Срящ полуденный

— Ну что ж, минхерц, — Генрих провел Жана в уже знакомый кабинет, но устроиться предпочел в кресле, а не за столом. Он обстоятельно подготовился: достал блокнот, вытащил обширный платок, утер пот, снял пиджак и расслабил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу на брюках, щелкнул подтяжками и, сдержанно подавив отрыжку, опустился в кресло. — Расскажи мне всю историю еще раз. Прямо с самого начала. С момента появления лисицы. — В смысле? — кисло переспросил Жан, переминавшийся с ноги на ногу, пока Генрих обустраивался, наконец-то опускаясь в кресло напротив. — С того момента, как дед ее домой к нам привел? — С начала, Жан. С самого начала, — подался вперед Генрих, и только тут Жан понял, что друг чем-то серьезно раздражен. — С того момента, как ты увидел пострадавшую в ДТП и начал осмотр. — А-а, ну да. Конечно. — Жан потер пальцами висок. — Я не очень хорошо помню… — Постарайся вспомнить. Итак, во сколько это было? — Ну, время можно посмотреть в истории болезни, где-то под вечер уже… — Генрих сопнул носом. Жан бросил на него быстрый взгляд и поправился. — Часов в десять. — Отлично — Генрих сделал пометку в блокноте. — Итак, в десять часов… — …меня вызвали в приемный покой на ДТП, — выдохнул Жан, и прикрыл глаза, вспоминая подробности.       Генрих слушал рассказ Жана, время от времени делая пометки в блокноте. Каждый раз, когда он что-то записывал, Жан ненадолго замолкал, насторожившись. — …так кто решил, что лису возьмешь на ампутацию именно ты? — М-м, — Жан снова потер висок. — Да как-то так получилось… Само. Но, наверное, я… Ампутации, — криво усмехнулся Жан, — как ты понимаешь, мой конёк. Самый мой лучший показатель — семь минут на верхнюю треть бедра! — оживился Жан. — Восемь, — бросил Генрих. — Не отвлекайся, минхерц! — Семь. — Восемь, Жан. Отличный показатель. Сам Николай Иванович Пирогов за восемь минут делал. — Клянусь Богом, семь! — Восемь. Я помню. Мы с тобой шли ноздря в ноздрю. Так, давай ближе к делу… — Восемь это было в Крымскую. А в Первую — семь. Семь минут. — Ну хорошо, хорошо, семь. Итак, ты решил блеснуть навыком… Но с лисицей к тому времени уже успел переговорить? Во время осмотра? — Она не говорила. Только плакала и стонала. То есть я не помню… Не помню, чтобы было какое-то содержание… Хотя, кажется, она просила помочь… Генрих, я не помню! — Очень жаль, Жан-Клод. Мелочи имеют большое значение. Например, помогают понять, в какой момент ты уже попал под воздействие лисицы. — Это важно? Меня в чем-то обвиняют? Я что-то сделал неправильно? — задрал бровь Жан. — Что ты сделал правильно, лучше будет спросить! — хмыкнул Генрих. — То есть я кругом не прав, — Жан закинул ногу на ногу, откинулся на спинку кресла. — И, кстати… А какие формальные основания меня задерживать? — Жан, сбавь тон, — сморщился Генрих, — никто тебя не держит насильно. Показания все равно придется дать, чем плохо, если тебя расспрошу я? — Я просто думал, что ты опрашиваешь меня как свидетеля, а выясняется, что я чуть ли не подозреваемый! И мне надо оправдываться! В чем я неправ?! Что я сделал не так?! — Что ты сделал так! Ладно, Жан-Клод, я понял, ты еще не в форме, отложим разговор на завтра… — Генрих начал приподыматься с кресла. — Погоди, погоди! А что изменится завтра?! Не надо все списывать на то, что я не в себе! Это может продолжаться вечно, а мне надо позвонить семье, сообщить, где я и что я, поскорее разобраться с этим дурацким геликом и, вообще, на работу выйти уже, меня там, небось, с фонарями ищут… — По деду соскучился?! Давно он тебя не кусал и не приносил в жертву сатане? — усмехнулся Генрих. — Жан, вот здесь за стенкой двое человек. Одна — дочь незаконно обращенной из-за тебя женщины, а другой — Глеб, который узнал о существовании вампиров от тебя. Точнее, благодаря твоей небрежности, позерству и беспечности. Он мне рассказал про записку Бредихину! Это ни в какие ворота не лезет, Жан! Ну, допустим, с лисами ты пропустил момент, потому что уже был под их воздействием, но вся эта петрушка с хранителями зачем?! Ты что, не мог, увидев, что у вас дом полон лис, выйти во двор и набрать «восьмушек»?! У тебя их телефона нет? Хорошо, пускай не их, позвонил бы, как обычно, мне. Хорошо, никому не позвонил. Зачем встал на пути у Бредихиной, зачем пошел к ней как баран на заклание?! Почему не отошел в сторонку и не позволил ей в кои-то веки сделать свою работу?! — Ну да, ну да. Почему я не Джеймс Бонд, — хмыкнул Жан. — Точнее, почему я не ты. Генрих, а ты не подумал, что я, вообще-то, не обязан?! Я обыватель, Генрих. Вампир-обыватель. Рядовой врач в смоленской ЦРБ! Это вы там все из себя такие особые! А я нет! — Я как раз про это и говорю. Увидел опасную ситуацию, вызови соответствующие службы. Увы, так ты и не повзрослел. Хотя бы минимально думать о последствиях своих действий… — Ах вот как. Зрелость заключается в том, чтобы всегда и во всех ситуациях точно знать, как правильно поступить. А я думал, это как-то по-другому называется. Да, признаю. Я очень часто не знаю, как правильно. Не знаю, потому как далеко не всё на свете относится к сфере моей профессиональной компетенции! Это ты у нас всезнайка. А я нет.       Генрих потер переносицу. — Знаешь, Жан, давай действительно отложим. Что-то я тоже не в форме. Прости, если тебя задел, это не по злобе. И как раз таки вот сейчас я не знаю, как правильно поступить. Так что…       Жан сник. — Ладно. Да, конечно. Но я домой-то позвонить могу? Они же ведь волнуются… — Домой — это Кривичу, Жан. Аннушка в Читу повезла лисенка. — Что?! Аня — с лисом?! Дай телефон! Как ты мог их отпустить! — Подожди, подожди… Да, она с лисом. Потому как иначе пацана замотают, она права. А там, ближе к Дальнему Востоку, лисы встречаются чаще, с ними умеют работать, а здесь… — Аня, по-твоему, что, расходный материал?! Ты как дед, ей-Богу! Тот тоже готов родными жертвовать по любому поводу! Лис накормить — пожалуйста! Нечисть оголодала — вот вам Жан, налетай! — Анна Петровна практически совершеннолетний вампир, имеющий право на свои собственные решения. Она у меня разрешение не спрашивала. — А почему ты ее, как меня, за шкирку не схватил и койке не привязал?! Или с ней так нельзя?! Потому что она из ментовки?! — возмутился Жан. — Анна Петровна успела рассказать мне всё, что знала, по телефону. Как свидетель… — Ты отпустил лиса! И сунул Аннушку ему в пасть. А на меня теперь всех собак спустить хочешь?! — Какого черта, Жан! — Генрих вскочил на ноги. — Мало я для тебя сделал?! Заметь, ты здесь, а не у «восьмушек»! И оплачиваю весь этот банкет я! — И сколько я тебе уже должен?! — Жан встал следом и теперь нависал над Генрихом с высоты своего роста. — Давай посчитаем, — раздувая ноздри, сказал Генрих, отходя к окну. — Сутки в этой клинике — тридцать тысяч рублей. Переливание четырех доз цельной вампирской крови потянет примерно на сотку. Без учета работы персонала. Донорская обычная — прибавь еще полтинник… — А что сразу не еще сотку?! Хорошо, двести на круг, — слегка побледнел Жан. — Погоди. Еще выездная консультация Екатерины Михайловны. Учитывая срочность и выезд в другой город… — Ну это была твоя инициатива! Я в ней не нуждался! — Допустим. Глеб у нас волонтер… Жан зашипел. — С Глебом я как-нибудь сам сочтусь, без твоего посредничества! — Пасть захлопни! — зрачок у Генриха стал вертикальным, уши прижались к голове, посреди головы наметился гребень, и весь он стал вытягиваться.       Жан припал к полу, трансформируясь полностью и лупя хвостом по мебели. Генрих распахнул крылья.       Жан зарычал. Они замерли. — Так, минхерц, не здесь, — первым превращаясь обратно в человека, сказал Генрих. — Это людская клиника, еще и драки двух вампиров тут не хватало! Для полного, так сказать, самораскрытия!       Генрих извернулся, пытаясь выяснить, порвал ли он брюки сзади, и горько поцокал языком. — Ну вот, на выброс… А у тебя уже вполне приличные крылья, минхерц! Видел? И давно? Жан тяжело дышал. Казенная пижама разошлась по швам. — Правда? — неохотно сказал он, заглядывая себе за спину. — Ну, они пока не тянут… Подьемной силы не хватает...Давно… давно не обращался, все как-то незачем было. — Может, от дедовой крови? Ты и впрямь его укусил? Как же ты решился?! — Да он ослабел после лис… Генрих… насчет денег… — Забудь. Мне не к спеху, да и может, получится как накладные расходы провести. — А перед кем ты вообще отчитываешься? — обоим приходилось придерживать штаны, пока шли. — Ох, это всё так запутанно! — отмахнулся Генрих. — Так, пойду в машину за сменкой. Тебе сейчас принесут. Иди пока, полежи. — Да я в порядке… — Прекрати.