Формальдегид

      В предбаннике тоже было жарко и влажно, пусть и не так сильно, как в парилке. Девчонки попарились первыми и сейчас должны были помогать бабе Нюре готовить ужин, а Денис с Ромой остались в бане, потому что выползать оттуда не хотелось вообще, по крайней мере Титову. Ему вообще было очень хорошо: впервые за полтора месяца он общался с нормальными, обычными живыми людьми, слушал новости о Москве и «внешнем мире», шутил, смеялся, флиртовал с Алиной и Евой просто потому что хотелось. Денис чувствовал себя живым, чувствовал себя одним из них, словно нет на его шее цепи, словно пройдет неделя – и он сможет уехать вместе с ребятами обратно, в Москву.       Отчасти, наверное, это было из-за того, что Денис был здоров. Болезнь начала съедать его задолго до поездки в Топи, и уже тогда он чувствовал себя скорее живым мертвецом, который ходит, говорит, работает, даже тусуется с друзьями, а на самом деле уже мёртв и медленно разлагается, просто пока что этого не видно.       Теперь же Титов был здоров, чувствовал себя отлично, но вместо того, чтобы вернуться к жизни, застрял на границе, как мошка в куске янтаря, и ни туда – ни сюда. – Эй, Ден, чего задумался? – со смешком спросил Рома, щелкнув пальцами перед лицом Дениса. – Да ничего. Просто размазало что-то после парилки, – криво улыбнулся Титов. – Что ты там говорил? – Да, говорю, нихрена не понимаю, что ты тут забыл. Ну деревня, ну природа, банька-парилка, речка, вот это всё… А как же цивилизация? Неужели реально не собираешься возвращаться в Москву? – А что цивилизация? – лениво спросил Денис и потянулся к стоящей на столе бутылке водки, ещё холодной, покрытой каплями конденсата. – Свет на ней клином сошёлся, что ли? Всех денег не заработаешь. Я вот заработал столько, что мне до конца жизни хватит на жизнь с размахом в этой глуши. И работать не надо, и париться за будущее тоже.       Рюмки наполнились уже в хрен знает который раз – после пятого со счета сбились оба. Рома, глядя с прищуром на накрытую скромную полянку, кусал нижнюю губу, явно думая о чём-то своём. Денис же поймал себя на мысли, что любуется им: Абрамов был объективно красивым парнем, а в этой глухомани и вовсе смотрелся очень даже экзотично с короткими дредами, собранными в хвост на затылке, с татуировками и проколотой нижней губой. Слишком уж яркий, слишком неформальный для Топей, ему здесь, такому слишком живому, с внимательным и цепким взглядом голубых глаз, совсем не место. – Какая-то упадническая позиция, – упрямо возразил Рома и взял рюмку, начав крутить её в пальцах, наблюдая, как водка переливается внутри, оставляя быстро исчезающие радужные разводы на стеклянных стенках рюмки. – Что-то тут нечисто, у меня нюх на такое. Ну вот скажи, зачем тебе, создателю ТруТока, прятаться в этой жопе мира? От фээсбешников? Хуйня, уж извини! Я в это не верю. Давай-ка лучше выпьем за встречу после долгой разлуки, душа моя.       Денис, рассмеявшись, поднял свою рюмку навстречу ромкиной и влил в себя водку, уже даже почти не поморщившись. Раньше он водку вообще терпеть не мог и никогда не пил, предпочитая другие напитки, а оказалось, что дело-то исключительно в привычке.       С Абрамовым было, к тому же, очень легко пить – как оказалось, далеко не в первый раз, просто сперва Денис старого приятеля не узнал из-за смены имиджа, – у него всегда были тосты, причём зачастую абсолютно ни к селу, ни к городу, так что выпить успели и за Москву, и чтобы грибы в лесу росли только подосиновики и псилоцибиновые, и чтобы гордо реял орёл молодой. Где, впрочем, не уточняли. – Почему ты думаешь, что я не мог, скажем, просто поехать кукухой и перебраться в деревню? – спросил Титов и закинул в рот кусок колбасы, чтобы заесть отвратительный привкус водки. – По-моему, очень даже банальная причина переезда из столицы в жопу мира. – Да не похоже, будто у тебя кукуха… того, – отмахнулся Абрамов, а Денис на это только искренне рассмеялся, потому что сам он, как никто, знал, что крыша у него потекла давно и надолго. – А на что тогда похоже? – почти игриво поинтересовался Дениска, с трудом сдерживая разбирающий его пьяный смех.       Рома не стал отвечать, только смотрел на парня долго, а потом вдруг подался к нему, целуя. Денис, может, и хотел бы отстраниться сразу, но Абрамов, словно зная это, уверенно положил ладонь на его затылок, не давая так просто разорвать поцелуй, а потому пришлось пойти на крайние меры. – Бля, ну ты чего, охуевший, что ли?! – обиженно прошипел Рома, отстранившись и касаясь прикушенной Титовым губы, проверяя, нет ли крови. – Это я у тебя хотел спросить! Хули лезешь-то? – спросил Денис, стараясь выглядеть сердитым, а не испуганным.       За тебя же, дурак, боюсь, думал он, а не за себя. Если Хозяин узнает… нет. Когда Хозяин узнает, пиздец настанет уже всем. – Да перестань ломаться. Забыл, что ли, как мы тогда в туалете «Центральной станции» развлекались? – усмехнулся Абрамов и потянул Дениса к себе за талию. – Я вот не забыл. Ну? Чего ты? Что было в Топях, останется в Топях, если хочешь…       Титов только судорожно вздохнул, когда Рома провел языком по его шее и следом же поцеловал. Они оба, после парилки, были лишь в полотенцах, стянуть которые было проще некуда, чем он и воспользовался, сразу же снимая его с Дениса и обхватывая его член ладонью. Надо было бежать отсюда, когда ещё была возможность, но Титов завис, затупил, зарёкся когда-то повторять свой забег по Топям голым, а теперь расхлебывал последствия, зажимая себе рот ладонью, чтобы не стонать слишком громко – стены в бане были тоньше некуда, да и дверь в предбанник, давным-давно разбухшая от влажности, никогда не закрывалась плотно.       Рома же, не переставая ему дрочить, вскоре убрал руку Дениса от его лица и уверенно положил её на свой член и приблизился к нему, то целуя в губы, то просто ловя стоны и шумные вздохи.       Просто пьяное безумие, которое выльется в огромные последствия, но Дениска остановиться уже не мог, и сам прижался к Абрамову, плотнее сжимая кольцо пальцев на его стволе и уверенно двигая рукой. Он сам себе бы не ответил, зачем это делает, зачем позволяет это Роме, почему просто не оттолкнёт его и не уйдёт.       Иллюзия, мать его, нормальной и обычной жизни в лице Ромы – вот что это было на самом деле. Будто бы он просто сможет взять – и уехать от всех проблем домой…       Движения становятся рваными, ритм сбивается, а хриплые стоны всё громче. Абрамов кончает первым, уткнувшись в плечо Дениса, а Денис – за ним следом. – Мне… блять, мне надо идти, – выдохнул Титов и осторожно отстранился, вывернулся из объятий Ромы и поднялся, чуть не наткнувшись на угол стола и не снеся его к чертям. – Прогуляться мне надо, короче…       Наскоро вытеревшись тем же полотенцем, Денис начал поспешно одеваться. Руки до сих пор дрожали, то ли от недавнего оргазма, то ли от сжимающего его грудь страха – а что будет, когда Макс узнает? В том, что он узнает, Деня даже не сомневался. Уже знает, наверное. Он же Хозяин, все Топи, вся эта грёбаная заколдованная зона отчуждения, всё здесь подчинялось ему. Денис знал об этом слишком хорошо. Знал буквально обо всём – что-то со слов Максима, но очень многое он видел собственными глазами.       И боялся Титов совсем не за себя, а за Рому. У него ещё был шанс вырваться живым, если бы Кольцову захотелось, он ведь всегда оставлял кого-то в живых. А теперь… – Да брось, – легко засмеялся Абрамов, наблюдая за разворачивающимся перед ним «бегством». – Гуляй, Денчик, я тебя всё равно отсюда увезу – так и знай! Свяжу и увезу!       Денис ничего не стал отвечать, только бросил взгляд на Рому и дёрнул на себя дверь, выходя на улицу.

* * *

      Путь от реки обратно к Топям Максим проделал уже в гордом одиночестве. С него, правда, ручьем лилась вода, а и без того заношенные и рваные кеды обиженно хлюпали водой. Ну, хотя бы не тиной.       Хозяин шёл по дороге, уже едва-едва различимой в сумерках, окутанный оглушительным стрёкотом кузнечиков и сверчков в траве отовсюду, и наслаждением курил с чувством выполненного долга. Отличное это было всё-таки чувство, наполняющее силой, какой-то злой радостью, энергией, любовью ко всему вокруг. Даже немного жаль, что являлось к нему это настроение исключительно после правильных и хороших убийств.       Кольцов до сих пор ощущал приятную боль в мышцах, как после физической работы, что, в целом, ею и являлось: Ева, конечно, сопротивлялась с неимоверным отчаянием. Хорошая девчонка, сильная, заставила Хозяина попотеть, и теперь он будет навсегда помнить то прекрасное ощущение, когда топил её, намотав на кулак длинные, кажущиеся почти совершенно белыми на фоне чёрной воды волосы. И это прекрасный миг, когда сопротивление постепенно сходит на нет, и кажется, будто девчонка уже и не против, и как будто наслаждается процессом…       К счастью, речка приняла Еву быстро. А Максу теперь лучше пару дней туда не ходить, потому что новоявленная мавка будет неизменно трахать ему мозг на тему причины убийства – и так пока не смирится и не осознает, что умерла-то она навсегда, и что жить в воде не так уж и плохо. И что причины особой нет, ведь Максим к ней испытывал исключительно симпатию, просто такая уж у неё судьба.       Кольцов позволил ногам самим нести его, куда вздумается, а увидев идущего навстречу Дениса, даже не удивился. Куда же он без своего прекрасного мальчика? – Как хорошо, что я тебя встретил, – улыбнулся Макс, щелчком пальцев отправляя окурок точно в канаву у дороги. – Пойдём к тебе?       Титов подозрительно отмалчивается и отводит взгляд. Мнётся. А Макс сразу чувствует, в чём причина – был с этим, из залётных, а теперь стыдно ему. И страшно. Только непонятно, чего больше.       И будь Максим хуёвым, глупым Хозяином, не мудрым, он бы, конечно, своего щенка наказал как следует за измену, потащил бы обратно за шкирку, вручил топор и заставил бы убить московского щегла, чтобы впредь неповадно было. И это было бы только начало…       Но Кольцов таким не был, по крайней мере, ему очень хотелось так думать. Он даже почти не злился на Дениса, потому что отчасти мог его понять, мог понять, зачем и почему его щенок это сделал. А еще потому, что любил его – какой-то своей любовью, изощрённой, но совершенно искренней. Может, в этом была и его вина – и довольно большая часть, – потому что где-то не досмотрел, где-то не дал столько ласки, сколько было нужно, а где-то кнут был не так уж крепок. – Ну что ты, – улыбнувшись мягче, Макс протянул руку к Титову и уверенно погладил по щеке, игнорируя то, как он вздрогнул и закрыл глаза, словно готовясь к боли или удару. – Хватит. Пойдём к тебе, я соскучился. Расскажешь про новеньких?       Максим притянул к себе парня, положив ладони на его талию, и осторожно, почти невесомо поцеловал, сминая мягкие губы, заставляя чувствовать на них только свой вкус – и ничей кроме. – А чего ты мокрый весь? – наконец хрипло спросил Денис, немного расслабляясь. Он упёрся ладонями в грудь Кольцова, и теперь удивленно перебирал пальцами мокрую насквозь ткань футболки. – Искупаться решил в реке. Аришке дрова колол, вспотел, – пожал плечами Макс и осторожно, но настойчиво подтолкнул Дениску в сторону его дома. – Так что пойдём скорее, ну, сам же вон мокрый и замёрзший после бани!       Путь до денискиного дома прошёл в молчании, каждый думал о своём, но Кольцов продолжал крепко обнимать Дениса за талию – по-настоящему хозяйским жестом, властным, собственническим, и вместе с тем мягким и заботливым, словно говоря ему: «я здесь, с тобой, я тебя защищу». Так оно на самом деле и было.       Уже в доме оба первым делом стали избавляться от мокрой одежды, которая после прогулки в почти что ночи стала ещё и ледяной. И Макс, не скрывая даже этого, почти сразу стал наблюдать за раздевающимся догола Титовым, снова ловя себя на мысли, насколько он ему нравится. Всегда нравился. И когда только приехал в Топи – больной, почти мёртвый, с потухшим взглядом и полным отсутствием какой-либо надежды. И когда в очередном приступе слюни пускал на коленях у Кати в монастыре. И когда под действием местной водицы ёбнулся окончательно – тоже. Потому что красивый до боли, породистый. Потому что отбитый напрочь, ебанутый, хоть и кажется со стороны абсолютно спокойным парнем, но уж Макс его знает.       Его отбитая стервозная сучка с винтовкой в багажнике. И принадлежит он только ему одному – со всеми этими длинными изящными пальцами, темными глазами, вечно взъерошенный, похожий на дерзкого воронёнка.       Не удержавшись, Максим поймал Дениса за руку и дёрнул на себя, крепко-крепко обнимая и прижимая к своей груди. Сердце у Титова билось часто и быстро, словно, действительно, у птенчика, хрупкого и маленького по сравнению с его Хозяином. – Я сегодня забрал священника и Еву, – прошептал на ухо Дени Макс, прижавшись щекой к его виску. – Если Рома Абрамов не станет глупить и мутить мне здесь воду, у него есть шанс выбраться живым. Ты уж проследи за ним, понял?       Рваный выдох вполне мог сойти за подтверждение, Кольцову многого было и не нужно. – Макс, у тебя ряска в волосах, – прошептал в ответ Титов, заставив Хозяина рассмеяться и выпустить его, наконец, из крепких объятий.       Мокрая одежда отправилась сушиться на улицу, на верёвки во дворе, а Макс, отыскав в шкафу сухие и вполне приличные треники с футболкой, устроился на полу, прислонившись спиной к дивану, на котором устроился Денис, теперь сосредоточенно избавляющий волосы Макса от мелкой противной ряски. Максим даже сам не понял, когда успел нахватать этой зелёной дряни на себя, вроде занырнул всего-то один раз и то сразу вынырнул. Другое дело, что было чертовски приятно ощущать, как пальцы Дениса зарываются в ещё влажные от воды, отросшие и почти выгоревшие на солнце кудри. Кольцов даже глаза прикрыл в какой-то момент, прижавшись к колену Титова и наслаждаясь такой незамысловатой лаской. – Макс, помнишь, ты мне желание обещал? – нарушил тишину Деня, явно собирающийся с силами для этого разговора всё это время. – Ну, за священника и остальных ребят.       Кольцов не стал отвечать, только потёрся щекой о колено Титова, намекая, чтобы продолжал. – В общем… Не убивай, пожалуйста, Рому. Отпусти хотя бы его, – тихо, почти шёпотом попросил Денис и, кажется, даже дышать перестал, ожидая ответа Макса. – Ладно, – легко согласился Хозяин и обернулся к Дениске, перехватывая его руку и целуя костяшки пальцев с улыбкой и хитрым прищуром. – Если это твоё желание, то хорошо, я не стану убивать Рому.