Ошибка

Дима в дверь стучать начинает, тихо так, спокойно, будто страшно силу приложить, и звук погромче издать. Стук сильнее становится, агрессивнее. Матвеев по ту сторону двери терпение терять начинает. Реакции от Олега все нет, и чернокнижник голос повышает, дабы услышал медиум, да обязательно поскорее дверь открыл. Дима уже думает, как Шепса отсчитывать будет за то, что тот опять повод для волнения дает, что страх колющий будто волна поглащает, и татуированные руки Матвеева дрожью неприятной покрываются. Дрожь в длинных пальцах усиливается, когда чернокнижник крики из квартиры знакомой слышит. Диме думать тяжело, мысли, словно нити, путанны слишком, и развязать их быстро Матвееву не удается. Решение быстро не приходит, и Матвеев от того, что вывод сделать не может, на первую ступень принятия встает, что отрицанием зовется. В подъезде тишина мертвая, да только безразлично это Диме, он кричать начинает, и не важно совсем, что вечер за окном, и соседи Олега вряд ли поддержат Матвеева в такой задумке. -Шепс, совсем не смешно. Открывай. Тихо. Дима губы тонкие в полосу сжимает от того, что внутри страх такой, сто ножевых ранений за раз кажутся чернокнижнику шуткой не смешной. Боль внутренняя Матвеева в самый неприятный момент жизни переносит, когда Диме было больно, когда Дима хотел уйти. Матвеев не понимал, почему к нему так относятся. Дима чувствовал себя вещью, которой просто попользовались, и бросили, перед этим еще сильнее издеваясь. Чернокнижник смотрел на обидчиков полными слез глазами, и искренне не понимал, почему над ним издеваются. Когда по грудной клетке расплывалась боль от очередной удара, Дима смог осознать всю ситуацию. Все начиналось с того, что Дима, влюбленный подросток, бегал за девушкой, что идеальной казалась. У дамы молодой человек был, и таких как он обычно называли "на голову отбитый". Когда парень этот узнал, что Матвеев за девчонкой бегает, избить решил, чтобы больше Матвеев на чужих дам не засматривался. Очередной удар вырвал Диму из раздумий. Удар был сильнее чем все, что были за последний час, когда Матвеева избивали. Обидчики наигрались. Компания мерзких подростков, смеясь, убежала, оставляя юного Матвеева одного на произвол судьбы. Дима заплакал от жуткой боли внутри, что душила, не давая Матвееву вздохнуть. Во рту неприятная горечь появляется, а по телу будто вновь бьют. Дима уже надеялся, что эти воспоминания, как страшный сон забылись, да только впечатления оказались шрамом, который затянулся, но все еще напоминал о себе резкой болью. Дима на бетон холодный садится, пачку сигарет из кармана достает, закуривает быстро. Легкие табаком наполняются, да Дима только и рад такому. Олег, слыша стук по дереву, резко вскакивает, и к двери входной спешит. В Шепсе сил никаких не осталось, поэтому чтобы ручку прокрутить, дверь открывая, да чертей внутренних обратно прогнать, усилия большие Олег прилагает. В ход идет дыхательная гимнастика, и помогает она, но как успокоительное недолгодействующие работает. Дверь открывается, и Шепс Диму видит, что курит сидя на холодной плитке. Недолго думая Олег рядом садится. Похлопывая себя по карманам, Олег понимает, что его пачка сигарет на балконе осталась, и Шепс взгляд вопросительный на Матвеева бросает. Дима спокойно головой кивает, и Олег сигарету, что между длинных татуированных пальцев находится, забирает, затяжку глубокую делает, и обратно сигарету Матвееву возвращает. Шепс дым табачный вверх выдыхает, из-за чего Олег будто в туман утренний погружается, и черты Матвееве все сложнее рассматривать. Дима голову к Олегу поворачивает, дым сигаретный рукой разгоняет, и тихо проговаривает, пальцами на виски давит. -Шепс, вот почему с тобой одни проблемы и переживания? Я уже дверь хотел выламывать, и припоминаю, что такое было уже не раз. Шепс замечает, как уголки обкусанных губ Матвеева вверх тянутся. Олег отворачивается, демонстрируя чернокнижнику красивый профиль. Дима чуть ближе садится, и кончики холодных пальцев к шее теплой прикладывает. Шепс вздрагивает от холода резкого, что по шее растекается, только Матвееву все равно. Дима строго пальцами татуированными по шее Олега водит, надавливает в некоторых местах, реакции ждет от медиума. Шепс видит, что беспокойство в черных глазах играть начинает, будто свеча загорается, и искорками яркими танцует. Под пальцами, что татуировками замысловатыми покрыты, черные пятна на шее Олега видны, будто веревка на шее Шепса красовалась, и обманчивое спокойствие даровала. Дима руку убирает, встает, и молча в открытую дверь квартиры пустой заходит. Олег все жесты Матвеева уже выучил наизусть, и медиум уже понимает, что от него хочет Дима. Шепс встает, резко так, что голова болеть начинает. Медиум медленно в квартиру входит, осматривается, Матвеева глазами голубыми ищет. Попытка бесплодна, и Олег не продолжает, а лишь на кухню идет. Оказавшись на просторной кухне, Шепс чайник на плиту ставит, заварку новую открывает, которую ещё Саша покупал, да только Олег все не решался открыть пакетик с травами. Будто привидение, Матвеев со спины к медиуму подходит, и тихо, будто ребенку, чернокнижник проговаривает. -Олег, что, мать твою, с тобой происходит? -Пожалуйста, давай не будем об этом. Мне тяжело. -Нахуя ты себя накручиваешь? Все с ним хорошо. Жив, по любому жив. Олег глубоко дышать начинает, и злость в перемешку с обидой внутри поселяется. Шепс грубить Диме не хочет, да только черти внутри контроль над Олегом берут, и Шепс будто кукла, слушается, и говорит все, что бесы подскажут. -Нет. Еще одно слово про мое состояние, и мы расходимся. Я, ебать, не шучу. -Ясно все с тобой, Олег. Сам себя в яму загоняешь, и создаешь то, что делает тебе больно. Дима, задетый словами Олега, встает, и к выходу направляется. Напоследок Матвеев касается плеча Шепса, и словно отталкиваясь, идет к двери дальше. Медиум за Димой не спешит. Будто под шоком, Олег чернокнижнику вслед смотрит, и удержать хочет, обнять, крепко-крепко, да только гордость не позволяет, и Шепс Матвеева отпускает. Дверь с противным стуком захлопывается. Шепс чувствует, как внутри больно становится, как шрамы свежие вновь кровью алой истекать начинают. По пальцам длинным дрожь пролегает. Усиливается волна болезненная, когда плеча знакомый силуэт касается. Силуэт брезгливо отворачиваться от Шепса, и проговаривает. -Олег, ты чертовски неправ. Ты недостоин такого человека, как Дима. После слов, что лучше ножа боль причиняют, человек исчезает, оставляя Шепса одного в омуте переживаний с бесами внутренними. Олег о стену ближайшую облокачивается, и громко проговаривает, надеясь, что человек родной все еще рядом находится, и услышит все, что скажет медиум на выдохе. -Как же ты изменился..