Жизнь взамен

- Поможешь подняться? – спросил У Се. Было слишком темно, чтобы разглядеть лицо Чжан Цилина, но У Се почувствовал, как изменилось его дыхание, когда грудь Чжан Цилина прижалась к его плечу. - У Се, - начал он, - ты ранен. - Сюй Ялин все еще в здании, - ответил ему У Се. – Возможно, прямо сейчас она держит детонатор. Сяо Хуа и Хэй Сяцзы тоже в здании. Панцзы и СюСю… Он проглотил окончание фразы, резкая боль затопила его сознание, когда Чжан Цилин рывком поставил его на ноги. У Се задержал дыхание, вцепившись в плечи Чжан Цилина своими все еще не до конца отошедшими от онемения руками. Тем не менее движение не было таким мучительным, каким могло бы быть; Чжан Цилин поднял его на ноги одним плавным слитным движением и теперь его невероятная сила удерживала тело У Се вертикально и неподвижно. - Пойдем, - сказал Чжан Цилин. Ему даже не нужно было выслушивать все, что У Се собирался сказать в попытке его убедить. У Се благодарно сжал плечо Чжан Цилина и позволил закинуть свою неповрежденную руку ему на плечо для поддержки. Когда У Се впервые поднялся на этот этаж, здание было в порядке, пусть и стояло недостроенным; теперь же бетон был изрыт следами от пуль, стальные прутья деформировались. У Се спотыкался на неровном полу, бетонная крошка липла к его подошвам. Они остановились только раз, когда Чжан Цилин поднял с земли свой меч, который бросил туда страшных полчаса назад. У Се моргнул от внезапной яркости лампочек на лестничной клетке, похожей на пещеру. Здесь эхом отдавались звуки отдаленной перестрелки, словно камни перекатывались внутри барабана. У Се наклонился вперед, пытаясь точнее определить место перестрелки; его бок пронзила предупредительная боль, и он схватился за плечо Чжан Цилина, чтобы не упасть. У Се почувствовал упругие изгибы мышц даже сквозь мягкую ткань толстовки. - Снизу, - подсказал ему Чжан Цилин, и У Се заставил себя перестать думать о движении мышц под его ладонью, перестать гадать, поддадутся ли они давлению его зубов. Вот почему он был так мучительно осторожен в своих мыслях о Чжан Цилине. Внутри него был едва сдерживаемый океан жажды, тоски и желания; он не хотел захлебнуться в нем сам или, что еще хуже, утопить в нем Чжан Цилина. Прямо здесь и сейчас не было времени тонуть. Перестрелка была внизу, У Се подсчитал в уме… Сюй Ялин привела его на пятый лестничный пролет, а всего в здании их было восемь. Вероятно, она побежала вниз, пытаясь выбраться до того, как все будет разрушено. Но У Се знал, что она не станет убегать. Когда-то он сам был Сюй Ялин; только ему в конце концов дали шанс пережить эти страдания, ужас и скорбь. Тогда давно У Се не убегал… он погрузился еще глубже. Поэтому он был уверен, что Сюй Ялин все еще в здании. У Се запрокинул голову, глядя вверх на три этажа лестницы… там где-то, далеко-далеко, была дверь, ведущая на крышу отеля. В кармане Чжан Цилина загудела рация. Послышался голос Панцзы, тревожный и приглушенный тканью толстовки Чжан Цилина: - Наивняш? Сяогэ? Вы были правы. СюСю сейчас в подвале… он напичкан взрывчаткой. Чжан Цилин достал рацию из кармана и поднес к лицу У Се, нажав на кнопку. - Ты можешь ее обезвредить? – спросил У Се. - Может быть, если хватит времени. Я уже предупредил господина Хуа. Вам нужно убираться оттуда. У Се едва мог различить дверь на крышу отеля между стальными прутьями ограждения. – Думаю, мы сможем найти Сюй Ялин. Возможно, даже помешаем ей нажать на кнопку. - У Се, я уже имел сегодня дело с совершенной тобой глупостью, - резко ответил Панцзы. – Не заставляй меня снова страдать. Мне нужно, чтобы вы с Сяогэ спустились вниз и подождали здесь, со мной, где вы и должны всегда быть. - Панцзы, мы передвигаемся слишком медленно, мы не успеем… к тому же между нами и первым этажом перестрелка. Делайте все, что в ваших силах, мы со своей стороны сделаем все, что можем. Выстрелы внизу грохотали и свистели, отдаваясь эхом - непреодолимый барьер между У Се, Чжан Цилином и безопасностью. - Я должен был быть там, наверху, с вами. Этот проклятый гипс… - Ты с нами. Ты наша поддержка внизу, - ответил У Се. – СюСю станет твоими руками и ногами? Вы оба сможете провернуть все безопасно? - Раз мы должны это сделать, мы сделаем, без вопросов, - припечатал Панцзы. – А ты напрасно тратишь время. Попытайся найти эту леди Сюй и остановить ее, пока мы будем разбираться в проводах. Наивняш… удачи. Сяогэ, если ты вздумаешь умереть так скоро после своего возвращения, тебе лучше стать призраком и преследовать меня вечность. Ты слышал? Я хочу, чтобы твой призрак везде ходил за мной по пятам. - Да, - ответил Чжан Цилин и убрал рацию обратно в карман. Он сместил плечо под рукой У Се, чтобы тот мог крепче ухватиться, и двинулся вперед, к лестнице, в сопровождении У Се, шагавшего рядом с ним. По мере того, как они поднимались, мысли о Панцзы, бомбах, перестрелке внизу постепенно улетучивались из головы У Се; он даже позабыл на некоторое время о движении сильных мышц Чжан Цилина, когда тот без всяких усилий принимал вес У Се на себя, о том, как его пальцы бережно поддерживали поясницу У Се, чтобы не давить на поврежденные ребра - пять точек соблазнительной поддержки. Когда все это отошло на задний план, не осталось ничего, кроме борьбы его собственного тела, боли в ребрах всякий раз, когда он делал вдох, и учащения и без того поверхностного дыхания, пока он пытался преодолеть три пролета бетонной лестницы. Они сделали перерыв через два пролета… не У Се принял это решение, а Чжан Цилин, осторожно опустив У Се на ступеньку, и присев перед ним. У Се держался очень неподвижно, не рискуя наклоняться вперёд, хотя его тело дрожало от усилий держаться в вертикальном положении. Он почувствовал, как пальцы Чжан Цилина обвились вокруг его собственных, поразительно теплые. У Се с трудом поднял глаза. Чжан Цилин опустился перед ним на колени на лестничной площадке, на полпути к пространству между раздвинутыми коленями У Се. Бледно-зеленый оттенок лампочек, казалось, лишал воздух вокруг них красок и тепла, но не мог лишить Чжан Цилина красоты. Его капюшон все еще был опущен, голова не покрыта, из-за этого он казался еще более уязвимым. Он выглядел не как бессмертный воин, а как обычный человек, стоящий на коленях и взволнованно сжимающий руки У Се в своих. Чжан Цилин открыл рот, как будто хотел что-то сказать, но вместо этого опустил взгляд на руки У Се. Вспышка боли в его глазах привлекла внимание У Се и он впервые увидел последствия своей отчаянной борьбы с веревками. Освещение стерло красный цвет с багровых отметин, врезавшихся в его руки, сделав их темными. Чжан Цилин провел пальцами по этим отметинам, не решаясь касаться раненой кожи; кожу У Се все равно покалывало в тщетном ожидании этого прикосновения. У Се не мог оставить его с таким страдальческим выражением на лице. Он протянул руку… правую, неповрежденной стороной… и обхватил челюсть Чжан Цилина, лаская его затылок. Чжан Цилин позволил, его ресницы затрепетали, опускаясь; когда У Се слегка надавил, скорее приглашая, чем притягивая к себе, Чжан Цилин охотно двинулся вперед. Прикосновение его губ к губам У Се было таким легким, что У Се едва его ощутил. От этого короткого контакта у У Се перехватило дыхание. Он позволил своей руке соскользнуть с шеи Чжан Цилина, когда тот отстранился, и снова оказаться в его теплых ладонях. Он чувствовал искры, пробегающие у него под кожей, приятный контраст с непрекращающейся болью в раненом боку. - Ты не должен был этого делать, - сказал Чжан Цилин. Что, поцелуй? Неужели У Се настолько неверно оценил ситуацию? Он знал, что Чжан Цилин любит его… он думал, что знал это… но что, если… - Тебе не нужно было платить своей жизнью взамен моей. Она уже была твоей. У Се уставился на него сверху вниз. Грохот выстрелов звучал более отдаленно, будто перестрелка удалялась от лестничной клетки; одна из лампочных гирлянд нуждалась в замене, ее высокий комариный гул заполнил пространство у них над головой. У Се слышал даже отдаленный свист ветра, гуляющего по недостроенному зданию. Посреди всей этой обыденности Чжан Цилин стоял на коленях у его ног, омытый тусклым светом и от этого не менее прекрасный, и говорил то, что в потайных уголках своего сердца У Се всегда жаждал услышать. Чжан Цилин немного поерзал, крошечный знак, говорящий о том, что он нервничает, необычно для человека, который всегда так тщательно следил за выражением своего лица. - Десять лет назад я увидел шанс встать между тобой и жестоким испытанием. Ты бы сделал то же самое для меня. В итоге так ты и сделал, - сказал Чжан Цилин. Его рука дернулась, будто он хотел дотянуться до лица У Се, но в последний момент сдержался. Вместо этого он снова сжал руки У Се, почти слишком крепко. - Твоя жизнь коротка, - продолжил Чжан Цилин. – У тебя есть только один шанс на спокойное существование. Мне жаль, что ты потерял свою невинность из-за меня. Настала очередь У Се сжать руки Чжан Цилина, его собственные пальцы все еще покалывало из-за поврежденных запястий. Чжан Цилин верил, что У Се заслужил шанс на счастье в своей короткой жизни, и, казалось, удовлетворился тем, что не испытывал ничего, кроме сожаления, по поводу свой собственной продолжительной жизни. Разве не должно быть наоборот? По крайней мере, однажды у У Се появится шанс уйти и прекратить собственные страдания, но кто знал, как долго придется терпеть Чжан Цилину? - Моя невинность не стоила того, чтобы обменивать на нее свою жизнь, - ответил У Се. Чжан Цилин приподнял уголок губ, удивляясь и сожалея одновременно: - У Се, я не старею. Я не знаю, как долго я проживу… если я вообще когда-нибудь умру, разве что насильственной смертью. Десять лет из неизвестных сотен – небольшая цена. Я бы потратил всю свою жизнь в обмен на одно мгновение твоего покоя. У У Се защипало в глазах. - Я не хотел, чтобы твоя жизнь была потрачена впустую. Я хотел сберечь ее. Чжан Цилин посмотрел на него снизу вверх широко раскрытыми глазами. У Се казалось, что он мог видеть сквозь них чудесное, глубокое и нестареющее сердце. - Тогда забери ее себе, - ответил Чжан Цилин. *** Момент не мог длиться вечно. Как только У Се восстановил дыхание и передохнул, Чжан Цилин помог ему подняться на ноги. Им оставался всего один этаж до выхода на крышу… и, как надеялся У Се, до Сюй Ялин. Чжан Цилин открыл дверь на крышу, придерживая У Се, другой рукой и своими напряженными плечами укрывая его от порывов ветра, который задувал внутрь. Сейчас он был воплощенной поддержкой У Се и его щитом. У Се крепко сжал его плечо и попытался выразить всю свою любовь через это прикосновение. Крыша была пустой, широкой и темной, освещенной лишь желтоватым светом, проникавшим под дверь, из которой вышли У Се и Чжан Цилин. Поблизости не было зданий той же высоты, поэтому крыша, казалось, парила над городом и рекой, словно плот в небе. Когда дверь захлопнулась за У Се и его глаза привыкли к слабому освещению, состоявшему из городских огней и звезд, он обнаружил Сюй Ялин, стоявшую у края крыши и смотревшую на темную реку. - Сюй Ялин! – крикнул У Се, пока Чжан Цилин помогал ему передвигаться, медленно и осторожно, туда, где стояла миниатюрная женщина. Она обернулась при звуке своего имени, на ее лице не было удивления, когда она увидела его там вместе с Чжан Цилином. Обеими руками она прижимала к груди серый пульт. У Се не нужно было спрашивать, чтобы понять, что это пульт дистанционного управления, связанный со взрывчаткой у них под ногами и определяющий, погибнут ли они здесь и сейчас, воспарив над городом. Восемью или девятью этажами ниже Хо СюСю разбирала те самые бомбы, которые Сюй Ялин намеревалась взорвать. У Се должен был дать ей достаточно времени, чтобы она успела, а Панцзы – достаточно времени, чтобы он помог ей со всем разобраться. - Ты помнишь, как убил моего мужа, Молодой Третий господин? – спросила Сюй Ялин. Ее аккуратный пучок волос теперь полностью растрепался и лежал спутанным кольцом на затылке, короткие пряди падали ей на лицо. – Ты помнишь, как и когда он умер? Ты его помнишь? У Се не помнил. В тот день произошло слишком много событий, слишком много людей было, слишком много жестокости. Внимание У Се было приковано не к какому-то незначительному члену семьи Ван, а ко всему клану; он намеревался полностью стереть их с лица земли, а не предаваться бесполезному любопытству по поводу человечности его членов. Он не хотел говорить об этом Сюй Ялин, но она и так уже достаточно ненавидела его за то, что он сделал, она возненавидит его еще больше, если он будет ей лгать. - Нет, - сказал У Се, все еще продвигаясь по крыше дюйм за дюймом, Чжан Цилин оказывал теплую и молчаливую поддержку. – В тот день, когда я должен был встретить его… в день его смерти… все было слишком хаотично. И у меня были… обязанности, которые я должен был выполнить, чтобы хотя бы у кого-то был шанс выбраться оттуда невредимым. Например, у мальчика-подростка, который отправился в лагерь Ванов исключительно для того, чтобы помочь У Се, хоть и не был знаком с Чжан Цилином. - Невредимым, - глаза Сюй Ялин блестели, полные ненависти и горя. – И теперь он снова рядом с тобой. Какой ценой ты заплатил за свою победу? Ты ничего не потерял, когда сам отнял у меня все! Ее голос был диким, контроль ускользал, словно разматывающийся шнур; Чжан Цилин напрягся под рукой У Се, будто хотел броситься вперед, но осознал, что не успеет, потому что большой палец Сюй Ялин все еще был на детонаторе. У Се схватил Чжан Цилина за плечо, удерживая на месте, и обратился к Сюй Ялин: - Я понимаю, что ты чувствуешь! - Очень сомневаюсь, - сплюнула Сюй Ялин. Молчание Чжан Цилина рядом с У Се было молчанием слушателя. Он услышит все, что скажет У Се, станет свидетелем обнажения его израненной души. У Се приготовился показать эти шраму тому, чье мнение о них было важнее всего, и проговорил: - Десять лет назад я потерял человека, которого любил. В один день он был там, а на следующий – исчез. Без объяснений. У меня не было ни единого шанса его спасти. Сюй Ялин все еще держала в руках детонатор, но не нажимала на кнопку. Ближе. У Се и Чжан Цилин подошли еще немного ближе. - Он пожертвовал собой ради меня, - продолжил У Се, - с головой погрузившись в темные тайны и оставив меня снаружи в безопасности. Я не хотел, чтобы он делал этот выбор за меня. Я был возмущен, и чувствовал себя виноватым за свое возмущение. Я жалел, что не пошел вместо него, или что мы не пошли вместе, чтобы мне не пришлось терпеть боль от нашей разлуки. Сюй Ялин сильно заморгала, ее глаза блестели в слабых отблесках городского освещения. - Я думаю, горе заставило меня немного обезуметь, - признался У Се и по-настоящему пожалел ее, эту женщину, стоявшую на краю крыши с открытой всему миру раной, истекающей кровью. – Это сделало меня безрассудным по отношению к собственной жизни и безжалостным по отношению к другим. Сюй Ялин, я не могу сказать тебе, что изменил бы все, что сделал, будь у меня шанс. Но я сожалею, что стал человеком, который мог творить такие вещи. Послушай меня сейчас: не становись той, о которой пожалеешь. Она все еще прижимала детонатор к груди, будто он мог заменить ее разбитое сердце. Но У Се видел, что она колеблется. В кармане Чжан Цилина зашипела рация: - Наивняш, - послышался голос Панцзы, - все готово. Мы сделали это. Все бомбы обезврежены. Сюй Ялин моргнула, приоткрыв рот в неверии. Она посмотрела на детонатор в своих руках, теперь бесполезный, а затем одним плавным движением бросила его на крышу и повернулась, шагая на выступ… - Сюй Ялин. Подожди! – крикнул У Се. Она остановилась, застыв на месте, на волосок от гибели. - Ты увидишь его снова, - сказал У Се, отчаянно пытаясь остановить ее падение. – Ты должна в это верить. - Когда? – спросила Сюй Ялин, и ее слова почти потонули в речном бризе. – Как долго я должна ждать? Десять лет? Пятьдесят? - Не имеет значения, - ответил У Се. – Важно лишь то, что ты проживешь эти годы ради него. Она все еще колебалась, стоя на выступе. У Се ждал, не осмеливаясь подойти ближе. Он поежился на ветру и почувствовал, как Чжан Цилин крепче обнял его, уверенно и бережно. И тогда Сюй Ялин отвернулась от города, от реки, от долгого темного падения вниз и шагнула с выступа обратно на крышу. Они стояли там втроем, молча, пока Сяо Хуа и Хэй Яньцзин не ворвались на крышу со своими людьми и не увели Сюй Ялин прочь. *** Уличные фонари и прожекторы рядом с отелем были шокирующе яркими, шум города и полицейские сирены – оглушительно громкими. У Се стоял, потрясенный, опираясь на Чжан Цилина. Панцзы был первым, кто нашел их. - Ты гребаный идиот! – взревел он, так быстро оказываясь рядом, даже не смотря на свой гипс, что толпа вооруженных людей рядом с У Се, разлетелась, словно перепуганные вороны. Он обнял У Се… к счастью, за плечи, щадя его ребра, а затем обнял Чжан Цилина, выкрикивая им в уши еще больше ругательств, которые У Се толком не расслышал. Хо СюСю была сразу за ним, спешно перебирая своими длинными ногами. - У Се-гэгэ, - сказала она, и произнесла еще что-то обнадеживающее, но измученный мозг У Се работал слишком медленно, чтобы осознать это. Он увидел, как она пожала Чжан Цилину руку, и на ее лице возникло странное, сложное выражение, напомнившее У Се о ее бабушке, которая десять лет назад повстречала Чжан Цилина снова. Ответ Чжан Цилина внучке был таким же кратким, как и ее бабушке, хотя, пожалуй, менее холодным. Он кивнул ей, при этом пряди его темных волос упали ему на глаза, и притянул У Се поближе. Мгновение спустя из толпы вооруженных людей вышел Сяо Хуа, блистательный в своем слегка потрепанном белом костюме. Хэй Яньцзин стоял у него за плечом, значительно более потрёпанный, и ухмылялся так, словно все это было каким-то крутым соревнованием. Сяо Хуа бросил взгляд на У Се и припечатал: - В больницу. Это единственное понятное слово вывело У Се из ступора. - Нет, - сказал он, - это все моя вина. Я должен остаться и помочь прибрать этот бардак. Что бы ни было. Панцзы надрывно вздохнул. - У Се, - начал Сяо Хуа, намеренно смягчая свои отрывистые слоги, - мои люди разберутся с полицией. Пожалуйста, езжай в больницу. СюСю протянула руку ладонью вверх, Сяо Хуа, не сводя пристального взгляда с лица У Се, уронил связку ключей в ее грязную ладонь. - Я прослежу, чтобы он добрался, куда нужно, - сказала СюСю, крутя брелоком с ключами. В ее глазах был блеск, который ясно давал понять, что любая попытка к бегству будет пресечена быстро и безоговорочно. У Се посмотрел на своего первого и последнего союзника, единственного человека, который всегда был на его стороне. И столкнулся с предательством: Чжан Цилин с непроницаемым лицом удерживал У Се таким образом, что у него абсолютно не было возможности пойти куда-либо, кроме как в направлении машины Сяо Хуа. Так что У Се пришлось смириться. *** Что ж, перелом ребер все-таки был. - Лед, - сказал доктор, корябая что-то в своем блокноте, - обезболивающие и минимум движений. В течение ближайших шести недель никакой напряженной активности, мистер У. - Держу пари, это будут очень долгие шесть недель, - заметил Хэй Яньцзин, похабно подмигивая У Се. Доктор дёрнулся, он не слышал, как Хэй Яньцзин вошел в палату. У Се посочувствовал: он тоже ничего не слышал, но сидел лицом к двери, поэтому все видел. Сяо Хуа прислонился к дверному косяку, рядом с ним стояла СюСю. На лице Сяо Хуа мягко сияла легкая улыбка, с которой он всегда наблюдал за дурачествами Хэй Яньцзина. Доктор мужественно продолжил давать свои указания, будто это не его только что напугал расхититель гробниц, по-кошачьи прокравшийся в палату. - Не вижу причин для того, чтобы носить бандаж или снова обращаться в больницу до истечения шести недель, если только вы не почувствуете усиление боли, - проинструктировал он и вырвал листок со своими инструкциями и рецептом из блокнота, который держал в руках, передавай его У Се. У Се потянулся за ним здоровой рукой, но ладонь Панцзы легла на его плечо, заставив сесть обратно, Чжан Цилин перехватил листок. - Что касается остальных ваших травм, - продолжил врач, разглядывая Чжан Цилина и Панцзы, стоявших по обе стороны от больничной койки У Се, - необратимого повреждения нервов ваших рук нет, хотя я бы посоветовал также не перенапрягать их в течение нескольких недель. Смешок Хэй Яньцзина на этот раз содержал еще более грязный подтекст. У Се бросил на него грозный взгляд. - Меняйте повязки при намокании, - проинструктировал врач, - и следите за любой инфекцией, хотя ссадины должны быстро зажить. Теперь можете одеваться и… ээ… все вы можете быть свободны. Взгляд доктора быстро скользнул по толпе. У Се понимал, что он видит: Панцзы, занимающего слишком много места из-за крепкого телосложения и кричащей яркими цветами одежды; Чжан Цилина, хмуро разглядывающего почерк доктора, будто в попытке расшифровать письмена бон в гробнице; Хэй Яньзцина, хищно ухмыляющегося, не снимающего черные очки даже в помещении; Сяо Хуа в белоснежном костюме и Хо СюСю, лениво завязывающую сложные маленькие узелки на длинном шнуре, загораживающую дверной проем. - Спасибо, доктор, - сказал У Се, улыбаясь, будто это вовсе не он был окружен всей этой разношерстной толпой; доктор кивнул и, неловко обходя стороной Хэй Яньцзина, вышел из палаты. Когда он ушел, Панцзы хлопнул У Се по здоровому плечу. - Давайте оставим Молодого Третьего господина на минутку, чтобы он мог одеться, - громко сказал он; а затем, будто это только пришло ему в голову, добавил, - Сяогэ может остаться и помочь ему. Чжан Цилин опустил рецепт доктора и твёрдо кивнул. - Как жаль, что ты не можешь воспользоваться своими руками или активно подвигаться, - бросил Хэй Яньцзин. Все проигнорировали его, поэтому он толкнул Сяо Хуа локтем. – Господин Хуа, это значит… - Мы поняли, - отрезал Сяо Хуа и кивнул У Се. – Одевайся побыстрее, уже поздно. - Я снова могу быть за рулем, - отозвалась СюСю, отвлеченная своим сложным узловым плетением. – Мне нравится эта машина. Если что-то еще и было сказано, У Се уже не услышал, потому что Панцзы, раскинув руки и размахивая своим пальто, вывел толпу из больничной палаты. Он с щелчком захлопнул за собой дверь и оставил У Се... и Чжан Цилина… наедине. Это был первый раз, когда они остались одни с того момента на лестнице. Воспоминание об этом казалось У Се нереальным, размытым тусклыми огнями и отдаленными звуками ветра и выстрелов. Теперь У Се был далеко от страха и адреналина того момента… достаточно далеко, чтобы снова начать нервничать наедине с Чжан Цилином. Их отношения так сильно изменились за то время, что они знали друг друга, что У Се никогда не был абсолютно уверен в том, какие именно отношения связывают его с Чжан Цилином. Даже сейчас, когда твердые слова Чжан Цилина эхом отдавались в его голове, эта неуверенность сохранялась. Нервное напряжение взорвалось в груди У Се фейерверками, когда он повернулся лицом к Чжан Цилину. Тот сидел в дальней части больничной палаты с тех пор, как они прибыли, так далеко от столпотворения, как мог. Но, по крайней мере, не выказывал никаких признаков боли или паники, как это было во время той долгой и памятной поездки на поезде. Теперь же он стоял лицом к лицу с У Се, в его руках была аккуратно сложенная, слегка запачканная кровью одежда У Се. Вид Чжан Цилина, такого полностью одетого… на самом деле, чересчур одетого, с поднятым капюшоном и приспущенными рукавами так, что видны были только его лицо, кончики пальцев и тонкая линия шеи, спускающаяся к воротнику… по сравнению с тонкой, как бумага, больничной рубашкой У Се… У Се чувствовал контраст между ними, чувствовал нечто, похожее на смущение, граничащее с покалывающим желанием. На то, чтобы раздеть Чжан Цилина, ушла бы целая вечность. А У Се в одно мгновение мог оказаться обнаженным, если бы его тонкая, как бумага рубашка порвалась. Он взял одежду из рук Чжан Цилина, осторожно двигаясь из-за своего затекшего и больного бока, и смущенно встряхнул брюки. У Се посмотрел вниз на свои ноги, находившиеся по его прикидкам в нескольких тысячах миль отсюда. Он не был уверен, что сможет наклониться. - Хэй Яньцзин сказал, что я должен спросить тебя, чего ты хочешь, - проговорил Чжан Цилин. У Се ненадолго предался фантазии о том, как хорошенько душит Хэй Сяцзы. Он в отчаянье подумал, что Чжан Цилин мог подождать с этим вопросом хотя бы до тех пор, пока У Се не наденет штаны. - Я не хочу от тебя ничего такого, чего ты сам не хочешь. Ответ был ужасный, У Се это знал. Он вздрогнул, но не осмелился поднять взгляд на бесстрастное лицо Чжан Цилина. Вместо этого он отложил брюки в сторону, смирившись с тем, что будет вести этот разговор полуголым, и стал думать, с чего бы начать объясняться в своих чувствах. Пытаться разобрать свои эмоции было все равно, что искать истоки океана. Он мог бы описать всю его глубину, всеобъемлющую широту, природу, но даже так это все равно не объяснило бы и малой доли безграничности и мощи океана его чувств. У Се вспомнил разговор с Панцзы на кухне, когда тот растолковывал ему собственные эмоции. Панцзы всегда разбирался в таких вещах лучше У Се. Что ж, с этого можно было бы и начать. - Когда я потерял тебя, - сказал У Се, уставившись на свои штаны, лежащие на больничной койке, чтобы только не поднимать глаза на лицо Чжан Цилина, - я также потерял и себя в каком-то смысле. Все эти десять лет я не мог думать ни о чем, кроме тебя. Честно говоря, я не мог думать ни о чем, кроме тебя, даже до того, как ты ушел, но, по крайней мере, тогда я еще мог отодвинуть это в сторону и сосредоточиться на других вещах. Но стоило тебе уйти… я отправился в Тибет в попытке найти твои следы. Я вводил себе змеиный яд, чтобы жить воспоминаниями других людей, в которых был ты. Я отложил в долгий ящик все свои дела, чтобы убрать семью Ван и вычистить Девять Врат от предателей… Я даже своему дяде не сказал, что и почему делаю. Я просто подумал о тебе и сделал это. Ты, - У Се усмехнулся, потому что говорить об этом было все равно что выставлять свои раны на всеобщее обозрение, - ты бы… ты должен был… Знаешь, как все относились ко мне? Панцзы дал этому название, но я понял задолго до этого. Они обращались со мной, будто я был вдовцом. И я никогда не пытался это изменить, потому что именно так себя и чувствовал. Он остановился, глубоко вздохнул, ожидая, что Чжан Цилин прервет его здесь. Любой другой сделал бы это, но не Чжан Цилин. - Я бы никогда не попросил тебя ни о чем, что ты не захотел бы мне дать, - продолжил У Се, и не смотря на все его напряжение и страх, было что-то освобождающее в том, чтобы произнести это вслух, снимая с себя последний слой, обнажаясь окончательно, чтобы Чжан Цилин мог оценить, ранить или исцелить по своему усмотрению. – Слишком много людей забрали у тебя так много. Все, что я сделал, было для того, чтобы освободить тебя от твоего бремени, насколько это было в моих силах. Я бы никогда не стал лишать тебя свободы. У Се увидел, как ботинки Чжан Цилина шагнули вперед по грязному светлому полу. Он поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть потрясенно расширившиеся глаза Чжан Цилина, прежде чем тот приподнял подбородок У Се и поцеловал его. Все напряжение, охватившее У Се с тех пор, как Панцзы и остальные ушли, растаяло так быстро, что у него закружилась голова; он прижался к Чжан Цилину и ощутил уверенные, бережные объятия в ответ. Чжан Цилин отступил первым. Он стоял в нескольких дюймах от лица У Се, отвлекающе близко, и хмурился, его рот открывался и закрывался без единого звука. У Се мог бы заволноваться, но рука Чжан Цилина все еще была прижата к его челюсти, пальцы поглаживали его за ухом. - Я отдал тебе свою жизнь на горе Чанбай, - проговорил наконец Чжан Цилин. – Спустя десять лет ты вернул мне ее обратно. Я бы снова отдал ее тебе. - Я хочу, чтобы ты прожил ее, - напомнил ему У Се. - Я хочу прожить ее с тобой. Сердце У Се осознало слова Чжан Цилина прежде, чем его разум осмыслил их значение. Оно подпрыгнуло, пытаясь выскочить из груди, и У Се вцепился кулаками в толстовку Чжан Цилина, притягивая его ближе. - Моя жизнь была твоей, независимо от того, что ты хотел с ней сделать, - продолжил Чжан Цилин и отнял руку от челюсти У Се только для того, чтобы провести пальцами по его виску и волосам. Прикосновение было робким, неуверенным, будто нежность была для него незнакомым жестом. - Но если бы мне пришлось выбирать, я бы предпочел прожить свою жизнь рядом с тобой. Иногда мне захочется побыть одному, иногда я не смогу обсудить с тобой некоторые вещи, независимо от того, насколько тебе будет любопытно. Но все остальное я хочу делить с тобой. Это означало, что он никогда не сможет сказать, что находится за Бронзовыми Вратами, предположил У Се. Однако если такова была цена за то, чтобы Чжан Цилин всегда был рядом с ним, У Се был готов умереть, так и не узнав правды. У Се поцеловал его, качнувшись вперед, вжимаясь максимально близко. Чжан Цилин издал тихий звук в ответ, будто получать такую нежность было для него так же непривычно, как и дарить ее. У Се показалось, что этот звук, будто ласковыми пальцами мягко обхватил его сердце. Была еще одна последняя вещь, которую ему необходимо было понимать, хотя У Се подозревал, что уже знает ответ. - А что насчет этого? – спросил У Се, отстраняясь от поцелуя, но лишь настолько, чтобы касаться носом носа Чжан Цилина. – Ты можешь разделить со мной жизнь без необходимости… прикасаться вот так. Чжан Цилин снова поцеловал его, коротко и мучительно сладко. - Я знаю, - сказал он. У Се потянулся к нему, намереваясь снова поцеловать, позволив времени исчезнуть в этом маленьком мире прикосновений, но неподвижная рука Чжан Цилина легла ему на грудь, останавливая. - Тебе нужно одеться, - сказал ему Чжан Цилин, и, потянувшись в сторону, подхватил брюки У Се. Он держал их между собой и У Се с подозрительно отсутствующим выражением лица. У Се вспомнил историю, которую Панцзы как-то рассказал ему о Чжан Цилине – панегирик в честь их пропавшего друга, замаскированный под ласковую жалобу, о том, как Чжан Цилин возился с Панцзы в старом Тереме семьи Чжан, ожидая пока тот уже начнет открывать дверь-головоломку, прежде чем предупредить о неминуемой смерти, которая преследовала их по пятам. - Ты жестокий, - отметил У Се. Чжан Цилин просто поднял брюки повыше. У Се оценил ситуацию и изменил стратегию. В конце концов, уроки последних десяти лет были хорошо усвоены: - Мне нужна помощь, чтобы надеть их. В глазах Чжан Цилина появился блеск, которого У Се никогда раньше не видел. Он открыто уставился на него, очарованный этой интенсивной внимательностью, этим новым эмоциональным голодом. Руки Чжан Цилина уже были на У Се, направляя его в сторону больничной койки… помогая сесть. Чжан Цилин опустился на колени перед У Се. Он поднял на него взгляд своих темных, очень темных глаз, а затем взял босую ногу У Се и продел ее в штанину. У Се сидел там без единого вдоха, пока Чжан Цилин натягивал ему штаны до колен. - А теперь вставай, - сказал Чжан Цилин, положив руки на бедра У Се, который немедленно повиновался и стоял абсолютно неподвижно, пока Чжан Цилин натягивал ему штаны на бедра и застегивал их спереди. Костяшки его пальцев касались чувствительной кожи У Се. Чжан Цилин наблюдал за ним так пристально, что У Се знал – он ощущает его дрожь и видит, как кровь прилила к щекам. Чжан Цилин наклонился вперед и ослабил завязки больничной рубашки У Се, положив подбородок ему на плечо. У Се затаил дыхание и опустил руки на бедра Чжан Цилина, не уверенный, может ли и должен ли обнять его. Чжан Цилин отстранился, зажав подол рубашки в кулаке; медленное скольжение бумажной ткани по обнаженной коже привело все чувства У Се в состояние повышенной готовности. Он позволил Чжан Цилину стянуть больничную рубашку и немного приподнял руку, чтобы она удобнее соскользнула… Боль остановила его на мгновение, сведя тело судорогой. У Се поморщился, когда его сломанные ребра запротестовали на неловкое движение руки. Когда ему удалось, прищурившись, открыть глаза, он увидел Чжан Цилина, стоящего с больничной рубашкой в руке, жар в его глазах полностью угас, уступив место гораздо более знакомой эмоции: беспокойству. - Мы должны быть осторожны, пока ты выздоравливаешь, - сказал Чжан Цилин. В этот момент, впервые в своей жизни У Се осознал, что безоговорочно согласен с Хэй Яньцзином: это будут очень долгие шесть недель.