Продавец Кукол

      Голова шла кругом. Учить. Учить. Учить. Много текста, много всякого разного текста, который надо запихнуть в голову, не расплескать и случайно ничего нигде не перепутать. Саше казалось, что он так и не закончил школы или университета. Вот как сидел зубрилкой вместо развлечений, так и сейчас — приходил после работы и садился готовиться. К новой премьере, к стриму, к концерту. И когда он вдруг останавливался и пытался охватить весь масштаб информации, ему становилось дурно: как в эту пустую голову что-то помещалось? Как он со всем этим хотел справиться и как справлялся? Если не думать, если подходить ко всему по порядку, если не бояться, то оно как-то само укладывалось и разрешалось положительно. Как дыхание. Пока не думаешь о том, что дышишь — система работает без осечек.       Пока что Саша спал свои законные восемь часов, а это означало, что он ещё мог жить, а не существовать. Находилось даже время на юмор и посиделки. Когда он был вместе с Яриком, тот вечно куда-то нёсся, нервничал, сбивчиво и много говорил, перескакивая с тему на тему и мешая почти что несовместимые вещи в одной фразе. Саша почти не вслушивался и просто кивал, соглашаясь со всем, что этому сумасшедшему приходило в голову. Это почти сразу же аукнулось, когда Ярику пришла «гениальная» мысль эфира, где они будут игнорировать зрителей. «Стрим, которого нет», чёрт бы его побрал.       Ответственность, как обычно, легла на его плечи. Как старшего, как благоразумного… жаль только, что он устал и был совершенно не настроен красиво выходить из ситуации, оправдываться и объясняться.       Эффектная дружеская подножка.       С Кириллом они обычно просто сидели. Это было тихо, спокойно и как-то тягуче. Саша занимался своими обычными делами, Кирилл наблюдал за ним и либо вёл ленивый разговор на отвлечённые темы, либо как-то помогал. С ним было неестественно спокойно, будто кто-то специально вырубал всё нервное, чтобы не мешало. Ярика он как-то тоже «выключал», но тот всё равно не сидел на заднице ровно. У него сразу появлялось огромное количество дел, которые надо сделать вот прямо сейчас и вот прямо рядом с Сашей, трогая его, тиская и всячески нарушая личное пространство.       Кирилл стебался над Яриком. Саша просто вынес вердикт: бесится — и отодвинул проблему лучшего друга на задний план. Не до него сейчас.       Сегодня был тот редкий день, когда Ярика дёрнули на замену, у Саши вышло что-то вроде выходного, насколько можно считать выходным репетицию перед открытием блока, а Кирилл был свободен и пришёл в гости с обеда.       Если бы кто-то спросил, почему последний почти прописался у них в квартире, Саша не смог бы ответить. Как-то слишком естественно и незаметно тот стал частью их жизни.       Однако стоило отдать должное — именно он думал о таких простых вещах, как еда и уборка. Без проблем покупал продукты, заказывал доставку или даже готовил сам. От денег всегда отказывался.       Вот и сейчас прозвенел звонок, Кирилл неторопливо встал с кресла, открыл дверь, что-то тихо сказал… и зашуршали, приближаясь к Сашиной комнате, пакеты.       — Пицца приехала.       Он вытащил картонную упаковку из объятий полиэтилена и поставил на низкий журнальный столик. Саша обернулся, но пока не откладывал своего листа, бормоча под нос то, что надо было выучить. Переучить, точнее. Попросили на свою голову Агату, зачем вообще Ярику нужен был этот долбанный перевод, если в сети есть уже два? Один принятый, который пели на сцене. Второй, случайно найденный, нашёл своё место у почитателей вокалоидов. Тоже интересный.       Под внимательным выжидающим взглядом строчки вообще перестали складываться в слова, и Саша сдался, с трудом сдерживая желание скомкать листок и выбросить в окно или сжечь, или порвать.       — Всё ещё не получается?       — Я даже врагу не пожелаю переучить текст. Тени становятся длиннее, в объятьях стонут тени… боже, что эти тени только не делают уже! Осталось только… — он умолк, понимая, что мысли несли не туда. — Короче, если сегодня дело не пойдёт, скажу Ярику, что готов петь только на немецком. Даже моё произношение лучше, чем это.       Кирилл заржал, забавляясь то ли фразами, то ли возмущениями несчастного вокалиста, и вернулся в кресло, всем своим видом приглашая к трапезе. Запах от пиццы и правда стоял умопомрачительный, в животе голодно заурчало и потеплело. А что, неплохой компромисс. На сытый желудок работалось, конечно, хуже, но хоть настроение добрее станет.       Саша подкатил на кресле к коробке и вытащил хороший кусок грибной пиццы. Была одна грустная деталь, омрачающая великолепный быт — то ли по своим личным причинам, то ли из какой-то вредности, но Кирилл никогда ничего не заказывал и не готовил с мясом. Но всё равно: грибная вкусная, особенно горячая.       — Нет, ладно. Зря она, что ли, мучилась с ним?       Вместе с едой к Саше пришло человеколюбие и трепет к чужому труду. Агату бы расстроило, да? Врождённое упрямство снова взяло верх, и в руки вернулся злополучный листок.       — Мне кажется, тебе надо её сразу петь. Я, конечно, не великий певец, но мог бы помочь.       Саша, приготовившийся было уже полностью погрузиться в процесс, удивлённо обернулся.       — Ты хочешь спеть эту арию со мной?.. — видимо, недоумение настолько явно читалось на его лице, что Кирилл почти сразу выставил руки в защитном жесте.       — Я про сейчас говорю, пока Ярик где-то шатается, не про концерт. Куда мне до вас, вокальных небожителей?       Петь с Кириллом? Звучит здраво, но нет. Саша стеснялся почему-то. Именно сейчас, в съёмной двушке, он стеснялся петь в дуэте.       Напряжённая неуютная тишина повисла в комнате. От него ждали ответа, а он не мог ничего сказать. Согласиться? Отказать? А что вообще в этом такого, а?       — Саша, всё хорошо. Мне интересно попробовать, да и ты всё равно хотел репетировать.       Кирилл подбадривающе улыбнулся. Мол, всё происходящее останется между нами. Саша вздохнул, снова сдаваясь. Ладно, была не была.       — Ну… давай попробуем?