Проклятие черного волка

Прохладный ветерок мягко обдувал лицо и заставлял листья что-то успокаивающе шептать над ее головой. От лучиков солнца, плясавших на смуглой коже, высыхали слезинки и щурились глаза. Она лежала под раскидистым деревом, головой на мягкой седельной сумке. Тургэ́н обтирал чем-то холодным её лицо. — Ты напугала меня! Ты так кричала в беспамятстве! Прости, ты сильно ударилась – я неудачно запустил лассо. Мне надо было быть осторожнее… Но я очень боялся, что не смогу догнать тебя и поговорить. — Мне не о чем с тобой говорить. – Злости не было, осталась только усталость и непонятная тянущая тоска после видения. Она попыталась встать, но обнаружила, что руки стянуты какой-то мягкой, но крепкой повязкой. Устало - вопросительный взгляд в сторону парня… — Если попытаешься вернуть меня отцу – связанные руки не помешают мне перегрызть твое горло. Тургэ́н тяжело вздохнул. — Я развяжу, если ты пообещаешь никуда не убегать и выслушать меня. Обещаю, что не сделаю ничего против твоей воли, или того, что тебе не понравится. Только давай поговорим спокойно. Выбора нет. Времени впереди достаточно – похоже, никто уже никуда не торопится. Она устроилась поудобнее. Парень, увидев, что она успокоилась, развязал ее, протянул воду и мешочек с чем-то вкусно пахнущим. Подозрительно косясь на него, она развязала мешочек, и… В груди оранжевым светом разлились теплота и благодарность. Внутри были её любимые пончики. Сахарная пудра, правда, вся с них осыпалась, но запах был божественный. Тургэ́н мягко улыбнулся, увидев ее засиявшее лицо. — Я захватил со стола, когда поехал за тобой. Думал, что тебе понравится. Мне говорили, что ты любишь сладкое. — Фто ефё тебе раффказыфали? – занятый пончиком рот нисколько не мешал любопытству, сладкая сахарная пудра блестела на носу и щеках, стирая последние следы злости. Сейчас ей было просто интересно. Ну и надо было чем-то занять рот рассказчика на ближайшее время – делиться пончиками очень не хотелось. — Я узнал тебя еще тогда в лесу, когда ты сказала про каждую птичку, рыбку и травинку. У нас в улусе много рассказывали, как десятка Мэргэ́на потеряла несколько лошадей, спасая тебя из болота после очередного побега. Она смущенно спрятала глаза. Ну да, тогда она убежала в лес, хотела построить собственный улус и самолично там править, потому что методы правления отца ей не нравились, – она была уверена, что сможет лучше. Правда, она была маленькой, знала лес плохо, коварное болото не увидела. Если бы за ней не увязались, тогда еще маленькие, Бая́р и Гэрэ́л, один из которых побежал за помощью, а второй стал вытаскивать её из трясины и продержался до приезда брата со своими воинами – не разговаривать бы им сейчас здесь. — А кстати, откуда ты знаешь братьев? Тургэ́н устроился рядом с ней. — Мы познакомились, когда были еще маленькие. Твой отец тогда приехал к нам, у них были какие-то дела с моим отцом. Ну вот, пока они были заняты – нас оставили на нянек. Потом десятники моего отца взяли нас с собой, учили охотиться и стрелять. Ганбаата́р был совсем малыш, ему не давали лук, но он очень хотел стрелять вместе с нами. Представляешь, его придавило тем луком 😊! Он так смешно ругался с испуга 😊! Похоже, чересчур бурное проявление своих чувств – это у вас семейное 😊. Весело было… Тургэ́н улыбнулся теплым воспоминаниям. Черты сурового лица смягчились, мягкая, немного застенчивая улыбка наполнила весь его облик добротой. Он уже не казался грубым степняком, каким остался в ее памяти после первой встречи. Низкий, немного хриплый голос расслаблял и дарил ощущение спокойствия и защищенности. — И с тех пор мы часто видимся. Приезжаем друг к другу. Охотимся вместе. Вместе ходили в набеги и делили добычу. Вместе разбирались, если у кого-то из нас были проблемы. Они много рассказывали про тебя, поэтому мне кажется, что и тебя я очень давно знаю. И не просто знаю… Даже щебет птиц затих вокруг, время, как будто, замерло, в мирной тишине остались только они вдвоем. От него приятно пахло пряными травами с нотками полыни. Жарга́л поймала себя на мысли, что чересчур пристально рассматривает его худощавое, но крепкое тело, сильные руки, чётко очерченный подбородок, высокие скулы, тонкие, как будто нарисованные, губы… — Тебе лучше? – Он ласково заправил за ее ухо прядку растрепавшихся волос, вызвав бурю непонятных чувств в ее душе. - Давай будем собираться в обратный путь. Наверное, нас уже потеряли… СТОП! Какие еще губы?! Этот шакал собрался притащить её обратно к отцу, чтобы её про́дали замуж, а она тут на губы пялится? Такая большая, а всё еще в сказки верит? Она потрясла головой, очухиваясь от наваждения. Парень кожей ощутил возникшее напряжение и вопросительно посмотрел на неё. Воспользовавшись тем, что он расслабился, девушка выдернула из-за его сапога нож и одним гибким прыжком отскочила на безопасное расстояние. — Мне жаль… Прости меня… Я ничего плохого к тебе не чувствую, ничего личного. Ты, видимо, хороший человек, мне с тобой очень спокойно, прямо как дома… Она смущенно запнулась… Не хотелось грубить и обижать его… Но она не даст привезти себя домой, как полонянку, поперёк седла, или как там этот разговорчивый умник хотел доставить ее к папочке! — Хорошо, что у моих братьев есть такой друг, и при других обстоятельствах мы, возможно, могли бы… Если хочешь жить – не пытайся дотронуться до меня! Больше я не дам так себя провести! Зря тебя послали одного – тебе не удастся вернуть меня домой, чтобы дорогой папочка мог продать меня какому-то гнилому хорьку в вашем улусе, скорее всего криворукому и тупому, если он не смог приехать сюда за своей покупкой сам! Нойо́н зря потратил время и деньги – я от уха до уха раздеру глотку его сыночку, как только он попытается приблизиться ко мне!! Она выпалила все это на одном дыхании, стоя в боевой стойке и угрожающе выставив вперед нож. Однако, на Тургэ́на её гневная тирада произвела совершенно не тот эффект, которого она ожидала. Сначала он, спокойно сидя на том же месте, слушал её с некоторым напряжением, которое сменилось искренним удивлением и, наконец, лукавой ухмылкой. - Жарга́л… Расслабленная поза, спокойный вдох, хитрые смешинки в глазах… - Криворукий и тупой гнилой хорёк, а по совместительству старший сын нойо́на, за которого тебя хотят выдать замуж – это я. Возможно, одними извинениями отделаться уже не удастся…