Одержимость

Очередное избиение доводит до гематом по всему телу, ноющему от боли животу и разбитых в мясо губ, которые голубоволосый парень продолжает истязать зубами. В пустых подростковых глазах все еще стоят слезы, но он больше не может плакать. Ян Чонин – тот, кто не может дать отпор. Слабак. Трус. Такие слова он слышит каждый день в окружении жестоких сверстников. Чуть ли не каждый день он терпит побои, оскорбления. Но он уже почти привык, не замечает, как ему снова и снова замахиваются по лицу, лишь изредка слезы скатываются по нежным бледным щекам. Он привык к боли, от чего та уже не так сильно мешает ему двигаться. Все эти мучительные годы Чонин старается ограничиваться в еде, ведь каждый раз, когда мальчишка смотрится в зеркало, в стеклянные очи бросаются толькл округлые бедра и детская пухлость на щеках. Он ненавидет свое тело. И теперь ненавидит свою душу. Да, как бы трагично не было, его волнует чужое мнение. Всегда волновало. Прискорбно, не поспоришь, но он ничего не может с собой поделать, с каждым приобретенным годом лишь сильнее закрываясь от общества. Тонкие ровные линии вырисовываются в фигурки на его запястьях, бедрах, интересный факт, Ян раньше любил геометрию. Вообще раньше он многе любил, но сейчас у него нет желания чем-либо заниматься. Его душа пуста, глаза больше не горят былым огоньком, думаю, больше никогда не загорят. Его единственным спасением является старший брат. Чонвон вырастил его в любви и ласке, а потому, каждый раз, при помятом, окровавленном, полуживом виде Чонина, сердце старшего разрывается. Он столько раз разговаривал с Чонином по этому поводу, но все тщетно, ни просьбы о заявлении в полицию, ни имя обидчика, ровным счетом ни-че-го. Чонвон нежно обрабатывает ему раны, после целуя в лоб и поглаживая окрашенные пряди волос. Чонвон – единственная причина, не позволяющая Чонину наложить на себя руки, хотя до боли хочется. Йен никогда не состоял в отношениях, о чем вы, даже родители бросили его, что уж говорить об отношениях. Но тем, кому не безразлично исхудалое тело подростка не задумываются об этом, когда называют «продажным пидором», желают смерти и конечно же, на десерт, самое заезженное и до трясучки раздражающее, что "цвет волос под стать ориентации". И все это из-за того, что в восьмом классе, ровно два года назад, Йен влюбился. И эта любовь принесла ему боль. Теперь Чонин не верит в нее. Чушь. Страдания. Разочарование. Что угодно, но не счастье. Досадно иметь таково мнение в шестнадцать лет. Разочарование в жизни в столь юном возрасте. Звучало бы глупо, если бы не было правдой. Он до сих пор надеется, что однажды он наконец увидит свет в конце этого чертового тоннеля. Ян как подопытная крыса и нем кажется испытывают все виды причинений мук. Перцовый баллончик в глаза. Столько раз ударить по носу, чтобы послышится треск. Толкнуть с лестницы. Засадить баскетбольным мячом в живот, а потом им же выбить пальцы. Топить в школьной раковине. Ну и куда же без удушений. Абсурдно, что Ян до сих пор не ушел из школы, правда? Но десятый класс - платное обучение, а у полусемьи Ян нет столько денег, чтобы менять школы, как перчатки. Чонвон ведь умолял Чонина не ходить туда, сказал, что устроится еще на одну работу, лишь бы тот не страдал, но Чонин просто обнимал брата стараясь избегатьэтот разговор. В чем же дело? Хван Хенджин. Вот в чем дело. Ни один человек в мире в глазах Чонина не выглядит настолько прекрасно. Нин просто не может сбежать, это будет гораздо больнее, чем причиненные Хваном увечья. Чонин не считает, что влюблен, нет, он все еще в нее не верит, просто привязан и одержим. Каждый синяк, нанесенный холодной рукой Хенджина, легко обжигал. Ян чувствовал его прикосновения. Нин позволял ему себя терзать, чтобы вновь почувствовать его касания на бледной коже. Чонин сумасшедший, душевнобольной, да, он болен, болен Хван Хенджином. И это уже не изменить, так же, как и его беспомощность. Он просто продолжит терпеть, как обычно, как и всегда. Больно? Безумно. Страшно? Всегда. Но уже поздно о чем-то сожалеть, думать раньше надо было. **** Трясущимися руками, Ян достал из кармана пачку сигарет и поджигая одну, сделал затяжку, прикрывая глаза в наслаждении. Едкий дым распространился по легким и затем покинул тело с хриплым выдохом. Он не хочет возвращаться домой, сегодня его избили особенно сильно, он первый раз в жизни нагрубил одному из цепных псин Хвана. Главарь лишь усмехнулся потерянному инстинкту самосохранения мальчишки и разрешил этому ублюдку хуячить Чонина, как тому взбредет в его чертову башку. Больно. Но не столь физически, сколько душевно. В животе пустовало, но подростка это не волнует. Легкий осенний ветерок обдувал лицо, заставляя почувствовать, неприятно стягивающую, запекшуюся кровь. Голова начала неприятно болеть, а глаза стали немного в расфокусе. Дело плохо, как бы Чонин не хотел, надо вернуться в обитель, а то Чонвон будет переживать. Подобрав с асфальта раскиданные обидчиками учебники и прочие личные вещи, Ян, покачиваясь, направился в сторону дома. Прохожие странно оглядывались на Чонина, это, конечно, совсем не из-за того, что на лице парня совсем не осталось живого места. На теле в принципе тоже, но оно скрыто под длинной черной футболкой. Чонин перестал носить светлые вещи на улицу после первого месяца избиений, они тяжело отстирываются. На черных же почти не видно крови. Свернув в нужный двор, Чонин наконец дошел до дома. На улице темно, интересно, сколько Ян пролежал без сознания на том месте? Замочная скважина прокрутилась два раза и дверь распахнулась. Дома тихо, наверное, Чонвон еще не вернулся с работы. Это даже лучше, Чонин успеет смыть с себя неподобающий вид. Теплая вода в ванной заставляет свежие раны щипать, но сейчас не особо важно, главное умыться. Прозрачная жидкость окрашивается в алый цвет, а тело Яна понемногу очищается от гемы и грязи. Приятно. Мыло лишь сильнее приносит неприятных ощущений, но это ничто по сравнению с тем, что он испытал сегодня. Аккуратно вытеревшись махровым полотенцем, Ян нацепил на себя бежевую футболку с принтом "The Rolling Stones" и шорты и с мокрой головой вышел из ванной. Чонин как и всегда пропустил кухню и зашел в свою комнату. Идеально чисто, Чонин не очень часто бывает дома, предпочитая проветрить мысли, так что беспорядку неоткуда взяться. Собирая рюкзак на завтра, Ян услышал звук открывающейся входной двери, Чонвон пришел. Нин вышел из комнаты и подбежал к двери, возле которой стоял его старший брат. Затем крепкие объятия и теплые приветствующие фразочки. -Привет, малыш, ты как? – Чонвон повесил куртку и повернулся к Яну младшему, рассматривая недавно полученные ссадины. Его лицо тут же изменилось из приветственного в огорченное– Опять? Ну, Нинни, хватит себя мучать, пожалуйста, скажи, кто это с тобой делает! Мне больно смотреть на то, как ты угасаешь, Чонин! – с жалостливым лицом умолял Чонвон, взяв в свои руки вечно холодные ладошки младшего брата. -Прости, хен, я правда не могу. -Чонин опустил голову и вытянул свои руки из чужих. - Пожалуйста, не нужно, я знаю, что ты переживаешь, но не надо! Чонвон тяжко вздохнул и прижал к себе мальчишку. -Ян Чонин, это последний раз, еще хоть одно избиение, и я не буду даже разбираться, понял меня? - сердито сказал Чонвон. Чонин слабо закивал головой, он не может перечить Вону, но знает наверняка, что это далеко не последний раз. – Пойдем высушим голову и обработаем раны. Чонвон повел мальчика в свою комнату, сажая на кровать и вымыв руки, принялся вытирать голубую макушку полотенцем. Взгляд старшего перешел к рукам брата и он разочаровано выдохнул. -Снова полосуешься? Не надоело причинять себе боль? Понимаешь, что, когда страдаешь ты - страдаю и я?! - Вон на минуту прекратил свои действия, серьёзно смотря на брата. -Я знаю, прости, пожалуйста, но это само делается. – Чонин опустил голову вниз. Чонвон хмыкнул, повторяя «само» за младшим, а затем возвращаясь к делу. С волос перестало капать, поэтому Вон отложил полотенце и пошел за аптечкой. Спирт, йод, мази, пластыри, тихое шипение Чонина, все по классике. Закончив обрабатывать ссадины и синяки, Чонвон нежно прикоснулся губами ко лбу младшего, а затем замер и с непониманием посмотрел на Чонина, следом повторил ритуал. -Ты что, заболел? -нахмурился Чонвон, роясь в аптечке.- А ну-ка, на градусник, померяй температуру, не хватало еще больным завтра в школу идти. -Ладно – тяжело вздохнул Чонин, но ослушаться не посмел. По истечению десяти минут, Чонвон достал градусник и посмотрел на шкалу. -38,5, ахренеть! Малой, зачем заболел? – издевался Чонвон - Да я же не специально! – надулся Чонин, пытаясь встать с дивана, но тут же грохнулся на пол. Вон напуганно подскочил к брату и подняв, отнес в чонинову комнату. Холодная тряпка на голову, простынка вместо одеяла и графин чая с медом на несколько литров. А что вы хотели? Зато действенно! Чонин очнулся где-то через полчаса. -Нин! Постой, не поднимайся, сейчас врач приедет, осмотрит тебя. – беспокойным тоном произнес Вон, укладывая слегка приподнявшегося Чонина. -Холодно. – Нина накрыл озноб, и он скрутился в комочек. -Потерпи, малыш, надо переболеть. – Чонвон гладил Чонина по голове, пока не услышал звонок в дверь. – Подожди минутку, врач пришел. Старший побежал открывать дверь и рассказав медику поподробней о больном, пригласил его в комнату к Чонину. Врач внимательно выслушал Вона и принялся осматривать Нина. Какого же было его удивление, когда, попросив мальчика снять футболку, он увидел многочисленные ушибы, синяки и тому подобные ранения. Пока решил промолчать по этому поводу, но осмотр продолжил. -В принципе, как таковых серьезных болезней он не имеет, была тошнота, головокружение или звон в ушах? -Да, все было – честно ответил Чонин, надеясь, что он болеет чем-то смертельным. -Так, ясно, для начала нужно отлежаться, пока не спадет температура, жаропонижающее сразу не давайте, пусть организм сам поборет заразу. Много пейте, вместе с жидкостью уходит болезнь. И не делайте активных занятий. Просто отдыхайте. –обращался мужчина к Чонину, а затем перевел взгляд на Вона. – А вот с Вами мне надо поговорить. -Конечно – Чонвон помог Чонину надеть футболку, накрыл его простынкой и вышел вслед за врачом. – Вы что-то хотели сказать? -Да, могу я поинтересоваться, откуда на ребенке столько ран? В семье нет насилия? -Нет, что Вы! Я его единственный родственник, родители бросили нас еще, когда Чонину и двух лет не было, а я бы никогда не поднял на него руки. Насилие происходит со стороны его сверстников, мое предположение. Я правда не знаю, я столько раз спрашивал его об этом, но он не желает рассказывать. В полицию хотел подать, но на кого, если мне даже имя неизвестно. Школа либо не знает об этом, либо ничего не предпринимает, я сам уже в отчаяние, я просто не понимаю, что мне делать дальше... -Ясно, следите за ним, это все серьезно! Я не психолог, ничего не могу утверждать, но он явно не в порядке, советую Вам обратиться к специалисту, пока не стало хуже. Он может сделать впоследствии что-то необдуманное, это все не шутки! -качал головой мужчина, задумываясь над ситуацией мальчика. -Да, конечно, я понимаю, сделаю все, что в моих силах.-понимающе кивнул Вон -Хорошо, а, еще вопрос, что у него по питанию?- хотел было уже уйти мужчина, но вдоуг заговорил. -В плане? –Чонвона напряг заданный вопрос. -Ест ли он вообще? Он выглядит слишком худым, даже нездорово худым, а его лицо зеленое. Вы присутствуете рядом, когда он кушает? – пояснял медик. -Нет. – Голос Вона дрогнул. В голове произошло осознание. – Я...я на работе до восьми, я думал, что он нормально питается... – Тревога возросла. -Успокойтесь, все будет хорошо, если Вы сейчас начнете следить за ним, если дойдет до расстройства пищевого поведения, он уже не выкарабкается... Начните с чего-нибудь легкого, затем увеличивайте порцию до нормы. И не давайте царапать запястья и другие части тела! Чонвон кивнул без слов, все еще находясь в оцепенении. Как он мог не замечать этого? Чувство вины накрыло с головой. Неприятный ком поднялся к горлу и он попытался его проглотить. – Поправляйтесь, до свидания! - поджал губы мужчина, выходя в коридор. -Спасибо, до свидания! – прозвучало тихо и взволнованно. Вон захлопнул дверь и, простояв в коридоре несколько минут, хорошо все обдумывая, медленно направился в сторону кухни. Он был зол. На себя, за то, что не уследил за братишкой. На Чонина, за то, что творит подобное. На все в этом чертовом жестоком мире. Чонвон сварил куриный бульон и отправился в комнату младшего. Тот, услышав открывающуюся дверь развернулся и присел на кровати, тут же жалея об этом, ведь в глазах начало плыть. -Ян Чонин, мне абсолютно плевать на твои хотелки, но чтобы съел все до конца. Я буду стоять здесь, пока ты это не впихнешь в себя, понял меня? – твердо сказал Ян Чонвон. -Ты чего это? – удивился Чонин такому Вону и странно посмотрел на миску с едой, которую он поставил на тумбочку. -Ничего, Чонин~а, теперь будешь есть передо мной, я тебе доверял, думая, что ты о себе заботишься, а ты пропустил мимо мои переживания, так что теперь я не буду тебе верить. Сейчас съешь это, а завтра у тебя будет нормальный прием пищи, пока что один, потому что я, блять, не знаю, сколько ты не ел, так что будем понемногу возвращать тебе разум. – Злился Вон, сжимая кулаки, чтобы, не дай бог, не навредить брату. Чонин впервые слышит, как ругается матом Чонвон. Стало некомфортно. Стало стыдно. -Чонвон - жалостливо произнес Чонин. – Прости, пожалуйста, прости. – Нин зарыдал, вцепляясь в толстовку старшего брата. С щеки Чонвона скатилась слеза и он начал бегать взглядом, чтобы не заплакать. -Не у меня нужно просить прощения, а у себя! Это все не шутки, это не доведет до хорошего, Ян, мать твою, Чонин, соберись. Не позволяй себя мучать только из-за того, что влюблен в какого-то уебка. Если тебе так нравится, когда тебя избивают, то зачем режешься? Зачем истощаешь себя? Портишь свое тело. – младший разрыдался еще сильнее. – Чонин! Это ненормально! Перестань. Я знаю, тебе больно, плохо, но не ты ли виноват в том, что это продолжается так долго? Я столько раз пытался тебе помочь, но ты молчал, защищал ублюдка, в которого безответно влюблен. – ругался Чонвон -Я не влюблен, я просто не могу уйти – через слезы пытался возразить Чонин. -Нет, Чонин, это она, только влюбленные придурки занимаются подобной хуйней! Если бы ты был просто привязан к нему, ты бы не позволял ему такого. Уж поверь мне. Да ты просто одержим им– продолжал кричать Чонвон, а с его щек стекали новые слезы боли. Со стороны Чонина послышался писк. -Прости, прости меня, Чонвон~аа, пожалуйста, прости, умоляю! – ревел Чонин, падая на колени и прижимаясь к телу старшего. Чонвон перестал сдерживаться и тоже разрыдался, поднимая голову к потолку. -Чонин, перестань, мне правда больно смотреть на это. Ты единственный, кто у меня остался, не бросай и ты меня! Мы сможем справиться со всем вместе, пожалуйста, у меня разрывается сердце, когда ты приходишь побитый всмятку. – Вон присел на корточки, обнимая младшего в ответ. – Прошу, пообещай, что не позволишь больше этому случиться! Обещай! -Хорошо, обещаю, прости, прости меня. – Толстовка Чонвона намокла в месте, куда зарылся Чонин, но это никого не волновало. Чонвон обнял Нина в ответ, сжимая губы в тонкую полоску. -Хорошо, Нин~а, давай покушаем? – Убирал влагу со щек Вон, когда увидел легкий неуверенный кивок со стороны Йена. Чонвон вытер его слезы своими ладонями и взяв в руки тарелку, принялся дуть на бульон, чтобы тот поскорее остыл. **** -Сладких снов, малыш, выспись хорошо, завтра в школу не пойдешь. –выключая свет прошептал Вон. -Угу, спокойной ночи, хен! Чонвон приулыбнулся и прикрыл дверь в комнату брата, тяжело выдыхая.