Секунда, раз,

      Плевок. На землю. Кровавый.       Пик считала секунды вслух. Шёпотом.       «Раз. Два. Три…»       Волосы больно оттягивали назад, а верёвки на запястьях помешали предотвратить жжение.       Пыточная была тёмной, душной и тесной. Однако, задыхаться приходилось не только из-за этого, но и из-за крови стекающей со сломанного носа прямо в глотку.       Нужно было давится вкусом железа, чтобы банально дышать.       Больно…       — Говори.       Знакомый голос, хриплый, уставший.       Знакомые руки наносили знакомые увечья.       Какая-то раскаленная до красна железка впилась в плечо.       Крик. Снова. С судорогами и волнами страданий по всему телу.       Пик издавала только звуки боли, но это не то, что было нужно Ханджи. Она только сильнее оттянула волосы. На фоне с остальными ощущениями это почти не чувствовалось.       Не важно. Это не важно, важно считать. Секунды. Они ее друзья.       «Ч-четыре, пять, ш… Шесть…»       — Говори.       Этот спокойный, отвратительно давящий тон. Пик должна была отдать ей должное, командир умела делать свое дело и делала его хорошо.       Ханджи никогда не кричала, никогда не повышала тональность, ей это было не нужно. Ее взгляд и холодная манера общения и так работали словно дополнительные тиски на висках.       С собственными воплями это контрастировало довольно сильно.       Забавно, однако, что даже так Ханджи каким-то образом удавалось проникать под самую кожу.       Может… Это потому что помимо чего-то жестокого, в ее приказах, всегда так сильно фальшивила… Боль? Сочувствие? Симпатия?       К врагу?       Бред.       И пытаться думать в бреду было плохой идеей.       Пик продолжала считать.       «Семь».       «Восемь».       В любом случае, казалось, Ханджи всё это ненавидела так же сильно, как и Пик.       Потому что после каждой их «сессии», грозный, холодный командир откладывала окровавленные инструменты и, почти со слезами на глазах, сидела на коленях обрабатывая раны на поврежденном, её же руками, теле.       — Девя-Я- АААААААААААААААААА!!!       И снова крик, нет, вой. Самый настоящий. Перемешанный с отчаянием, надрывный рёв резанной псины.       Пик боялась что однажды оглохнет от своего же голоса.       Плоскогубцами был вырван ноготь на указательном пальце.       — Говори. Давай.       — Д… Девять.       — Неправильный ответ.       Сколько это уже длится? Счёт дням потерялся ещё после первых двух недель, счет секундам не терялся никогда. И так каждый день: подъем, боль, этот голос, отбой.       Забавно, что так быстро летели часы при том как мучительно медленно позли…       «Десять».       Мысль прервалась.       — Ну же!       Удар в скулу был жгучим и внезапным, буквально выдергивал из реальности. Рука Ханджи тяжела, чего и следовало ожидать от матёрого солдата.       Пик не сразу осознала своё, слетевшее со стула тело, на полу. В чувство привели верёвки, что сильнее вжались в запястья, стирая нежную кожу на руках в мясо.       Пару рёбер, что были сломаны до этого, дали о себе знать. Так же как и все остальные серьезные травмы. Регенерация титана, конечно, всё это залечит, однако, учитывая, что с каждым днём увечья были всё тяжелее, на восстановление уходило больше времени. Тело банально не успевало. Не справлялась.       Ханджи подошла, пригнулась, потянула на себя за воротник. Пик заглянула в глаза напротив, ее тело кричало в агонии, но разум был спокоен.       Карие глаза сверкнули.       — Говори.       И снова.       Одно только слово уже много часов подряд.       И Пик была готова клясться что это был не приказ, а мольба.       Она улыбнулась.       «Одиннадцать».       В Ханджи, кажется, что-то сломалось.       Она грубо выпустила воротник, швырнув Пик об пол, поднялась и ткнула каблуком ботинка в одну из открытых ран под рёбрами. Сломанными рёбрами.       Собственных сил хватило только на жалобный скулеж. Как же больно…       — Го-во-ри!       Это был первый раз за много часов когда Ханджи крикнула. Что ж, а вот и знак очередной победы пленника в этой больной игре.       Если Ханджи теряла контроль, то Пик могла надеяться, что пытка скоро закончится.       А это значит…       «Двенадцать».       Их предел.       Смех. Хриплый, болезненный и почти сломанный. Почти.       Но Пик всегда была сильнее чем казалась, ловко балансирую на этом самом «почти», никогда не падая.       — Пожалуйста! — почти рычание. Грубое и надрывное. Осторожнее, командир, сорвёте свой прекрасный голос. — Пожалуйста, Пик… Ты знаешь, что можешь остановить это одним словом. Скажи мне, что мне нужно знать, и всё кончится, обещаю. Прошу тебя, говори.       Мольба. Как мило с вражеской стороны.       Собственные глаза подводили и были застелены дымкой боли.       Силуэт напротив расплывался, и всё же, она могла весьма хорошо разглядеть как лицо Ханджи искривилось в гримасе боли.       Эй, кого тут пытают, а?       Пик снова сплюнула.       — Это… — кровавый кашель заставил скрутиться на полу пополам. Говорить было невероятно тяжело. — Это значит, сеанс на сегодня закончен?..       — Это значит «нет»?       Пик хмыкнула.       — Это значит нет.       Подтвердила она и получила еще пару ударов.       Ногой. По лицу.       Ханджи совсем не жалела сил, хотя у неё они уже явно заканчивались.       Как и их время.       Очередной день, очередная победа Марли. Да, двенадцать было пределом.       Конечно, прошло намного больше двенадцати секунд, просто на счет было легче отвлечься во время невыносимых мучений. И это правда помогало. Настолько хорошо, что это даже раздражало Ханджи.       — Пик… — Ханджи вздохнула, она явно хотела сказать что-то еще, но… Сдержалась. — На этом всё.       — Очередная неудача, мой командир, м? Ну-ну, в следующий раз повезет.       Тело не слушалось, однако, кое-как, Пик удалось принять сидячее положение, облокотившись о стену, к которой её отбросило размашистыми ударами.       — Поможете мне с ранами в этот раз, командир?       Речь была тихой, но уверенной.       Лицо Ханджи становилось все более тёмным с каждым наступающим днём, когда она выходила из камеры и возвращалась после с аптечкой в руках.       А ещё она молчала… Всегда.       Однажды, вернувшись к пленному врагу с аптечкой в первый раз, Ханджи выглядела очень… Потеряно?       Похоже себя она такой выходкой удивила не меньше полу живой Пик. Конечно, в ту ночь им пришлось немного поговорить за обрабатыванием ран и это первый и последний раз, когда они говорили после пыток в принципе.       Было так странно… Но, эта маленькая странность превратилась в ежедневный ритуал, в итоге.       — Пик, хватит уже.       Сказала Ханджи, перерезая веревку на запястьях и вытягивая разум из тяжелых, масляных мыслей.       Она аккуратно подняла израненное тело на руки, помогая, затем, устроится на стуле.       Регенерация делала свое дело, однако было безусловно лучше, когда на покалеченную кожу накладывались бинты и целебные мази.       Касания были такими мягкими, так сильно контрастировав с ударами и повреждениями мгновения назад.       — Хватит? Я не могу и ты знаешь почему. Так же как и ты не можешь просто прекратить это, хотя явно хочешь.       Вздох напротив был таким уставшим и значил согласие.       Они вдвоем не имели права просто прекратить быть теми, кеми обязаны были быть.       Пик подняла голову, открывая затекшую шею и позволяя чужим пальцам нанести мазь на синяки.       — Все Марлийцы такие упёртые?..       Произнесено… Тихо… С сожалением?       — Такие же, как Эльдийцы.       Что ж, по крайней мере в этом они были согласны.       На удивление, снова повисшая тишина была комфортной.       — Пик… Я… Мне…       Пик знала. Ханджи всегда пыталась извиниться, но ещё ни разу не завершила предложение.       Просто потому что даже на это она не имела права.       Извиняться перед врагом не стал бы ни один хороший солдат.

***

      Сколько уже прошло? Три месяца? Четыре?       Как командир, Ханджи должна была давно принять решение относительно их пленника.       Пик отказывалась выдавать какую-либо информацию даже под страшнейшими пытками и ее сила титана не могла быть передана кому-то… Как глупо получается, что столь ценный враг, пойманный в таком жестоком бою оказывается настолько бесполезным.       Поворот ключа. В этот раз Ханджи одна, даже без сопровождения солдат.       Шаги вниз по лестнице глубоко в полумрак темницы и запах чего-то сырого… Совсем как и всегда. Совсем как каждый последний день этих месяцев в пыточной камере.       Пик сидела там, забившись в угол. Теперь Ханджи и ее солдатам не обязательно было каждый раз рубить ей ноги. Она не пыталась бежать или сопротивляться после первых двух недель.       Тем более, скорее всего и без того большинство сил уходило на восстановление каждую ночь после… Всего пережитого днём.       Шаги остановились перед решеткой.       Послышался звук упавшей на пол большой сумки и лязг чего-то металлического в ней. Как Пик, так и Ханджи прекрасно знали что внутри.       — Что, сегодня как всегда, Фингер?       Тишина. Конечно, на такое бы ни одному человеку не хотелось добровольно соглашаться.       — А может не надо?       Голос, уже такой родной хрипел очень сильно. Будучи когда-то мягким и тихим, сейчас он был почти как свой собственный.       Она всегда столько кричала...       Ханджи слышала это каждый день и иногда ей хотелось выдрать барабанные перепонки из ушей. Эти крики снились ей в кошмарах, эти вопли скреблись и царапали душу.       Пленница улыбнулась устало и собственное сердце сжалось невыносимо болезненно… Снова.       Когда она начала испытывать это к врагу? Сначала это была просто жалость, но теперь… Что это было теперь? С каждым днём, вой агонии врага, было слышать всё труднее. Ханджи сама едва держалась, чтобы не заскулить от искреннего сочувствия.       Что она только не делала. Приказывала, запугивала, умоляла, пытала голодом и жаждой, снова умоляла…       И как они обе все еще не сошли с ума?       — Может, и не надо…       Вздох. Ханджи присела прямо на холодный пол темницы.       Тяжело отрицать насколько она сама устала. Просто устала, по-человечески.       В любом случае Пик, казалось, так и не собиралась выдавать нужную информацию, так почему бы сегодня не сделать исключение?       — Это значит?..       — Это значит сегодня ты легко отделаешься, просто поговорив со мной.       — Я вам все-равно ничего не скажу. Психологические пытки тоже не сработают, могу вас заверить.       Ханджи просто махнула рукой, в жесте «отвали, и без тебя тошно», устраиваясь на полу у решетки удобнее, облокачиваясь на нее и поджимая ноги.       Плевать, что форма запачкается.       Тишина продлилась несколько минут. Никто не решался говорить.       — Если вы здесь чтобы просто быть здесь, то вам следует уйти, мой командир.       — Хватит Пик, ты сама знаешь, как я ненавижу, когда ты меня так зовешь.       Эта атмосфера… В воздухе витало что-то странное.       Обе знали что это. Обе давали себе болезненный отчет о том, насколько это «что-то» невозможно и неправильно.       Обе продолжали молчать.       Ханджи почувствовала тепло сквозь холодную решетку. Пик села совсем рядом, своей спиной к её, по другую сторону прутьев клетки.       Как иронично, что так близко и настолько недостижимо.       — Почему не ненавидишь меня, Пик?       — По той же причине, по которой и ты. Мы обе здесь, играем свою роль и несём ответственность за обязанности, возложенные на нас. Ты командир своих людей, я солдат своей страны… Ты хороший лидер, делающий грязную работу для получения важных данных, я хороший пленник держащий данные в секрете, не подвергая опасности свою страну. У нас обеих есть что защищать и ни один возлюбленный враг того не стоит.       — Как проницательно.       — Ага.       Пик улыбнулась. Ханджи услышала.       Грустно. В этой улыбке всегда было столько неоправданного тепла к врагу, что это казалось почти правильным.       И снова тишина.       Минута.       Две.       Три.       «Раз, два, три», всплыло в голове знакомым голосом.       Пик имела эту странную привычку считать, когда было больно… Это ранило. Как будто собственным отвратительным грехам давался счетчик.       В этот раз Ханджи заговорила первой, казалось, разжимая тиски на горле.       — А знаешь, что на деле?       — М?       — На деле мы все обычные люди, хотящие мирного неба, вкусной еды, спокойного сна и немного… — Любви? — Вроде того.       Ханджи хмыкнула.       Во всём хорошем всегда было свое «но». И обе знали конкретное, огромное «но» в их ситуации. Обе знали что…       — Это война, — констатировала Ханджи.       — Война, — согласилась Пик.       И комната погрузилась в тишину. Точнее пыточная… Да, пыточная погрузилась в тишину.       На войне не уместна драма.       Тепло отлегло от спины и позади послышалось копошение. Ханджи не стала оборачиваться и проверять, а просто прикрыла глаза.       Именно поэтому новые прикосновения, даже сквозь ледяные прутья решетки и ткань плотной формы, показались почти ожогом.       Руки Пик сомкнулись на собственной груди а мягкое дыхание коснулось затылка.       Пик бы не смогла просунуть голову сквозь решетку и это, пожалуй, был единственный раз, когда Ханджи жалела об этом.       Объятия?       Столь невинный, простой жест, а мозг уже перегрелся. Слова застряли где-то в районе желудка который активно стремился выпрыгнуть из тела вместе с сердцем.       Казалось бы, взрослый, опытный солдат повидавший святое дерьмо и что?..       Четырнадцатый командир великого Развед Корпуса сидит и краснеет как подросток, ей-богу.       — Пик?..       — Тише, мой командир. Давайте на секунду, только на секунду представим, что мы обычные люди.       — Ты же знаешь, не положено по уставу.       — К черту устав, к черту этот мир.       Ханджи почувствовала легкий поцелуй на задней части шеи. По нежной коже мгновенно пробежалась, вниз по всему позвоночнику, целая сотня мурашек и небольшой холодок.       — Резонно.       Выдавилось с трудом.       Может быть действительно на секунду, всего на секунду… Даже её-величество-война уступит трон жестокости возлюбленным врагам?       Когда-то это точно кончится… Когда-то, но точно не в этот момент.       Секунда, раз,