Закрывая глаза

— Лейла, Лейла, — протягивая ко мне руки, шептала она. Стеклянный взгляд будоражил до ледяного пота, бледная кожа этой старухи делала ее более безжизненной, чем сам мертвец в земле, а костлявые руки словно желали схватить тебя за душу и отнести к самому Дьяволу. Я открыла глаза, окутанная соленым страхом в кромешной тьме. Задернутые шторы слегка покачивались из-за открытого окна, в которое норовил ворваться ночной ветер. Легкий скрип старинного дома каждый раз напоминал предсмертный вздох. Я взяла телефон. Второй час ночи. Образ старой ведьмы повис над темнотой потолка… Постоянность и четкость моих снов всегда внушала мне опасения. Я помнила каждый сон — каждую делать, каждый звук, каждое лицо… Конечно, я не из тех людей, которые придают снам какое-то особенное значение и ищут в них смысл или предсказание. Нет, это не про меня. Я весьма скептична в этом вопросе. Даже, должна сказать, меня со временем это стало напрягать. Конечно, мои сны были разными: смешные, милые, бытовые, грустные, страшные… Но после таких, как, например, сегодня, я никогда не могла вновь уснуть. Я включила настольную лампу, направив ее на кровать, и откопала в старинном шкафу изжелтевшую годами и сыростью книгу. Безразлично глаза бегали по страницам, не передавая никакой информации в мозг, — это была лишь попытка убить время. Поняв, что физиономия старухи вырисовывается даже из печатных букв, я раздраженно закрыла книгу и отшвырнула ее на другой край кровати. Глазами я отыскала свой блокнот. Да, я сказала, что скептично отношусь к сновидениям, но вовсе не безразлично. После снов, которые каким-либо образом произвели на меня впечатление, я делаю небольшие зарисовки. Хотя в этот раз мое отвращение к увиденному силуэтом всячески отговаривало меня брать в руки карандаш, безделье и ожидание рассвета вынудили все же переступить через себя. Придав сну материальный вид и даровав ему свободу в этом мире, я отдернула шторы, чтобы позволить пылинкам прыгать по лучам восходящего солнца. Летний пейзаж в деревне впился мне в подсознание с самого раннего детства. Каждое лето я оставалась здесь с бабушкой и дедушкой. Поэтому мои дни были весьма однообразными и удручающими. Однако сегодня я с большим удовольствием приняла для себя, что до старшей школы осталось всего пару дней… На часах было около пяти утра, свет все сильнее щемился в окно. Я не любила места, пропитанные людскими душами, вещами и болтовней, поэтому старательно спустилась по лестнице на первый этаж, досадно проиграв ей в попытке не заставить хрустеть ее дряхлые доски. Накинув на себя легкую кофту, я поспешила выйти из дома. Когда схватка с дверью, похожая на спаринг с лестницей, закончилась моей победой и я величественно отпустила ручку, в моей голове тут же нарисовался маршрут, по которому я буду бесцельно бродить, пытаясь скоротать время. Дорога заливалась оранжевой зарей, захлестывая мои глаза непривычной яркостью. Редкое и ещё сонное пение птиц создавало ощущения комфорта и отрешенности от глупой повседневной рутины. По логике я направлялась прямиком к небольшой речке, а вот по личным убеждениям я не имела ни малейшего представления о своем направлении. — Доброе утро, — раздалось недалеко от меня. Я повернула голову назад и успела лишь разглядеть белоснежный затылок высокого человека. Волосы были, как снег на верхушке скалы: белоснежные, не тронутые никаким иным пигментом кудри, ложившиеся друг на друга, как снежинки в метель. Оказывается, я не одна такая заблудшая душа, ищущая в пять утра какую-то неизвестную дорогу, где люди слепо убивают свое время. Однако странно, что я не заметила его издалека. Нет, конечно, в момент, когда он поздоровался, я даже и не думала смотреть на дорогу, но все же хотя бы на горизонте была просто обязана заметить какой-либо силуэт… А быть может бессонные ночи и частые недосыпания дают о себе знать?.. Добравшись до берега реки и отыскав свое излюбленное место под одиноким кленом, я опустилась на землю и запрокинула голову, уткнувшись затылком в жесткую древесину. Я опять сижу одна за самым дальним столиком, скрытым ото всех в тени школьного двора. Может это и к лучшему? Я не обязана делиться печеньем, которое мама мне положила, как десерт, мне не надо слушать чьи-то сплетни и рассказы о покупке новой игрушки, я не должна смеяться, когда шутка не самая и веселая, чтобы не выделяться из компании… Параллельно мыслям я выводила в блокноте разные образы и силуэты, пытаясь отвлечь себя от шумных столиков, на зло расположившихся прямо перед моим полем зрения. Клеймо одинокого странного ребенка прибилось ко мне еще с детского сада; глупо было надеяться, что в школе что-то изменится. — Красиво, — послышалось позади. Надо мной стоял бледноватый мальчик, внимательно всматриваясь в мои рисунки. Он был из моего класса, но я даже не знала его имени. — А что это? — Ничего особенного, — проговорила я, стесняясь делиться причинами, по которым я это рисую. — А мне интересно, — он сел напротив, дружелюбно улыбаясь. Для меня это было чем-то странным и непонятным, потому что я не привыкла к доброй улыбке, обращенной ко мне со стороны незнакомых людей. На своё собственное удивление, я рассказала ему всё о снах и рисунках. Раньше я не позволяла себе говорить даже своим родителям, считая это странным и нелепым. Однако Уилл (как я узнала из нашей беседы) слушал меня с неподдельным интересом и любопытством. Это был мой первый и, пожалуй, единственный искренний слушатель. Уилл — первый человек, ставший частью моей жизни по собственному желанию. Он стал моим лучшим другом… Прошло уже три месяца, а я все никак не привыкну к твоему отсутствию рядом. Иногда я вспоминаю об этом, только когда уже слышу гудки из телефонной трубки, напоминающие, что ты не сможешь больше ответить… Я знаю, ты бы не хотел видеть меня такой… Знаю, что сказал бы мне жить дальше. Но я не могу. Сколько нужно времени, чтобы забыть десять лет дружбы и ощущение присутствия человека? Твой смех? Твои тупые шутки? Твои, сказанные серьезным тоном, советы? Твой запах? Твои глаза? Тебя?.. Это выше моих сил, Уилли…