Виноваты мы, а любовь права

      - Как ты относишься к бисероплетению? - спрашивает с полуулыбкой ведущая.       - К бисеру? - уточняет Андрей, давая себе время на то, чтобы придумать ответ.       - Конечно... ну фенечки всякие, крокодильчики, - добавляет красавица.       - Пф.. - начинает потихоньку подключаться Горшок, перебирая свои пряди. Будто ожидая ответа даже больше, чем сама ведущая, - Также тоже самое как влюбилась и уехала. Ведущая хихикает.       - Никак, - отвечает Андрей. Немного помедлив, говорит:       - Я люблю кожаные всякие дела, - показывает черный браслет на руке камере, - А фенечки... Миша начинает заливаться хохотом, приглаживает волосы и сидит, не в силах скрыть улыбку.       - Че? - тоже посмеиваясь, игриво спрашивает Князь. Ответа он не получает, потому что в голове у Горшка всплывает день, который Андрей не помнит. Гастроли. Трудное время. А главное настолько скучное, что стабильно запойное почти для всей группы. Вот и сейчас, подтверждая это, Горшок сидел с Яшкой и пояснял что-то за стратегическое планирование всего постсоветского пространства на 21 век. Кучерявая голова в ответ только кивала, потому что до такой степени скуки, что исторический спор с Горшком покажется интересным, пока не дошла. Немного полакав пива из кружки, Мишка собрался уходить в номер, где тихо-мирно третий сон видел Андрей. Разум был немного замылен, но в целом свое состояние Горшок сейчас назвал бы очень даже вменяемым, учитывая, что все события он помнит вполне достоверно. Тяжелый подъем по лестнице, час сладкого сна на ковре в коридоре и нужная дверь нашлась сама. К счастью, Андрей догадался не закрывать ничего на замок и Горшок спокойненько ввалился внутрь. Даже свет включил непроизвольно, опираясь на стену. Включил и замер. На кровати лежал Князь. На нем оставались кожаные штаны, ноги связаны, а руки закреплены наручниками за спиной, глаза закрыты чёрной лентой.       - Андрюх? Ты че, Андрюх? - Миша неловко подошёл, пихая лежащего в плечо.       - Ммм? - сонно протянул Андрей, сладко причмокивая губами, а потом попытался встать с живота на котором лежит. Убедившись, что ничего не получается, забухтел недовольно, - Че эттт?       - Ты че связанный, емае...       - Нинаю, - голова тяжело шлепнулась на подушку.       - Ты сам себя что-ли? Ответа не последовало. Горшок уже было хотел лечь в свою кровать и забить на данное недоразумение, которое больше напоминало бурную фантазию деда бдсм-щика. Но озорная мысль закрутилась в голове и стала навязчивым приказом. Андрей в его власти. Совсем без возможности двинуться или убежать. Послушный. Доверяющий. Близкий. Руки сами под бухтение сняли тело с кровати и положили на пол. Сам Горшок уселся таким образом, чтобы Андрей оказывался у него в ногах. Для Князя смена положения абсолютно ничего не значила, поэтому он продолжил спать, подбирая ножки милейшим образом.       - Ну что, - зашептал Миша, - Раб мой... В номере было настолько тихо, что дыхание Андрея казалось громким.       - Какого тебе знать, что я теперь главный, м? - оскалился по-концертному сидящий, ставя ногу на плечо Андрея. Что удивительно, кожа под пальцами была приятно горячей. Горшок даже потрепал её слегка, прежде чем продолжить спектакль одного актёра.       - Давай же начнём... нашу игру, - зловеще понизив голос, Мишка уже расселся с большим удобством. Разум решил прервать следующую реплику неожиданной находкой воспоминаний о правилах вечеринки в которую он Андрея записал.       - А, стоп-слово, кстати! - возбужденно ладони начали хлопать по коленям, - Давай стоп-слово "Жора Лаврентьев" будет? Ты ж все равно его не знаешь... Горшок помолчал немного, почти засыпая и растеряв весь прежний энтузиазм, а потом продолжил:       - А ты че связанный-то был? Я так и не понял. Андрей не отвечал, пуская слюни на ковёр.       - Любитель кожи значит, - руки потянулись к наручникам из добротного материала. Чёрные, блестящие такие. Видно, что дорогие, - Ты когда любителем плеток стал, м? Андрейка? Горшок пихал друга в плечо, улыбаясь каждый раз, когда слышал хрюкающий звук.       - Хоть меня бы позвал... Игра Мишке надоела. В голове родилась интересная идея. Нужно было посмотреть какого еще добра набрал с собой Андрюха в тур. Его привычная дорожная сумка по весу ничем не отличалась, но внутри обнаружилось добрых 5 метров верёвки и разогревающее масло. Картинка в голове Миши совпала. Рука невольно потянулась, чтобы проверить жопу. Это сколько же он ночей с извращенцем на одной кровати спал? Пьяное сознание Миши решило, что необходимо обезопасить себя, дополнительно связав негодяя этой же верёвкой. Из Горшка вышел бы плохой бойскаут. Это он понял на этапе, когда рука связанного Андрея начала синеть. Неугомонная фантазия Мишки рисовала все новые ужасные картинки.       - Андрюха... а ты давно с собой верёвку возишь? - тишина, - С тобой вообще дружить-то можно после такого, м? Я ж как друг спрашиваю, ты не думай... В ответ какой-то бубнеж. Миха сидит с верёвкой в руках, потому что жалко ему стало руку пока еще друга. Глаза невольно прикрываются, сон так и манит, но Мишка не поддаётся. В голове всплывают воспоминания сразу нескольких концертов, где Андрей был целиком и полностью в коже. Воображение рисует Андрею новый костюм, где он с этим же микрофоном стоит на сцене, но теперь весь в латексе, оставляя дырки для рта и глаз. Поёт еще так хорошо, видно, что старается. Руки так и тянутся к такому необычному Андрею, чтобы потрогать, узнать, принять новую сторону. Вопрос принятия различных сторон друг друга вообще в их дружбе на первом месте. Начал колоться? Давай и я попробую? Тебе нравятся девочки? А может и мне понравятся? Стал бездомным? А что, я тоже могу! От таких воспоминаний накатывает особая, горячая ностальгия. В латексном образе микрофон Андрея заменяется на стек. Теперь он шлепает им Мишку, ругая:       - Ты как посмел меня рабом назвать? Хорошие мальчики так не делают! От воспоминаний о хорошем мальчике Мишку потряхивает. Сразу отец перед глазами с ремнём, грустная мама, что ничего сделать толком не может и Лёшка, который укрылся одеялом и зажмурил глаза.       - Это ты мой раб, жалкий ублюдок, - цедит сквозь зубы Андрей, почти шипя. От его голоса воспоминания погружаются во времена реставрационки. Во рту сразу появляется вкус супа мамы Андрея, сигаретных бычков и губ. Тренировочные поцелуи... стыд какой. Щеки еще сейчас покраснеют, ага. Андрюха проснётся и увидит... заржет над ним. Тревожные мысли наполняют разум каким-то желатином. Отчётливо пробегают картинки разных эпизодов жизни, событий, что выстроились рядом картинок. И дружба у них на этих картинках настоящая такая, не пластмассовая. Глаза сожмурив сильнее, Мише удаётся пробудиться от потока бредового воображения. Рядом лежит обездвиженный Андрей. Пальцы сами освобождают его ноги, а вот с наручниками приходится повозиться. Ключ нашёлся в тумбе у кровати. На большее сил уже не хватило. Голова свалилась на бок, оставляя ноги друзей переплетенными. На утро первым гостем оказался Шура, который даже с неким умилением проорал каждому на ухо: "ХОЙ, Я ПИВО ПРИНЕС!", что конечно же сразу пробудило ото сна Андрея, который присосался к бутылке. Мишка тоже поднялся, разминая затекшую шею.       - Миш, там кстати Жора Лаврентьев звонил, спрашивал, когда ты ему ключи занесешь... говорил еще, что новое что-то для тебя подготовил. Мишка загадочно улыбнулся, поднимаясь с пола окончательно. Все события вечера четко оставались в памяти.       - Я чур первый в душ, - промелькнул Андрей, виляя задницей в своих кожаных штанах, - Кстати, а вы девушку вчера не видели? Она связ... кхм, то есть ушла не попрощавшись.       - Не видели, - Балу переглядывается с Мишей, но тот тоже отрицательно мотает головой. Да уж, любовь к кожаным изделиям Князя Миха никогда больше не забудет.