Барабан стиральной машины

Даже с крошечной искрой таланта идет впридачу способность приманивать к себе людей, словно мотыльков на свет. Полине нравится быть маяком, нравится купаться в отраженном свете - количество заменяет качество, когда речь идет о тех, кто собирается вокруг неё, чтобы поддержать светлый ореол. Совершенный хищник не пугает, а привлекает. Она подпускает к себе каждого, кто задерживает на ней взгляд достаточно долго - за исключением тех, кто хочет только брать, а не отдавать. Полина считает, что если ей предлагают сердце, душу, деньги помощь, внимание, что угодно, не принимать - значит дать тому, что человек считает ценным, пропасть. А она может принять всё. Она бездонная, а значит - что большой секрет для мотыльков - пустая. Валентина просто появляется на её орбите, как множество других, но в отличие от многих, умудряется задержаться. Валентина вызывает у неё странное чувство, такое тянущее, ноющее за грудиной, словно за костями вместо сердца кусок стали, который может в любой момент сорваться и раздробить грудную клетку, дернувшись в сторону невероятно мощного и невероятно далекого магнита. Влюбленность Полина чувствует и вежливо игнорирует, как игнорируют кривые зубы или косящий глаз у очень приятного собеседника - так свет отражается лучше, её это не смущает. Валентина ухаживает, как и все, предусмотрительно вплетаясь в фон, поддерживающий полинину самооценку - та читает комментарии к фотографиям за завтраком для поднятия настроения, никогда никого не зовет на встречу первой, только намекает на скуку в соцсетях и воспринимает ежедневные танцы павлинов как часть декораций. Но вот магнит тянет, и Полине нервно, почти дискомфортно, маски и сценарии не работают, не получается раствориться в игре и забыть о себе настоящей, пока смеешься в нужных местах и выученно поводишь плечом - от этого и интересно. От этого, кажется, Валины банальности бьют туда, куда она целится. Интересно, увлекательно, но стыдно и страшно - при друзьях Полина шутливо говорит “мой экипаж подан”, когда Валентина подвозит её домой из бара, находя для той, кто подбирается опасно близко, утилитарную функцию, но трюк не срабатывает. Сначала они мчатся на мотоцикле через весь, наконец, укрывающийся темнотой после бессонных белых ночей, город, и Полина держится сзади за кожаную куртку так крепко, что пальцы не разжать, но магнит держит сильнее; и в груди почти не болит, если прижаться к её спине. Валентина останавливается перед съездом на шоссе, сдирает с головы шлем и говорит, что не хочет везти её домой. В Мурино одновременно слишком светло, чисто, и страшно - дома по линейке, теснящиеся между собой и у самых облаков, не выглядят жилыми, а тени за светом фонарей - непроглядно черные. Валентина покупает в круглосуточном сыр и виноград, под сиденьем у неё - два вишневых “гаража”, и пока Полина ждет её, оперевшись на мотоцикл и обнимая себя руками, то думает, что мало кто понимает, как ввязаться в приключение, какая должна быть у риска доза, чтобы почувствовать опьянение адреналином, но бояться по-настоящему. Конечно, в траве на пустыре, куда они уходят смотреть на звезды, могут быть какие-нибудь клещи, но Валентина сажает её на свою кожанку; возможно, что сегодня ночью по пригороду рыскает маньяк - но какова вероятность троим маньякам встретиться на одном поле? Среди звезд Полина видит зияющую пустоту. Мелкая бриллиантовая пыль мерцает над головой, и она чувствует, как внутри потихоньку теплеет. Валентина обнимает её со спины. Полина кладет её руку себе на колено и ведет выше.