Лисьи рога

Лагерь потряс громовой выкрик: — Что ты теперь скажешь?! — а в след ему раздался звон сталкивающихся клинков. Словно крик журавлей, улетающих к югу в осеннюю пору, лязг оружия будил в душе тягостные и мрачные воспоминания, заставлял невольно подобраться всем телом. Впрочем, это было лишним, ведь со звоном и криками лишь тренировались Генералы армии Его Высочества. Цюань Ичжэнь, который, идя рядом с Се Лянем, рассеяно слушал его указания, нахмурился: — Как шумно. Его Высочество невольно бросил быстрый взгляд на юного Бога Войны: все же до появления Фэн Синя и Му Цина именно он тут был самым шумным, может ли теперь судить их? Се Лянь, однако, не стал ничего говорить и перевел взгляд на тренировочную площадку: там истово сражались, используя все свои способности и имеющиеся знания, Генералы Наньян и Сюаньчжэнь. В последние дни было душно, потому на мужчинах были лишь легкие тренировочные штаны: Му Цин остался в простой рубахе, вольно развевающейся от каждого его движения, а Фэн Синь вовсе обнажился по пояс. Подражая Генералу, духовные воины, что в бою поддерживали его, тоже сбросили верх, будто белыми флагами махая своей одеждой и крича приободряющие слова. Се Лянь явно видел, как раздражает Му Цина подобная поддержка. Генерал Сюаньчжэнь нападал яростно, опустив корпус вперед и в вытянутой руке отставив саблю за спину — чтобы в самый неожиданный момент вдруг нанести ей коварный удар. Если бы Фэн Синь был менее внимателен или хуже знал своего врага, давно уже он оказался бы побежденным, но пока, сурово сдвинув брови, Генерал Наньян держал крепкую оборону, умудряясь даже теснить по возможности противника. Сражение двух Богов Войны, что, пусть не выкладывались на предел своих сил, но прилагали к победе достаточно усилий, выглядело величественно и красиво. Каждый удар плавно, словно тяжелые желтые воды, перетекал в защиту, каждое отступление — в нападение, а с лиц сражающихся не сходили сосредоточенные выражения. Как бы ни разнились их приемы стилем и формами, Се Лянь явно видел, как много они почерпнули друг от друга за столетия непримиримого противостояния, и как сильно относительно себя прошлых продвинулись. Его Высочество, наблюдая за сражением, чувствовал умиротворение. Через время он обратился к мрачно замершему рядом Цюань Ичжэню: — Ваше Превосходительство не хочет посоревноваться с ними? Иной бог на месте Владыки Циина стал бы придумывать отговорки или попытался перевести тему: Цюань Ичжэнь же фыркнул и прямо сказал: — Не хочу. Они мне не нравятся. В душе Се Лянь рассмеялся, но лицо его осталось спокойным: — Разве дружеская схватка в таком случае не поможет вам выплеснуть недовольство? Владыка Циин покачал головой: — В настоящий бой с ними я бы вступил, и поколотил бы обоих, но дружеская… Мы не друзья. Вспомнив что-то, Его Высочество улыбнулся: — Вчера Ваше Превосходительство сражался с Эмином. С ним вы, выходит, приятели? Цюань Ичжэнь замолчал и в его черных глазах появился неверный туман, что свидетельствовал о том, что ранее юный бог о подобном не задумывался. Впрочем, вопросу Се Ляня не удалось его смутить и через время, качнув неопрятно растрепанными волосами, Владыка Циин ответил: — Да. Цюань Ичжэнь был всегда крайне устойчив в своих привязанностях и неприятии, потому Се Лянь не стал более его уговаривать. Кроме того он рад был, что в форме человека Эмин нашел себе дело кроме служения ему: да и исправление пусть даже в глазах единственного небесного чиновника образа кровожадного демонического клинка принц почитал хорошим делом. Отдав последние распоряжения, он позволил Владыке Циину вернуться к своим войскам, а сам же вновь обратил внимание на схватку. Бой на тренировочной площадке в это время принял неожиданный для тех, кто не был близко знаком с Генералами, и самый ожидаемый на свете для Се Ляня оборот: обезоружив друг друга, Фэн Синь и Му Цин перешли в рукопашную. К их чести это была не одна из тех безобразных драк, свидетелем которых Его Высочеству несколько раз приходилось становиться после третьего своего вознесения, а настоящее сражение — просто на кулаках. Еще в далекой юности Наставник Се Ляня говорил, что через сражение умелые воины лучше, чем через разговор могут узнать друг друга: Генералы, видимо, решили, что мечи их чувства передают недостаточно четко, и что голыми руками донести свои доводы будет вернее. Кроме того, битва их не была теперь слышна даже издали: пусть время от времени противники все еще коротко поносили друг друга, теперь между ними не осталось невысказанных претензий, потому сражались они преимущественно молча. Не удержав озорства в душе, Се Лянь приблизился и поддержал: — Му Цин, постарайся! Генерал Сюаньчжэнь бросил на Его Высочество короткий взгляд и нахмурился глубже, когда как Наньян не стал терпеть: — Почему это ты поддерживаешь его, Твое Высочество? Се Лянь улыбнулся: — Потому что, насколько я вижу, тебе поддержка не требуется. Теперь настала очередь Му Цина возмущаться, а Фэн Синя — светлеть лицом. По озорным искрам в глазах принца легко можно было догадаться о том, что он лишь дразнит Генералов, но они слишком поглощены были сражением друг с другом, чтобы это заметить. Окружающие тренировочную площадку воины при приближении Се Ляня выражали поклоном ему свое почтение, но никто не спешил в страхе разбегаться: несколько солдат наоборот освободили немного места на теплеющей земле, чтобы Его Высочество, как это часто бывало, посидел с ними. Однако Се Лянь лишь мягко покачал головой на это щедрое предложение: многие дела ждали еще его внимания. Пусть весело было наблюдать за сражением Фэн Синя и Му Цина, и еще веселее — дразнить их, принц не мог заниматься этим весь день. Вскоре он покинул тренировочную площадку. Его Высочество сопровождали по лагерю два духовных воина, что выполняли его приказы, и, уходя, на коллег они смотрели с долей веселого высокомерия: ведь именно их Се Лянь выбрал из своей огромной армии. Их лица принцу кого-то напоминали. Другие солдаты провожали Его Высочество дружелюбными улыбками и выкриками, совсем не соответствующими должной отрешенности между подчиненными и командиром — но Се Лянь был доволен. Воинов он в большей мере воспринимал теперь как низших духов со своими желаниями и целями, и даже присматривался к некоторым, думая, что может забрать самых одаренных на службу в ныне пустой дворец Сяньлэ. Неспешная прогулка привела принца за пределы лагеря. Армия устроила стоянку на берегу полноводной реки и, пусть ниже по течению вода мутной уже была от топчущихся на берегу лошадей и солдат, выше сквозь прозрачную гладь можно было рассмотреть мелкую гальку и песок дна. Именно тут, вошедшего в прохладную воду по колени, Се Лянь нашел Хуа Чэна. Генерал стоял спиной к берегу, смотря куда-то сквозь чадящий яркими красками пейзаж, и выглядел отрешенно и величественно. Его Высочеству удалось лишь издали понаблюдать за ним, после чего, будто почувствовав его приближение, Хуа Чэн обернулся, и губы его тронула ласковая улыбка. Небрежно сбросив обувь и подняв полы одежд, Се Лянь тоже зашел в воду и встал рядом. Оставшиеся на берегу духовные воины понимающе переглянулись. — Холодная, — с удовольствием протянул Его Высочество и тут же посмотрел с озорством в глубине янтарных глаз на Хуа Чэна. — Отчего Генерал спрятался здесь ото всех? Неужели ему больше не мила ставка этого принца? — Этому Генералу не важно место — только бы Ваше Высочество был рядом, — тепло ответил Хуа Чэн. Руки его были сложены на груди, а на плече лежали собранные утром Се Лянем в растрепанную косу иссиня-черные волосы. Смотря на свою работу, принц отмечал, что справился куда лучше, чем раньше, но все одно могло получиться ровнее, если бы, пока он заплетал Хуа Чэну волосы, руки его дорогого супруга не шалили. Генерал между тем вновь отвернулся к воде и в выражении его появилась отрешенность. — Мне просто захотелось побыть с собой наедине. — О, — Се Лянь кивнул. — Прости, я не хотел мешать. Вернешься, когда будешь готов. Его Высочество, неловко поддерживая полы своих тяжелых одежд, хотел отступить обратно к берегу, но Хуа Чэн мягко удержал его за предплечье и улыбнулся: — Нет-нет, гэгэ никогда бы мне не помешал. Се Лянь ласково улыбнулся: — Я не думал обижаться на тебя. Всем иногда нужно собраться с мыслями, а Сань Лан так много делает для меня, что ему явно требуется отдых. Оставайся тут сколько нужно, я лишь не хочу мешать твоему уединению. Несмотря на свои слова, Его Высочество больше не пытался уйти, чувствуя, как от руки на его предплечье тепло распространяется по всему телу, доставая до самого сердца. Словно жаркий костер в зимнюю пору оно дарило чувство спокойствия и причастия, и, казалось, все дурные чувства испуганно бегут, растворяясь без следа в нежности чужих глаз. Хуа Чэн вновь улыбнулся: — Ты мне не мешаешь. — Хорошо, — Се Лянь вновь встал ровно, но рука с его предплечья не исчезла. Он очень хотел бы накрыть своей ладонью чужую, но приходилось поддерживать полы ханьфу, чтобы не промочить их, и Его Высочеству оставалось лишь неловко подступить к Хуа Чэну ближе, чтобы таким нехитрым образом его поддержать. Вода нежно оглаживала босые ступни принца и мягко щекотала, но Се Лянь отвлеченно думал, что прикосновения его дорогого супруга все равно куда трепетнее. Через время принц спросил: — О чем Сань Лан думает? — О войне, — честно ответил Хуа Чэн. Его Высочество кивнул и постарался утешить: — Сань Лану не нужно переживать: пусть на Центральных равнинах силен союз и в их ставке остались еще умелые Генералы, ставка этого принца не проиграет легко. У меня достаточно сил, чтобы справиться. Хуа Чэн бросил на Се Ляня любящий взгляд и пояснил: — Не этой войне, — Его Высочество отнял взгляд от водной глади, переливающейся в свете солнца драгоценным перламутром, и взглянул на демона рядом. Он отвернул голову и сказал, будто ни к кому не обращаясь. — В своей жизни я видел не так много войн в царстве людей, а единственная, в которой участвовал — сражение под именем Вашего Высочества. Во всем государстве тогда были не простые времена и я не смею жаловаться, но условия тогда разительно отличались от того, что я вижу теперь, — вновь посмотрев на Се Ляня, Хуа Чэн улыбнулся. — Об этом я думаю. Его Высочество нерешительно уточнил: — Сань Лан… жалеет? — Вовсе нет, — пожав плечами, ответил Генерал. — Я лишь думаю о том, что пережил тогда и том, что имею теперь. Мне не грустно или тяжело от этих мыслей, они просто… есть. Се Лянь облегченно выдохнул и через время с улыбкой сказал: — Сань Лан был очень преданным воином. — Я был навязчивым и неумелым. — Ты был очаровательным, — отмахнулся Его Высочество. Следующий вздох, однако, на миг застрял в груди Се Ляня: ему все еще было трудно временами говорить о прошлом: — Мне жаль, что тебе пришлось испытать подобное в столь раннем возрасте. — Гэгэ был не намного старше меня, — заметил Хуа Чэн и Се Лянь рассмеялся: — Относительно возраста в восемьсот лет? — однако быстро улыбка на лице принца померкла. — Все же в чем-то Му Цин был прав: армия вовсе не место для детей. Хуа Чэн прищурился: — То есть гэгэ согласен с тем, что он меня выгнал? — Я этого не говорил, — видя лукавство в глазах своего дорогого супруга, ответил Се Лянь. — С его стороны не верно было действовать в обход моего приказа, но я могу понять, почему он так поступил. Не нужно злиться на него. Хуа Чэн задумчиво протянул: — Тогда генерал-подметала был вашим подчиненным, и сейчас в силу обстоятельств является им: должен ли тогда Ваше Высочество понести ответственность за решения своего слуги? Се Лянь вздохнул и твердо сказал: — Если это умерит ярость Генерала, этот принц готов ответить за решения своего подчиненного. Хуа Чэн кивнул и вдруг, склонившись, зачерпнул немного воды в ладони. Прежде, чем Се Лянь смог задуматься о происходящем, в лицо ему прилетели холодные капли, на солнце сияющие, подобно драгоценным кристаллам. От неожиданности Его Высочество на шаг отступил и отпустил полы своих одежд: они тут же оказались промочены и тяжело потянули принца вниз. Он возмущенно и растерянно воскликнул: — Сань Лан! В ответ ему раздался лишь бархатный счастливый смех. Открыв мокрые ресницы, Се Лянь видел, как Хуа Чэн прикрывает губы ладонью, чтобы скрыть смешки от вида ошарашенного и вымокшего принца. Его Высочество бывал в своей жизни в ситуациях куда более смущающих. Пусть он был удивлен первое мгновение, после нежность сама собой затопила его взгляд от чужой озорной улыбки. Се Лянь попытался придать своему выражению строгости: — Генерал, это нападение на вашего господина! — и, не дав Хуа Чэну ответить, он тоже зачерпнул немного воды, бросая в него. Демон успел отвернуться, но несколько капель все же попали на его лицо, за один миг окрасив волнующей поволокой черные глаза и смочив алые губы. Хуа Чэн ответил: — Ах, Ваше Высочество, вероятно, был слишком снисходителен ко мне, отчего теперь сталкивается с последствиями. Может этот подчиненный рассчитывать на наказание? Говоря, Генерал вновь принялся брызгаться водой, и Се Лянь, не размышляя более, ответил тем же. Пусть его одежды сегодня были не так роскошны, очень скоро они лишились любого величия, повиснув на теле принца мокрыми тряпками. К его радости, Хуа Чэн тоже не остался невредим в этой битве и к лицу его тонкими прядями прилипли мокрые волосы. Через время приблизившись к Генералу, Се Лянь заключил его талию в свои объятья и сурово пообещал: — Генерал перешел черту, я более не могу спустить ему этого. — В самом деле? — счастливо спросил Хуа Чэн. Он небрежно положил свои руки на плечи принца и смотрел на него сверху вниз горящими, словно осенние звезды, глазами. — Ваш Генерал готов принять любое наказание: лишь скажите чего желаете, Ваше Высочество. Этот Генерал может, к примеру, развлечь вас, он очень умел в четырех искусствах и прочих вещах… Бесстыдные разговоры демона прервал тихий кашель со стороны берега: Се Лянь уже и забыл, что там дожидались его духовные воины. Расстояние до них было совсем крошечным, отчего они, вероятно, слышали все: словно стараясь скрыть это, мужчины старательно смотрели куда угодно, только не на своего принца и Генерала, а уголки их губ подергивались от сдерживаемых улыбок. Се Лянь неловко прочистил горло: — Вы можете уже уйти, — приказал он, и воины, поклонившись, спешно скрылись в лагере. — Чего гэгэ стесняется, они же лишь часть твоей силы? — небрежно спросил Хуа Чэн. — Они пробыли в тайном царстве уже достаточно, чтобы обрести собственное сознание, я не могу относиться к ним небрежно. — Ваше Высочество так милосерден, — проворковал Хуа Чэн, внезапно склонившись к уху принца. — Найдется ли в вашем сердце милость и для этого жалкого Генерала? Се Лянь изогнул бровь: — Конечно, нет. Этому прекрасному Генералу мое сердце принадлежит полностью. Несмотря на палящую жару, что к вечеру будто стала еще невыносимее, у реки было свежо и пахло нагретым на солнце илом. Берег в этих местах сплошь зарос летучкой и камышом, к тому же извивался небольшими холмами и ямами, будто взрытый лапами исполинского зверя — место получалось по-настоящему уютным и уединенным. Пусть лагеря отсюда было не увидеть, и сквозь мягкий шум натыкающей на каменистый берег воды едва уловимо различались в тяжелом воздухе голоса солдат и звон их обмундирования, спрятавшихся Хуа Чэна и Се Ляня тоже никто не смог бы обнаружить случайно. Вдохнув запахи воды и диких зарослей, Его Высочество вышел из воды и неспешно опустился на один из камней побольше, что замерли, словно стражи вод, на небольшом свободном от травы участке. Хуа Чэн последовал за ним, но, проигнорировав чуть сдвинувшегося принца, сел не рядом с ним на камень, а на землю прямо у его ног. Се Лянь захотел попросить его пересесть, принцу все же не очень хотелось сверху вниз взирать на своего супруга, но в следующее мгновение Хуа Чэн чуть придвинулся и опустил голову на чужие колени. Его Высочество наконец догадался, для чего демон занял такое неприглядное место. Не зная, смеяться ему, или плакать, Се Лянь пальцами принялся нежно перебирать волосы Хуа Чэна, пока тот говорил: — Такие пейзажи нравятся Вашему Высочеству? Принц огляделся вокруг и с мягкой улыбкой кивнул: — Тут очень хорошо. Так спокойно и река такая красивая. Его Высочество говорил так, как думал, но Хуа Чэн и тут сумел сделать ему неожиданный комплимент: — В самом деле, необыкновенный человек и мир видит совершенно необыкновенным. Принц смущенно рассмеялся. Пряди волос в его руках были тяжелыми, но шелковистыми и послушными, и будто сами льнули к рукам Се Ляня, словно ластящиеся черные змеи. Его Высочество принялся игриво заплетать на затылке своего драгоценного супруга мелкую косицу, пока тот продолжал говорить: — Если Ваше Высочество считает прекрасным это место, то оно, конечно, таковым и является. Однако разве Ваше Высочество не привык к более изысканным пейзажам? Се Лянь уже понял, что Хуа Чэн изящно подбирается к вопросу или предложению, потому смотрел на него с мягкой улыбкой, уже готовый согласиться на все. — Генерал считает, что смог бы сделать это место изысканнее? Как? Повернув голову, демон взглянул на Его Высочество и в глазах его плясали игривые искры. Стараясь специально говорить медленнее, чем обычно, Хуа Чэн протянул: — Возможно, пейзаж более благородным сделал бы бамбуковый столик, навес, или небольшой павильон. — Станем ли мы армией, после марша которой остаются навесы и павильоны? — рассмеялся Се Лянь. Хуа Чэн невозмутимо продолжил: — Ваше Высочество верно говорит. Тогда как насчет музыки? Она любое место сделает куда более чарующим, — глаза демона горели озорством и прежде, чем он продолжил, принц уже догадался, что услышит: — Например, я мог бы сыграть на флейте. Се Лянь вновь улыбнулся, но улыбка вышла у него чуть смущенной, а скулы дерзкое предложение окропило розовой пылью. Его Высочество совершенно не был против игры своего дорогого супруга, напротив, он считал его виртуозным музыкантом и искренне наслаждался рождающейся из-под умелых губ и языка музыкой, но сейчас был жаркий полдень и лагерь был не так уж и далеко. Его Высочество, опустив глаза, ответил: — Я осведомлен о прекрасных умениях Генерала в музыке, но время, боюсь, не самое подходящее. Вопреки словам принца руки его в волосах Хуа Чэна на миг пронзила сладкая дрожь от представших перед внутренним взором картин, и Се Лянь невольно плотнее сомкнул колени. Конечно же, Хуа Чэн не мог не почувствовать этого. Привстав из чужих объятий, он с мнимой печалью протянул: — Как Вашему Высочеству будет угодно… Но, быть может, хотя бы в поцелуе вы мне не откажете? Лицо Генерала, когда он слегка поджимал узкие губы и в расстройстве сдвигал брови, будто искренне опечалившись, но желая скрыть это, казалось Се Ляню невероятно прелестным. В своем сердце он согласился уже с любым словом и предложением своего дорогого супруга и, стремясь стереть с его лица грустное выражение, положил ладони на чужие щеки. Притянув Хуа Чэна к себе, Се Лянь первым поцеловал его и, словно не было тоски мгновение назад, демон принялся жарко отвечать. Его поцелуи были жадными, но легкими, будто стоило принцу пожелать отстраниться — и его не стали бы пытаться удержать. Се Лянь искренне наслаждался неспешным движением губ, тихими стонами, несдержанно вырывающимися изо рта Хуа Чэна, и его руками, что в какое-то мгновение совершенно естественным образом оказались на талии принца. Так же незаметно, но неотвратимо, губы Хуа Чэна с губ Се Ляня переместились на его глаза и щеки, скулы, а затем — шею. Запрокинув голову, Его Высочество тяжело дышал и сосредотачивался лишь на том, чтобы держать рот закрытым и не позволить вырваться несдержанным стонам, пока демон у его ног ласкал радостно трепещущую венку на изящной бледной шее и адамово яблоко. Руки Хуа Чэна ласково поглаживали талию и поясницу Се Ляня, а губы были настолько сладкими и умелыми, что Его Высочество почти забыл о всяческой осторожности и думал уже бесстыдно воспользоваться недавним предложением Генерала сыграть ему, когда издали он вдруг услышал шаги и голоса: — Твое Высочество! — Се Лянь! Хуа Чэн раздраженно выдохнул и его дыхание опалило шею принца. С тихим смешком Се Лянь погладил своего драгоценного супруга по волосам и поцеловал в лоб, прежде чем, повысив голос, ответить: — Я здесь! Что случилось? — Как ты вообще туда забрался? — с нескрываемым неодобрением в голосе спросил Му Цин. Фэн Синь вторил ему: — Тут кругом камыш и сорняки: что тут забыл? Се Лянь неловко рассмеялся: радовался жизни со своим драгоценным супругом, конечно! В лагере сейчас было слишком оживленно даже по ночам и у двоих влюбленным почти не было возможности уединиться. Кто бы мог подумать, что и в подобном глухом месте их найдут! Судя по голосам, Му Цин с Фэн Синем приближались. Изрытая земля затрудняла для них путь, потому они могли ориентироваться только на голос Его Высочества, но упорно продолжали следовать к нему. Скрыв смущение в голосе, принц спросил: — У вас какое-то дело? Оно может подождать? — А вражеской армии ты тоже скажешь ждать, потому что хочешь отдохнуть? — язвительно спросил Му Цин. Фэн Синь согласен был с тем, что перед главным сражением не стоит расслабляться, но давняя привычка дала о себе знать и он угрюмо ответил Му Цину: — Если изматывать себя, в сражении это тоже пользы не принесет. Кажется, на одном из прошлым соревнований ты на своей шкуре прочувствовал это. — Тогда обстоятельства сложились иные! — уязвленно возразил Му Цин. — Удел проигравшего — рассуждать об обстоятельствах. — В тот год ты продержался не на много дольше меня! — Я проиграл из-за разницы сил, а не собственной глупости! — Причина любого проигрыша глупца — его глупость! Се Лянь очень хотел вмешаться в перепалку и попросить все же дать ему немного времени, но в этот миг Хуа Чэн, что до этого нежно прикусывал шею принца, поднял голову и с яростной игривостью в тоне сказал: — Вы двое можете продолжить собачиться в любом другом месте. И Фэн Синь, и Му Цин пораженно замерли. Им казалось, что Се Лянь должен был быть тут один, но теперь они так же подумали, что присутствие Хуа Чэна рядом с принцем — самое естественное, что могло случиться в мире. В головах их тут же сложились и иные факторы: уединенное место, немного хриплый голос принца и его просьба обождать… — Се Лянь, осталась в тебе хоть капля стыда! — пораженно воскликнул Му Цин. Принц не знал, смеяться ему, или плакать. Сегодняшний случай, однако, был очень сдержанным, относительно того, что они с Хуа Чэном вытворяли в этом лагере. Его Высочество не знал, что и ответить. Некоторое время потребовалось армии, которую теперь нельзя было пренебрежительно назвать «отрядом», чтобы разобраться со внутренними делами. Лишь когда духовные воины были распределены между Генералами, а порядок налажен, Се Лянь смог созвать свою ставку на совет. Его Высочество не мог больше говорить, что совсем не ощущает веса возложенных на него обязанностей. Поглотив армии Цюань Ичжэня, Фэн Синя, а теперь и Му Цина, Се Лянь стал ощущать, как истощаются его силы. Это не было тем томлением, когда меридианны оставались пусты от духовной энергии, и у принца все еще было достаточно сил, чтобы поочереди поколотить всех своих подчиненных — но он бы, конечно, не стал этого делать. Об этом Се Лянь напомнил себе придирчиво несколько раз, прежде чем начать совет. — Надо идти к Чунцзы и там разобраться с Генералами, что предпочитают сидеть в укрепленных крепостях, — настаивал Му Цин. — Сейчас у нас сил намного больше, и смести их не будет проблемой. Это даст нашим воинам отдохнуть и подготовиться к будущим битвам. — И врагам тоже даст достаточно времени на подготовку, — едко добавил Хуа Чэн. Он стоял спиной к нарисованной на песке карте, оперевшись на стол и вытянув свои потрясающие ноги, смущая Се Ляня этим видом. Не дав Му Цину разразиться на демона гневной бранью, слово взял Фэн Синь: — Лучше отойти на северо-запад, к Иньчуань, и оттуда напасть на основные силы союза. Никто не ожидает атаки оттуда, потому как местность там гористая и… — Это станет прекрасной возможностью для наших солдат и лошадей переломать ноги, — вновь добавил Хуа Чэн. Он говорил не громко и будто бы сам с собой, но, стоило ему раскрыть рот, как все невольно прислушивались. — Нападем прямо! — стукнув по каркасу стола увесистым кулаком, воскликнул Цюань Ичжэнь. — Чего выжидать? — Лучшее время для атаки может прийти неожиданно… — робко подал голос Чжи Вэнь, то ли поддерживая Владыку Циина, то ли пытаясь вразумить его. Юный бог распалился от этих слов лишь сильнее: — Можете хоть снова пустить лишь меня одного: я всех их одолею! — Верно, разделимся на мелкие отряды, — растянув губы в улыбке, в которой не было и капли тепла, поддакнул Хуа Чэн. — Так нас побить будет куда легче. Генерал Хуа лишь забавлялся: с самого начала совета он ничего не предложил, но зато в присущей ему язвительной манере отзывался обо всех предложениях, что давали другие. Се Лянь знал, что его драгоценный супруг лишь развлекается подобным образом и даже посмеивался про себя его складным словам: пока бы принц лично не обратился к нему, Генерал не стал бы рассказывать о том, о чем он действительно думает. Остальные этого, однако, не понимали. Первым не выдержал Му Цин: нахмурившись, от чего его тонкие брови сошлись над переносицей, словно лезвия смертоносных клинков, он сочащимся раздражением голосом процедил: — Может Градоначальник сам что-то предложит, раз наши мысли ему не нравятся? — Вы разве высказывали мысли? — притворно удивился Хуа Чэн. — Я думал, просто говорили первые слова, что попали на язык. — Сам предложи, раз такой знающий! — недовольно воскликнул Фэн Синь. Цюань Ичжэнь промолчал: пусть по выражению его простого лица тоже было понятно, что слова Хуа Чэна ему не нравятся, демон все еще обладал знаниями о том, как вернуть тело Инь Юю. Владыка Циин научился смирять себя и старался молчать, пусть грудь его распирало от досады. — Генерал Нань, это первые сражения, в которых я участвую, если уж вы, умудренные многими боями Генералы, не можете решить как быть, что могу предложить я? Конечно, Хуа Чэн и не думал принижать себя перед Фэн Синем и Му Цином. В присущей ему изящной форме он лишь хотел напомнить, что с самого начала следует за армией Его Высочества, что не пережила пока ни одного поражения, а Фэн Синю после проигрыша пришлось смириться и присоединиться к ставке принца. Кроме того, демон специально назвал Фэн Синя «Генералом Нань», чтобы напомнить ему об ошибке с образом Нань Фэна. От этого напоминания лицо Генерала стало совсем неприглядным от злости. Се Лянь понимал, что не может долго в стороне посмеиваться над происходящим, потому прежде, чем Фэн Синь обрушил внушительный запас грязных ругательств на голову Хуа Чэна, поспешил вступиться: — Ситуация и правда сложна, — весомо сказал принц, привлекая к себе внимание. — Армия союза велика, но их слабость в том, что духовные воины подчиняются разным Генералам. Если мы быстро и решительно одолеем их один за другим, то выйдем победителями из этого соревнования. — Твое Высочество говорит складно, но только как это сделать? — сложив руки на груди, спросил Му Цин. — Разве что заслать в их тыл Генерала Хуа: они сами тогда передохнут от злости. — Если я отправлюсь в тыл, Генералу Му придется выйти к противнику, — с улыбкой отозвался Хуа Чэн. — Пара плевков ядом — и авангард будет повержен. — Вопрос действительно сложный, — сказал Се Лянь, останавливая грозящуюся разразиться ссору. — Однако ответа на него, пока не столкнемся с армией противника, мы не получим, — Его Высочество задумчиво взглянул на карту, а затем кивнул собственным мыслям. — Выдвигаемся к Ланчжоу. Всем отрядам высылать на три ли вперед разведчиков и внимательно следить за появлением противника. На стоянках тоже будьте особо внимательны: нельзя позволить застать нас врасплох. Генералы стройно согласились с принцем, но в следующий миг друг на друга взглянули с презрением. Се Ляня радовало лишь одно: пока Хуа Чэн забавлялся над Му Цином и Фэн Синем, они оба были недовольны им, и на почве этого сближались. История с возможным выступлением Генерала Сюаньчжэня против Его Высочества была очень скоро забыта. Пусть никогда раньше Фэн Синь и Му Цин не были хорошими друзьями, Се Лянь со странным чувством надеялся, что этим шансом они воспользуются и наконец поймут, насколько схожи. Однако в пути Генералы все равно не переставали подначивать и смущать друг друга. Подчиняясь нерушимой воле своих командиров, с которыми они все равно оставались связаны, в маршах воины Му Цина и Фэн Синя глупо соревновались друг с другом в том, кто придет к месту стоянки первым: только чтобы обнаружить, что раньше всех там оказался Хуа Чэн, заняв лучшие места на вершинах холмов и в пологих спусках к рекам. Демоны и набравшиеся лукавства и язвительности духовные воины Генерала подшучивали над побежденными соперниками, пусть сам Хуа Чэн умело делал вид, будто подобные мелкие дела его совсем не интересуют, и смотрел на сглатывающих кровь от ярости Фэн Синя и Му Цина со снисходительной насмешкой. Несмотря на совершенно особенное отношение Се Ляня к Градоначальнику, принц старался не выделять его в военных делах и ко всем относиться ровно: самому же Хуа Чэну, кажется, звание фаворита Его Высочества лишь льстило. Пусть он не делал ничего, что могло бы по-настоящему смутить Се Ляня, в один из вечеров он предстал перед Генералами в распахнутой рубашке, сквозь ворот которой видны были крайне однозначные следы. По просьбе нервно улыбающегося принца он с явным нежеланием запахнулся, но Му Цин еще несколько дней смотрел на Его Высочество взглядом, что как яма гу был полон разнообразных эмоций. Даже Цюань Ичжэнь невольно втянулся в царящее в ставке Его Высочества оживление. Пусть он не обладал хитростью Хуа Чэна, проворностью Му Цина или упорством Фэн Синя, юный и порывистый бог войны вносил свою долю в общую суматоху. Се Лянь рад был, что теперь Владыку Циина увлекают не одни лишь драки, но, смотря на него, он чувствовал, как в смущении поджимаются губы: принц будто наблюдал, как его дурное влияние портит характер прежде покладистого соседского ребенка. Впрочем, через время Его Высочество отбросил эти мысли, ведь Цюань Ичжэнь давно уже не был несведущим в жизни юнцом, а влиять на себя и вовсе позволял лишь единственному человеку. Таким образом армия Се Ляня продолжала путь. Пусть двигались они аккуратно, идти прямо на Ланчжоу все же было излишне самоуверенно, потому Его Высочество сосредоточился на Линься, находящемся всего в нескольких днях пути от сердца Центральных равнин. Пусть город этот тоже стоял на излучине Хуанхэ, положение его было таково, что и атаковать, и оборонять его было трудно. Если союз и оставил там одного из Генералов, он не должен быть влиятелен и силен, а если так — это место станет хорошим пунктом для принца, откуда он смог бы узнать положение дел. Город располагался в долине и издали казался потемневшим от времени плоским яичным блином. Линься никогда не был богат, потому там не строилось высоких пагод и величественных башен, а те, что имелись, были снесены в ходе прошлых боев. Крепостная стена города казалась шатким забором, через который сможет переступить даже ребенок — и еще пронзительнее ощущался этот невеселый вид из-за силуэтов укрытых сизым маревом гор, лежащих к западу. Некоторое время понаблюдав за городом, Се Лянь не заметил там и тени движения или дыма. Потемневшие от времени ворота с четкими следами осадных сооружений на створках были заперты, но внутри, кажется, никого не было. Его Высочество обратился с сидящим рядом на спокойных лошадях Генералам: — Фэн Синь, Му Цин, возьмите по отряду и спуститесь к городу проверить. Ищите следы ухода армии, ловушки или иные знаки. Если наткнетесь на врага — тут же отступайте. — Ваше Высочество слишком аккуратен, — покачал головой Фэн Синь, но послушно развернул коня по направлению к собственным духовным воинам. Опередивший его Му Цин едко бросил: — Может, если бы ты поучился у Его Высочества, проигрывал бы реже. Не дав Фэн Синю, лицо которого заметно потемнело, ответить, Се Лянь добавил: — Исследуйте город спокойно: у ворот вас будет прикрывать Сань Лан. Если что-то пойдет не так — он сможет справиться. В глазах обоих Генералов отразилась одинаковое нежелание. Казалось, они не видели ничего странного или опасного в приказе зайти в пустой город, что может быть ловушкой врагов, и встретиться с ними лицом к лицу, но вот прикрытие Хуа Чэна вызывало в них четкое отрицание. Вероятно, Фэн Синь и Му Цин считали, что в случае опасности демон скорее бросит их и поможет противнику, чем действительно выручит, еще и рассмеется вслед. Оба Генерала были облачены в белоснежные доспехи армии Его Высочества с золотыми и серебренными вставками и на фоне изумрудной травы выделялись, словно перламутровые бусины на подушке из нефрита. Му Цину этот образ придавал возвышенности и отрешенности, напоминая о его статусе небожителя, Фэн Синь же наоборот казался более суровым, но и мягким, каким и полагалось быть Богу Войны. Се Лянь знал, что пока на них эти доспехи, Хуа Чэн ни за что не позволит себе им навредить. И все же, когда Генералы отъехали на достаточное расстояние, демон пробормотал: — Ваше Высочество мог бы заставить меня стеречь кур — это было бы куда приятнее. — Генерал Хуа, не обижайте других моих Генералов, — игриво сдвинув брови, ответил Се Лянь. Хуа Чэн по своему обыкновению занял место в несколько шагов за спиной Его Высочества, и голова его лошади была точно у руки Се Ляня. Погладив животное по носу, принц легко подтолкнул его вперед, делая так, чтобы Хуа Чэн теперь был с ним рядом. Демон все же был выше Его Высочества, потому ему пришлось подцепить пальцами его подбородок и притянуть к себе, чтобы оставить на тонких губах легкий поцелуй. Се Лянь с улыбкой выдохнул: — Веди себя хорошо. Хуа Чэн подался вперед и несколько раз поцеловал принца, будто не желая разлучаться с ним. Его черные глаза искрились, словно новогодние фейерверки, преданностью и любовью, а губы, касающееся губ Се Ляня, были нежны, словно пух облаков. Принц не мог перестать улыбаться этим ласковым, но жадным поцелуям. Генералы провели в городе время до самого вечера. Его Высочество не мог унять в душе беспокойства о них, потому ожидал их на том же холме, лишь Эмина гоняя по всему лагерю с различными поручениями, не терпящими отлагательств. К счастью, мальчик лишь рад был помочь принцу и со всей прытью духовного оружия петлял меж палаток и укреплений, раздавая приказания и напуская на себя суровый вид. Духовные воины знали, что он пришел от принца, потому слушались его, но не отказывали себе в удовольствии время от времени потрепать Эмина по волосам или за щеки, словно очаровательного неугомонного щенка. Когда бронзовый шарик солнца, к вечеру потерявший свою обжигающую стать, коснулся ложа горизонта, из ворот города показались Генералы: однако были они не одни. Му Цин и Фэн Синь взяли с собою лишь по сотне духовных воинов, и теперь солдаты сурово окружили около десятка человек в алой, словно пламя заката, броне. Их спешили и лишили оружия, а главного в отряде даже заковали в цепи — ясно было, что это пленные, а не переговорщики. Дав указания Эмину подготовить место встречи, Се Лянь вернулся к основным своим силам. Генералы не спешили, потому к моменту, когда они прибыли в лагерь, площадь для встречи неожиданных «гостей» была готова. Только после того, как Фэн Синь с Му Цином прибыли, показался Его Высочество. В лагере не было нужды носить броню, потому Се Лянь ограничился лишь легкой кольчугой из позолоченных звеньев, надетой поверх белоснежного ханьфу. Его волосы по-военному были собраны в тугой пучок на затылке простой, но не лишенной притягательного изящества шпилькой, а на обнимающем талию широком поясе висел меч. Образ принца иным мог показать слишком простым, но в его манере держаться и спокойной уверенности внимательный глаз рассмотрел бы настоящую силу. Се Лянь оставался Богом Войны, но на губах его играла мягкая и не лишенная сострадания улыбка. — Генерал Наньян, Генерал Сюаньчжэнь, вы уже вернулись, — обратился Се Лянь к своим подчиненным, игнорируя пока пленников. Хуа Чэн поддерживал их за пределами города, готовясь защитить в случае опасности, потому ему требовалось чуть больше времени, чтобы возвратиться в лагерь. — Ваше Высочество, — спешившись, синхронно поклонились Генералы. Они ничуть не изменились за прошедший день и даже их доспехи не окрасились пылью и кровью, но отчего-то Се Ляню показалось, что Му Цин держится более скованно, а Фэн Синь смущен чем-то. Генерал Сюаньчжэнь заговорил первым: — По вашему приказу мы проверили город: он пуст и разграблен. Мы не нашли следов ухода армии или подсказок об их положении, — Му Цин говорил немного отчужденно, но вдумчиво: пусть ему наверняка в некотором смысле претило подчиняться Се Ляню, он признавал свое поражение и следовал правилам соревнования, теперь обратившись преданным Генералом принца. Пусть в иных ситуациях Му Цин не стеснялся выказывать свою строптивость, специально портить общее дело он бы не стал. Фэн Синь говорил куда более дружелюбно: — Единственное, с чем мы столкнулись — эти ребята, — в тоне Генерала будто сквозили едва уловимые смятение и надежда. Он явно не знал, как поступать теперь, но полагал, что Се Лянь сможет решить его сомнения. — Они представились посланниками и, когда мы разделились, обратились к Му Цину… Не договорив, Фэн Синь бросил на друга взгляд, предлагая ему продолжить. Не изменив выражения лица, Му Цин сказал: — Они нашли меня и предложили присоединиться к своему Генералу. Раньше я состоял в союзе, а теперь он — их глава. Я отказался от предложения и схватил их, чтобы доставить Вашему Высочеству. Теперь Се Лянь понял, откуда взялась между Генералами неловкость. Фэн Синь после их совместного прошлого любил называть Му Цина предателем, и в нынешнем соревновании ему вновь пришлось сомневаться в отношении Генерала Сюаньчжэня к принцу и ему самому. Се Лянь запрещал поднимать споры из-за этого и неоднократно говорил, что не считает, будто Му Цин ему что-то задолжал, но люди вокруг думали по-другому. Что Фэн Синь, что Хуа Чэн будто никак не могли забыть давно прошедших дел, а теперь и посланники вражеского Генерала решили, будто Му Цин по первому зову предаст доверие Се Ляня. Это действительно выходило довольно неловко. Его Высочество решил, что лучше будет не заострять на этом внимание и при случае лично переговорить с Му Цином. Пока он лишь улыбнулся: — Тогда их Генерал — следующий наш противник? Что же это за удивительный человек? Главный среди посланников, к горлу которого была приставлена острая алебарда одного из духовных воинов, гордо вскинул голову. Это был служащий Средних Небес. Может, Се Лянь и встречался с ним когда-то, но не помнил этого и даже не мог сказать, к какому дворцу принадлежит этот человек. Он, между тем, гордо воскликнул: — Ваше Высочество Сяньлэ, лучше бы вам самому сдаться, чтобы попусту не тратить силы! Мой Генерал не тот, с кем вы можете совладать! «Какой раз мне уже говорят подобное?», — не прекращая улыбаться, про себя подумал Се Лянь. Да, он вознесся впервые уже очень давно и у него не было шанса по-настоящему проявить себя — лишь в качестве посмешища трех миров. Но неужели для небожителей, подобных этому крикуну, даже то, что принц дошел досюда, ничего не значит? Се Лянь вовсе не злился и не обижался на чужое пренебрежением собой, но его удивляло, как недальновидны могут быть люди. — Вот как? — сказал он. — Поведайте же мне имя вашего Генерала. Посланник неожиданно запнулся: — Вы действительно не знаете? — с подозрением спросил он. Се Лянь посмотрел на Фэн Синя и Му Цина, но те опустили головы, не желая помогать посланнику сохранить хоть каплю достоинства. По его алым доспехам с золотыми вставками и символами на груди принц должен был, вероятно, сразу догадаться, с чьей армией он столкнулся, но он действительно не знал. Его Высочество покачал головой: — Простите мне мою неучтивость, но я говорю искренне. Кому вы служите? Посланник смутился. Ему казалось, что решающий бой этого соревнования станет невероятно торжественным зрелищем, битвой сильнейших, но оказывается один из его участников ничего не знал о своем противнике. Это была словно отрезвляющая пощечина для Генерала небожителя. Наконец справившись через время со своими чувствами, посланник гордо вздернул голову и наконец ответил: — Мой Генерал — Совершенный Владыка Мингуан! — О, Пэй Мин, — без волнения или страха ответил Его Высочество. Если это был Мингуан, то Се Ляню следовало хорошо подготовиться к битве и продумать свои действия, потому, так и не показав посланнику боязного оцепенения, которого он ожидал, принц забрал с собой Генералов и удалился. Посланник не знал, что теперь и думать. От посланника удалось выяснить несколько вещей о нынешнем положении дел на Центральных равнинах. Расширяя свои владения, союз подался на запад, где встретился с Владыкой Мингуаном: Пэй Мин не очень хотел поддерживать идеи союза, но более дорожил своей репутацией, потому не мог и просто захватить их земли. Вместо того чтобы убить всех Генералов, Пэй Мин взял их в свою ставку и теперь расположился на другом берегу Хуанхэ, ожидая, когда ему представится шанс сразиться с другой оставшейся в тайном царстве армией — армией Его Высочества. Посланник не был настолько дерзок, чтобы в лицо Се Ляню рассказать о неудовольствии им, но не отказался себе и в злорадстве неудачам принца. Он считал, что Его Высочество не соперник Мингуану. Принц тоже был наслышан о невероятных талантах Пэй Мина. Все же, из знакомых Се Ляня лишь он еще до вознесения действительно руководил армиями и имел опыт сражений поистине ужасающий. Его Высочество не мог, уважая своих учителей, себя назвать несведущим в военном деле человеком, но признавал, что учение даже по самым лучшим книгам и разговоры с умелейшими военачальниками не сравнятся с настоящим опытом. Впрочем, за восемьсот лет своих скитаний Се Ляню удалось в разных должностях поучаствовать в некоторых войнах, да и теперь дела у него шли вполне хорошо. Вероятно, по опыту с Пэй Мином они все же сравнялись: в таком случае победителем станет тот, кто окажется хитрее и умелее. Пока Фэн Синь и Му Цин организовывали свои отряды после вылазки, Его Высочество занимался делами лагеря. Скорое сражение языками пламени подогревало его кровь, заставляя легкую улыбку самой собой появляться на тонких губах. Се Лянь не назвал бы себя кровожадным, или охочим до битв человеком, но нынешние бои были в большей мере демонстрацией мастерства и игрой — Его Высочеству это нравилось. Пусть лагерная жизнь была тяжела, он искренне наслаждался ею и даже испытывал долю разочарования при мысли, что вскоре соревнование закончится. В его голове гуляли разрозненные образы: какую тактику стоит выбрать на следующее соревнование, какие ошибки в этот раз он совершил и как скоро вновь чувствительного носа коснутся запахи холодной брони и степного ветра… Вечер быстро обернулся темной ночью. Пусть день был ясным, к его завершению небо неожиданно укуталось темной ватой облаков: не несущих дождя, но пугающих и величественных. В опустившейся на лагерь тьме особенно яркими казались костры, у которых отдыхали духовные воины. В свете пламени их доспехи казались алыми и рыжими, а черты лиц, напротив, мягко сглаживались. Каждый духовный воин предвкушал скорый бой, к тому же чувствовал воодушевление своего принца, потому, несмотря на напряженное положение, все более по лагерю слышались шутки и смех. Спокойно наслаждаясь царящей атмосферой, Се Лянь несколько забылся, и пришел в себя лишь после того, как к нему подбежал Эмин и доверчиво потянул за рукав. Его Высочество опустил взгляд и улыбнулся: — Гэгэ, — сказал мальчик. — Генералы ждут тебя в твоей палатке. Ты не хочешь идти? — Я просто задумался, — ответил принц, не отказав себе в удовольствии мягко погладить Эмина по голове. — Пошли вместе. Суровое оружие, проклятый ятаган Эмин просиял, словно утреннее солнышко от этой небрежной фразы. Встав рядом с Се Лянем, он, едва не подпрыгивая от радости, шел рядом с ним, и на духовных воинов вокруг смотрел со смесью жалости и пренебрежения. Наблюдая за ним, Его Высочество очень старался не смеяться непосредственной радости мальчика. Через время принц сказал: — Скоро соревнование закончится и мы вернемся в Призрачный Город. Эмин рад? — Да! — искренне воскликнул мальчик. Се Лянь удивился такой реакции: ему казалось, что в лагере Эмину очень весело и не ожидал, что у него вовсе не останется сожалений о скором уходе. Эмин между тем продолжал: — Призрачный Город — самый лучший! Там много темной ци и всяких духов, с которыми можно сражаться, и оружейная в Доме Блаженства — самая лучшая! Там у меня есть собственный постамент! — впрочем, через миг мальчик замялся, бросил на Се Ляня быстрый взгляд и добавил: — Храм Водных Каштанов тоже очень хорош, туда тоже будет здорово вернуться. Его Высочество рассмеялся: — Мой маленький храм в самом деле не сравнится с роскошью Дома Блаженства. — У гэгэ замечательный храм! — горячо возразил Эмин и Се Ляню осталось лишь ласково погладить его по встрепанным, словно птичьи перья, волосам. — Если Эмин так говорит — значит так и есть. Мальчик зарделся. Между тем двое приблизились в ночной тьме, под звуки затихающего лагеря, к палатке Его Высочества. Издали Се Лянь услышал шум там, потому постарался идти тише, чтобы не выдать своего присутствия раньше времени. В его душе вспыхнул интерес: сейчас в палатке его должны были ждать Фэн Синь, Му Цин, Цюань Ичжэнь и Хуа Чэн: все они обладали сложными характерами и Его Высочество не думал, что стали бы разговаривать друг с другом. Однако вскоре принц действительно разобрал голоса: — Потому я и говорю, что нечего нам тут дожидаться, — говорил Фэн Синь. Пусть голос его был спокоен, на несколько тонов он будто бы стал ниже, словно Генерал Наньян уже зол, но сдерживает пока раздражение в душе. В ответ ему раздалось тихое хмыканье, которое, казалось, Се Лянь смог узнать бы и в забытье. Тут же перед внутренним взором принца предстала лисья усмешка на тонких губах и прищуренный черный глаз, что искрился внутренним светом, словно осенние звезды. От одного этого звука в душе Его Высочества вдруг стало очень тепло. — Неужели из всех неисчислимых отсутствующих талантов Генерала Наньяна, — лениво протянул Хуа Чэн. — Он решил продемонстрировать непредусмотрительность? — Я говорю по делу и верные вещи, — сурово ответил Фэн Синь. По голосу можно было догадаться, что сдерживается он лишь невероятной силой воли. — А ты кроме острот и предложить ничего не можешь. Хуа Чэн бархатно рассмеялся: — Это потому, выходит, что ты говоришь «по делу», твоя армия разгромлена, а сам ты под чужим руководством? Эмин замер рядом с Се Лянем и тоже внимательно вслушивался с происходящее внутри. Пусть между ним и Хуа Чэном была некая вражда, в остальном он своего хозяина невероятно яро поддерживал в любом споре, вот и сейчас подался было вперед, чтобы ворваться в палатку и сказать что-то: Его Высочество в последний момент остановил мальчика. Положив одну ладонь ему на плечо, а другой зажав рот, Се Лянь мягко улыбнулся, удерживая Эмина рядом с собой и давая ему взглядом понять, что сейчас нужно немного обождать. Мальчик застыл, словно солевой столб, не пытаясь вырваться или воспротивиться воле принца, но удивленно и радостно расширив красный глаз. В палатке между тем послышался вздох Му Цина: — Не говори с ним, выставишь себя только большим идиотом, — сказал он и Се Лянь представил, как изящно в этот момент закатываются глаза Генерала. — Ему бы только позубоскалить. — Жаль с моей стороны было бы упустить шанс посмеяться над убогими, — с улыбкой ответил Хуа Чэн. — Так у зеркала, выходит, ты вовсе со смеху покатываешься, — совершенно не по-генеральски огрызнулся Му Цин. Се Лянь в душе вздохнул: конечно, он подозревал, что лишь перед ним его Генералы стараются придерживаться хотя бы видимости приличий, но все же надеялся, что это лишь его опасения. Конечно, Его Высочество не мог заставлять людей терпеть друг друга, если это не было возможно, но все же напряжение внутри ставки его расстраивало. Он не был бы против, если бы Хуа Чэн лучше ладил с небесными чиновниками, пусть и понимал, что это в сути своей невозможно. Внутри между тем фыркнул Фэн Синь: — Стоило ли вообще надеться на приятную беседу с демоном… — Хочешь узнать, могу ли я сделать приятно? — не меняя игривого тона, спросил Хуа Чэн. — Спроси у Его Высочества. Не желая дать этой теме в ссоре распространения, Се Лянь спрятал в глубине своей души усмешку и шагнул в палатку. Прежде он отпустил Эмина, который на миг замер на месте. Лицо мальчика все еще было отрешенным и счастливым, а рука потянулась было к губам, которых только что касалась ладонь Его Высочества, но нерешительно замерла на расстоянии цуня — лишь улыбка Эмина стала шире. — Мне пришлось задержаться, прошу меня простить, — войдя в палатку, сказал Се Лянь. Того, что он только что бесстыдно подслушивал под пологом своей же палатки не выдавала ни одна черта его лица, но во взгляде Хуа Чэна на своего принца появилось озорство, будто он точно обо всем догадался. Его Высочество бросил на него быстрый взгляд: ночью ему надо еще обсудить со своим дорогим супругом то, о чем не стоит говорить с небесными чиновниками касательно их отношений. — Наконец-то, — не удержался Му Цин от сдержанного восклицания. Се Лянь не мог его винить, он действительно заставил ждать себя, но брови Хуа Чэна поднялись чуть выше: демон был недоволен. Не дав ему, однако, ответить в присущей господину Градоначальнику язвительной манере, Се Лянь быстро, но без спешки, приблизился к столу с песком и всмотрелся в начерченную на нем карту. Линься располагался к югу от Ланчжоу, находясь в пологой долине, в стороне от полноводных русел рек: потому, несмотря на удачное место, город оставался довольно маленьким. Большая часть ресурсов и людей торговыми караванами шли к старшему соседу города и это хорошо было отражено в тайном царстве. Карта на песке теперь стала не просто обозначением местности, но настоящим произведением искусства: на ней в крупном масштабе была изображена долина и два города. Из мелких песчинок изящно сложились холмы и равнины, а крепости стали объемными фигурами, на которых можно было разглядеть и ворота, и смотровые башни, и богатые дворы. Ланчжоу был изображен богатым и просторным, с крепкой стеной и толстыми воротами, а от оборонительных сооружений Линься остались лишь изувеченные временем столбы. Это было довольно показательно. Се Лянь поднял на Хуа Чэна взгляд: демон горделиво прищурился. Его Высочество действительно считал, что такая карта станет очень удобной для будущего нападения, но усилием воли удержал себя от того, чтобы начать расхваливать своего драгоценного супруга на разные лады — сейчас это было немного неуместно. Фэн Синь и Му Цин внимательно наблюдали за принцем, будто только и ожидая, когда представиться шанс обругать его. «Это не очень похоже на атмосферу в армии», — кашлянув, подумал принц. — Линься плохо укреплен и находится относительно Ланчжоу в невыгодном положении, — наконец сказал Се Лянь. — Оборонять его сложно и никакого преимущества в атаке он не дает. — Но хлипкие стены в любом случае лучше, чем отсутствие стен, — заметил Фэн Синь. Се Лянь улыбнулся ему: — Отчего ты так думаешь? Фэн Синь на миг запнулся, будто прикидывал, действительно ли принцу интересно, или он хочет подловить его. Однако Се Лянь выглядел искренним, да и не в его характере было потешаться, потому Генерал чуть нахмурился и ответил: — Даже такие развалины можно восстановить, если есть силы и время. Однако рядом с городом уже есть ров, внутри — дома, и солдатам легче будет защищать что-то, а не голую степь. В каждой войне полководцы стараются занять хотя бы какой-нибудь город, чтобы укрыться от ветра и дождя: это все знают. — Именно так, — воодушевленно ответил Се Лянь. — Нам очень повезло, что Линься оказался свободен. — Пэй Мин специально оставил его, — заметил Му Цин. — Надо еще проверить, есть ли там тайные ходы и ловушки. Это место может стать нашей могилой: чему ты радуешься? — Линься станет хорошим отвлечением внимания для нас, — пояснил принц. — На самом деле, духовным воинам не нужно спать в домах, и сражаться они будут лишь движимые моей волей — все аспекты крепости для них не имеют особого смысла. Сражаться с ними что в городе, что в степи — совершенно одинаково. Однако Фэн Синь прав: прошедший много воин в царстве людей Генерал Мингуан не задумываясь решит по-другому. — Ваше Высочество хочет, чтобы Мингуан сосредоточил на городе свое внимание? — с улыбкой спросил Хуа Чэн и Се Лянь кивнул: — Именно так. Это отвлечет его и позволит нам без лишней суеты напасть на основные его силы. Линься, однако, должен выдержать несколько атак, потому нам нужно укрепить стены, — Се Лянь поднял к Му Цину взгляд: — Генерал Сюаньчжэнь, это я поручаю вам. Му Цин поднял глаза от карты, встречаясь в Его Высочеством взглядом. Он успел снять доспех и оставался лишь в темной ханьфу, а волосы его были собраны в хвост и небрежно переброшены через плечо. Генерал сейчас совсем не напоминал военного человека, и лишь острота черных глаз навевала мысли о его призвании. Му Цин с сомнением ответил: — Как Вашему Высочеству будет угодно, но Пэй Мин вряд ли станет ждать недели, прежде чем напасть. Со всеми моими воинами, даже если мы не будем спать и есть, не успеем восстановить стены быстро. Помощь кого-нибудь, наделенного дурной силой, мне бы не помешала. Се Лянь огляделся: — А где Генерал Циин? — Он не стал дожидаться Ваше Высочество, — тут же пояснил Хуа Чэн. — Сказал, чтобы вы прислали к нему кого-нибудь, кто расскажет ему, кого бить, и ушел спать. Принц потер точку меж бровей: в любом случае, это был хороший исход. Цюань Ичжэню лучше действительно набираться сил перед скорыми сражениями, а не набираться плохого у ссорящихся демона и небожителей. — Неважно, — махнул Се Лянь рукой и вновь посмотрел на Му Цина. — В любом случае, он вам не понадобится: работы не так и много. Восстановить нужно лишь северную стену, которая видна будет, если подступать от Ланчжоу. Нам нужно сделать вид, что город хорошо укреплен. Му Цин кивнул, но все же через миг недовольно добавил: — Твое Высочество вновь хочет воспользоваться нечестными трюками. Се Лянь в удивлении вскинул брови: — А мне нельзя? — Что? Нет, не то, чтобы… — Генерал Сючньчжэнь на миг замялся, но затем взял себя в руки. — Тактика — основа военного дела и грубой силой никогда не добиться реальных высот, но мне казалось… В общем, раньше ты действовал по-другому. «Раньше» когда бы Се Лянь сражался, а Му Цин видел это, было только одно — восстание в Сяньлэ. Хотя принц не назвал бы себя полководцем в той ситуации: он лишь отражал атаки неприятеля и старался найти причину происходящего, даже не пытаясь смотреть на происходящее в целом. Он был молод и глубоко наивен. Се Лянь улыбнулся: — Что ж, тогда мы проиграли: разве это не причина попробовать что-то для меня необычное? Его Высочество находился в приподнятом настроении и, вспоминая себя прошлого, лишь в самом деле беззлобно шутил, но от его слов атмосфера в палатке вдруг стала совсем тоскливой. Фэн Синь нахмурился, Му Цин с нечитаемым выражением лица опустил взгляд, а Хуа Чэн смотрел на Се Ляня не отрываясь. Принц задумался что, возможно, для него дела давно прошедшие стали лишь одним из многих воспоминаний, тогда как для небожителей это был печальный опыт их юности, когда они оказались под неумелым и наивным руководством, а Хуа Чэн и вовсе обратился демоном после той войны. Его Высочеству в самом деле не стоило пытаться шутить на эту тему. — В этот раз все будет иначе, — с улыбкой попытался приободрить друзей Се Лянь, но их взгляды стали лишь серьезнее. Первый нарушил давящую тишину Фэн Синь и, выпрямившись, серьезно подтвердил: — Да, теперь все будет по-другому. Ваше Высочество, мы готовы сделать все, чтобы помочь вам одержать победу. — Не говори за меня, — слабо огрызнулся Му Цин, но возражать против слов друга не стал. Лишь Хуа Чэн фыркнул: — Очень своевременно. — Это славно, тогда всем нам надо выспаться, прежде чем мы вступим в настоящее противостояние, — сложив руки у груди, сказал Се Лянь. Обсудив еще несколько вещей, он попрощался с Фэн Синем и Му Цином и проводил их до двери палатки: пусть остаток вечера прошел спокойно, угрюмая решимость так и не пропала из черт небожителей. В душе Се Лянь клял себя за свой неловкий длинный язык. Он привык о многих вещах, что другим казались неприятными или смущающими, говорить открыто и беззаботно, и иногда забывал, что люди вокруг воспринимают все по-другому. Его Высочество думал, что его небрежные слова могут воспринять как укор, и оттого переживал, но все сомнения, словно стаю птиц, отогнали от его души теплые руки, что неожиданно обвили со спины его талию. В волосах Се Лянь почувствовал чужое дыхание. — Генерал, вы ведете себя бесстыдно, — заметил принц, но с удовольствием положил ладони на обнимающие его руки и спиной довольно потерся о грудь Хуа Чэна. Тот несколько раз мягко поцеловал его в висок. Се Ляню нравилось просто стоять вот так и обниматься. Лопатками он чувствовал широкую грудь Хуа Чэна, а его голова очень удобно откидывалась на плечо демона: принц будто каллиграфическая кисть резной подставке подходил этим нежным объятьям. Ласковые губы в волосах и аккуратные поглаживания будили в душе лишь сладкий трепет, но через время Се Лянь заметил, что его не собираются ни отпускать, ни тянуть к постели и аккуратно уточнил: — Генерал чем-то расстроен? У меня остались еще некоторые дела, но Генерал может рассказать мне о своей печали, а я буду слушать. — Нет никакой печали, — пробормотал Хуа Чэн, но голос его был слабым и будто уставшим, потому Се Лянь явно понял, что его драгоценный супруг расстроен. — И о каких делах Ваше Высочество ведет речь? Вы отправили отдыхать своих бесполезных Генералов, а сами будете работать? — Я лишь хочу полистать несколько книг, — с улыбкой отозвался Се Лянь. Он хотел мягко убрать чужие руки со своей талии, но неожиданно ласковые объятья оказались и довольно крепкими. Хуа Чэн делал вид, что не замечает чужих попыток освободиться, но принц явно услышал, как он тихо хмыкнул в его волосы. Некоторое время небожитель и демон шутливо боролись, то обнимаясь, то отстраняясь друг от друга, пока не приблизились к установленной на возвышении кровати и повалились на нее. Палатка была устроена таким образом, что от двери этого укромного места было не разглядеть и, пусть в лагере еще слышались шаги и голоса, Се Лянь и Хуа Чэн не боялись быть пойманными. Его Высочество позволил завалить себя на стеганое одеяло и легко откинулся, раскидывая руки. От массивных лат непривычно ныли плечи, но обо всех лишениях Се Лянь забывал от теплого живота его супруга, что игриво приник к его собственному сквозь слой тонких одежд. Хуа Чэн нежно взял запястья Его Высочества и аккуратно свел их над его головой. Двигался он медленно и мягко, в любой момент позволяя Се Ляню освободиться: однако, если бы Его Высочество хотел вырваться, и всей силы Непревзойденного Князя Демонов было бы мало, чтобы удержать его — и оба это знали. Се Лянь не думал сопротивляться. Тяжело дыша от легкой потасовки, он нахмурил брови, тщетно пытаясь скрыть в чертах улыбку, и спросил: — Генерал, вы что же, устраиваете бунт? — Так и есть, — на миг замерев, ответил Хуа Чэн и растянул губы в лисьей усмешке. — Теперь я приказываю армии Вашего Высочества, а вас беру пленником. — Какое бесстыдство, — покачал головой Се Лянь и тут же заинтересованно уточнил: — Что вы будете делать со мной в плену? — О, вас ждут неведомые муки, — протянул Хуа Чэн. Он отпустил руки Его Высочества и, склонившись, ласково поцеловал его в губы. — Своего пленного принца я буду поить лишь чистейшей родниковой водой… Мужчина опустился ниже и полог его иссиня-черных волос соскользнул со спины, мягко опускаясь волнами шелка с правой стороны лица. Теперь волосы Хуа Чэна загораживали единственный в палатке источник света, — вытянутую жаровню — но Се Лянь в полутьме все равно видел ярко горящий глаз своего супруга и продолжал зачарованно слушать его урчащий голос: — Кормить — только самыми сладкими фруктами, — прошептав это в чувствительную кожу шеи Се Ляня, Хуа Чэн аккуратно поцеловал ее. Руки мужчины скользнули выше, сомкнулись на нефритовом запястье Его Высочества и поднесли его к карминовым губам. На трепещущем пульсе Се Ляня остался еще один поцелуй: — Не позволю ему заниматься грубой работой, и… — отпустив руку Его Высочества, Хуа Чэн скользнул холодной ладонью по его бедру и коснулся щиколотки. Мужчина приподнялся, возвышаясь над замершим с взволновано колотящимся сердцем принцем и, подняв его ногу, нежно поцеловал подъем: — …не позволю ему ходить по грязной земле своими прекрасными ногами. Погладив ногу Се Ляня от щиколотки до колена, Хуа Чэн замер и игриво посмотрел на принца. Тот поерзал. — И все? — второй ногой притягивая супруга за талию ближе к себе, спросил Се Лянь. Щеки его покрылись алой позолотой смущения, но он все же закончил: — Разве с пленниками не положено… делить ложе? Хуа Чэн тихо рассмеялся. Небожитель и демон были так близко друг к другу, что волнующая вибрация смеха достигла самого сердца Се Ляня и он невольно сглотнул. Хуа Чэн между тем наклонился и поцеловал его в лоб. — Нет, Ваше Высочество, такого я себе не позволю. Кроме того, мы ведь говорим о неведомых муках, а игры меж простыней Вашему Высочеству явно очень нравятся. От такого бесстыдного поддразнивания заливавшая щеки Се Ляня краска стала глубже. В следующий миг он, однако, сжав руками плечи Хуа Чэна, а бедрами — его талию, резким движением подался в сторону и уже через мгновение растерянный демон лежал на спине, пока Се Лянь возвышался над ним. — Нет, так не пойдет, — покачал головой Се Лянь, небрежно убирая за ухо прядь волос. — Плен у вас неинтересный, Генерал. — Простите, Ваше Высочество, — рассмеялся Хуа Чэн. Се Лянь притворно вздохнул: — Что ж, придется мне и дальше держать вас подле себя… — Его Высочество склонился и впервые за этот вечер поцеловал глубоко и чувственно. Прохладные ладони Хуа Чэна легли на его талию, притягивая к себе ближе, и Се Лянь пробормотал в любимые губы: — …чтобы научить всему… От ласковых поцелуев через время Хуа Чэн стал выглядеть куда веселее. Его черные глаза довольно прищурились, словно у сытого зверя, а припухшие от долгих ласк губы диковинным украшением серебрила игривая усмешка. Только достаточно разнежив и задобрив своего дорогого супруга, Се Лянь решился спросить: — Что этим вечером расстроило моего Сань Лана? Голос принца звучал ласково и тепло, словно журчание весеннего ручейка и его звуки будто потоки воды ото сна пробуждали черствое сердце Генерала. Вопреки его воле от нежности чужого голоса взгляд теплел, а душу охватывало тягостное желание поделиться всеми тревогами: сам того не замечая, Хуа Чэн пожаловался: — Я не мог защитить Ваше Высочество тогда. «Во времена Сяньлэ», — понял Се Лянь. Что ж, видимо своей неосторожной шуткой он не только разбередил старые раны, но и невольно расстроил своего драгоценного супруга. Принц пообещал себе в душе, что внимательно станет относиться к словам и не будет больше говорить того, что может смутить окружающих, но, словно услышав эти мысли, Генерал крепче сжал трепетные объятья на талии Се Ляня и уткнулся лицом в сгиб его шеи, сказав: — Гэгэ не нужно запрещать себе говорить что-то, просто от того, как ты к этому относишься… От этой легкости, я чувствую себя совсем бесполезным. — Разве было бы лучше, если бы я драматизировал и страдал? — задумчиво спросил Его Высочество, гладя тяжелые волосы. Пряди их, словно юркие змеи ускользали от пальцев, но удивительным образом и запутывались вокруг них, словно, как и хозяин, не желали покидать Се Ляня. — Вовсе нет, — со вздохом отозвался Хуа Чэн. Помолчав немного, он признался: — Я не знаю, как сделать, чтобы это чувство ушло. Однако в любом случае то — лишь мои переживания, гэгэ не нужно думать о них. Се Лянь рассмеялся: — Как же я могу не думать о том, что волнует моего дорогого супруга? Хуа Чэн пробормотал что-то совсем неразборчиво, а затем поднял на принца взгляд, что сиял, словно утренние звезды и попросил: — Назови меня так еще раз. Не умея сил сдержать улыбку, красящую тонкие губы, Его Высочество заправил прядь волос за ухо Хуа Чэна и провел кончиком пальца в игривом жесте по его носу, проворковав: — Мой драгоценный, любимый супруг. Невозможно было облечь в слова те чувства, что от подобного обращения кустами золотых пионов расцветали в душе Градоначальника. Он был смущен, но и горд, радостен, но совершенно растерян, и более всего в его душе жило восторженного ликования, что выразить можно было лишь крепкими объятьями, в которых хотелось собственное сердце и душу извлечь из тела, чтобы отдать другому. Однако даже этого было бы мало в ответ на искренность принца, и от бурлящих внутри эмоций Хуа Чэн вновь спрятал лицо в сгибе его шеи, месте, где особенно сильным был бархатный запах кожи, и пробормотал что-то смущенно и неразборчиво. Проснувшегося ранним утром Цюань Ичжэня запыхавшийся и выглядящий особенно вымотанным Чжи Вэнь взбодрил радостной новостью: войска Генерала Циина сегодня идут к Ланчжоу, чтобы попытаться захватить город. За время, проведенное в тайном царстве, Чжи Вэнь сбросил несколько цзинь и значительно осунулся, а взгляд его стал усталым и покорным, словно у цепного пса. Когда-то, идя во дворец Циина, он считал, что сможет быстро набрать силы и влияние подле уважаемого небожителя: кто же знал, что простой на вид Цюань Ичжэнь тут же решит настолько жестоко его проверить, отправив в самую гущу сражения! Пусть разворачивающиеся под небом тайного царства битвы оставались игрой Богов Войны, кровь, пот и холод обнаженных лезвий в них были более, чем настоящими, и простого чиновника средних небес, до этого никогда не имевшего дел с подобными вещами, пугали до ужаса. Лишь Цюань Ичжэнь чувствовал себя воодушевленным и счастливым. Лагерь Генерала Мингуана располагался по другую сторону Хуанхэ, но Ланчжоу тоже оставался под его контролем. В городе расположился небольшой гарнизон, что должен был первым реагировать на атаки врага и обо всем, что делается в долине, сообщать Пэй Мину: он крайне удобно устроился в этих местах. С другой стороны, если бы Его Высочество отбил город, обороняться Генералу Мингуану стало бы сложнее и исход битвы меж ними перестал бы быть столь очевидным. Рассвет привел под стены города отряды Генерала Циина. За защиту города отвечал один из Богов Войны, что с начала соревнования состоял в союзе: не обладая даже основными навыками сражения, он получил столь высокое назначение за умение быстро приспособиться к ситуации, хитрость и длинный язык. Этот Генерал отступил бы, если шансы на победу были восемь к двум в его пользу, и задумался о побеге, если было бы девять к одному. Именно такой аккуратный и внимательный человек лучше всего подходил для защиты важной крепости. Неудержимый норов Цюань Ичжэня, однако, не дал Генералу задуматься о победе и скрыться. В один миг ему доложили о подступающих к стенам врагах, и уже в следующий — об атаке на главные ворота. Этот Генерал присягнул Пэй Мину, потому управлял его духовными воинами: те быстро перегруппировались, защищая подходы к городу и с крепостных стен осыпая врага камнями и стрелами. Импульс Генерала Циина, однако, не потушить было подобными вещами и, не чувствуя боли или усталости, он в первых рядах продолжал упрямо атаковать крепость. За спинами его солдат в белых латах с золотыми вставками маячили величественные осадные сооружения, с внешней стороны обитые соломой, тараны и переносные башни. Орудий было столько, что, казалось, стоит им подобраться к стенам и на каждого воина Цюань Ичжэня найдется личная лестница. Не желая ждать, пока Генерал Циин возьмет верх, здешний Генерал сразу отправил весточку на другой берег реки, прося помощи. Закрепляясь тут, небольшой мост через узкое место реки чуть восточнее города Пэй Мин превратил в широкое сооружение, по которому часть его войска быстро переправилась на другой берег. Защитники Ланчжоу выдохнули спокойнее, когда на горизонте заметили черную, словно вороново крыло, форму своего Генерала, а через время он врезался в ряды противника. На войска Его Высочества посыпались огненные стрелы, что подожгли как осадные сооружения, так и здания внутри города: в один миг поле боя укрылось, словно пологом, удушливой жарой и дымом. Как бы яростен не был Цюань Ичжэнь, он не мог долго противостоять превосходящим силам противника и уже к обеду, когда башни Ланчжоу опалило жаркое полуденное солнце, начал отступать. Со стороны лагеря Его Высочества его поддержали войска Фэн Синя и обе армии, желая закончить сражение, разошлись в разные стороны, словно дикие звери поглядывая друг на друга. Услышав о нападении на Ланчжоу, Пэй Мин не пожелал поехать туда лично, но, когда ему донесли, что ведет воинов Цюань Ичжэнь — за миг облачился в доспех и вскочил на коня. К его горькому сожалению, Генерал Мингуан прибыл все же слишком поздно, когда войска уже расходились, и рядом с неуемными Циином, лицо которого испачкано было в пыли и крови, но глаза сияли все так же яростно, маячил вечно хмурый Наньян. Издали Пэй Мин, смеясь, крикнул Генералам: — Такие доблестные воины не должны зря растрачивать свой талант! Переходите ко мне и получите то, чего достойны! — Лучше уж служить демонам, чем тебе! — отозвался Цюань Ичжэнь. Даже грязный и уставший на фоне ленного Генерала чужой армии, выглядящего по обыкновению своему ослепительно, он не желал чувствовать себя стесненно и бесстрашно ругался. — Армия башмачников и циновщиков! — Генерал Циин, зачем же вы так, — с усилием улыбнулся Пэй Мин. — Разве я сделал вам что-то плохое? — Ты мне не нравишься! — гордо отозвался Цюань Ижэнь. Он не соврал — это в самом деле была единственная его причина. Вероятно, одни люди неизбежно тянулись друг к другу, тогда как другие не могли рядом ужиться и мгновения без видимых на то причин: тогда им лучше вовсе не пересекаться. Цюань Ичжэню претила изворотливая и любезная личность Пэй Мина, а упрямства и верности своим идеалам он в нем видеть не желал. Кроме того, пусть Генерал Циин сейчас и старался пересматривать свои взгляды и желания, от некоторых убеждений отказаться было крайне сложно, да и тратить на это время и силы не хотелось: потому он предпочитал, как и прежде, не любить Пэй Мина. Сейчас, находясь по разные стороны битвы, это чувство горело в нем праведным пламенем. Не желая больше пререкаться с юнцом, но и не желая попросту оставить его, Пэй Мин неожиданно подстегнул своего коня. Миг назад он ленно улыбался, сидя верхом, но уже теперь прижался к спине своего гнедого жеребца и, выставив вперед алебарду, мчался в сторону вражеского Генерала. Кроме того, что Генерала Мингуана так же, как и Циина, без веских на то причин последний раздражал, избавиться от него сейчас, измученного и небрежного, было бы легко, и это значительно ослабило бы армию Его Высочества. Еще продолжались последние бои в месте, где расходились две армии и вдруг мимо усталых духовных воинов пронеслась едва различимая молния, нацелившаяся лишь на Цюань Ичжэня. Тот нахмурился и подобрался, но слишком поздно для него было уже отступать за спины своих солдат, к лагерю. В момент, когда Пэй Мин почти добрался до Генерала Циина, вдруг в копье его со стороны ударилась стрела и от силы, в которой она была запущена, острие ушло в сторону. Сбитый импульсом конь едва не повалился на бок, но Генералу Мингуану удалось удержать поводья — Цюань Ижэнь за это время, к сожалению, скрылся. — Бой уже закончен, к чему теперь махать оружием? — раздалось в стороне и Пэй Мин со вздохом перевел взгляд туда, встречаясь глазами с хмуро следящим за ним Фэн Синем. Генерал Наньян замер верхом чуть поодаль, в окружении своих солдат, наложив на тетиву лука новую стрелу, что смотрела Генералу Мингуану точно в грудь. — Бой закончен лишь когда враг побежден, в иных случаях расслабляться не стоит, — с улыбкой отозвался Пэй Мин. Конечно, он раздосадован был тем, что не удалось быстро разобраться с Цюань Ичжэнем, но разочарование от этого в прямых чертах отразилось лишь на краткое мгновение. Фэн Синь нахмурился глубже: — Это сражение уже завершено, возвращайтесь к себе, — сказал он, не опуская стрелу. Конечно, даже если бы он выстрелил сейчас, ему не удалось бы убить Пэй Мина, но и тот не хотел ввязываться в новое сражение. Ему предстояло еще перегруппировать свои войска, чтобы противостоять армии Его Высочества. Пэй Мин, однако, не мог просто уехать, потому напоследок глухо крикнул в медленно укутывающий долину дым горящего города: — Вы уверены, что выбрали в этом противостоянии правильную сторону? Мне казалось, под руководством Его Высочества однажды Генерал Наньян уже проиграл! — Не ваше дело, — сурово ответил Фэн Синь. Он не был так искусен в словах, как Му Цин или Хуа Чэн, потому мог лишь грозно добавить: — Это было очень давно и не так все было просто. — Один раз вы, однако, уже оставили Владыку Сяньлэ, в чем же теперь разница? — с улыбкой спросил Пэй Мин. — Разница есть! — воскликнул Генерал Наньян в ответ. Не ответив, Генерал Мингуан лишь игриво улыбнулся и, развернувшись, галопом покинул поле боя в окружении своих людей. Генералы Его Высочества вернулись в лагерь, чтобы переждать ночь и обсудить дальнейшие свои действия. После дневного нападения никто не смел расслабляться и духовные воины в патрулях и на постах выглядели особенно суровыми и внимательными. Се Лянь предполагал, что Пэй Мин может предпринять попытку атаки ночью: из Линься было видно, как полыхает все еще не затушенный Ланчжоу. Вероятно, Генерал Мингуан не стал тратить собственные силы на тушение пожара, потому в ночи огонь разгорался рыжим маревом. Если бы Пэй Мин захотел напасть с той стороны, его стало бы видно далеко издали. Дневная жара отступила, оставив ночи душную прохладу, что не мог развеять даже ветер, тянущий с реки. Пусть лагерь был ярок, даже в центре можно было рассмотреть рассыпавшиеся по небу яркие звезды и прочитать их пути: к сожалению, Се Лянь так и не обучился этому, потому мог лишь любоваться раскаленным за день ярким блеском. Идя меж палаток, принц думал о том, что этот навык и в будущих соревнования, новых боях и противостояниях мог бы ему пригодиться. У палатки, что охраняло несколько духовных воинов, при приближении Его Высочества вытянувших спины, Се Лянь остановился и улыбнулся сопровождающему его Эмину. Принц привык, что мальчик ходит за ним тенью и даже думал теперь, что этого ощущения будет ему не хватать после ухода из тайного царства. Се Лянь мягко сказал: — Эмин может быть свободен сегодня. — Я подожду гэгэ здесь! — тут же жарко возразил мальчик, но принц лишь рассмеялся его порыву: — Так как ты сейчас человек, тебе нужно не забывать об отдыхе. Набирайся сил перед будущими сражениями. К тому же, я не знаю, насколько задержусь здесь. По выражению лица Эмина было заметно, что он хочет еще поспорить, но в итоге он все же уступил Его Высочеству и, сурово взглянув на духовных воинов, уныло поплелся прочь. Впрочем, уже скоро шаги его стали твердыми и быстрыми, а в осанке появилось нетерпение: вероятно, Эмин планировал пренебречь советом Се Ляня и отправиться вновь безобразничать с Цюань Ичжэнем. Что ж, принц не мог по-настоящему ему этого запретить. Откинув полог палатки, он вошел внутрь. Фэн Синь и Му Цин сидели в центре широкого шатра, у низкого столика, заставленного вином и закусками. Прибытию принца они совсем не удивились и, пока Се Лянь садился рядом, продолжали жаркий спор: — …и тогда намерением своих воинов ему стоило воспользоваться и пойти в атаку, — говорил Фэн Синь, хмуря брови. — Местность тут ровная, а река за его спиной: чего бояться? — Дело не в страхе, а в мудрости, — покачав головой, ответил Му Цин. Говоря, он следил за вином в своей чаше, которую небрежно покачивал в руке, но не оставалось сомнений, к кому Генерал обращается. — Нападать сейчас, когда неизвестны наши силы и способности — верх глупости. Несколько отрядов, что мы разгромили по дороге сюда, должны были Пэй Мина навести на мысль, что армия Его Высочества не так слаба, как кажется… — Она слабой и не кажется, — сурово поправил Фэн Синь, но, не обратив внимания на его замечание, Му Цин продолжал: — …вернейшая сейчас тактика подождать и посмотреть, что будет дальше и что мы предпримем. В этом Мингуан прав. Фэн Синь почесал голову и махнул рукой: — А по мне он все равно трусит! Сколько лет он уже не занимается даже делами своего храма, а большую часть молитв скидывает на Пэй Су?.. Скидывал. И лучший меч проржавеет, если держать его в соленой воде! — Это так, но не стоит забывать, что та вода — слезы его врагов, — заметил Му Цин. По лицу его было видно, что он едва сдержался от того, чтобы не обозвать Фэн Синя по своему обыкновению: больно удачный был момент! Однако в угоду беседе и налаживанию отношений Му Цин все же сдержался. Наблюдая за ним, Се Лянь не мог не улыбнуться пути, что над собой проделал его друг. Му Цин, к сожалению, снисходительное и гордое выражение лица принца заметил. Он мог привыкнуть к смирению своего острого языка и научиться видеть в людях не только опасность и угрозу, но мягкость к себе, что принимал как пренебрежение, все еще не терпел. Черты лица Му Цина ожесточились, являя замкнутое выражение, и он резко спросил: — Твое Высочество наконец решил появиться? Видимо, мы отвлекли тебя от важных дел. — Вовсе нет, — вздохнув в душе, с улыбкой ответил Се Лянь. Он неспешно налил себе чая из бронзового чайничка и аккуратно отпил. — Я проверял склады и оставалось лишь перегруппировать посты, когда пришел посланник от вас. Но этим сможет заняться Сань Лан. — Хоть что-то он сделает, — проворчал Фэн Синь, но все трое в душе знали, что его слова только пустая клевета. После ошибки в борьбе с Цюань Ичжэнем Хуа Чэн очень ответственно относился к своим обязанностям и всегда старался сделать больше того, что Се Лянь у него просил. Генерал Хуа будто стремился показать, что и в военном деле при должной сноровке он может быть очень хорош и лишь благодаря его разведке армия Его Высочества избежала нескольких засад и обманных путей. «Кроме того, — подумал Се Лянь. — И ночами он делает много всего, потому его никак нельзя в армии назвать бездельником». Но сказать это друзьям принц, конечно, не мог, потому постарался придать лицу праведное выражение, за ним пряча вспыхнувшие весенним цветом мысли, и вновь сделал глоток чая. Фэн Синь подвинул было к нему кубок с вином, которое пили Генералы, но Се Лянь поспешил отказаться: — Мне нельзя пить, мой уровень совершенствования может пострадать. Му Цин, не сдерживаясь, фыркнул: он все еще помнил томный голос принца, раздавшийся из-за зарослей лозы. Лицо его приняло осуждающее выражение: — В самом деле сейчас будешь вспоминать о своих обетах? Для начала лучше выгоняй ночами хули-цзин из своей палатки! — То, что я нарушаю один запрет, не повод нарушить и остальные, — заметил Се Лянь и прежде, чем Му Цин успел возмутиться более, спросил: — И разве тебе нельзя пить тоже? — Это цветочное вино, в нем нет крепости, — заметил Фэн Синь и Се Лянь кивнул ему. Он хотел перевести уже тему, но Му Цин, закатив глаза, бросил, будто ни к кому конкретному не обращаясь: — Нарушить даже один запрет после сотен лет совершенствования — ужасная глупость. Интересно было бы послушать, какими речами умаслили подобных простаков. К сожалению, в комнате было только три небожителя. Се Лянь все же не хотел прикасаться к вину, потому держал чашку чая и улыбался. Если прошлая его улыбка, что так смутила Му Цина, была нежной, словно при взгляде на ребенка, что делал первые свои шаги, а этой появилось и упрямство, и гордость, и доля искреннего сочувствия. — Ради некоторых людей не жаль нарушить и сотни обетов, — опустив глаза только и сказал принц. — Ах, да сколько можно! — неожиданно воскликнул Фэн Синь. Он небрежно провел рукой по забранным в низкий хвост волосам: видно было, что подобные разговоры, где никто не говорил прямо то, что имел в виду, его раздражают. Смотря на Се Ляня, Фэн Синь сказал: — Не слушай его, он просто пытается задеть Твое Высочество. Будь он в самом деле против твоего этого… Собирателя Цветов под Кровавым Дождем, так не пошел бы в твой лагерь. — Я против! — горячо возразил Му Цин, но Фэн Синь даже не взглянул на него. — Как друзья мы можем посоветовать тебе быть осторожнее с ним и сказать, что все еще его лисьей морде не доверяем, но в остальном — делай что знаешь. Даже Му Цин говорил, — под возмущенный взгляд друга быстро разоблачил его Фэн Синь, лишь на миг смущенно опустив глаза. — Что рядом с ним ты выглядишь счастливее. — Язык как помело! — раздраженно воскликнул Му Цин. Было видно, что он едва сдерживается от того, чтобы не закрыть рот Фэн Синю руками. Тот лишь улыбнулся: — Ты должен быть искренен, если хочешь быть нашим д-д-другом. Наблюдая за своими Генералами, Се Лянь не мог удержаться от веселого смеха. Искренность и открытость, с которой Фэн Синь и Му Цин общались друг с другом не могли не радовать его и помогали забыть о будущих сражениях и следующих за ними неприятностях. Ночь однако быстро теплела, обращаясь рассветом, словно пожар в Ланчжоу подогревал небо, приближая наступление утра. С первыми лучами солнца, от которого сегодня отступили, словно богато наряженные гвардейцы, облака, армия Его Высочества построилась, готовясь к скорой атаке. Лагерь Се Ляня замер за Линься, тогда как основные его силы располагались в городе, у спешно восстановленной Му Цином стены. Издали казалось, будто весь город опоясали крепкие крепостные стены, на деле же защищен был только север, на который должен был прийтись основной удар Пэй Мина. Впрочем, это не было важно: принцу лишь нужно было подержать Генерала некоторое время у стен и внушить ему мысль, будто сокрушение армии Его Высочества — лишь вопрос времени. С остальным разобралась бы рано утром покинувшая лагерь конница. Генерал Пэй не заставил себя долго ждать и уже к обеду темно-алые, словно дурная кровь, ряды его армии показались с запада. Цвет их доспехов не был похож на одежды Хуа Чэна: те вызывали в мыслях принца образы роскоши и лукавства, эти же — высокомерия. На фоне Ланчжоу, от которого все еще, загораживая русло реки, валил густой дым, армия Генерала Мингуана казалась демонами, ступившими на смертную землю. Сам Генерал восседал на высоком коне во главе своего войска. Нельзя было отрицать, что Пэй Мин щедро наделен тем, что называют мужской красотой, и тяжелый доспех лишь подчеркивал его стать и доблесть. Гордо выпрямленная спина мужчины была подобна крепкому стволу кипариса, а длинная кисточка шлема развевалась, словно победное знамя. Смотря на город перед собой, Пэй Мин лениво улыбался, будто не видя в нем серьезной для себя опасности, но в глубине его черных глаз пульсировало внимание и сосредоточение. Генерал Мингуан мог казаться небрежным, но он не стал бы недооценивать соперника. Небожители рядом с ним, что были в прошлом членами союза, были куда менее дальновидными. Остановившись поодаль от стен, они жарко обсуждали что-то, указывая на город — вероятно, наставляли Пэй Мина напасть на Се Ляня как можно быстрее. Генерал Мингуан слушал, но не выражал ни недовольства, ни согласия, лишь изредка кивая особенно удачным словам. Наблюдающий со стен за этим Фэн Синь воскликнул: — Так и будут они стоять и ждать? Насмехаются над Твоим Высочеством, но делать ничего не хотят! — Генерал Пэй не станет действовать необдуманно, — покачал головой Се Лянь, что тоже внимательно наблюдал за происходящим. Долина рядом с городом была плоской и широкой, на ней не было места для маневров вражескому войску, и все же по виду Пэй Мина казалось, будто он замышляет что-то. Му Цин закатил глаза и коснулся своего горла, увеличивая громкость голоса. У него осталось не так много духовных сил, а после постройки стены они не успели еще восстановится, потому вышло тише, чем хотелось бы небожителю, но войска противника все одно услышали его язвительный тон: — Пришли погреться на солнышке? Можете присягнуть Его Высочеству в верности и уходить: мы, так и быть, вас не тронем! — Му Цин, зачем ты… — начал было Се Лянь, но его голос перебили ярые возмущения, что раздались со стороны Генералов Пэй Мина. У них сил тоже не доставало, чтобы оглушить своим голосом всю округу, потому уязвленные речи сливались в единый птичий гомон, но выцепить несколько фраз было возможно. — Никакого достоинства! — Выйдете за стены и тут поговорим! — Сами-то! Стоило признать, Генералам подобная перебранка подходила более, чем Богам Войны. Пусть возносились в этой должности разные люди, в большей мере их объединяла некая страсть в душе, которую на поле боя очень просто было выплеснуть. Вряд ли кто-то в глаза после возвращения в Небесную Столицу стал бы выговаривать за сказанное сегодня, потому Фэн Синь оперся о стену и выкрикнул прежде, чем Се Лянь у успел его остановить: — Позакрывали рты, башмачники несчастные! То, что вы пригрелись под крылом сильного Генерала умелее вас не делает! Раз хватает смелости кричать издали, то подходите сюда, и я каждому клинок засуну!.. — Фэн Синь! — оттаскивая друга за рукав от стены, воскликнул Се Лянь. Пусть в целом он был согласен со словами друга, форма, в которой он преподнес свою мысль, явно не подходила для того вида армии, что Се Лянь себе представлял. Му Цин тоже помогал удерживать разгоряченного Фэн Синя, но делал это неохотно и много сил не прикладывал: будто хотел чтобы он продолжал сквернословить, понося и небесных чиновников, и себя. — Не мешай, Твое Высочество, пусть говорит, — шепнул Му Цин. К сожалению, он забыл, либо не пожелал уменьшать громкость своего голоса, потому сказанную с явной коварной улыбкой фразу услышали все на поле боя. Недовольство небесных чиновников стало громче. Се Лянь не знал, смеяться ему, или плакать. К счастью, замешательство принца разрешил новый голос, раздавшийся над полем скорой битвы. В тоне Пэй Мина слышалась усмешка, будто он не воспринимал происходящее всерьез, но принц знал, что то — лишь обманчивое ощущение. — Солдатам часто перед битвой нужно выпустить дурную кровь, — говорил Генерал Мингуан. — Ваше Высочество Сяньлэ, как насчет до битвы дать сразиться воинам из наших армий? Когда-то в царстве людей это было хорошей традицией. Се Лянь вздохнул и громко ответил: — Если так угодно Владыке Мингуану. Вскоре ворота Линься приоткрылись и из них показался всадник на гнедом коне. В свете солнце его белоснежный доспех окутан был божественным сиянием, что придавало обычно высокомерному выражению лица отрешенности и стати. Оставшийся на стене рядом с принцем Фэн Синь спросил: — Почему не отправить было Цюань Ичжэня? Почему именно он? — Так решил жребий, зачем теперь это обсуждать? — легко ответил принц, но, не удержавшись, бросил быстрый взгляд на Генерала Циина, что, проиграв, обиженно сел на корточки под лестницей на крепостную стену. По его сурово нахмуренным бровям и сложенными на широкой груди рукам казалось, будто сейчас он воскликнет, что вовсе не станет участвовать в битве. Он явно был расстроен. Между тем Му Цин и воин, которого выбрал Пэй Мин, приблизились к центру поля. Противником Генерала Сюаньчжэня стал один из небожителей, который держался уверенно и серьезно. Ему, к сожалению, все одно не победить было юго-западного Бога Войны. Сражение началось немедленно, звоном оружия оглашая окрестности. Духовные воины обеих армий напряженно наблюдали за сражающимися, пока, вновь повысив голос, Пэй Мин не обратился к Се Ляню: — Ваше Высочество, пусть у нас с вами не было вражды и в прошлом вы даже выручили меня, в этот раз не рассчитывайте на снисхождение. Прежде, чем принц успел ответить, раздался голос Фэн Синя: — Ты теперь говоришь это? Присоединился к шайке, что дальше своих носов не видит, а словами рассыпает золото! В голосе Генерала Мингуана послышалось неодобрение: — Я лишь взял под свое командование людей, не нужно приписывать мне их идеалов. Вне зависимости от того, что они думают о Его Высочестве, я только хочу сразиться с ним. А о чужом мнении, насколько я могу судить, Владыка Сяньлэ никогда и не задумывался. — Это так, спасибо за добрые слова, — сказал Се Лянь и сосредоточился на бое, что разворачивался внизу. Конечно, исход его был предрешен в самом начале, но стоило уделить свое внимание легкости и азарту, с которым сражался Му Цин. Противник его был на взгляд принца во всех отношениях посредственен, но атаки Генерала Сюаньчжэня, что горячий воздух разрезали, словно взмахи крыльев птицы, завораживали. Солнце еще не успело забраться на вершину небосвода в момент, когда противник Му Цина оказался повержен. В тот же миг, как небожитель выпал с седла, на помощь ему из армии противника вырвалось потоками ледяного ветра несколько отрядов, и Му Цину, оказавшемуся в миг в невыгодном положении, пришлось отступить за стены города. Отряды принялись шустро преследовать его и разбились о запертые ворота Линься, но не отступили — с них началось наступление на город. Под руководством Се Ляня было лишь несколько сильных Генералов, что виртуозно руководили подчиненными им духовными воинами и сами являлись прекрасными солдатами — в армии Пэй Мина дела обстояли иным образом. Он принял к себе множество довольно слабых Богов Войны, которые управляли лишь своими отрядами, что остались у них с начала соревнования. Это армия превышала войска Его Высочества по численности солдат и они были куда более маневренными, быстро нападая и так же отступая от стен. В этих нападениях не было особой ярости и отражать их было просто, но все же постоянное напряжение и ожидание новой схватки выматывало. За спиной Пэй Мина сейчас была Хуанхэ и лагерь, полный продовольствия и еще более слабых небожителей, что в случае опасности помогли бы своему Генералу скрыться. Войска Мингуана могли бы долгое время держать осаду, перемежая ее атаками и отступления, выматывая и ослабляя армию Се Ляня. Принц понимал это, потому упорно держал оборону стен. Но как бы умелы не были защитники, единственная стена не могла устоять под напором многотысячной армии. Се Лянь и Пэй Мин больше не переговаривались сквозь поле боя, но принц был уверен, что в чужом голосе услышал бы улыбку. В разных местах спешно восстановленной стены стали возникать, словно в кроне густого леса в жаркий день, солнечные бреши. Некоторые духовные воины тут же могли починить, или ревностно обороняли, другие же ширились и росли. Генерал Мингуан, конечно, хотел прорвать стену, потому как пока он даже не знал, сколько войск у Его Высочества и не решался рисковать спешной атакой. К полудню бреши в защите города становились все шире и вскоре войскам принца пришлось отступить. Впрочем, вошедшие в город небожители не почувствовали радости: тут почти не было оборонительных сооружений и стена вовсе осталась лишь одна: с подобной подготовкой было удивительно, что армия Его Высочества продержалась так долго. Лагерь противника оставался за пределами стен. Генералы Пэй Мина рассчитывали, что если вытеснить войска Се Ляня из города и занять его, принцу потребуется время, чтобы вновь собрать войска и ответить, и обе армии получат передышку. Однако все в лагере Его Высочества уже было подготовлено для новой атаки и, стоило армии Пэй Мина войти в город, на них с новыми силами напали духовные воины Се Ляня. Если защитой стен занимался сам принц, то войска в атаку теперь вели Цюань Ичжэнь и Фэн Синь — небожителям пришлось испытать на себе их неудержимость и силу. Именно в этот момент первые Генералы, руководящие небольшими отрядами и желающие лишь оторвать кусочек блестящей победы Генерала Мингуана, тихо развернулись обратно к его лагерю. Они считали, что лучше покинуть поле битвы и переждать ее за защитными сооружениями, а может прислать Генералу помощь оттуда — за медленно иссякающим дымом Ланчжоу они не заметили новых костров. Лишь оказавшись на другой стороне Хуанхэ, небожители поняли, что их лагерь находится в смятении и повсюду тут, словно белые стрелы, в доспехах армии Его Высочества носится демоническая конница. Почти треть своей армии Пэй Мин оставил тут, не думая, что все силы потребуются ему для сражения с Се Лянем, но теперь эти войска были разгромлены отрядом под предводительством облаченного в алые одежды прекрасного Генерала. Однако Генерал Мингуан все еще не знал этого, принимая яростные удары Цюань Ичжэня и Фэн Синя. Оба они не чурались прямо поучаствовать в битве, потому меж духовных воинов особенно выделялись их статные фигуры и вскоре к ним присоединилась еще одна. Его Высочество восседал на белоснежном коне в ослепительном доспехе, более всех из присутствующих напоминая величественного небожителя, сошедшего с небес на бренную землю. Его темные волосы шелковой волной укрывали спину и тонкие пряди, выбившиеся из прически, словно молнии праведного гнева подчеркивали лицо. Се Лянь улыбался. На поле боя не место было заботам настоящего и прошлого, в сторону ушли тревоги и страхи и даже разногласия больше не имели великой ценности. Когда враг наносил удар — тебе нужно было лишь принять его, и что-то исключительно правильное было в собственном клинке, что безудержно и яро атаковал. В руках Его Высочества был сегодня изогнутый серебряный ятаган, что у присутствующих тут же вызывал наполненные холодным ужасом воспоминания. Се Лянь рад был в руке держать это податливое и умелое оружие, но более всех возвращению в родную форму радовался Эмин. Он бешено вращал алым глазом на рукояти и даже будто немного трясся от предвкушения. Когда принц сквозь пелену сражения достиг Пэй Мина и нанес ему первый удар, вместе с лязгом клинков он явственно услышал от ятагана в своей ладони задорный юношеский смех. Пэй Мин, криво улыбнувшись, воскликнул: — Оружие Вашего Высочества хорошо! Но неужели Собиратель Цветов под Кровавым Дождем дал вам воспользоваться им? — Отчего нет, — останавливая коня, что, разгоряченный запахами битвы, бил копытом и норовил продолжить бешеный скач, ответил Се Лянь. — Нет ничего, чего бы Сань Лан мне не позволил. — Как славно, — ответил Генерал Пэй, но выражение его лица было таким, будто он разом съел горшок забродивших маринованных овощей: он рассчитывал насладиться любимым вкусом, но вместо того по языку отчего-то разлилась противная горечь. Более Генералам не о чем было разговаривать и они подобрались, вновь бросаясь в бой. Пэй Мин не выковал нового духовного оружия, после собственноручного разрушения Мингуана, потому меч в его руке был довольно посредственным и ни в какое сравнение не шел с блистательным Эмином. Каждый раз, когда клинки Генералов соприкасались, оружие Пэй Мина стенало и тряслось, словно плакальщица, норовя вот-вот сломаться. И все же этот бой нельзя было закончить быстро. Пусть оба Бога Войны были измотаны долгим испытанием и лишились части сил, отдав их своим армиям, они были крайне умелы. Се Лянь чутко и трепетно владел своим телом после восемьсот лет скитаний по царству людей и любую атаку мог провернуть и выдержать: Пэй Мин же куда искуснее обращался со своими духовными силами и было у него их, за счет огромного количества последователей, куда больше. Как не может сравниться возвышенный горный пейзаж с богатством плодородной долины, сравнить двух Генералов было бы крайне сложно, оттого бой получался зрелищным и масштабным. Духовные воины обеих армий пораженно замерли, не в силах оторвать глаз от этого сражения, и невольно вздрагивали, когда их Генерал оступался на шаг. Вскоре с севера вернулась конница, что разгромила лагерь Пэй Мина — он не обратил на это много внимания. Полностью отдавшись бою, Генерал атаковал и защищался, подобно тигру, что исступленно бросается на врага. Когда солнце стало клониться к горизонту, не важна была уже победа или поражение, лишь ярость боя и радость от встречи с достойным соперником кипели в сердцах Генералов — в момент, когда меч Пэй Мина все же не выдержал и раскололся, а сам он, не сумевший отразить атаки Се Ляня, упал с седла, оба Бога на миг удивленно замерли. Словно они и забыли уже, почему и зачем сражались. Тишину, что вдруг воцарилась над шумным прежде полем боя, прорезал воодушевленный голос Цюань Ичжэня: — Теперь моя очередь! Выкрик юного бога будто отрезвил присутствующих и Се Лянь мягко улыбнулся. Спустившись с коня, он лицом к лицу оказался с поднявшимся Пэй Мином. Однако, из-за того, что Генерал Мингуан был на несколько цуней выше, принцу приходилось задирать голову, чтобы смотреть на него: отвлеченно он подумал, что для сохранения величественного облика ему стоило остаться в седле. Пэй Мин со вздохом сложил руки у груди и поклонился: — Владыка Сяньлэ, я признаю свое поражение. Что в первое ваше вознесение, что в последующие, я, признаться, иногда сомневался в ваших способностях. Я был слеп: стоило хотя бы вспомнить, сколько раз звон колокола будоражил небесную столицу, чтобы осознать ваши умения. — Я не заслуживаю добрых слов Генерала Пэя, — ответил Се Лянь, тоже поклонившись. Отчего-то ему казалось, что слова Генерала содержат кроме похвалы насмешку, но принц с легкостью пропустил ее мимо ушей. — Сражаться с вами было честью для меня. — Теперь у вас будут все шансы закрыть рты сплетникам за вашей спиной, — сложив на груди руки, задумчиво сказал Пэй Мин. Он все еще тяжело дышал, но старательно придерживался образа беспечного и неспешного. — Однако все же Собирателя Цветов под Кровавым Дождем брать сюда не стоило: и без него вы прекрасно бы справились, а теперь это станет поводом для новых пересудов. — Пусть говорят, — раздался бархатный голос за спиной Се Ляня, и он не смог удержаться от теплой улыбки, самой собой тронувшей губы. Хуа Чэн приблизился к принцу и едко улыбнулся: — Если не боятся, что их гнилые языки отсохнут. — Мне не важно, какие слухи пойдут в Небесной Столице, — поспешил заверить Хуа Чэна Се Лянь. В самом деле: чего о нем только не говорили, он не удивился бы любым, даже самым странным историям. Разве будет вред от еще одной? — И участвовал я вовсе не ради победы. Пэй Мин улыбнулся, но улыбка его вышла чуть натянутой: — Когда Ваше Высочество говорит так, я, имевший некоторые планы, чувствую себя ничтожным. Хуа Чэн хмыкнул, но ничего не сказал. Впрочем, его молчание отражало все, что демон по поводу небожителей думает. Се Лянь постарался сгладить возникшую паузу: — И чего же было желать Генералу Пэю? У вас достаточно последователей и храмов, и уважения в Небесной Столице в избытке. — Это не было связанно с храмами, — ответил Пэй Мин. Махнув рукой, он продолжил: — На самом деле, это было связанно с вами, Ваше Высочество. — Со мной? — С частью вас, — усмехнулся небожитель. — Я хотел полюбопытствовать у вашего Собирателя Цветов под Кровавым Дождем, где прячется в последнее время Черновод. Хуа Чэн изогнул бровь: — Думаешь, я бы ответил? — Попытаться стоило, — улыбнулся Пэй Мин. Однако проигрыш остается им и Генерал Пэй был слишком горд, чтобы просить чего-то после. Перебросившись с Се Лянем еще несколькими любезностями, он отправился к подчиненным ему Богам Войны, готовясь покинуть тайное царство. На поле битвы опустилась уже глубокая ночь и лишь костры, что развели духовные воины, между которыми не было теперь различия враждующих армий, освещали терпким светом все вокруг. Се Лянь глубоко вздохнул. Пусть он был Богом Войны, ему никогда не удавалось надолго задержаться на поле боя, к тому же вырвать победу и руководить огромной армией, но, вдыхая запахи металла, крови и пота, он отчего-то чувствовал теплую грусть, словно расставаясь с местом давно для себя привычным. Впрочем, отогнав расстроенного прошедшей мимо него битвой Цюань Ичжэня, стоящий рядом Хуа Чэн, пока никто не видел, обвил талию задумчивого принца своими руками и эти объятья для Се Ляня были куда желаннее битв. В укрывающей мир, словно темное покрывало, ночи, пришла пора покидать причудливое тайное царство.