Кислота мыслей обдолбыша.

Густой дым растекается по маленькой комнате, чуть ли не доверху заставленную зелёными друзьями. Акаши шмыгает носом и открывает окно. На улице тихий тёплый май. Он заставил последний снег растаять, а солнце вылезти из-за серых туч. Это особенно радовало. Прохладный воздух с северо-запада, солнечно, без осадков — говорит женщина в телевизоре и Харучиё улыбается. Его устраивает их тишина и то, что Кейске молчит. Пусть курит свои противные сигареты, ворчит и говорит, как устал от всего. Только пусть не уходит. — Чего с лицом? Как будто лимонов наелся. — хихикает Баджи, падая на мягкую кровать и рассматривая узоры на потолке. Акаши цокает, закатывая глаза. Демонстративно, но смешно. Потому, всего через пару жалких секунд комната заливается не только солнцем, но и громким горластым смехом. -Ну чтооо? — сквозь смех, попутно вытирая слёзы с уголков глаз. — Действительно. — гогочет Кейске, катаясь по кровати. Когда смех утихает, на лице всё ещё остается улыбка. Тёплая, от нее ещё щёки болят. — Я тебя люблю. — выдыхая, говорит Баджи. — Я тебя тоже, но с чего вдруг такие изречения? — Акаши садится на кровать, близ друга. — Просто так. А что ты мне запрещаешь? — Баджи игриво переворачивается на живот, смотря на друга. — Божеш ты мой, за что мне такой дебил достался? — утыкая Кейске лицом в подушку. Сегодня вообще-то знаменательный день. Спустя кучу времени, Томан опять собирается. На тусовку. Ну и как можно обойтись без человека-кальяна и всех кто с ним. В общем, тусовка намечается отпадная. Харучиё нереально волновался. Кейске был, чем-то вроде успокоительного. Добровольно, никакого принуждения. Потому, Акаши уже к полудню был у него, готовый к тусовке, начало которой в шесть. — Ну и чего ты так вырядился-то? Для Рюгуджи стараешься? — ехидничает Баджи и получает по затылку, отчего морщится и хватается за ушибленное место. — Если я одел шорты покороче, это не значит, что для него, ясно? — хмурится. — Ясно-ясно, не злись только, я же шучу. — бормочет. — Да и вообще, он же один из первых, кто нос воротит от Ханмы. А я вот кальяны люблю. — показывает язык. На самом деле, Харучиё ужасно хочет утереть нос Кену. И у него пока не плохо получается показывать безразличие, а в компании гиен — Шуджи и Торы — это получится просто восхитительно. А шлейф из наряда, хихиканий за спиной и ухмылок — это комбо, что даст Рюгуджи понять его место. Розовые блестки на комплект из шорт и топа, перья кислотной и пестрящей розовой шубы, обувь на высокой платформе, колготки в сетку, чокер с украшением из металлического сердца и выпрямленные утюжком блондинистые волосы, уложенные в каре. Всё это навивает образ суки из фильмов, что смотрит мама Кейске. Она, кстати, оценила лук по достоинству. И сережки подходящие подогнала. Баджи просто смотрел на то, как его друг и мама скачут у зеркала и радуются собранному комплекту. — Боже, спасибо вам, Рёко-сан! Вы правда очень выручили меня. — улыбается Акаши. — Да-да, Харучиё, поблагодарите друг друга потом. Давай, Хару, или мы опоздаем! — Кейске, спустившийся завести байк, недоволен. — Удачи. Баджи, узнаю, что пришёл позже 10, убью! Будьте осторожнее на дорогах! — Рёко опять работает ночную и, кажется, готовит подростков к концу света. Харучиё спускается. Убирает выпавшие пряди волос обратно за ухо. — Готов покорять сердца геев и натуралов? — ехидничает Кейске. — На все сто. Поехали? И рубашку застигни, натурал. — ухмыляется Акаши, когда друг краснеет. Музыка, как и всегда, громкая. О, боже, там что голая девушка танцует? А в той комнате трахаются. О, наконец-то кальян. Оп, а вот и Шуджи. А это что верхушка Томана? Да, однозначно, Кейске машет им рукой, что-то говорит и уходит, наверное к Чифую. Я оглядываюсь и нахожу виновника торжества на мне. Он то ли убить хочет, то ли выебать, я пока не определился. — Ну чего застыл, котёночек? — Акаши тянут за руку и он охотно устраивается на коленях. — Шуджи, ты невыносим. — хмурится. — Как и ты, что за красота, хочется поскорее раздеть тебя. — Ханма обвивает чужую талию руками и льнёт к уху. — Перестань. Иначе укушу тебя. — Харучиё берёт лицо напротив в собственные ладони, утыкая в шею. — ООО, Харучиё! — Казутора совершенно всегда вовремя. — О боги, как давно мы не виделись. — Акаши искренне широко улыбается. Тора всегда был тактильным и милосердным, ну, ко всем, кроме Майки. Это база. От него у меня только тёплые эмоции и чувства, как сказал Такаши — «Тора просто человек такой как кот.» — Ты как всегда при параде. — Ханемия садится радом. — Видел кто Манджиро, мне бы со своими поздороваться, а то Кейске к своему бойфренду улетел, быстрее пули. — Акаши выгибает спину, держась за шею Шуджи, осматривая комнату кверху ногами. — Ага, — Тора указывает вглубь комнаты на Майки, а потом на высокого Хаккая. — Вон, ты вернёшься? — Конечно. — треплет волосы на голове. — Куда я денусь, тем более от кальяна. Акаши встает с чужих колен. Перекидывает ещё парой фраз с Шуджи. Вливается в толпу. Делает комплимент милой девушке в неоновом мини-платье. Она делает комплемент его волосам. Харучиё улыбается. Он словно плывёт по толпе. Каково же приятно осознание, что ты всех здесь знаешь. Только пара новых лиц, но уже к вечеру, они будут болтать с тобой о марках сигарет и о тяжести жизни. — Хей, Харучиё, когда уже голым придёшь? — Шиба показывает другу язык. — Когда ты найдешь себе девушку, додик. — показывает язык в ответ. — Засранец. — тянет руку для пожатия. — И тебе привет. — тянет в ответ. — НИХУЯ СЕБЕ! — Харучиё застывает в ступоре, пока на нём виснет Манджиро. — Боже, я и так оглох от музыки, не кричи на ухо. — треплет волосы друга. — Прости-прости, ты к нам? — хихикает Майки. — Нет, Майки, я не останусь с вами, пойду к кальяну. — шмыгает. — Ну хотя бы покури со мной. — канючит. — Хорошо. Но я уйду, как только докуришь. Я пообещал Торе, что вернусь. — утыкается пальцем в лоб собеседника. — Угу. — Майки улыбается широко, и долго качает головой. Сколько же он выпил? Сано ведёт друга за руку, словно боится что тот уйдет. Уже из далека видно Кена. Ну конечно он будет там, он же лучший друг Манджиро. Харучиё морщиться. Динамить. Динамить и всё. Рюгуджи оборачивает на звук открывшейся двери балкона. Замечает знакомые лица и вздыхает. — Отлично…- недовольно и тихо. — Поделить сигаретой, Кен-чин. — Майки держится за Акаши, качаются они вместе, особенно когда он ищет зажигалку, а потом охотно громко цокает. — Зажигалка есть? — Неа, сам просил закурить. — Кен до ахуения спокойный. — Я щас. Харучиё, никуда не уходи. — Сано отпускает руку друга, и икнув, выходит за дверь. Голые ноги обдает вечерним холодом и Акаши невольно сжимается. Шмыгает носом. Буквально чувствует чужой взгляд на себе. Но ничего не говорит. Опирается спиной о перила. Смотрит на далекую Сибую. Красиво. — Поверь, твоё молчание не изменит наши отношения. — хмурится Рюгуджи. — А кто дал тебе эту дивную мысль, о том что мне хочется менять что-то? — изгибает бровь, строя полное непонимание. — Оу, так теперь ты переполз с моего члена, на член Шуджи? Умно-умно. Только смотри, не закончи в канаве с хуями в голове. — кусает щёку изнутри. — Мгм, кто бы о хуях в голове говорил. — Это никак не касается тебя, ясно? — Да-да, прости, мальчик без мамочки. — услужливо качает головой. Внутри Кена бушует огонь. Извергается вулкан. Из его ушей вот-вот посыпется клубами пар. Он тяжело выдыхает дым. Прикусывает язык. Тема матери ничуть его не обижала, его обижали слова Харучиё. Он тыкал пальцем в самые больные места. Потому, что когда-то Кен по своей глупости показал ему их. — Соси хуи сколько влезет, шлюха. Только мне мозг не еби. Лады? Харучиё качает головой. Дверь открывает. О нет, это не Майки, а Ханма. И уже чувствуется гарь от огнева, что он тут устроится. — Хару-Хару, ты обещал тусоваться с нами, котёночек. Убежал, и след простыл. А вот ты где. — мурчит Шуджи, укладывая ладони на чужие плечи. — А. Ну- Акаши перебивают. — А не твоё дело, где он и с кем. — хмурится Рюгуджи. — Чтооо? Прости, я плохо тебя слышу. — ехидничает Ханма. — К врачу сходи, может помогут. — лицо Кена снова становится спокойным. Он тянет Харучиё к себе за руку, желая перетянуть его в объятия. — Ну нееет, Хару сегодня мой. — широко улыбается. Где носит гребаного Майки. Боже, помоги мне. SOS. Прошу, я не смогу выдержать этих додиков сейчас. — С каких это пор. Я напомни о том, что он в Томане состоит. И всё ещё подчиняется моим приказам. Прошу. Помогите. Хелп ми плиз. Айм больше не могу. Хаккай. О боже, посмотри на меня. Ради всевышнего. Прошу. — Разве. Вы же внерабочей обстановки. Давай, пойдем, кальян тебя заждался. — Шуджи злиться. Рюгуджи не отпускает, притягивая к себе. О. Хаккай. Милый. Да-да-да. Я тут. Смотри на меня. Да-да. Помоги мне. Ну ты че тупой. Помоги мне. Я больше не могу. Да-да-да. Боже. Спасибо, что Шиба умный. — Харучиё, мы с Кавата в приставку идём играть, ты идёшь? — Хаккай заглядывает на балкон. — ДА. — почти моментально. Акаши вылетает с балкона, как в жопу ужаленный. Хватает Шибу под руку и тащит за собой. — Отвези меня домой, прошу. Я больше не могу так. Прошу. Пожалуйста. — глаза отчего-то намокают. В прихожей шума значительно меньше. Людей нет. Шиба дёргает друга за руку. Разворачивает к себе. У Харучиё плечи трясутся. Глаза на мокром месте. И волосы от ветра растрепались. Хаккай глубоко вдыхает. Обнимает. — Прости. — шмыгает Акаши. — В этом нет твоей вины, они виноваты в том, что довели тебя до такого состояния. — Шиба аккуратно гладит по голове и вьющимся коротким волосам. Харучиё глубоко дышит. — Так-то лучше. Давай вместе, вдох. Выдох. Вдох. Выдох. — улыбается. Акаши запинается, но дышит в такт с другом. — Вот так. Хорошо. Ну так что. Пойдешь, нюня? — вытирает слезинку, что всё-таки скатилась с ресниц. — Куда? — шепелявить. — Играть в приставку. Кавата правда нашли приставку. Если ещё есть настроение, можем остаться, хочешь? — Шиба. — М? — Ты, блять, не представляешь как я тебе благодарен. — Всегда пожалуйста, чувак. Я к твоим услугам. Домой ближе к 11 поедем? — Когда захочешь. Можешь и без меня. Я справлюсь. — НЕТ. Нет и ещё раз нет. Я уже хочу побыть твоей нянечкой. Так что цыц. И руку давай, вместе пойдем. Харучиё неловко касается чужих пальцев. В это время Хаккай, видимо чувствуя, что в доминировании над собой сейчас Акаши нуждается больше всего на свете, бойко берёт его ладонь, переплетая пальцы. На пару секунд замирает. Смотрит на Харучиё. Тот щенячьими глазками хлопает и губы кусает. Шиба разворачивается, склоняясь над другом. — Если хочешь, мы правда можем поехать домой. Ничего страшного, если мы уедем, я не упускаю ничего. — Хаккай заправляет чужие выпавшие волосы за ухо. Акаши тяжело вздыхает. Шиба всё понимает. Отчетливо и понятно. Он не хочет оставаться в месте, где его тело готовы на клочки разорвать. Загрызть противника и получить в награду крошечного блондинистого мальчика со шрамами прошлого. Шиба не может не сожалеть. Ему жаль этого мальчика, что сейчас стоит перед ним, сжавшись до немогу. Мальчика, который в благодарность может только целовать. Мальчика, что непонимающе смотрит на отстранившего его Хаккай. — Харучиё, я знаю, ты славный и красивый, и знаю что ты не умеешь благодарить по-другому, но я не считаю тебя шлюхой, по этому простого «спасибо», будет достаточно, ладно? — Ага. — Акаши опускает голову, смотрит в ноги. — Хей, если хочешь поцеловать меня просто так, я не буду против. — гладит щёку большим пальцем. Харучиё только шмыгает носом. Вжимает в чужую грудь. — Ты правда можешь уехать сейчас? — бодает макушкой, путает собственные волосы между собой. — Конечно. — Шиба качает головой. — Можешь остаться со мной? — Хочешь, чтобы я поспал с тобой? — ехидничает. Акаши смущённо вскидывает голову, смотря на друга. — Дурак…- щёки немного горят. — Если разрешишь мне обнимать тебя во сне, я весь твой. — выставляет руки перед собой в примирительном жесте. — Хорошо…- бормочет Харучиё. — Отлично. Будь тут, я схожу к Кавата и предупрежу, что мы уезжаем. — Угум. — Ты ведь со мной не пойдешь? — Угум. — Спать хочешь? — Угум. Шиба тихо смеётся, гладит по голове. Оставляет ключи от мотоцикла Акаши. Мол — заведи пока, я быстро. Хаккай до сих пор улыбается. Пролезает сквозь толпу. Сою находит быстро и сказав, что уезжает, собирается развернуться. Прямо перед моськой оказывается Шуджи. На скуле красуется красно-фиолетовая гематома, про то откуда она появилась Шиба знать не хочет. — Хару-Хару с вами? — пьяно мурлычет. — Нет. Он ушёл. — кулаки сами собой сжимаются. Но сейчас им не нужны проблемы. Шиба это понимает. — Жаль как. — дует губы. Игнорируя Шуджи, тянущего на диалог, Хаккай вздыхает и начинает повторно пробираться, попутно придерживая одну из девушек за плечи, она чуть не упала. Ветер обдувает. Заставляет ёжиться. Харучиё обнимает себя за плечи. Рассматривает асфальт под ногами. Шмыгает носом. — Уф, всё. Теперь только домой. — Спасибо. — А? Да ладно тебе, мне несложно. — М-м. — мотает головой. — Возишься со мной, как с маленьким. За это спасибо.