Кислота мыслей обдолбыша.

Be My Lover — La Bouche. Вечер теплого летнего дня. В сон клонит и размаривает. Сигаретный дым расползается вокруг Харучиё и он ощущает жгучее тепло от температуры воздуха. В руках банка с дешёвым пивом. Оно совершенно не вкусное, но это все, на что хватает им всем сейчас. Им это — Кейске Баджи, Манджиро Сано и Кен Рюгуджи, какого-то чёрта он пришёл. Ну конечно же Харучиё тут. Его призвали сигареты, которые ему купят. Купили ведь. Музыка такая, особенная что ли — Харучиё и сам не знает как описать ее, ладно? Она просто слишком хорошо подходит к этому вечеру. Но что-то напряженной резкой строкой выедается у него на затылке. Акаши думал, что ему просто кажется, но нет. Взгляд цепляется за него. Он медленно и плавно стягивает с него одежду. Зализает в трусы. Кажется даже трахает. Иногда Харучиё неуверенно дёргает головой, надеясь найти источник взгляда. Обеспокоенно цепляется за Манджиро, тот пьяно хихикает и целует. Пьяный Майки еще нежнее, чем трезвый. Это очевидная привилегия. Он гладит по внутренней стороне ляжки. Успокаивающе так, методично. Утыкает носом в своего парня и улыбается. Кейске смеется, полупьяно. Алкоголь почему-то его совсем не берет. Даже не смотря на то, что Кейске окончил среднюю школу и пошел в старшую, что всех удивило и порадовало. В этой глупо-пьяной идиллии был Кен. Кен от которого хорошего и нет. Всё с ним как обычно. Эмма, мотоциклы и сигареты. Удивительно глупый парень — источник того взгляда. Когда Акаши это понимает, он даже косит на храм Мусаши взглядом. Мол — где твоя всехвалимая защита, Боже. Ответом Манджиро вновь целует его, а взгляд грубо вбивается в него. Удивительная работа на двух фронтах сразу. Акаши такое не по душе и он вздрагивает, когда Кен встав, говорит о том, что сгоняет в круглосуточный: — У меня сиги по нулям, я в круглосуточный. — Хей, Хару-Хару, можешь сходить за мороженкой, так хочется. — по-детски попрошайничает Сано. Акаши пару секунд раздумывает, потом вздыхает: — Хорошо, любое ведь подойдет? — Ага. Спасибо, красавица. — чмокает в губы и выпускает из объятий. Уже по дороге в круглосуточный магазин Акаши чувствует, как адреналин шкалит.Он им упивает. Но не сильно радуется, потому что адреналин этот неприятный, а предательски сковывающий, не похожий на азарт или интригу, скорее на страх и отчаяние. Солнце уже отливает красно-рыжим, когда Акаши закипает от злости в своих мыслях и наконец выплёвывает из своих уст чужое имя: — Кен. — уверенно и четко. Рюгуджи сводит взгляд с дома в стороне быстро, словно ждал первого шага от Харучиё. Его, кажется, даже немного потряхивает. — Да, Харучиё? — на имени собеседника голос его дрогнул. Кен сглатывает от волнения, когда Акаши останавливается. Он тоже останавливается. Удивительная уверенность распирает Харучиё и он уложив руку на чужое плечо, льнёт. Хочет, чтобы Рюгуджи сдался ему с потрохами. Хочет проверить догадку. Хочет частично ее опровергнуть, потому что как-то несправедливо это к Эмме. Акаши аккуратно поднимается на носочки, от чего сабо с тихим шлепком отпадают от стоп, оставаясь для парня опорой. Харучиё невинно прижимается к уху Рюгуджи, тот смущенно выдыхает и отводит взгляд. Акаши злорадно и нетерпиливо облизывает губы.Он любит обламываться. Вот ты выбрал ее, ну так ее взглядом и трахай — такая у Акаши философия. Если бы это был Майки, которому теперь официально можно всё, он был бы за. Вообще для Харучиё стало удивительно, что Кейске просто порадовался за них, ведь это должно быть обидно, быть запасным вариантом. Хотя в голове так и звучал голос — «Если ты будешь счастлив с ним, я тоже буду счастлив» — пожалуй, этого хватало для успокоения души и совести Акаши. Но мы ведь сейчас о Кене, да? О Кене, который, как нетерпеливый щенок, вздыхает, словно скулит. Будь у него хвост, он бы уже мотался из стороны в сторону, как бешеный. На лице Акаши красуется довольная результатом улыбка. — Рюгуджи, если я не сказал при всех, это не значит, что тебе выпал шанс. Прекрати ебать меня взглядом, ладно? Кен застыл, как оловянный солдатик. Рука его остановилось в воздухе. Он, кажется, собирался положить ее на талию Харучиё. Рюгуджи тяжело сглатывает. Внутри поселяется стыд и обида. На лице красуется конфуз. — Ладно.