Ночи напролёт

      Челябинск — суровый русский город на Урале, но даже у него случаются плохие ночи.       Юрий всю жизнь занимался исключительно металлургией и совсем не ждал прибавления в семье. Новость о появлении в области нового города буквально сбила его с ног. Но он не мог поделиться с кем-либо переживаниями. Он же «опорный край державы». Сам справится.       Дети — маленькие взрослые, так? Им нужно то же, что и ему. Кровать в доме есть, печка имеется, баня топится. Отлично! Он готов принимать новобранца.       Однако, когда навстречу вышел Екатеринбург со свёртком в руках, его уверенность пошатнулась. Юра сразу провёл ассоциацию со снарядами для танков, которые несли таким же образом.       — Поздравляю с прибавлением, — сказал Костя, протягивая боевую единицу. — Возьми его на руки, — добавил он.       Челябинск неумело схватил ребёнка и побежал домой, напоследок крикнув:       — Спасибо, Катюша! Меня не беспокоить!       Уралова не покидало дурное предчувствие.       Юрий же, полный счастья, аккуратно уложил маленького на кровать по приходе.       — Ну, здравствуй, Татищев-младший.       Он размотал пелёнки и достал из упаковки сына, Татищева Сергея Юрьевича. Как гордо звучит!       Юра лёг рядом с ним, прижавшись как можно ближе. Тот только-только раскрыл глаза и смотрел на него сквозь сон. Челябинск позволил себе немного понежничать с сыном: он расцеловал и мягкие щёки, и пухлые руки, и нахмуренный лоб. Ему странно было увидеть, что одна его ладонь — половина тела ребёнка.       — Ты ещё вырастешь, Серёга, — пообещал он, кажется, самому себе.       Татищев знал, что рождённые недавно города больше похожи на смертных детей возраста чуть меньше года, поэтому решился оставить Магнитогорск чуть ли не под боком. Да и к тому же, города меньше плакали без повода и вели себя осознанно в какой-то степени.       — Спокойной ночи, Магнитка, — говорить это непривычно.       Юрий погасил свет и лёг спать. С чем-чем, а со сном у него никогда проблем не было.       Не было.       До некоторого времени, ведь Челябинск перестал спать.       Он не мог сомкнуть глаз ни на секунду. Ничего не происходило, но чувство вечной тревоги не покидало его. Будто должно случиться что-то плохое совсем скоро. Не с ним — с сыном.       — Мамаша-переросток, — ругался он, наворачивая сотый круг около дома в поисках таинственной опасности.       Самое главное, он не мог никому рассказать об этом. Гордость запрещала ему жаловаться на такие неприятности.       Продуктивность Челябинска заметно упала, но его заботило не это. Серёжка хорошо ел, заливисто смеялся, а удовольствием купался в тазике. Что должно пойти не так?       А Магнитогорск любил спать на нём. Юра и не возражал, лишь укладывал его рядом, животом кверху.       Татищев-старший долго смотрел в окно, пытаясь закрыть глаза. Не добившись результата, он вышел на улицу покурить, что делал обычно. Затягивал он не торопясь, но вяло. В глазах щипало от бессонницы.       Вернувшись домой, он ощутил, что уровень паники внутри него увеличился в несколько раз.       Что-то не так.       — Серёжа!       Родитель помнил, что клал того по-другому. Так почему сейчас он лежал спиной вверх, а не животом? Ещё и раскрытый!       Юрий тут же оказался рядом с ним и стал щупать и трогать его.       Он холодный.       Челябинск впервые задыхался не от дыма, а от страха. Ему непросто страшно, как бывает при виде пауков. Ему страшно до дрожи в руках, до спазмов внутри.       Он начал теребить малыша за пальцы. Ну же! Пожалуйста! Очнись! Он успел сто раз пожалеть, что ничего не знал о таких случаях.       Вздох.       Плачь.       Комнаты в одно мгновение заполнились детскими рыданиями. Магнитогорска возмутило то, насколько бесцеремонно прервали его сон. Он возмущённо глядел на отца и старался задеть его, пока брыкался на руках.       Юрий громко всхлипнул и прижал сына к себе. Вся жизнь пролетела у него перед глазами за эти несколько минут.       Никудышный из него отец.       Серёжка непонятливо потрогал его лицо.       — Папа, — прошептал он.       — Прости меня, Магнитогорск, я не хотел...       Маленький зажмурился от горячих слёз, стекавших на него. Сергей надулся и перевернулся лицом в пол, но с рук отца не пытался слезть.       — Совсем маленький...       На следующий день Юра, не выдержав, попросил помощи.       Он не такой сильный, как думал.       Челябинск недолго няньчил Магнитогорск. Серёжа почти сразу стал самостоятельным и отделился от него. Юра признавал, что так легче, но с теплотой вспоминал беззубые укусы на руках.       Когда же ему сообщили о появлении нового субъекта страны на его территории, он почти не удивился. Отцом он показал себя достойным, вот и решили ему подкинуть работы. Юру больше заботило странно-блаженное лицо Екатеринбурга, вышедшего со свёртком на руках. Татищев сам не знал, кого он принимает в семью, потому что в этот раз документы опаздывали.       — Здорова, Костян! — по привычке закричал он, а затем начал смеяться. — У вас что, пелёнки кончились? В них же только девочек кладут, — хохот тут же оборвался, уступив место тишине. — Девочек...       — Догадался сам? Держи тогда, папаша! Татищева Екатерина Юрьевна, Снежинск!       Юра с опаской посмотрел на чудо, что смотрело на него снизу вверх. Слишком... Белое и пухлое чудо, улыбавшееся в разы симпатичнее хмурого Магнитки.       — Приплыли мы, Костян, куда-то не туда.       Маленькие дети не отличались друг от друга. Все смеются и плачут одинаково. А вот что будет дальше? Челябинск с гордым видом представил как все нахваливают его красавицу, а он говорит, что она сама всего добилась.       — Эх, заживём втроём!       Наученный опытом Татищев не боялся за дочь так сильно, купил ей отдельную кроватку. Он более тщательно теперь разбирался в поведении малышки и воспитывает её не очень строго, как в случае с хулиганистым Магнитогорском. Он даже сделал ей оберег по совету брата.       — Серый! Ты почему снова дерёшься!       Юра в поисках сына зашёл в гостиную, а затем и в спальню.       — Сергей!       Тот не повёл ухом в его сторону. Старший сын стоял около люльки и косился на сестру, что словно принцесса лежала на постели. Мальчик стоял неподвижной черной тенью, переминая в руках какую-то плюшевую зайку.       — Упало, — быстро сказал он, кинул её рядом с Катей и стрелой направился к выходу.       Челябинска в этот момент осенило, будто током ударило. Он взял сына за руку и усадил на своей кровати, на которой тот спал уже давно, в раннем детстве.       — Я всё видел, Серёга.       От отца ничего не скроешь: Татищев-младший всхлипнул и попытался отстраниться, но нелегко убежит от столицы металлургии Урала. Он посадил брыкавшегося подростка на колени.       — Серёж, ты прости меня, — Юра смахнул с его лица влажные струйки. — Ты не черновик, чтобы я на тебе потренировался, а потом воспитывал Снежинск. Я тебя люблю так же, как и Катю.       — Мне не хватает тебя, пап...       Юра покачал сына "на ручках" и после долгой паузы отвесил ему щелбан.       — Прекрати курить.       Сын потёр лоб и недовольно прошипел:       — Странно слышать это от самого задымленного заводами города.       — Я исправлюсь. Будем бросать курить вместе.       В люльке засуетилась девочка.       Им всем пора спать — луна светила, явно намекая на это.