Кима-юриста это тогда совершенно не волновало. За Чоном едва поспевал Тэхён-мальчишка, пока свисток полицейских не удалился безнадежно, пока Чонгук не свернул в лабиринт узких улочек старого города, пока не прижал его к стене и выждал пару мгновений, чтоб убедиться, что заядлые преступники оторвались от преследователей. Пока Чон не отстранился, тяжело дыша и снова демонстрируя ему цветок, который все это время держал в пальцах. Пока не поцеловал Тэхёна, такого же загнанного и задыхающегося от быстрого бега, возможно, самого быстрого в его жизни, от чего поцелуй рваный, шумный, несдержанный, легко поставил точку в вопросе, куда Тэхён поедет сегодня ночевать. Этот цветок еще неделю стоял у Чонгука на кухне в стакане воды, потому что всю неделю Ким не уезжал из его квартиры. Они приезжали на работу вместе, предусмотрительно подходя к главному входу с разницей в десять минут, а Чимин внимательно разглядывал галстук и пиджак Тэхёна, потому что он точно помнил, что у его друга нет галстуков в горошек, а еще в плечах пиджак ему был немного маловат. И они, по случаю, иногда возвращаются в этот район просто потому, что мальчику из провинции, Ким Тэхёну нравится чувствовать себя жителем большого города. Поэтому сегодня, обогнув центр города по виадуку, набирая скорость, Чонгук мчит его обратно в летний вечер в Чонногу, проезжая набережную Хангана, пока Ким с восторгом пятилетнего чуть ли не прилипает щекой к стеклу, любуясь грамотно выстроенным градостроителями ансамблем из стеклянных высоток и старинных дворцов, крепко зажимая пальцами подставку со стаканчиками остывающего кофе и пакет с хот-догами. Их ужин происходит в машине Юнги на холме под могучими деревьями с видом на главные ворота дворца Кёнбоккун, позади которого весьма живописно расположился горный массив, и черт возьми, у Тэхёна захватывало дух от этого вида! - Знаешь, я всё еще слишком счастлив с тобой, - вдруг почти прочавкивает Чонгук как само себе разумеющееся, повернувшись к нему и раздутыми от еды щеками, и ловит смущенную улыбку, мимолетно проявившуюся на чужих губах, - и я хочу верить, что ты тоже счастлив со мной. Хотя бы немного. Тэхён опускает глаза и кивает. Он всё еще не разобрался в своей жизни, но здесь и сейчас – он правда счастлив. Получив утвердительный кивок, Чон вздыхает и садится обратно ровно, доедая свой хот-дог и скомкав обертку, убирает ее в пакет, отряхнув куртку от крошек. Дальше ест только Ким, потому что он делает это аккуратно и медленно, смакуя каждую секундочку этого вечера. В салоне тишина, мотор выключен, фары потушены, они сидят и просто наслаждаются этим вечером, этим видом, наблюдая как горы за дворцом постепенно становятся едва различимыми из-за окончательно севшего солнца, и теперь только иллюминация города указывает на то, что выше линии горизонта существуют какие-либо постройки. Чон выжидает пока Тэхён доест и только после этого облокачивается локтем на спинку его сидения, подложив ладонь под щеку внешней стороной вверх, и начинает им любоваться. Да, именно такое действие – немного склонив голову, вгрызается в него теплым нежным взглядом, ничего не говоря, ничего не делая, просто смотрит на него, рассматривая профиль, линию носа, едва заметно вздутую по спинке, родинку у виска, словно завершающую линию брови и смущенно прячущуюся под челкой. Ким один раз коротко переводит на него взгляд, потом второй раз, на третий раз Чон самодовольно фыркает и, более удобно устроившись щекой на тыльной стороне собственной ладони, медленно моргает как довольный сытый кот. - Да просто смотрю на тебя. На работе не успеваю, дома сил нет. Дай хоть тут полюбоваться... – левой рукой он устраивается на его колене и находит ладонь своей, сжимая несильно. Ким разворачивается к нему в пол-оборота, и смотрит на замок их пальцев, после чего поднимает свои пушистые ресницы на Чона. - Не замерз? – Чон оглаживает большим пальцем костяшки тонкой изящной ладони, потом крепче сжимает руку в своей, проверяя, сильно ли она похолодела в машине с выключенным двигателем, но Ким только отрицательно мотает головой, снова растянув губы в линию улыбки. Он плечом подпирает спинку сидения, виском прислонившись к подголовнику, и тоже смотрит в ответ. Может и правильно, что они сошлись. В своем эмоциональном взрослении Тэхён немного отстаёт, это точно, все еще реагируя на некоторые события своей жизни как школьник, а Чон наоборот, о некоторых вещах рассуждает не по-юношески взросло, будто ему не двадцать пять, а все сорок, хотя, по сути, двадцать пять – это уже вполне взрослый возраст, несмотря на то, что все вокруг Чонгука хёны. - Тэтэ… - зовёт его. Ким приподнимает брови вопросительно. - Тэтэ… - Чонгук улыбается широко, но всё так же лениво, медленно прикрыв глаза на мгновение и снова устремив взор на любимого. - Тэтэ-хён, - Чон тихо смеется, смотря, как тот не понимает, почему Чонгук зовет его, сидя напротив, а Чону просто нравится, как это звучит. Он за руку тянет его к себе, роняет на свои губы и, сразу расцепив замок их пальцев, за затылок тянет к себе ближе, целуя эту неразумную свою Вселенную, уютную и милую, любимую бесконечно, трепетную и нежную Вселенную. Такой несочетаемо сочетаемый союз крепкой шеи и широко распахнутого открытого взгляда, кроткого нрава и низковатого голоса. Если бы Тэхёну было двадцать, Чонгук бы уверенно заявил, что тот вырастет настоящим красавцем, но Тэхён уже вырос, а бОльшей красоты Чон просто не выдержит. Чонгук иногда даже не верил, что знаком с ним, что живет с ним, что спит с ним, что любит его и что Тэхён отвечает ему, правда, пока, непонятно чем и как, но натурал не может лечь в постель с геем, ничего к нему не испытывая. И целовать так, как сейчас Тэхён отвечает на поцелуй Чонгука, губами прихватывая красивую линию изгиба уст Чона. Но в какую-то минуту всё выходит из-под контроля: Чонгук в нежном и таком томном поцелуе разводит губы шире, языком проведя по подбородку, и Тэхён, замерев, прекрасно зная, что это значит, пытается отстраниться: Чонгук начинает заводиться, и он не отпускает его, сильней прижимаясь к чужим устам, перегибаясь через коробку передач и сильней наваливаясь на Кима, вцепившись в полы его пальто и подтягивая к себе. По его мнению, внезапная мысль осквернить машину хёна – очень хорошая идея, сейчас, в этот прекрасный вечер, с видом на дворец Кёнбоккун и горный массив, после нежного поцелуя, в нем просыпается страсть и дикое желание. - Тэтэ, ты делал это в машине? – воркует он, утыкаясь носом ближе к горячей шее, пробираясь к белоснежному воротничку. Иногда Чонгук называет его Тэтэ, и Тэхён еще не до конца выучил, какое из этих «Тэтэ» просто шутливый позывной, или это то «Тэтэ», когда стоит скорее перестать дергаться и принять чужую любовь должным образом – душой и телом. Ким вжимается в дверь, поджимая плечи, пытаясь выжать Чона из тесного пространства изгиба своей шеи и отрицательно мотает головой. - Хочешь попробовать?.. – Чонгук все равно сильнее, настойчивее, и пока ни разу Тэхёну не удавалось противостоять ему, но он все равно каждый раз взывал к его разуму надеясь, что, хотя бы в этот раз ему повезет. - Чонгук, между прочим, это административное дело, - Ким уже елозит по сидению, пытаясь увильнуть от руки, что ведет по колену вверх, бесстыдно забираясь под пальто и накрывая ширинку брюк, - Чонгук! Еще может быть и уголовное! - Уголовное это если насилие, - Чон бормочет в его шею, вытягиваясь весь к нему, пытаясь уже перебраться со своего места, - а я ведь не насилую, я тебя уговариваю, - Чонгук убирает руку и начинает шарить ей в тесном пространстве между креслом и дверью, и через мгновение спинка падает назад, роняя Тэхёна, от чего тот тихо охает, взмахнув руками в тщетной попытке ухватиться за что-то. Он предпочитал уговориться дома в теплой чистой уютной постели. - Подожди, подожди! – Ким шипит нервно, пытаясь подняться на локтях, но его уверенно, но все еще мягко припечатывают обратно и так три раза, - Да дай мне сказать! – Ким даже хмурится, что немного отрезвляет, Чон нависает над ним на вытянутых руках, в темноте салона видя только как сверкают черные глаза. Тэхён нервничает, все эти столичный штучки не для него, вообще странно как, будучи оба не уроженцами Сеула, они на столько по-разному впитали ритм и стиль большого города. Возможно, всё дело в кругу общения, ведь в жизни мальчика из провинции никогда не было такого друга как Юнги, который, Чон бы уверен, повозил немало дамочек на своем внедорожнике. - Я пугаю? – наконец сообразил Чон, немного тяжело дыша. Тэхён отводит взгляд и нервно сглатывает. Ему жарко, тесно, некомфортно, но он мечется между «нельзя» и «хочется». Вон даже в Титанике Джек и Роуз делали это в машине, может, это и правда… здорово? - Ты не хочешь? – Чон не унимается, надеясь получить ответы на свои вопросы, чтоб знать, как поступить правильно, потому что ранить Вселенную все равно что пустить себе же пулю в лоб. Это он смелый безбашенный, а Ким не такой, Ким утонченный. Аристократичный, Человек Грегорианской эры, в белых перчатках и с лозой винограда в тонких пальцах, представляющий сейчас, как огромный внедорожник раскачивается под деревом из стороны-в-сторону, и это выглядит максимально постыдно и ой-ой-ой как неловко. Но Ким отмечает про себя, что… Что эта мысль его обескураживает, обезоруживает и подкупает своей новизной. И пока он думает об этом, Тэхён не замечает, как, воспользовавшись этой заминкой, Чонгук, обивая локти в тесном пространстве, скидывает куртку и уже ведет плечами, пытаясь стиснуть пиджак, решив, что Ким молчит потому что согласен. - У… у нас ничего нет… - слабо аргументирует, наконец, Ким, все еще отводя взгляд. Где-то в голове Чонгука проносится хоровое «аллилуя», и он тыкается губами в крепкий подбородок. - На заправке был отдел фармацевтики… - Чонгук! - Я не планировал, я запасался, потому что дома всё кончается! – пальцы чуть ослабляют галстук в полоску на крепкой шее, чтоб распахнуть белоснежный воротничок и получить доступ к горячей коже, - я правда не планировал… это случилось внезапно, – шепчет уже в поцелуе, расслабляя Тэхёна, уводя его за собой выше гор за дворцом Кёнбоккун. - Нас Юнги убьет… - прозвучало жалобно и немного скомкано. - Не убьет, мы ему не скажем… главное ручник не задеть, чтоб машина никуда не тронулась... - Не тронулась?! - Лежать! – Чон пытается удержат Кима в лежачем положении, он уже не слезет с этой иглы и не позволит ничему и никому помешать им. - Тэтэ… - Чонгук правда не доедет до дома, точнее, доедет, куда он денется, но это больно, - Родной мой, - он выпутывает чужие руки из пальто словно дурачка из смирительной рубашки, - просто доверься мне. Я ведь никогда тебя не подводил.. – он снимает, наконец, свой пиджак и, сверкая из машины белоснежной рубашкой во тьме лесопарковой полосы на холме, снимает и ее быстро, оставаясь только в брюках, которые так оттягивают почти налитый стояк, - давай попробуем… - шепчет в подрагивающие губы, коленом разводя бедра под собой, - нас не увидят… а если увидят – я закрою тебя собой… - задыхается на ухо, наваливаясь, впечатывая собой в разложенное кожаное кресло, - я сделаю всё как всегда очень аккуратно… - подперев коленом чужое бедро, вжимается в него, толкаясь стояком в бедра, позволяя ощутить ту силу, с которой Чонгук очень его хочет, - а потом мы завезем машину хёну… и поедем домой… - мягко покачивает бедрами, словно уже берет его медленно и неторопливо, - на такси поедем, Тэтэ-хён… - вжимается в него ритмично, сминая собственные яйца о его промежность, зарываясь пальцами в темно-каштановые волосы и припадая поцелуями-укусами в горячей коже под белоснежный воротником, выдыхая словно мерин, которого только что гнали от Сеула до Пусана без остановки. Темноту салона пронзает едва слышный стон, Ким нервно сглатывает, откидывая голову и открываясь ему, и от потери контроля удерживает только жалкая мысль, что они могут поцарапать обивку. Он чувствует, как в него упирается чужой член через четыре слоя ткани, как Чон обжигает его шею горячим дыханием, как ловко цепляет ремень брюк и расстегивает их, вжикнув молнией ширинки и, забравшись под белье, касается едва окрепшей плоти. Пальцы Чона немного прохладные – температура в салоне стремительно падает из-за выключенного двигателя, кожа покрывается стаей мурашек, но Чон всё равно горячий, ведь внутри него бьют огненные фонтаны от желания овладеть своей Вселенной прямо в этой машине. Потому что вид красивый, потому что настроение такое, потому что Тэхён такой вот – соблазнительно милый и трогательный в свои двадцать семь! Нет. Чонгук не доедет домой. Он не хочет домой. Он тянется рукой к своему рюкзаку, кинутому ранее на заднее сидение как раз над головой Тэхёна, расстегивает боковой карман и шуршит пакетиком с фармацевтического отдела на заправке, рукой нащупывая одну из нескольких упаковок презервативов и, выпрямившись, гулко не сильно стукнувшись макушкой о крышу, вытаскивая один из трех из картонной упаковки. Тэхён под ним уже приподнимается, то ли все еще пытаясь ускользнуть, то ли приблизиться, но сделать и то, и то очень сложно, потому что в пространстве меньше чем криокапсула из фантастических фильмов, Ким не мог сейчас даже раздвинуть ноги. - Лежать, –Чонгук его останавливает, и Ким падает обратно, глубоко вздыхая. - Ты мелкий фетишист… просто извращенец, я даже не представлял какой ты, - он приподнимает колено, но замирает, чувствуя, что задел торпеду и быстро раздумывая, как ему устроиться. - Знаешь каких вершин я этим добился? - Чон зыркает на него в темноте из-под вытравленной длинной взлохмаченной челки, свисающей на лицо, и сверкая улыбкой самодовольной. - Каких? – голос Кима звучит приглушенно. - Вершин нашего оргазма… - Чонгук правда думает, что это звучит классно, но Ким, выдержав паузу, только прыскает нежно, затылком падая на подголовник разложенного кресла. Чон дует губы, вручая ему блестящий конвертик, а сам достает смазку из того же рюкзака и, отдав команду «грей», сгорбившись над ним, чуть переминается коленями назад. Машина мерно амортизирует, стоя на земле, пока два человека возятся в ней: Тэхён отползает назад на локтях, ворчит, но укладывается на заднее сидение, кинув рюкзак под голову, а Чон ползет за ним, рассекая воздух своим вставшим членом словно световым мечом, угрожающе торчащим их расстёгнутой ширинки, потому что невозможно уже держать его взаперти, и нависает наконец над Тэхёном на вытянутых руках. Было бы удобней развернуть его на живот, но Чонгук не ищет лёгких путей, он медленно подгибает его ногу и, максимально отклонившись, на сколько это позволила высота салона, укладывает Кима на бедро, осторожно стягивая брюки и оголяя впалое бедро, белоснежным пятном открывшееся в темноте на фоне черного пальто, черных брюк, всего черного мира, окружающего их. Это белое бедро с четко очерченной разводящей мышцей, чуть тощее, с нежной горячей кожей, что Чон не выдерживает и, склонившись, оставляет на нем след своего поцелуя под пристальным взглядом Кима. - Ручник, - Тэхён предостерегает, чувствуя, как носки туфель касаются рукоятки рычага. - Ручник… - соглашается Чонгук, готовый сейчас выступить стороной защиты самого дьявола, только бы расслабить его, чтоб Ким перестал бояться, нажимает на голени чуть ниже колена, безмолвно прося поджать их к груди. Уже забирает тюбик и, открыв, сдирает с носика защитную фольгу, щелчком отправляя ее на пол и давя немного на пальцы. Ким сжимается весь в комок на боку, прикрыв глаза и затихая. - Дыши глубоко, родной, дыши, - горячий шепот на ухо заставляет поджать губы, но он тут же раскрывает их в безмолвном едва обозначенном горячим выдохом стоне, когда туго сжатого кольца мышц касается прохладная масса, и палец тут же толкается внутрь, но делает это очень осторожно, очень деликатно. Чонгук никогда не бывает с ним груб: страстен, жаден, ненасытен, но никогда – груб. Тэхён даже никогда не видел его обиженным или злым – Чон всегда счастлив, всегда улыбается, всегда вот такой вот – море по колено, горы по плечу. Тэхён иногда думает, что, наверно, очень тяжело быть таким человеком, трудно, оставаясь наедине сам с собой, опускать понуро плечи и упираться лбом в глухую стену, прокручивая в голове какие-то события, случившиеся за день и уничтожающие нервную систему, но, стоило появиться кому-то рядом – хоть простому прохожему – это снова был Чон Чонгук, никогда не думающий о себе, всегда думающий о других. Данко, освещающий дорогу тем, кого бережет, своим сердцем показывая путь в кромешной серости этой жизни. Чон Чонгук, почему-то в мыслях Тэхёна изображенный с улыбкой от уха до уха и стрелами, торчащими из спины, словно иглы. - Чон… - Да, родной? - Чонгук поднимает голову, отвлекаясь от выцеловывания невидимого узора на его бедре, уже давно растягивая его двумя пальцами, ощущая под подушечками горячие стенки, а Ким сглатывает нервно и судорожно выдыхает: - Мне хорошо… С тобой… Даже если бы за спиной сейчас расплескался сотнями ярких всплесков новогодний фейерверк – Чонгук бы не обратил на это внимание, отмахнувшись лишь как от писка назойливого комара. Он шепчет что-то короткое и неразборчивое перед тем, как всем своим немалым весом навалиться на Тэхёна и не запечатать его губы, надавливая подушечкой пальцев внутри на заветный бугорок и проглотив томный стон в губы. Он забирает резинку, быстро раскатывает по изнывающему члену, от всей души дрожащими руками давит еще смазки, пока Тэхён, тяжело дыша, ближе поджимает колени к груди и, наконец, притормозив, чтоб не порвать горячее нутро, входит в него, осторожно проталкиваясь до конца и замирая. Ким дрожит, вцепившись в собственную ягодицу и оттягивая ее немного, пряча лицо в изгибе локтя, на котором лежит, но Чонгук убирает руку, пальцами поворачивая его к себе и нежно касаясь губ. - Я сделаю всё, чтоб так было всегда… я тебе обещаю… - и начинает двигаться неторопливо, бедрами подаваясь назад, чтоб почти сразу толкнуться внутрь вновь. В такие моменты Ким становится совершенно иным. Он не отталкивает, не прячется, не стесняется – каждый раз, ощущая в себе Чонгука, Тэхён соглашается со своим альтер эго в том, что ему и правда нравится мужчина, что он живет с мужчиной, что он что-то испытывает к мужчине, что он с ним в отношениях, и это нормально. Это не дефект, не ошибка – это его норма: быть с Чонгуком, принадлежать Чонгуку, отдаваться ему и строить с ним свой мир, в котором только они вдвоем. Так сложилось, так получилось, таким он, возможно, и правда родился, и Чон оказался тем, кто взял за руку и повел на свет за собой. Словно чертов Данко. - Поцелуй меня… - шепчет своим бархатистым голосом, сглатывая, облизывая пересохшие губы, и Чона уговаривать дважды не надо. Он укутывает собой, своими ручищами мускулистыми тонкое тело в офисном костюме, что дрожит под ним, заворачивает словно пледом из тысячи звезд и серебряных нитей, целуя, тяжело втягивая воздух через нос, пока мерно и глубоко качает бедрами, заполняя собой всего его, на всю длину, из Мелкого с детским лицом и широкой улыбкой превращаясь в серьезного, взрослого мужчину, что не позволит никому обидеть свою Вселенную. Его лицо приобретает совершенно иное выражение – и Тэхён любуется им из-под полуопущенных ресниц, не смыкая веки даже в поцелуе, чтоб на память любоваться, дорисовывать в темноте салона под покровом вечера тот лик, что видит он каждый раз, когда они занимаются любовью. - Можно быстрее?.. – хрипит, но каждый раз спрашивает. Когда-нибудь Чонгук сорвется и вытрахает Тэхёна словно мартовскую кошку, как и мечтает, но пока у него хватает самообладания и нервных клеток, чтоб сдерживать себя, ведь Ким не подает никаких сигналов, что хотел бы так. Чонгук обязательно даст ему время, обязательно добьется, раскроет его из его ракушки, научит всему что знает, дождется первых шагов и обязательно вытрахает от большой любви да так, что они оба задохнутся от разрываемых легких, ну а пока Чон всегда спрашивает. И, получив утвердительный короткий кивок, раскачивает машину на больших колесах, протискиваясь рукой между его плотно сжатых бедер снизу, нащупывая налитый кровью член и обхватывая его пальцами, тыльной стороной проведя под горячей мошонкой. Тэхён дергается, пытается развести ноги, чтоб было удобней, но движения сковывают брюки, болтающиеся на коленях, и Ким пытается приспустить их, освобождая ноги и, скрестив щиколотки, испачкав обивку туфлями, разводит наконец колени шире. Он изламывается в пояснице, цепляясь на ручку двери над своей головой, но Чонгук подсказывает горячим хрипом, что это немного неудобно, потом его словно озаряет, и он замедляется. Но только для того, чтоб завалить Тэхёна на спину и, обхватив его ноги одной рукой, уверенно заложить их на свое плечо, наваливаясь вновь, складывая горячее тонкое тело почти надвое, раскрывая его так больше и снова наращивая ритм. Ким издает яркий сочный стон, пальцами судорожно цепляясь за его голые плечи, и больше не затыкается, сладко поскрипывая стенаниями в тесном темном салоне. Чонгуку уже не холодно. Тут так жарко, что его волосы тяжелеют, едва влажные от духоты, а поверх шапки волос появляется милое облако легкого пушка, но Ким этого не видит, бьется под ним в агонии, и чем быстрее Чон двигает бедрами, тем тоньше и обессиленней звучат его стоны, он уже и сам упирается ладонями в дверь, вцепившись в ее ручку, чтоб, отталкиваясь, двигаться быстрее вместе с ним. Это ли не знак, что Тэхён готов к новому уровню?.. Чон знает, что нет. Чон знает, что это появилось недавно, что еще рано, поэтому он будет по-прежнему с ним самым милым и ласковым, страстным, но аккуратным. Он все еще боится его спугнуть. Даже когда видит, что Тэхён начинает надрачивать себе – он все еще боится его спугнуть. И хочет вытрахать как мартовскую кошку. После того, как они отогнали машину на паркинг, а ключи оставили на посту охраны дома, где располагалась квартира Мина, домой они приезжают за полночь. Как и обещал Чонгук – на такси. Всю дорогу до дома, вновь смущенный и не лишившийся своего красного оттенка на румяных щеках после яркого оргазма Тэхён дремлет на плече Чонгука, накрыв крепкую руку на своем колене изящной ладонью. Он иногда вздрагивает, проваливаясь в бездну сновидений, но, когда мимо проезжают другие машины – резко открывает глаза, осматриваясь и, найдя взглядом Чона, смущенно опускает ресницы. Ему все еще стыдно от того, что буквально пол Сеула назад он кончил, изгибаясь дугой на чужом члене в машине под деревом. Чонгуку совсем не стыдно от того, что он кончил со своим любимым после одного из самых романтичных ужинов в их совместной жизни с видом на главные ворота дворца Кёнбоккун. В этом пока их различие.