Роза и можжевельник

Я не сторонник мысли, что всё нужно решать на холодную голову. Иногда из-за нелогичных надежд и ошибок разума рождаются такие прекрасные недоразумения, как этот. Обидно, что он до сих пор не поблагодарил меня.

Из дневников Эстеба да Ипар

      Изар уже три часа разглядывала карту замка, которую хранила у себя на всякий случай. Она самостоятельно пометила несколько потайных комнат, которые не были нарисованы, но о которых она точно знала. Замок Мирного строился в те времена, когда доверять нельзя было никому. Принц уехал два дня назад, дядя собирался поехать утром в сторону да Сурри, где должен был снова встретиться с принцем. Но с момента заключения договора с Лукой, Изар постоянно чувствовала на себе взгляд черных глаз Гектора. Куда бы она не пошла, синяя линяющая шерсть следовала за ней попятам. Она никогда не ощущала постоянно такого настойчиво присутствия за спиной.       Дыхание дома да Ипар всегда отличалось от других домов. Связь с животными не имела ничего общего с дыханием тела из Калмасинты или дыханием разума Корвусан, не говоря уже про Дорх или Интегеко. Другие Великие Дома имели плотную связь с человеком, с той или иной частью его тела, сознания, разума или чувств, но да Ипар могли только взаимодействовать с животными. В древних книгах Изар читала, что раньше Сильнейшие могли переносить свое сознание в тело другого человека, вытесняя хозяина из черепной коробки, но из-за недостаточной задокументированности нынешние носители дыхания севера не могли повторить крайне полезный трюк. Когда она была маленькая, Эстеб рассказывал, что однажды каждый из их семьи встречает животное, рядом с которым все остальные кажутся далекими и закрытыми. Голубку он подобрал ребенком, птенца выбросили из гнезда из-за слабости сородичи. Из-за маленького размера и непримечательного серого оперения он принял его за голубя, так еще и женского пола, что послужило причиной почти карикатурного имени. Гектора Салбатор тоже нашел щенком, но уже в более почтительном возрасте. От долгой связи с конкретным животным не только синела его шкура или оперение, но и сознания перемешивались настолько плотно, что не всегда можно было сказать, где хозяин, а где животное. Изар немного этого побаивалась.       Спрашивать «чего тебе от меня надо» было бесполезно. Даже если отец не был внутри пса в определенный момент, он мог сделать это когда-угодно. Изар специально дождалась ночи, чтобы сидеть над картой при одной единственной свече. Салбатор всегда спал по ночам, а Гектор охранял вход в его спальню. Даже сейчас это было намного важнее. Из головы не выбьешь военный опыт даже силой, а Изар положилась на отцовскую паранойю.       Она отметила три комнаты, где он может хранить карту. До войны все карты находились в его кабинете, неразборчиво валялись на столе, и Изар мельком могла позволить себе разглядывать их. Но теперь кабинет был идеально вычищен от всего, что могло привлечь внимание. Изар хорошо учила историю и географию. Если принц решиться брать Вольный, победа не принесет ничего, кроме удовлетворения мести и возможного потушения еще не разгоревшегося пожара новой революции. А поражение станет очень серьезным ударом по флоту семьи Корвусан, который практически не участвовал в войне Черного и Золотого Оленя. На Вольном есть всего два-три источника пресной воды, берега окружены скалами и за столько лет изучения этого острова люди смогли оборудовать всего одну приемлемую гавань, оборонять которую не составило бы труда.       Даже приближаться к острову без карты было бы самоубийством. До рассвета оставалось еще достаточно времени, чтобы проверить одну из комнат, которую Изар пометила точкой на карте. До прошлого года там жил Иттери-старший да Иккер, старик, которого король пощадил исключительно из-за достопочтенного возраста. Он был слишком стар, чтобы бежать на Вольный, но Изар прекрасно помнила его проникновенные речи в поддержку Маркуса Безумного. Проникали они только в сердца сторонников, Изар же находила их чересчур эмоциональными. До самой смерти старик поддерживал своего правнука-тезку, который бежал вместе с остальными. Зато на его похоронах было весело, Изар помнила, как Оррига едва ли не подралась с Софией да Гарс, которая посмела привести из Дорха своего сына, которого пыталась сосватать к Артеи чересчур агрессивно. Все бы ничего, может быть, лорду Салбатору такое и понравилось, но мальчику было всего два месяца. Даже для Мирари он маловат будет.       Улыбнувшись последнему подарку, который оставил старик Иккер, Изар встала и пересела на кровать. Она уже два дня как призывала к себе одну мышь из подвала, чтобы с её помощью пробраться в комнату. Ни раз и не два лорды из дома да Ипар связывались с мышами и крысами, поэтому маленькие тропки то и дело были разбросаны по замку.       Двоюродный прадед Изар, лорд Мазиин да Ипар, посвятивший всю жизнь изучению семейного дыхания, писал в своих мемуарах, что для лучшей связи необходимо быть с животным в одном закрытом пространстве, но Изар не хотелось впускать в свою комнату животное. Гектор потом сможет по запаху найти. Собачий нюх очень мешал.       Она села поудобнее в кровать и накрыла себя одеялом в одежде. Обычно тело не остывало, но Изар решила перестраховаться. Закрыв глаза, она глубоко вздохнула и потянулась в мышке, замершей в соседней комнате. Изар делала все, исходя из многих прочитанных учебников.       Мышь стояла на задних лапках, слегка дрожала и шевелила своими усиками. Связь крепла быстро, но глаза Изар начало жечь. Зрение большинства животных отличается от людского, а именно это всегда заставляло Изар нервничать. Её собственное с каждым годом портилось, а глазные яблоки сохли едва ли не каждые несколько дней, а особенно после бессонной ночи с книгой.       Резко распахнув глаза, мир перед ними поплыл. Изар пошатнулась и упала. Мягкое тельце коснулось ледяного пола, а в нос забралась пыль. Изар попыталась пошевелить пальцами, вновь зажмурившись. Пальцы ощущались как неудобные большие перчатки из меха. Всё получилось.       На то, чтобы привыкнуть к передвижению, ушло больше времени, чем Изар отводила. Сначала она пыталась идти на двух ногах, но тело постоянно перевешивало вперед, а хвост путался между лапками, когти цеплялись за каждую малейшую песчинку на полу. Но когда она решила бежать на четырех ногах, то обнаружила, что это чересчур удобно. Сознание мыши бурлило где-то сбоку, она испуганно металась внутри собственного черепа, как в постоянно сжимающейся клетке. Изар не знала, как её успокоить, поэтому просто бежала вперед. Снизу мир выглядел по-другому, а дороги логично оказались слишком огромными.       Но, Гневная забери, как же это оказалось удобно. Изар была готова пищать от счастья того, что она может разогнаться до безумной скорости с точки зрения маленького существа, и ничего в теле при этом не болело. Ей удалось привлечь даже не блохастую, все тельце работало прекрасно, ровно и планомерно, мышцы перекатывались под шкурой, двигая её вперед и вперед. Оказавшись около комнаты, Изар впервые попробовала подпрыгнуть, чтобы протиснуться в небольшую дырку в хлипкой двери. Получилось с первого раза, от чего Изар пожалела, что мыши не умеют улыбаться. Рот начинал болеть от непривычных движений, а крупные зубы цеплялись за губы.       Внутри было темно даже для мышиного зрения и холодно даже для шкурки. Одно из окон треснуло из-за старости и выбило мерзкий старческий запах, став домом крепких пауков и мух, которые спали по углам до появления весны. Изар повела плечами и двинулась вперед, к письменному столу, на который когда-то пролили чернила, а запах крайне не нравился мыши. Изар замерла на секунду и встала на задние лапы, чтобы зацепиться за ножку стола.       Ящики оказались полупустыми. Изар чувствовала боль в своих собственных зубах, но продолжала использовать тело мыши таким образом, чтобы открывать ящики. Буквы казались просто огромными, а отвратительный почерк старика в темноте оказался неразборчив. Она увидела только имя, которому посвящались большинство его писем. Зери да Иккер. Кто бы сомневался. Кроме тех воспоминаний про Артеу, Изар мало что могла вспомнить о нем. Судя по тому, что рассказывал отец, его ранили во время боя на реке Домхайн, он смог отплозти к самой реке, где его нашел брат. Лорд Салбатор сам приехал в семейный замок да Иккер, Зимнее Солнце, и взял с собой младших дочерей с женой, чтобы проститься с героем, как он его называл. Салбатор говорил, что потерял сына, которого он не заслужил. Изар смотрела на его чистое тело и думала, что он вот-вот должен открыть глаза.       То, как плакала Артеа, сложно было сравнить с чем-то. Она не плакала так, когда он её брал силой, тогда она скорее напоминала раненное животное, а на похоронах она больше всего была похожа на человека. Иттери да Иккер, младший брат Зери, стоял рядом с ней, но ни мать, ни двоюродные сестры Зери не выразили ей не малейшего сочувствия. Она была в их семье всего полгода и не заслужила даже носить фамилию да Иккер. К тому же, она не носила его ребенка. Даже Биттор выразила им соболезнования по этому поводу, что уж говорить про Салбатора и Орригу. Но Артеа скорбела со всеми, и с того дня Изар окончательно перестала чувствовать её присутствие. Она не прикоснулась к телу мужа, не взяла руку его брата, на что мог рассчитывать их отец, не согласилась бежать на Вольный со всеми, рассчитывая, что новый король прикажет её казнить, но Александр будто и не знал, что у Зери да Иккер была жена. Ни одного приказа, о казни или о помиловании, где фигурировало её имя, так и не пришло.       В письменном столе карты Вольного не нашлось. Как и в шкафу, как и в тумбочках вокруг кровати ничего не было, за исключением коробки от фамильного перстня да Иккер. Но удача улыбнулась Изар, когда она уже собиралась уходить. С роста человека она бы не заметила, но снизу разглядела, что один из кирпичей в западной стене немного выдается из стены. Сверху его специально обтесали, чтобы найти такое можно было только на ощупь.       Мышиные лапки только беспомощно скребли по камням, это было невозможно открыть самостоятельно в таком состоянии. За окном уже начало светать, что Изар решила все же выйти, на последок запрыгнув на ручку двери и повернув её так, открывая комнату изнутри. Возвращение в свое тело всегда неожиданное. Предки учили делать это постепенно, с каждой секундой давая разуму животного все больше силы в теле, но Изар предпочитала резко отпустить контроль, чтобы не слишком привыкать к великолепной мобильности.       Собственное тело успело остыть. Изар открыла глаза и начала быстро хватать ртом воздух. Уголки губ треснули, разум пытался привыкнуть к большему объему легких. Перед глазами плыла комната, и возникали черные пятна, светлые блики, а ощущение реальности казалось абсолютно эфемерным.       Прикрыв дрожащие ресницы, Изар стянула перчатки, которые носила даже наедине с собой, положила их на то место, где должны были находиться колени, и медленно провела кончиками пальцев по собственному лицу. Она ощупывала знакомое лицо снизу вверх: сначала тонкий подбородок, впалые щеки, неровные скулы, затем нос, которому она всегда уделяя больше времени, проверяя наличее хрящей. Сразу после болезни она где-то прочитала о том, что после такого может отмереть нос, это было последнее, что она боялась потерять. Изар медленно надавила средними и указательными пальцами на веки, пока из каждого глаза не скатилось по две слезы. Потом быстро она пробежалась пальцами по лбу и зарылась в волосы. Ногтями хотелось содрать отмершую кожу и расцарапать шрамы до крови, но у Изар было слишком мало сил. Поджав окоченевшие колени к груди, она опустила голову на них и быстро легла на бок. В ушах звучал тихий белый шум, но дыхание возвращалось в норму. Виски давило, но такое было всегда после связи. Мышиный запах въелся в кожу. Изар знала, что даже собака не почувствует его, но она могла до покраснения тереть нос и не избавиться.       Изар смогла заснуть в таком положении, не просыпалась ни разу, что было довольно странным. Её разбудила ласковая рука, трясущаяся за плечо. Она не успела очнуться, как резко застонала от пронзающего кола позвоночника.       — Извини-извини, — быстро заговорил Эстеб. Изар медленно оттянула ноги вниз, и повернула голову. — Ты так долго спишь, я стал волноваться. Тебе очень больно?       — Очень, — ответила Изар, переворачиваясь на живот. Она лежала в новой ночной рубашке, которая, как и все предыдущие промокла на спине. Изар невозможно скучала по мышцам мыши, которые подчинялись без боли каждому приказу головы.       — Я уже уезжаю, — он еще несколько раз быстро извинился и оперся руками рядом с ней, но не стал садиться на чистую постель в одежде для скачки. — Зашел попрощаться.       — Прощай, — простонала Изар. — Не дыши на меня, мне больно.       Эстеб хмыкнул и выпрямился, а потом довольно быстро стал лазить в её тумбочке. Изар цокнула и выпрямила руки вокруг тела. Она ругала себя последними словами за то, что позволила себе заснуть в таком виде. Теперь придется лежать несколько часов, чувствуя боль и голод, пока тело не распрямиться и не перестанет ломать каждое мгновение.       — Что ты там делаешь? — Изар постаралась сказать погромче, но услышала резкое захлопывание ящика. Дядя ничего не ответил, а через секунду его руки быстро стали развязывать хлипкие завязки рубашки. Обычно Изар не обращала на них внимание, звать кого-то для помощи она не могла, поэтому просто надевала рубашку через голову.       — Что ты делаешь?! — она попыталась перевернуться на спину, но руки крепко давили лопатки. Они были горячими, полными мозолей и очень крепкими. Изар позорно поздно начала чувствовать зарождающийся страх.       — Дядя?! — повторила она, когда он опустил рубашку до талии и отложил влажные волосы на бок.       Перед глазами встали картинки воспоминаний того, что Зери делал с Артеей. Руки слишком болели, чтобы сопротивляться, а колени хрустнули, стоило попытаться их согнуть. Изар прикусила щеку изнутри и выплюнула кровь.       — Почему ты не кричишь больше? — задумчиво поинтересовался Эстеб. Он отпустил спину, а затем на неё капнула мазь, наполняя комнату знакомым запахом. Она тихо простонала, чувствуя разрастающееся тепло, словно живой огонь на спине.       — Почему ты не отвечаешь? — резко сказала она. — Ты меня напугал. Очень сильно.       — Правильно, что напугал, — Эстеб медленно проводил руками с легкими нажимом, распределяя мазь по задеревеневшей спине. — Я давно задумал это сделать. Уж слишком открыто ты со мной себя ведешь. А так не надо. Я мог измениться в плохую сторону.       — Но ты же не изменился, — фыркнула она. — Чего ты хотел добиться?       — Ты легко остаешься наедине с мужчинами. Может быть, моему брату наплевать, но мне нет, — Изар громко выпустила воздух сквозь зубы, когда новая порция мази оказалась на пояснице. Она была готова почти поблагодарить это. — Артеа рассказала мне, что Зери делал с ней. Мне это не понравилось.       — Артеа рассказала тебе? — она вздрогнула и попыталась подставить болеющее плечо, и дядя, хмыкнув, сделал, как она хотела.       — Ну, намекнула, — он вытер руки об ребра племянницы и слез с кровати. Воздух холодил кожу, но под ней словно текла лава. Изар повела плечами и приподнялась, чтобы посмотреть на дядю.       — А ну, что я говорил? — шуточно погрозил он и накрыл её одеялом. — Ты красивее, чем ты думаешь. Это нужно беречь. Даже я не должен этого видеть.       — А кто тогда? — Изар перевернулась, но показательно прижала одеяло к груди. Тело невероятно поразительно гнулось сразу после нанесения мази. — Мы могли бы… заключить союз.       — Союз? — Эстеб хихикнул и сложил руки на груди. — Это Лука тебе сказал? Изар, я не могу так. И не буду. Я тебя, маленькую, на спине катал, как на лошади. Как я могу… заключить союз?       — Откуда ты знаешь про Луку? — она прищурилась, глядя на него.       — Догадался. Он тоже относиться к этому не больше, чем к «союзу». Иногда выгодному, иногда нет, — Эстеб отвернулся от нее. — Вы совсем одинаковые, теперь я это вижу. Когда он сказал мне, что ты — просто его вежливая копия, я еще пытался защитить твою честь.       — Если мы заключим союз, я наконец уеду отсюда! — не выдержав, сказала она. — У меня наконец-то появиться нормальный собеседник! Я задыхаюсь здесь!       — Погоди, — он присел на корточки, чтобы уровень их лиц выровнялся. — Ты не кричала, потому что решила, что…       — Я не успела ничего решить, — Изар легла обратно на подушку и поерзала, тело согревалось и требовало движения. — Но ты напугал меня.       — Тебе надо беречь себя, Изар, — он тяжело вздохнул и встал. — И помнить, что ты не достойна такого обращения.       — Я достойна всего. Забери меня отсюда, — последнее, что успела сказать Изар перед тем, как дверь захлопнулась.       За день Изар спустилась пообедать, потом попросила принести ужин в комнату. Мышцы практически без боли подчинялись, и Изар уже начала думать, что поступила не слишком самоуверенно, предложив взять себя дяде. Если бы кто-то мог без брезгливости прикасаться к ней так и доставать ей волшебную мазь, то жизнь была бы намного проще. Сразу после ухода Эстеба она испытывала непримиримую волну гнева на саму себя, но пришла к выводу, что с работающими ногами, за исключением коленей, жить было намного проще. Пока она шла в комнату Иттери-старшего, Изар позволила себе снять перчатки и разглядывать ногти. Каждое из пяти дыханий Великих Домов оставляет свой след на том, кто его чувствует. Дом Делакарма мог исцелять или калечить человеческое тело взмахом руки, но у этого тела начинали краснеть ногти. Изар обратила внимание на слегка розоватые ногти принца, ничего удивительного в том, что Дженна Делакарма айи Корвусан пыталась исцелить раненого сына или залатать его шрамы, не было ничего удивительного.       Её ногти оставались такими же полупрозрачными.       Вокруг комнаты она не встретила ни одной служанки. В эту часть замка они заходили редко, гостевые комнаты Мирного не использовались уже три года. Изар четко знала, сколько у нее времени до того, как Цинна приблизится к спальне, чтобы донести ужин и рассказать свежие сплетни после отъезда принца и дяди. Она не закричала, потому что не хотела, чтобы об этом узнали лорд и леди да Ипар раньше времени. Но Изар крайне озадачили слова Эстеба, когда смущение и первые эмоции прошли, осталось только недоумение. Она не ожидала, что он откажет ей, прокручивала их диалог в голове снова и снова, пока старая дверь оказалась перед глазами. Изар прикусила губу и положила ладонь на пыльную ручку двери. Дверь поддалась.       С высоты её роста, не такого уж и большого для человека, все казалось намного меньше, чем со взгляда мыши. Она обычно не чувствовала насекомых, а кроме них никого в комнате не было. Решив не разглядывать то, что успела натворить, Изар быстро закрыла ящики, которая оставила, будучи мышью, и подошла к правильной стене, села на корточки, и стала ощупывать её.       Нужный кирпич поддался слишком быстро. Пальцы без перчаток зацепились за выемки для пальцев, мышцы в руках дрогнули, как только камень оказался в руках. Изар выронила его, кирпич приземлился на край платья, притягивая к полу. Она ойкнула и наклонилась еще сильнее, чтобы заглянуть в отверстие. Карта была там. Сложенная в четыре раза, еще и свернутая, но отнюдь не пыльная, она лежала очень глубоко, Изар пришлось засунуть руку по локоть. Внутри вскипело любопытство, трепет пронесся по грудной клетке. Раскрыв карту, Изар вздрогнула и приложила руку ко рту, который расплывался в улыбке. Округлый остров по центру, две крошечные деревни на юге, которые срослись в один небольшой город, леса и, самое главное, скалы. Расположение скал вокруг Вольного заставило бы грустить любого капитана, но Изар было все равно. Она была настолько рада, что едва не пропустила момент, когда Гектор появился в коридоре.       Судя по ощущениям, это был просто пес, без хозяина внутри. Но это не значит, что Салбатор не сможет после проверить его воспоминание. Он утверждал, что так может. Книги подтверждали, что такое возможно для очень сильной связи.       Изар выпрямилась слишком резко. Она поняла это не только по резкой боли в коленях, но и по мерзкому звуку, как порвался подол платья. Ни одна собака не могла этого не услышать.       — Гневная забери, — шепотом сказала она, когда Гектор толкнул дверь носом.       Изар не знала, сколько минут они смотрели друг на друга. Когда-то она, как и сестры, обожали зарываться пухлыми детскими ручками в синие космы и спать на нем около камина. Страшный волкодав никогда не пугал их, всего лишь добрый и ласковый пес, который тогда был просто слишком крупным щенком. Лорд Салбатор смотрел на них и улыбался. Но последние три года Изар чувствовала, как пес стал таким же холодным и преданным, как отец.       — Иди сюда, — сказала она негромко, похлопывая себя по колену. — Мне больно. Поможешь мне? Иди сюда, Гектор.       Пес недоверчиво переступил с лапы на лапу, а потом всё же подошел к ней и уткнулся носом в живот Изар. Она подняла руку с картой над головой, а второй почесала его между ушей. На черном платье сразу же остался синий след от шерсти, а собачьи слюни упали на открывшиеся туфли.       — Хороший мой, — негромко говорила она. — Хороший пес. Давно тебя не гладили? Давно, я знаю.       Гектор проскулил, и Изар окатило потоком новой боли, уже не такой знакомой, как собственная, но чем-то напоминающая её. Из-за долгой связи с лордом Салбатором он привык к тому, чтобы быть закрытым разуму, но Изар чувствовала, как он хотел ей показать. У пса болели лапы, особенно задние. Словно открылись глаза. Гектор ходил за ней не по приказу хозяина, а потому что только она могла его понять. Изар медленно опустилась на пол.       — Ты хочешь умереть? Ты уже старый пес, — сказала она, прикасаясь к суставам пса. Гектор спокойно позволил ей это сделать. — Я расскажу об этом твоему хозяину, если ты пообещаешь кое-что не рассказывать. Договорились?       Гектор лег рядом, переворачиваясь полубоком, подставляя ей полненький животик с еще оставшимися светло-серыми волосками изначального цвета. Изар провела рукой по пузу пса и заметила, что его хвост стал постепенно поворачиваться из стороны в сторону, поднимая клубы пыли. Она тяжело вздохнула и тут же закашлялась, отстраняя руку от пса. Мышцы груди неповоротливо пытались выдохнуть обратно пыль, разрывая сами себя.       Пес медленно поднял голову и положил лапу на её колено. Изар чихнула и перестала кашлять. Она встретилась взглядом с Гектором, и приподняла вуаль. Он заинтересованно повернул голову, а уже через секунду прошелся языком по неровной щеке. Перед глазами Изар пробежались воспоминания, как он делал это раньше, до вуали, до болезни.       Она много раз возвращалась мыслями к светлому детству, особенно лет в двенадцать-четырнадцать, когда её тело начало меняться, но не стало красивее, шрамы не затянулись. Тогда прошлое казалось безупречным, но из этого возраста она видела другое, более темное и скучное. Отец всегда тепло посмеивался над маленькими мельчайшими платьями, но в его глазах всегда было разочарование. Он не винил открыто жену или дочерей, но из-за этого ему было хуже, лорду Салбатору нужен был наследник. Вся надежда была на Мирари, которую еще в животе Орриги назвали Мерленом, в честь известного предка.       А вот Оррига тоже винила только себя. Она могла выразить любовь к Артее, но Биттор и Изар старалась как можно реже брать на руки, а Мирари даже не кормила грудью. Благодаря этому все они выросли со слабым дыханием. Согласно некоторым теориям, оно достается любимым детям. Изар была не совсем с этим согласна, потому что тогда бы сильных было меньше. Еще меньше. Гектор лизнул в обе щеки и сел напротив. Изар оперлась на него и медленно встала, скрипнув коленями.       — Пойдем ко мне, Гектор, — она указала ему на свернутую карту. — Помоги мне, дай сюда.       Пес аккуратно поднял карту, хотя и заляпал слюнями, а Изар резко выдернула у него из пасти. Она опустила вуаль и вытерла щеки тыльной стороной ладони. Медленно они вдвоем, пошатываясь, вышли из комнаты. Гектор едва доходил ей до бедра, опираться нормально на него не могла. Вскоре пес обогнал её, а Изар шла, прижимая к груди карту.       — Гектор, — обратилась она, когда пес исчез за поворотом вблизи её комнаты. Пес выглянул оттуда, — Гектор, ты обещал мне молчать. Чтобы я могла помочь тебе, ты должен помочь мне. — он наклонил голову. — Ты меня понял, щенок Гневной. — добавила она.       Слишком уж часто она обращалась к Богине в последнее время. Гектор не стал входить в её комнату, просто посмотрел на закатные лучи, наполняющие комнату, развернулся и ушел, виляя хвостом. Стоило ей положить карту в ящик стола и подойти к окну, чтобы проветрить и без того холодную комнату, как в дверь постучались. Цинна слегка приоткрыла дверь и просунула голову внутрь.       — Миледи, — сказала она негромко. — Ваш отец срочно требует вас.       — Нет, — она вздрогнула, не отворачиваясь от окна. — Скажи, что у меня всё болит. Я не приду.       — Он очень зол, миледи, — добавила Цинна.       — А я очень больна. Если это «срочно», он придет, — Изар дождалась, пока Цинна закроет дверь, чтобы обернуться и начать быстро раздеваться. Пальцы тряслись, пока она проходила по пуговицам корсета, стянула перчатки и бросила все в одну кучу к грязному белью.       На гладкой черной ткани естественно явно выделялась синяя шерсть. А у лорда Салбатора был хороший, почти собачий нюх. Изар подняла вуаль и стала тереть щеки до красноты, потом забралась в кровать в нижней черной рубашке и открыла банку с остатками мази. Подарок Эстеба должен был перебить остаток. Наконец-то быстро опустив вуаль, она накрыла себя одеялом. Только потом колени и руки начали болеть после таких резких движений.       А что лорд Салбатор явится, она не сомневалась. Изар почти похвалила себя, когда услышала шаги за дверью. Судя по их частоте, людей было несколько, и двигались они очень быстро. Она накрыла себя по шею, чтобы другие гости не увидели вспотевшую кожу и пульсирующие раны. Сухая кожа потрескалась от быстроты, несвойственной её обладательнице.       — Изар! — Салбатор вошел, не собираясь стучать. Она вздрогнула и повернула на него голову.       — Я болею, — она даже попыталась кашлянуть для убедительности, но остановилась с открытым ртом, когда увидела остальных. Оррига стояла за плечом лорда, вытирая слезы, которые не останавливались. Биттор горела злобой так же, как красное пятно от большой руки у неё на щеке, а старшая выглядела еще более отстраненной, чем когда-либо.       — Вас не оставляли наедине ни минуты, что это такое?! — он кинул на кровать письмо, но приближаться не стал. Изар всё-таки кашлянула и достала одну руку, наблюдая периферийным зрением за омерзением на лице Биттор и новый приступ истерики Орриги.       — Читай, Гневная тебя забери, читай! — приказал Салбатор. Изар сглотнула и почувствовала дрожь в глазу, увидев имя отправителя. Господин Эскуа. Также его разорванная печать стояла когда-то на этом письме.       — «Я пишу вам из дома лорда да Альба, вашего дорогого шурина. Не прошло ни дня с того времени, как я покинул ваш дом и не думал о вашей дочери, лорд Салбатор да Ип… — она поперхнулась на имени отца. — да Ипар. Я…»       — Ниже читай! — крикнула Биттор нетерпеливо, за что получила подзатыльник, но уже от дрожащей руки матери. Изар быстро пробежала глазами по ровному почерку, и приложила вторую руку к раскрывающемуся от удивления рта.       — Здесь какая-то ошибка, — сказала она, поднимая глаза на Салбатора.       — Читай вслух! — повторил он с нажимом. Гнев вытеснил брезгливость, он был готов ударить и её. Изар чувствовала это и прочитала:       — «Я прошу руки вашей дочери, именуемой Изар Алайз да Ипар, потому что… “ — что было потом, абсолютно не важно. У Изар пропал голос.