Подкаст "Секунда".

Кровь. Весь город ею пропах. Кровь и деньги - аромат извращеных духов, которыми решила воспользоваться матушка-Россия в последнем десятилетие и так мрачного 20-ого века. Саша стирает кровь рукавом куртки, на самом деле лишь размазывая её по лицу. В свете единственного фонаря блестят его глаза удивительно чистые для бандита, блестят капли дождя на куртке и волосах, блестит кастет, блестит кольцо на безымянном пальце, блестят звёзды в холодной октябрьской ночи. Подъезд, исписанные стены и грязная лестница, собака на втором этаже, Саша никогда её не видел, но она всегда лает, когда он взбегает вверх мимо её двери. Длинный-короткий-длинный-короткий. Код из звонков в дверь. Миииии-ша-Сааааа-ша. Звякают замки, цепочки, защелки и задвижки. Саша постарался, чтобы никто чужой не зашёл, чтобы никто не добрался до самого ценного, чтобы никто не забрал. Миша моментально ловит его в свои объятия. Теплый он и пахнет чем-то домашним и уютным, тестом, старыми фотографиями и металлом. Это от Саши, его след, отпечаток, знак принадлежности. У него так всегда, своё никогда не отдаст, с детства, ни игрушку, ни книжку - ничего. Только с Мишей это не срабатывает. Миша живой, шумный, бойкий его не спрятать, не запереть, и ему остаётся только доказывать связь между ними, доказывать, что защитит его во чтобы то ни стало, что Миша его самое дорогое. Миша, впитавший его металлический запах, носящий его свитера, безуспешно прячущий в воротники доверху застëгнутых рубашек следы всех ночей, которые Саше удаётся провести дома, на скрипящем диване. Так и в школе было. Тогда ещё Союз был и Миша, послушный мальчик, носил свой пионерский галстук, гордо, смело, а Саша уже тогда ходил в своей извечной куртке. Миша тогда под галстук все эти отметины прятал, после того как Саша его ловил в каком-нибудь темном переулке. Ну как ловил, Миша и не убегал никогда. У них так с самого детства, как Саша нашел его совсем маленького на детской площадке так они и остались вдвоём. Вдвоём против целого мира. Сначала как друзья, потом, потом Саша ему шоколадки таскал, защищал его в школе и во дворе, браслеты с ним плел, когда Мише на труде задали в наказание "девчачье дело", первые сигареты ему купил и сам же курить запретил, тогда и поцеловал, а потом сказал, что курильщика целовать не будет. А Миша вот уже много лет целует и зажигалку в кармане для Саши носит и как в детстве царапины и ссадины ему обрабатывает, раньше маленькие, теперь, теперь и время другое и они не дети. Миша каждую ночь, что Саша не дома проводит боится, всегда за него боится, а тот ничего, дерётся, защищает, отстаивает свои принципы, бандитский Робин Гуд их города, но всегда приходит домой, тоже боится, боится одного оставить, боится что украдут, боится однажды вернуться не в тепло к Мише, а в холодный склеп, боится, всегда боится и всегда приходит. Миша сидит перед ним на коленях, ваткой стирает кровь с уголка разбитой губы, чуть задевая щеку металлом "обручального кольца, такого же как у Саши, а затем целует, аккуратно, мягко, чтобы не было больно, а Саша его лицо ловит уже перебинтоваными руками и целует нормально, "по-взрослому", как он в школе это называл, тянет к себе вверх, на колени усаживая, а Миша ему улыбается, будто солнце комнату залило, но солнце лукавое, бесовское немного. Если бы Миша не был бы его, а может стоял бы по ту сторону их бандитских баррикад, Саша бы боялся его сильнее всех. Опасный он все-таки, как черт. У старушек вон коты домашние, а у него свой дьявол, русоволосый, солнечный дьявол. Они целуются на маленькой кухне, в коридоре и на скрипящем диване. У них слишком много страхов и рисков, чтобы тратить время на раздумья, пока они есть друг у друга, они будут этим наслаждаться, а какие у судьбы на них планы не важно, совсем не важно. Саша - небо, синее, холодное, пугающее своею бездонностью. Миша - солнце, обьятое со всех сторон Небом, невозможное без него, дарящее всем свой свет и тепло, но недосигаемое ни для кого. Солнце и небо, Миша и Саша, что-то что будет всегда идти дуэтом, парой, командой. Что-то что будет всегда. Всегда.