Нельзя.

Битва экстрасенсов
Слэш
В процессе
NC-17
Нельзя.
автор
Пэйринг и персонажи
Описание
Единственное, чего Олег не хочет сейчас — отвечать. Но он хочет этот голос, эти пылающие синим огнём глаза, эти пальцы, зажимающие сигарету, словно в последний раз. Он хочет эти искусственные ключицы, хочет этот дурацкий выцветший одеколон, хочет только прикоснуться к краю его чёрной мятой футболки, а дальше всё должно пойти своим ходом… Животное, загнанное в колесе, устало обманывать себя. Олег хочет Сашу. Но так нельзя.
Примечания
Произведение, в котором любовь — почти всегда мука.
Посвящение
— Прекрасное «Спасай меня»: https://ficbook.net/readfic/13571788
Содержание Вперед

11 — лицо дьявола.

      Всегда контролировать всё. Всегда видеть, всегда быть в курсе и всегда управлять процессом. Контроль — не потребность, часть жизни. Что-то происходит без ведома Саши, и вот он конец: мир разрушился, человечество вымерло, а под обломками погиб последний живой организм.       Маленький мальчик строил и ломал пирамидки, строил и ломал, но всегда помнил, в каком состоянии лежат кубики, когда никого нет дома. Маленький мальчик учился распознавать характер прохожих по их походке. Так ведь проще: если человек опасен — есть шанс спастись, если человек слишком наивен — значит, никогда не откажет в помощи.       Свой обособленный мир вокруг окружающего мира строят не бездушные эгоисты, а бесконечно за всем следящие безумцы. Саша никогда не врал себе. Реальность всегда была в его руках, и если ему что-то не нравилось — он её перекрашивал. Научился обороняться, как на войне: обратил человеческие манипуляции в тёмные краски, жизнь — в свой холст.       Умело долго молчал, холодно сверлил взглядом, проворно залезая в душу; давил на самое больное; неделями непоколебимо молчал; когда знал, что человека ломают крики — использовал их.       Рано или поздно виновный или нет, стоящий по ту сторону баррикады человек всё равно сдавался, и тянул маэстро кисти, измазанные цветом-мраком, в руки. Саша фальшиво-ласково кивал и гладил кого-то из сдавшихся у своих ног — тоже манипуляция.       Человеку, привязанному к тебе, большей благодарности и не надо. Новый оборот цепи вокруг шеи — лучший подарок. Когда родился Олег, теория с железом на хрупкой коже провалилась. Это всё-таки был ребёнок, к которому нужно было проявить хоть какую-то несуществующую снисходительность. Саша, будучи подростком, просто посмотрел на растроганную мать, держащую на руках годовалого брата, и понял: можно обойтись без жестокости и просто плести нити.       Олег рос, а старший брат всё контролировал. Интересы, друзей, постепенно проявляющиеся способности. Что не мешало Саше и не раздражало его оставалось в Олеге чистым, что ему не нравилось — быстро исчезало. Ребёнок доверял, а вера, даже не доверие, — отличный инструмент. Ещё нужно было всегда находиться рядом и обращать внимание на малейшую искривлённую деталь. Благо это у Саши получалось искусно.       Он научился выдерживать сотни вопросов о неправильном мире, научился давать советы уже подростку. А когда почувствовал, что переплетённые нити разрываются из-за частого несерьёзного вранья Олега, тогда исполнил давнее желание: начал лезть в эту бестолковую голову. Читать обычные мысли не получалось, а вот те, которые волнуют младшего брата и те, о которых он молчит, считывать удавалось вполне.       Переезд в Москву ничего не разорвал. Саша хорошо знал, о чём беспокоится Олег и чем он живёт. Часовые созвоны в скайпе, и расстояние, кажется, вообще ни на что в их взаимоотношениях не влияет. Олега снова что-то мучает, а Саша не выдаёт ничего напрямую, ходит вокруг да около, наблюдая за тем, как болящее сердце мучается. Наблюдает для того, чтобы потом слушать о том, о чём и так хорошо знает.       Однажды Саша в эти повзрослевшие глаза смотрит и детскую влюблённость обнаруживает. Он же Олега растил, а значит и это чувство вырастил. Всё в сознание буквально кричит о том, что это бесполезное чувство нужно загасить.       Тушение спичек в виде боли оказывается бесполезно. Саша до крови раздирает все болячки брата, но бестолку. Олег тупо прощает и остро влюбляется ещё больше.       Его не заставляет опомниться даже Мэри. А Сашу появление этой кошки, в его московской квартире, кажется, сильно расшатывает. Достаточно было первой — Беты, которая в подруге явно не нуждалась. Они делают ремонт параллельно с его победой на битве, все вещи этой близкой-чужой женщины приходят в квартиру чаще неё. Саша ни на мгновение не сомневается: так нужно. Мэри ведь девочка, девочка-сказочница, верящая во что-то такое незаурядное, светлое; во что-то такое, о чём Саша твердит людям, которым помогает. Да, это всё есть. Но не в его жизни и явно не с ним.       Саша всё контролирует, но эти отношения медленно трещат по швам. Они с Мэрилин ненавидят друга друга, но вместе встречают Олега, приехавшего на вокзал в пять утра. Уже в семь втроём пьют чай всё в этой же надоевшей за два года квартире, и Мэрилин снова перестаёт контролировать себя.       У неё по щекам текут слёзы, а худые трясущиеся пальцы смазано достают из пачки сигарету и поджигают её. Уже сошла с ума между их скандалами и решила, что всё можно.       — Мэри, убери сигарету, блять! — он агрессивно «шипит», а она наигранно улыбается. Нет, не угадал, Саш, не угадал. Слишком всё плохо, чтобы задумываться о том, что ещё можно что-то исправить.       — Саш, вот чё ты начинаешь? Дай ей покурить спокойно. — тогда Олег, не зная всех обстоятельств, так нежно положил ей руку на плечо. На деле сотый раз ошибся. — Мэрилин, пойдём выйдем на балкон?       Олег выводил её поговорить, а Саша на разделяющих кухню и балкон стеклах читал: она не скажет ни слова. Просто Мэри мечтала о настоящей семье, любви и извечно фальшивом понимании. Когда поняла, что этой сказки никогда не будет, сломалась. Всё, о чём Саша твердил в пять утра, сидя на полу и держа колени Мэрилин, оказалось не для неё: план, последовательность, стабильность, рациональность…       Он недолго боролся за их «любовь», а она этой борьбы ждала. Нет, сама виновата, не нужно было нарушать очевидные правила и настраивать мешающие диснеевские замки в тёмном подземелье.       Саша почти подавился равнодушием, пока наблюдал за этими двоими. В чашке кофе застыла его свобода, самая ценная и близкая. Наверное, именно поэтому в тот вечер Саша предложил Олегу: «Переезжай ко мне через год».       Саша Олега зачем-то ждал.       А сейчас, держа эти обветренные щёки, Саша Олега ненавидит. Ненавидит того, кто любит, любит по-страшному. Может быть, завидует? Сам-то любить не умел никогда. Олег вот любит. И в глазах его теперь плещется от зрачка к зрачку истинная любовь, а не ребяческая влюблённость.       Гордости в Олеге много, Саша в него не закладывал столько, вот только выиграть ни одну битву не хватит. Дозволенный удар третью часть дешёвого чувства, гордость — не эмоция точно, выбил бы.       Только Саша почему-то не решился. Рука предательски дрогнула, наконец поймав самоконтроль практически налету.       В этих глазах не было страха. Всё также любовь и глубокая от неё усталость.

✕ ✕ ✕

      — Где Олег? — Саша задыхается от одного только необъяснимого чувства страха. Он останавливается в центре кладбища и надломленно осознаёт, что лишь в одном человеке нуждается. — Где мой брат? Позовите Олега!       — Он ушел. — отвечающую на вопрос помрежа в моменте очень хочется задушить.       — Олега позовите! Что непонятого, блять? — последняя фраза — вырезанная, а вот кулак, вытирающий нос — нервный жест — заметит каждый зритель.       Никогда не поздно осознать: если ты всегда один, то не всегда всесилен. Разум — ебаный острог, прутья которого Саша устал грызть зубами.       Да, в первую ночь он был одержим одним желанием: заглушить страдания Олега, избавить его от постоянных кошмаров и, наверное, расслабиться самому. Ужасающее понимание того, что нельзя выстроить контроль-систему по чувствам пришло уже потом.       Рваный захламленный контроль. Ну не умел Саша любить. Никогда. Для любви нет расчёта, а он у него во всём. Начиная определённым видом кофе по утрам и заканчивая Олегом, который почему-то пропадает где-то в лесу и не оказывается рядом.       А ты, Саш? Ты всегда был рядом?       Когда Саша разбивает эти проклятые почерневшие яйца, тогда и понимает — нет. Когда хотел помогал, когда что-то не нравилось бросал Олега, как ненужную игрушку. Человеческие взаимоотношения очевидно работают по-другому. И если всегда делаешь, что хочешь, то за это рано или поздно придётся платить назначенную цену.       — Помоги мне, не уходи отсюда! — Саша хватается за плечо Олега, и оттаскивает его к дереву. Для тонущего корабля родной дух — спасительный маяк. — Олег, услышь меня, пожалуйста... Ты просто не чувствуешь этой силы.       Шёпот — другой язык, неведомая никому интимность. В неё все лезут и лезут, лезут и лезут. Бесконечно. Саша ещё одним видом языка, криком, выгоняет всех за территорию царства мертвых.       — Ты что творишь вообще? Ты что творишь? Ты что с ума сошел?       Олег останавливает излюбленно бунтарски, потому что не понимает ничего. Проклятие Иуды в каждый фантом вселилось, но брат этого не видит. Между ними преграда, балка страшная. Саша пытается докричаться через упавшую конструкцию, да напрасно. Сейчас Олег верен только себе.       Может быть, недоверие заслужено, Саш? Ты сам создал его.       Ведь всё вокруг себя создаешь только ты.       Олег отдаёт кольцо, но сам не остаётся. Саше слишком плохо, чтобы пытаться уговорить. Он на мгновение хватается за пальцы Олега, но чувствует: канат рвётся.             Всегда один. Значит, один и сейчас.       Ладони пачкаются в земле, ногти пропитываются сыростью. Саше не хватает кислорода, но он доводит начатое до конца. Это маленькое, широкое кольцо должно спасти сотни жизней.       Спасаешь ещё кого-то? Благородно, Саш.       Не можешь полюбить близких, полюби хотя бы чужих.       Судьба сменяется за судьбой, и это всё анализировать легче, чем лезть в собственную голову. Саша не понимает, что происходит. Он ничего не контролирует.       Много говорит, даёт советы, поддерживает… А когда в три часа ночи видит, что съемочная группа начинает собираться, обессилено опускается на землю под каким-то деревом и словно застывает с сигаретой в руках.       — Саша… Саш, поехали.       Непонятно сколько времени проходит, прежде чем Олег появляется рядом. Он тянет руку вперёд, предлагая помочь встать. Встать, уехать, домой, туда… Нахуя? Саша не пил ни капли, но бред в голове живёт какой-то отдельной разгульной жизнью.       — Мне хуёво, Олег…       Прямо сейчас проще чувствовать. Куда бы послать подальше этот контроль?       Пусть Олег вернётся наконец.       — Саш, давай вставай, там ребята ждут.       Олег ненастоящий какой-то. Даже не верится. Что сделать? Как не отпускать?       Саша закрывает лицо руками, трёт глаза дрожащими пальцами и решается заглянуть в омут того, кто стоит прямо перед ним. Любовь, трепет, злость, нежность, ненависть… Всё в этом омуте смешалось. И как от такого захламления самых разных чувств Олег до сих пор остаётся таким сильным? Ребёнок-бесёнок, воспитанный дьяволом, не иначе.       — Нахуя ты вообще делал этот ритуал?       И сколько бы там гордости в Олеге не было, эту битву он в который раз проиграл. Он быстро сдаётся, опускается на землю и теперь тянет Сашу на себя. Объятия — спасение и погибель. Объятия — примирение и ещё большее отдаление.       — Не оставляй меня одного. Хотя бы сегодня... — вывернутый наизнанку голос полушепчет мольбу в чужое плечо.       — Я и не собирался. — забитый бессилием голос отвечает так же тихо, быстро затирая боль, оставшуюся после мольбы.       Не собирался? Это хорошо.
Вперед