Отражения. Книга 2. «Вороная. Золотой Мотылек на Серой улице»

      «Дневник,» — вывела Летиция на листе и остановилась, с какой-то беспомощной жалостью глядя на страницу.       Это по-прежнему была не ее записная книжка, но именно в этом дневнике записанная информация сохранялась лучше всего, будто бы между линованной бумагой, перекрестками измерений и сознанием того, кто брался выводить на страницах буквы и слова, существовала какая-то мистическая необъяснимая связь, позволявшая запечатывать в памяти все краски событий, не упуская ни малейшей детали, какую природу они бы ни имели. Именно благодаря исправной работе этого механизма Равенна однажды вернула себе память после комы. Дав себе мысленное обещание дополнить словесно картинку для волчицы сразу же, как та вернется, Летти молча считала дни, часы, секунды, напряженно ждала хоть какого-нибудь знака, говорящего о том, что Софтер вернется, несбыточной подсказки в тех местах, где Ра так любила гулять в гордом одиночестве и коротать унылые осенние вечера. Теперь все, что ни существовало бы в родном городе, попадаясь на глаза обеспокоенной печальной собаки, напоминало о пропавшей несколько недель назад фурри, лишь раззадоривая смутные предчувствия и тоску в омуте души Гармошки. Никто из вернувшихся не утерял ни одной подробности произошедшего, вопреки всем опасениям, и не столкнулся ни с одной преградой при рассказе о своих злоключениях тем, кто не знал боли и смерти для исчезновения в Судьбе…       Отбросив ручку и оставив дневник на столе, Летиция вышла из комнаты, прошла по коридору, глядя только себе под лапы, и, накинув легкую куртку, скрылась за дверью в подъезд. Никто не думал останавливать ее, никто не выбежал и не преградил ей дорогу, пока она терпеливо пересчитывала подушечками лап грязные ступени. Цена, которой Числа вернулись в свою Истинную Реальность, была слишком высока, чтобы пытаться отрицать всеобщее горе. И хотя последнюю точку в строке эпилога поставил Миррор, о котором не позабыли, вовсе не Дримлап был главным героем трагедии после падения занавеса на сцену. Выйдя на улицу, собака перебежала дорогу и спустилась на пляж, шагая не то по прохладному, не то по разогретому бесцветным солнцем песку. Шум прибоя едва барахтался в сонной тишине застрявшего между концом осени и началом зимы времени, делая все еще более похожим на полотно в жанре импрессионизма. Даже гул морского мегаполиса застыл в тревожном ожидании после того, как весть разошлась за пределы затронутых семей. Как бы Летти ни пыталась изложить все пережитое на бумаге, чтобы не забыть в силу инстинкта самосохранения, пытающегося скорее уничтожить панорамы, искривляющие долговечные соты разума и сбивающие живые ритмы, слова не желали склеиваться в цельный внятный рассказ, вызывая неопознанный страх перед самой собой. Обращаться к чужой тетради со словами о своем личном было ровно, что обращаться к Манипулятору с докладом об убийстве Проводника или просьбой уничтожить команду с указанием своего имени рядом. Как и сама волчица когда-то недавно, Дримлап-младшая отныне искала утешения в одиночестве, и ее окружение с пониманием отступало от нее, сознательно отказываясь от желания засыпать ее вопросами, жертвуя минуты, отведенные для того, чтобы укутать ее дефицитным ресурсом должного внимания.       Подняв голову к горизонту, собака равнодушно посмотрела, как к главному шлюзу порта медленно и величаво подплывает танкер, после неспешно заглядывая краем в док. Как только улеглись несвоевременные снежные бури, кораблей здесь стало значительно больше, или же они просто стали заметнее в свете ровного небосклона, все чаще затянутого серой пеленой туч. Все ожило само по себе, вне вмешательства временного хода, по всей видимости, лишь усердно создавая очередную иллюзию того, что все вернулось в нормальное русло реки жизни. Равенна любила раньше приходить на этот берег, чтобы вдруг в порыве разбежаться, замереть резко у самого гребня волны и закричать. Закричать, что есть духу, завыть, если неделимая тяжесть и боль непонятого сердца станет совсем невыносимой, когда горькая обида захлестнет такой же холодной волной… Дримлап-младшая безмолвно посмотрела на шелест песка, на который выбегало по крупинке энергии море, постояла рядом, но так и не осмелилась, боясь нарушить хрупкое равновесие, ступить за те рамки, что незримо очертила в самом пересечении воздушной сетки, рождающей это место, волчица. Вой не пришел. Нельзя по-настоящему допустить только одного — снега. Софтер предупредила, что едва зима подует льдами севера в стены города, станет слишком поздно выбираться. При любом раскладе измерения, каким от создания не суждено быть рядом, рано или поздно оттолкнутся друг от друга, разрывая все связи, разрушая все мосты. Нет, они никогда не прекратят свое существование бесследно — они лишь станут несвязными противоположностями, которые, увы, по законам живой земли, не притягиваются, теряют быстро основные пути сообщения и все Переходы… По густому воздуху, в котором уже собиралась изморось, не дающая ни единого намека на перемену сезона, поплыл, нарезая пустоту на ломтики, низкий долгий гудок парохода, что доставил из дальнего странствия туристов, готовых к долгим увлекательным рассказам. Непогода, это неприветливое море и почти-молчание придали Летти немного сил, и она нашла способ тронуть пухлые щечки легкой полуулыбкой. Тосковать можно было бы сколько угодно, но отрицать свою нежную любовь к родному городу, прикорнувшему на выступе земли, окруженной морем, было попусту невозможно, и фурри просто смирилась с этим, разворачиваясь и вновь ступая на укрытую гранитным покрывалом спину набережной. Тонкими ниточками застучал по камню белый дождь. Опустив голову под капюшоном, Летиция шла вперед, не то печалясь, не то радуясь. Так, стало быть, работает маленький уютный мирок, который Софтер образовала для себя…?       — Летти! Ну наконец-то! Я нашла тебя! — резко вырвавшийся из общей картины голос заставил Дримлап вздрогнуть и поднять глаза.       Перед собакой стояла довольная на редкость Трисс под своим извечным безобразно желтым зонтиком, сжимая в лапе телефон, на экране которого еще светился не сброшенный к тому моменту разговор.       — Да, все в порядке. Я нашла ее, спасибо, — быстро проговорила в динамик Лайт, поднеся устройство к длинному пятнистому уху, а затем торопливо попрощалась с кем-то и вернулась в реальность. — Наконец-то я снова виду тебя! Я уже все знаю и о том, что происходит сейчас, и о том, что было раньше, так что нет нужды тратить время на объяснения. Лучше скажи, как тебя угораздило согласиться на сущее безумие, пойти с совершенно посторонней фурри и впутать в эту беготню всю семью?!       Немного помолчав, Летиция прислушалась к несвойственному самой себе смущению: сейчас в ней не осталось ничего от той жизнерадостной и шустрой Дримлап, какая с радостью вступила бы в шумное веселое обсуждение. Сейчас в тело прежней Дримлап уже успела заселиться надежно полная противоположность, что просуществует в ней, удерживая движение философии и сдержанности, наверное, еще долго, а оставит окончательно только с возвращением Ра. Как и сама волчица, потерявшая в борьбе за счастье для других свою Наставницу, собака познала точно то же, оставляя свою новую Инструкторшу, статус которой осознала много позже, в мире, готовом разорваться и расшвырять обломки по космосу.       — Летти, ну скажи уже хоть что-нибудь! — продолжала напирать подруга. — Расскажи хоть, где была, что видела. У нас скоро выступление, помнишь? В день начала зимы. Ты же сможешь прийти и будешь участвовать, верно?       «В первый день зимы?» — машинально повторила про себя собака, даже не пытаясь сконцентрироваться на болтовне зайчихи, которая не замолкала ни на секунду, перепрыгивая с темы на тему и переменчиво шныряя между бесконечными вопросами и рассказами о последних новостях.       — Ты меня вообще слушаешь? Что с тобой такое? Я тебя не узнаю, — возмутилась Трисс, не оставляя попыток расшевелить в Дримлап оптимистичное, что та полностью игнорировала, оставаясь при своих секретах.       «А ведь у меня совсем мало времени,» — неожиданно серьезно подумалось Гармошке. — «У Равенны — и того меньше. Я должна завершить хотя бы одно из тех дел, которые взялась довести до конца…»        — Вот только не надо бегать от меня и придумывать глупые оправдания по типу «у меня появилось неотложное важное дело, нужно идти, от этого зависят жизни»!       Сурово и решительно посмотрев в сиренево-золотистые глаза Лайт, Летти обронила одну-единственную фразу, прежде чем развернуться и броситься бежать:       — Объясню потом. Я должна.

***

      Стены нейтрального оттенка, завешенные карандашными рисунками и разнообразными фотографиями, выглядели в пресном свете дня совсем серыми, и прежний уют небольшого помещения теперь напоминал обстановку, единственным предназначением которой было навеять тоску и осознание безысходности. Придя в себя и открыв глаза, Ралфина взялась за лоб и попыталась сориентироваться в пространстве, определить свое примерное местоположение. Не привыкшая верить в чудеса, или что-либо подобное, необъяснимое наукой, Софтер-старшая подняла голову со столешницы, на которой задремала, не совладав со смертельной усталостью от бесконечной работы, и спустила со стола острые локти, силясь припомнить хоть что-то и глядя бездумно на выкройку, что лежала перед ней. Часть воспоминаний, которая будто бы никогда не принадлежала немолодой волчице, но находилась определенно в ее голове и полном ее распоряжении, была необыкновенно яркой и абсолютно безотносительной последовательностью событий, вспомнить какие не составляло труда. Пару недель назад Ралфине пришлось вновь сменить работу, чтобы прокормить себя и дочь, и на этот раз выбор пал на труд по специальности. Едва ли что-то могло пойти не так: в последний день все было в точности, как обычно. Небольшая утренняя ссора, отправление дочери в школу, поход в творческую студию, где и предстояло долго рисовать эскизы и высчитывать размеры… С какого момента начиналась эта пугающая звенящая пустота, оканчивающаяся каким-то серым небом, мертвой землей, черными фигурами вдалеке? Что по-настоящему случилось с этой фурри? Почему все нынешнее теперь кажется ушедшим безвозвратно в далекое прошлое?..       Протянув лапу к вороху бумажных свертков, Софтер-старшая откопала телефон, включила его, глянула на дисплей и тотчас почувствовала, как что-то внутри похолодело. Будучи уверенной в том, что выходила из дома в самом конце октября, волчица уставилась вытаращенными глазами на надпись, гласившую: «17 ноя. 19:41».       — Что же это? — пробормотала Ралфина, ощущая, как ее одолевает дрожь. Она еще спит?.. Она впервые ошиблась, ориентируясь во времени по своему внутреннему хронометру?.. Что здесь происходит?..       Дрожащей лапой открыв список контактов и отыскав средь прочих номер дочери, фурри активировала вызов и через секунду подпрыгнула от неожиданности, когда знакомый рингтон раздался в ее сумке. Точно же. Она наказала Равенну за очередной побег из дома и отобрала у нее телефон… Небеса, зачем только?.. Стараясь не поддаваться панике сразу, хотя животный страх постепенно брал верх над ее существом, Ралфина вскочила, с оглушительным для тишины студии грохотом опрокинув стул, наспех покидала в сумку-шоппер свои вещи и, позабыв про все остальное, помчалась неконтролируемым вихрем прочь. Лестницами, тропинками, петляющими между покоцанными зданиями брошенной когда-то фабрики, пустынными проспектами дождливого неласкового города, оседающего от брызг моря сырой солью песчаного замка, летела волчица, пробивая собой ветер, холод, летела, позабыв себя. Она во всем виновата. Где теперь Равенна? Что с ней? Жива ли она вообще?.. Зачем только Фина начала все это, ведь маскарад? Она ли не представляла, что потом будет? Ей ли не знать, как все бывает в несправедливой реальности?.. Стремительно темнеющее сумерками небо нисколько не способствовало успокоению и лишь красочнее рисовало в подсознании Софтер-старшей жуткие картины возможного исхода. Только бы успеть, только бы все обошлось… Замаячившая впереди дверь подъезда заставила внутренности сжаться в ледяной ком, страшивший сильнее рассерженного гудка машины, едва не налетевшей на Ралфину и остановившейся в миллиметре от волчицы. Это неважно… Это все уже неважно… Глянув по сторонам, фурри стремительно пересекла остаток дороги, откопала, разбрасывая вещи в разные стороны, в сумке связку ключей и окунулась во мрак подъезда. Пролет за пролетом… до знакомой по себе двери…       — Равенна! Где ты?! Пожалуйста, ответь! Отзовись! — закричала Ралфина, врываясь в прихожую, и тишина стала ей ответом.       Темная, оставленная всеми квартира была пуста.

***

      — Вот и все, Равенна, — отражаясь эхом от пустых стен, голос Лукаса, излучающий полное спокойствие, действовал на нервы даже сильнее, чем Алани, стоящая за спиной и прожигающая затылок пронзительными янтарными глазами.       Стиснув зубы до боли в челюстях, Софтер угрюмо смотрела, как Лин, больше не обращаясь очертаниями неизвестного, неустанно ходит кругами по искусственной темноте, кажущейся теперь еще более абсурдной. Остановившись после четвертого круга прямо перед волчицей, лис замер на пару мгновений, и за это время Ра успела прочитать то, что светилось во взгляде ее сводного брата. Затаив дыхание, Равенна уставилась на него с выражением абсолютного изумления. Что все-таки все это значит? Столько времени этот фурри отнимал силы всех остальных, сдерживал натиск мира Смерти и контролировал все до последней детали, заставляя других все сильнее и сильнее убеждаться в том, что он является просто Манипулятором и предателем, чтобы теперь лично опровергнуть это? Волчица задумалась, стараясь отыскать хотя бы малейшую зацепку, что смогла бы подсказать, какой стороны держится Лин и стоит ли входить в его положение так, как этого просят простые земные чувства и эмоции, пусть даже спрятанные на большой глубине почти бездонного сердца. Что бы Лукас ни делал, он всегда оберегал всех и каждого, кто оказался в его части параллельного мира, и никому не делал откровенного зла. Все было спланировано так, чтобы никто не мог пострадать сильно, а если и пострадал, — чтобы смог всегда выбраться и спастись… Спастись и выбраться… Лис действовал в соответствии со своими убеждениями, удерживая при этом устойчивым баланс добра и зла, чтобы не разорвать эту крохотную вселенную на кусочки. А сейчас стоял перед Равенной и глядел на сестру, как на настоящую спасительницу, с такой надеждой и таким уважением, что Софтер пришлось приложить все усилия, чтобы не позволить подступившим отчего-то слезам навернуться на глаза. Почему кто-то выбрал главной героиней романа именно ее — несовершенную, порывистую и одинокую? Где ей искать опоры, когда чужая во всех смыслах жизнь находится в ее лапах и зависит от нее? Все время Софтер считала, предугадывала, искала по теням, чтобы найти способ обойтись без жертв. Всегда она хотела помочь в ущерб себе при всей широте личной обратной ненависти. Никогда не Киллер. Всегда только Противоречивость…       — Я знаю, о чем ты думаешь, — негромко сказал Лукас, подходя к ней на шаг. — Что ты не Сильнейшая Аура? Что ты недостойна? Брось: в глубине души ты сама знаешь, что это не так. Дело не в самом настойчивом Числе. Сейчас речь о моей сестре. Посмотри: это полностью ее заслуга, что столько замечательных фурри вернулись к жизни. Ты сделала больше, чем…       — Чем стоило бы. — С неожиданной твердостью холодно сказала Равенна, и ее голос прозвучал абсолютно ровно даже притом, что ее била крупная дрожь. — Я не хочу повторять своей ошибки. Прости меня, Лукас, но я не могу помочь тебе. Может, когда-то я была Сильнейшей Аурой. Ныне я просто обычная фурри. Я ничем не могу помочь. Судьбы других не в моей власти.       Лис задумчиво посмотрел куда-то вдаль, а потом заговорил вновь:       — У нас осталось еще время. Впереди еще две недели до конца календарной осени. Я понимаю, что ты чувствуешь. Давай обсудим это. Не как хищник и жертва. Как брат и сестра. То, что описывает моя мама — не вполне реальная картина происходящего. Но не держи на нее зла. Ты ведь по себе знаешь, каково это — потерять очень близкого фурри и знать при этом, что все еще обратимо. Ты можешь представить себе, что сейчас творится с ее душой. За Алани сейчас говорят только ее сестринская любовь и отчаяние, поверь мне. Мы долго думали, как к тебе подступиться, чтобы объяснить так, как нужно, но ты решила все сама. Возможно, в этом виноват только я. Ведь я ни разу не спросил себя: а что, если ты думаешь иначе? что, если все уже знаешь, но не можешь согласиться, чтобы не предать саму себя? Мне очень жаль, что так вышло, правда. Надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь смягчить свою оправданную ненависть ко мне. Мне нечего сейчас просить у тебя прощения, я прекрасно понимаю. На твоем месте я бы никогда не смирился с подобным. Но ты знаешь… Я говорю все это из любви к моей маме. И я лишь хочу, чтобы она смогла сейчас жить так, как жила прежде, и быть счастливой. Я не прошу тебя идти на какую-то жертву, ведь я готов пойти на это пожертвование сам. Только мне нужна твоя помощь. Мне стоило задуматься раньше…       — Лукас, я знаю куда больше, чем ты пытаешься сказать мне. Все это прекрасно, но я не хочу быть спасительницей мира. Я не хочу бегать по измерениям больше. Отдай мне то, что по праву принадлежит только мне. Я хочу быть просто Равенной. Моя мать тоже нуждается во мне, как и твоя в тебе. Вы отняли у меня отца. Оставьте мне хоть мою жизнь, которую тоже пытаетесь присвоить, и уйдите с дороги. Все должно было быть иначе. Все, чего я хочу — это вернуть то время, что я потеряла бессмысленно. Я бы рада помочь тебе, но не могу. Я имею право быть хоть раз полной эгоисткой, будучи рожденной живым существом и обычной фурри, а не божеством. Я не знаю, как помочь тебе. Ты — тоже по-своему Сильнейшая Аура… или как ты сам придумал это назвать? Я не позволю тебе торговать чужими душами. Давай расстанемся друзьями. Отпусти мою Наставницу. Ты сам знаешь, что…       — Что так нельзя, верно. — Подхватил ее мысль лис. — Твоя правда. Всегда была. Я отпустил ее вместе со всеми остальными еще в начале. Ты должна была почувствовать.       — Ее нет в Истинной Реальности. — Отрезала Софтер. — Я слишком хорошо изучила ее волны, чтобы тебе теперь обмануть меня. Пока ты не смотрел сюда, мне удалось поговорить с Аргосом, как с Инструктором. Дина была на моем месте в моем возрасте. Она была такой же брошенной на произвол судьбы героиней на той же сцене. Не лги мне.       — Равенна, пожалуйста! Лукас не лжет! Амадина была здесь, пока ты вела вою команду! — вступила в разговор Уиллоу, глядя на волчицу умоляюще. — Она просила передать тебе, что вернулась в основную часть мира Смерти. Она сказала, что верит в тебя, что ты сможешь достойно пройти свой путь, как и заведено в этом измерении. Лемонграсс просила тебя отпустить ее на время, потому что там, средь новичков, она нужнее. Тебе ли не знать, что значит «погибнуть во сне, как наяву»?!..       — Она передала тебе еще кое-что, — продолжил Лукас, когда Алани запнулась и замолчала, стирая слезы. Пройдя к столу, находящемуся все в том же фантазийном пространстве комнаты Софтер, фурри взял в лапы какую-то небольшую коробочку и вернулся обратно, протягивая ее Равенне. — Знаю, тебе нечем теперь проверить все наши слова. Ты считаешь нас своими врагами, и я не стану опровергать это. Скажу лишь, что Амадина сказала мне. Есть один способ вызволить Инструктора, обреченного вечно жить в мире Смерти. Ты должна вернуться в Истинную Реальность, пока еще можешь, и найти три разных представления Лемонграсс. Помнишь, я рассказывал тебе о том, что ты тоже имеешь три разных представления в нормальном измерении? Велика вероятность, что отражения Дины не подозревают друг о друге, но если поторопишься, то сумеешь найти их. Когда сложишь вместе любые три олицетворения разной Амадины, сможешь открыть последний Переход и вернуть ее в реальность.       — В смысле «если поторопишься»? — осторожно уточнила Равенна. — Любой Инструктор имеет три отражения в Истинной Реальности? Это ты мне хочешь сказать?       Посмотрев на сестру виновато, Лин отвел глаза, и все вмиг встало на свои места. Эти телепортации, эта вседозволенность, это отсутствие своего места и ощущение постоянной лжи в действительности…       — В этом измерении Судьба каждого Числа заведомо предопределена. Система названа так потому, что всегда средь толпы найдется ее лидер. Отпустить других под силу лишь Инструктору… — тихо сказал Лукас. — Прости меня…       — Что представляет собой поиск отражений? — весьма резко задала прямой вопрос Софтер.       — Ты фактически подписываешь себе приговор, если соглашаешься искать их. Чтобы вернуть одну из частей жизни Амадине, ты должна будешь увидеть, как погибнет отражение в Истинной Реальности, а потом забрать из оставшихся от него вещей что-то, что будет его олицетворять. Помни, что ты не сможешь не привязываться к отражениям. Даже если ты ни разу не увидишь отражение в настоящем мире живым и ни разу не приблизишься к нему, ты все равно будешь смертельно тосковать. Увы, Истинная Реальность никогда не обходится без жестокости. На протяжении жизни мы всегда теряем кого-то, но когда на небе гаснет звезда, ее свет надолго сохраняется для тех, кто смотрит вверх преданно и смело. Это твой шанс. Твоя вера — это твое спасение. Твое и Амадины. Пока ты сама не станешь Инструкторшей, у тебя есть возможность следовать своей мечте. Чем дальше, тем сложнее тебе придется, но ты все сможешь, я знаю. Я благодарен тебе за то, что ты еще считаешь меня своим братом. Значит, ты не отвернулась от меня. Когда придет твое время покидать эту действительность, ты станешь Наставницей благодаря стольким сердцам, что сохранили тебя уже сейчас. Ты далеко не обычная и не такая никчемная фурри, какой ты считаешь себя сама. Будь ей для себя, если хочешь, но для меня ты уже сейчас лучший учитель в школе жизни и великий Инструктор. Спасибо тебе за то, что ты сделала. Своей верой в чудо ты подарила мне веру в жизнь и лучшее. Мне часто не доставало этого, пока я не видел свою единокровную сестру.       — Я убедила Лукаса взять меня с собой в начале путешествия, — подала голос Алани, подходя к волчице. — Я хотела, чтобы у моего сына вновь была тетя. Много времени мне понадобилось, чтобы собрать все отражения. К счастью, те, кого любишь, тоже оставляют следы, пусть куда более блеклые, чем те звезды, что сияют ярче. Я должна вернуть Карог. И для того, чтобы все свершилось, нужно включить в этот «ритуал» последнее значение. Нужна Сильнейшая Аура. Катализатор. Тот фурри, который не знал Число в Истинной Реальности.       Подняв глаза, Равенна посмотрела на хаски и лиса; те глядели на нее с сожалением и надеждой, доверяя ее волнам и ее косвенному свету. Вздохнув, волчица закрыла глаза и, не смиряясь с собой, навсегда отдалилась от темноты…

***

      Что принес всем Числам это повторный свет, эта поистине Новая Реальность? Рано или поздно в том мире, где бродят всевозможные поговорки о чем-то высшем, живущем на небесах, и где каждый, столкнувшись с неудачей в чем-либо, винит во всем Судьбу, должно было возникнуть подобное Зеркало Реальностей, отражающее тех многих, кто или не вернется, или выберется. Где все ругают Судьбу, море обязательно поднимет бунт и пойдет волной жизни на берег. И хотя очертания земли изменятся, ойкумена останется, и кто-то обязательно обернется на свет далекого маяка в тумане…       Закрыв дневник, который незнакомая девочка принесла ей час назад, Ралфина посмотрела на Летицию, которая терпеливо дожидалась ее слов.       — Что было потом? — спросила волчица, откладывая книжку в сторону; на сердце творилось что-то необъяснимое.       — Не нам решать. Скорее всего, Равенне пришлось отпустить всех Проводников в Истинную Реальность и позволить им затаиться до поры до времени. Они еще обязательно явятся чистой тьмой и покажут себя, — задумчиво отозвалась собака. — Скажите, а Вы знали обо всем этом?       — Я начинаю думать, что, на самом деле, не подозревала, кто есть моя дочь вне моего представления, — горестно покачав головой, Софтер-старшая еще раз посмотрела на обложку тетради, повествующей о всем безграничном благородстве и о всем бескрайнем эгоизме, которые сочетала в себе загадочная Равенна, необъяснимая таинственная волчица с широкой душой. — Она… Она вернется сюда?..       — У нее есть время до того, пока не ляжет снег, — безотносительно сказала Летти, глядя в окно: в воздухе, примешиваясь к дождю, летали белые крупинки будущей зимы. — Мы можем только надеяться на лучшее.       — Ты можешь показать мне, где все началось?       — В порту… вернее, рядом. На пляже рядом с портом.       — Отведи меня туда… пожалуйста…       За пределами дома бушевал настоящий ураган, какой бывал здесь и раньше. Ветер несся свистом, порывами обрушиваясь на землю, пробегая мимо то частым дождем, то осколками льда или снегом, который быстро таял. Поскальзываясь, Ралфина брела за Дримлап-младшей, стараясь не думать о слезах, которые застывали от холода на шерсти. Все это время Равенна искала способ сохранить этот город живым… А что искала в этом городе и этом мире сама Фина? Море неистово било в песок, выплескиваясь далеко за привычную черту мутной соленой водой, в которой кружились прелая черная листва и обломки чего-то деревянного. Здесь все началось… Значит ли это, что здесь же и закончится? Беззвездный мир тосковал без невидимой планеты. Летиция и Ралфина в молчании стояли рядом и смотрели, как у горизонта толкают друг друга высокими изогнутыми хребтами волны. Что мог бы принести такой печальный финал всем фурри, всем зрителям, всему миру? Что дал другим дневник одной восьмиклассницы, прошедший с ней путь, длиною во много жизней, переживший ее, но даровавший крылья? А этот маленький рассказ о себе, что преобразил всю Судьбу и из нескольких десятков маленьких страниц сам превратился в чью-то нелегкую жизнь, обращенную в конце концов к звездам? Стоило ли так резко менять восприятие из-за одной только детали?.. Ощутив чисто материнскую тоску Софтер-старшей, Летиция посмотрела на немолодую волчицу в последний раз, а затем бесшумно отступила и ушла, зная, что такое горе не переживается иначе, чем в полном одиночестве. Так или иначе, Летти все же осталась совсем другим силуэтом, чужим и далеким, и спорить с этим было просто неразумно.       Долго-долго Фина стояла на песке, вглядываясь в море в надежде разглядеть своего рода белый парус, одну микроскопическую в своем сердце звездочку на затянутом тучами ночном небе. Шторм длился всю долгую ночь, а наутро сменился сильным снегопадом. Так и летело бы тихое незаметное время, отдающееся нестерпимой болью, если бы в какой-то момент ветром с набережной не принесло громкий крик:       — Смотрите! Смотрите! Падает!       Судорожно облетев все небо глазами, Ралфина увидела крошечную темно-серую точку, несущуюся с неба прямо к темной воде. И тогда душа матери, столько дней отрицавшей все и пытавшейся неосознанно уничтожить своими силами свою любовь, расправила свою давно сломанные крылья в угрожающей пустой тишине, и долгий крик невыносимым страданием самой высокой ноты, самого последнего аккорда, полетел над морем, обретая смысл и возвращая к жизни позабытый всеми остальной мир. Когда-нибудь все вернется. Когда-нибудь, когда боль, не затихающую со временем боль, удастся прятать при надобности от чужих глаз…       — ВОРОНЕНОК!..       Крик звучал и звучал с выжигающей миры силой…

***

      Открыв еще раз мутные глаза и с трудом разглядев все тот же белый кафель повсюду, Равенна с усилием сглотнула, стараясь сдержать рвущий пересохшее горло кашель.       — Инструктор-Инструктор… — с деланным сочувствием произнес чей-то голос, и волчица опять увидела чьи-то лапы, в которых блеснул наполненный какой-то ярко-красной жидкостью шприц. — Умеет же придумать такие красивые и печальные сказки… Что ж с тобой? Забыла? Уберите ее отсюда!.. Спи, пока не придет твое время. Ищи выход, которого нет, пока не понадобишься нам…       Холодная игла, обещающая собой повторное черное забытье, не несущее никакого значения и лишь удерживающее фурри здесь в угоду кому-то, легко прошла сквозь шерсть и кожу в районе шеи, впрыскивая в организм Софтер-младшей неизвестное вещество, что начнет свое действие притупленным жжением во всем теле, а закончит блокировкой всех живых систем, кроме процессов головного мозга. Это вовсе не конец. Это только начало грандиозного плана. Какой глупой она была… Нужно было предупредить их раньше. Не-Судьба…

The end

02.03.2024