Жизнь взамен

В этот раз настала очередь У Се игнорировать Панцзы. - Это всего лишь сломанная нога, - возразил тот. – Я не ранен. И боли особой не чувствую. Я и пришел сюда сам, правда, Сяцзы? - Прихромал изо всех сил, - подтвердил Хэй Яньцзин, едва слышный сквозь телефонный динамик. – Я тащил тебя остаток пути. Моя спина может никогда не восстановиться. Надо было взять с господина Хуа дополнительную плату. - Бери с него какую угодно плату, только меня в это не впутывай, - ответил Панцзы. - По крайней мере, ты должен мне обед. У Се вошел в свою спальню, отыскал сумку и начал закидывать в нее одежду: - Как это произошло? Панцзы вздохнул, создав легкие помехи в динамике. - Ты наверняка представляешь сцену с бейсбольными битами, автомобильными погонями и прочим драматическим дерьмом, которое напридумывал твой обвиняющий себя во всем мозг, – на деле была лишь небольшая потасовка. Они убегали, потому что никто не может противостоять свирепым боевым навыкам вашего господина Панцзы! - У меня был нож, - добавил Хэй Яньцзин. - Они испугались моих кулаков, - настаивал Панцзы. – Они бежали так быстро, а я так быстро за ними гнался, что не заметил, как мы достигли лестницы. Они остановились, я попытался их схватить, немного поскользнулся и приземлился на уровень ниже. - Они толкнули тебя, - прояснил картину Хэй Яньцзин. - Возможно. А может лестница была скользкой. В любом случае, у Наивняшки нет причин высовываться. - В этом мы солидарны. У Се, если им нужен ты, то лучше оставайся там, где находишься. У Се застегнул молнию на своей сумке. - Я выезжаю. Сколько их было? Панцзы вздохнул: - Пятеро или шестеро. Никаких отличительных черт… разве что одна из них женщина. На ней был красный браслет с амулетом. Выглядел ценным. Безусловно, эту деталь Панцзы заметит в первую очередь. - Приеду на следующем поезде. - Говорю тебе, Наивняш, у тебя нет причин проделывать весь этот путь ради такой мелочи. У меня здесь есть господин Хэй. Так что до тех пор, пока меня не преследует лестница, я огражден от любого насилия в будущем. - И даже если лестница действительно покусится на него, я смогу отбиться, - согласился Хэй Яньцзин. У Се позволил Панцзы поехать вместо себя… и, что и следовало ожидать, Панцзы пострадал из-за этого. Только не снова. Больше никогда. - Я думаю, господин Хуа способен обеспечить безопасность, как и твой Второй дядя, - уговаривал Панцзы, в его голосе звучали нотки отчаянья. – У Се, меня будут охранять получше любовницы политика. - Но при этом ты будешь значительно менее привлекателен, - высказался Хэй Яньцзин. - Кажется, я видел, как Хо СюСю говорила с врачами, - продолжал Панцзы. – Женщины семейства Хо устрашают, никто не сможет пройти мимо нее. И у тебя тоже нет причин приходить. - Верно, - поддержал Хэй Яньцзин. – Если наследники семей Хо, Се и У будут здесь, полагаю, это будет считаться кворумом. Вам придется заводить протокол заседания. К чему такие сложности? - А что насчет Сяогэ? – спросил Панцзы. У Се открыл дверь своей спальни и столкнулся лицом к лицу с Чжан Цилином. Тот уже накинул капюшон, на ногах – ботинки. Рядом с ним на полу лежала собранная сумка. Новая тревога пробилась сквозь ледяной страх У Се. Чжан Цилин был сломлен на склоне горы, и выбрал место в ресторане как можно дальше от управляющего. Он только что вышел из Бронзовых врат и еще не полностью восстановился. Как он справится с шумным Ханчжоу? Как он справится с опасностью, которую У Се навлек на них обоих? - Я пойду с тобой, - сказал Чжан Цилин. Он сказал это так уверенно, как в старые-добрые времена. У Се так сильно хотелось верить, что все будет хорошо, что пока Чжан Цилин рядом с ним, ничего плохого больше не случится. Доверие было инстинктивным чувством рядом с Чжан Цилином, и было облегчением снова кому-то всецело доверять. У Се наконец ответил Панцзы: - Мы с Сяогэ уже в пути. Будем сегодня вечером. На другом конце воцарилось долгое молчание – необычное как для Панцзы, так и для Хэй Яньцзина. Чжан Цилин молча поднял свою сумку. Голос Панцзы был мягче, чем обычно, когда он заговорил, смущенный благодарностью, и У Се понял, что сделал правильный выбор. - У Се, - сказал он, - Сяогэ… спасибо. - Не приставай к медсестрам, - ответил У Се и последовал за Чжан Цилином на выход. *** Первая сложность заключалась в том, как добраться до Ханчжоу. У Се подъехал к стеклянной железнодорожной станции в горах и припарковался в дальнем углу стоянки. Он написал своим людям, чтобы кто-нибудь приехал и отогнал его машину туда, где она будет в сохранности. Затем У Се воспользовался моментом, чтобы проверить свою экипировку: большой нож на поясе, маленький рядом и еще один нож в ботинке. Он обдумывал целесообразность четвертого ножа, возможно, в другом ботинке, в то время, как Чжан Цилин распахнул дверцу машины и выбрался наружу. У Се вспомнил, что в такой ситуации Чжан Цилин никогда бы не упрекнул его за то, что он тратит слишком много времени впустую, он бы просто пошел вперед. У Се решил, что трех ножей достаточно, и вышел из машины, обнаружив, что Чжан Цилин ожидает его неподалеку, у его ног уже стояли их сумки, меч был перекинут через плечо. Знакомый силуэт. У Се снился именно такой Чжан Цилин, с поднятым капюшоном и мечом за спиной, всякий раз, когда в последние десять лет дела шли особенно плохо. Он просыпался с чувством покоя и безопасности, которое быстро исчезало, как только возвращалось сознание. Но У Се уже давно проснулся, и этот Чжан Цилин не исчез вместе с его снами. У Се расслабил плечи: трех ножей было более чем достаточно. У Се толкнул стеклянные двери и быстро огляделся, как только вошел в гулкое здание. Маловероятно, что его преследователь мог найти их здесь, но излишняя осторожность не помешает. Никого не было на металлических скамейках, никто не стоял в очереди в туалет, никто не ждал на платформе снаружи. Единственной живой душой здесь был старик с сонными глазами, сидевший в билетной кассе. У Се оставил Чжан Цилина на страже посреди зала и пошел за билетами. - Когда следующий поезд? - Через полчаса, - ответил старик. У Се с улыбкой взял билеты и помахал ими Чжан Цилину. Тот кивнул. У Се сел на ближайшую к платформе скамейку и поставил сумку у ног, все еще держа билеты в руке. Скамейка скрипнула, и У Се почувствовал тепло спины Чжан Цилина, прижавшейся к его спине, край его ножен уперся в позвоночник У Се. Вдвоем они следили за каждым входом и выходом на станцию. Вскоре со свистком прибыл поезд; У Се вошел в вагон первым, чувствуя успокаивающее присутствие Чжан Цилина у себя за спиной. Он обнаружил, что вагон практически пуст, что их вполне устраивало. Он сел, Чжан Цилин сел рядом у прохода, его темные глаза были настороженными. Поезд отъехал от станции. У Се выдохнул. У него была задача, требующая выполнения, и Чжан Цилин был рядом. Он чувствовал себя виноватым из-за этого, учитывая обстоятельства, но это было самое незначительное, что он чувствовал после того, как спустился с горы Чанбайшань. *** Вагон поезда постепенно заполнялся в пути, но рядом с местами У Се и Чжан Цилина каким-то образом сохранялся пузырь отчуждения. У Се не был точно уверен в том, что заставляло пассажиров выбирать места в другой стороне. Возможно, дело было в мече Чжан Цилина или в том, как опасно улыбался У Се любому, кто пытался приблизиться. Чжан Цилин в какой-то момент их путешествия закрыл глаза и, казалось, задремал. Когда они уже подъезжали к станции, У Се слегка подтолкнул его локтем, и его глаза сразу распахнулись. Эта станция была переполнена людьми настолько, насколько пустой была та, с которой они отъехали. У Се почувствовал, как его спина снова застыла в напряжении, едва он ступил на платформу, но не показал вида. Если его кто-то преследовал – если здесь был кто-то, кто намеревался причинить ему вред – ему было бы легко незаметно подкрасться к У Се в этой толпе. Присутствие Чжан Цилина надежно ощущалось за спиной. Ничего не могло случиться с У Се, пока Чжан Цилин был рядом. Он начал пробираться сквозь толпу в поисках билетной кассы. Идти было трудно. Люди вокруг были слишком поглощены собственными задачами, чтобы заботиться о нем или о его личном пространстве. У Се наступили на ногу, ударили по плечу. Он чувствовал, что становится все более и более напряженным, ожидая при каждом столкновении нож, иглу, удар. Чжан Цилин был рядом. Никто не сможет подойти достаточно близко, чтобы причинить У Се вред; даже если бы они это сделали, ему бы ничего не угрожало. Не с Чжан Цилином на его стороне. В конце концов, У Се добрался до очереди в билетную кассу. Чжан Цилин стоял очень близко к нему, края его сумки впивались в бедро У Се, его плечо вжималось в спину. Близость позволила У Се внимательно следить за очередью перед собой - в такой плотной толпе кто-то наверняка попытается вырваться вперед. Когда У Се добрался до кассы и прижался к стеклу, край стойки врезался ему под ребра. Он назвал пункт назначения и спросил: - Когда отправляется следующий поезд? - Ближайший как раз прибывает, третья платформа, - сообщила ему женщина за стойкой. Черт. У Се оглянулся, чтобы оценить расстояние между ними и третьей платформой и их шансы пробиться сквозь толпу вовремя, чтобы успеть на этот поезд. В процессе он мельком взглянул на Чжан Цилина. Капюшон Чжан Цилина был сбит набок, вероятно, из-за движения толпы. Его лицо было совершенно белым на фоне тени от капюшона, взгляд устремлен вдаль; он стоял неподвижный и хрупкий, как статуя из стекла, его пальцы судорожно сжимали ремень сумки. Вот черт. Толпа, шум… слишком много… У Се не подумал… Поезд как раз подъезжал к станции. Не было времени для взаимных упреков, нужно было действовать. У Се повернулся обратно к стойке и спросил: - В этом поезде есть отдельные купе? Мгновение спустя, получив билеты, У Се потянулся назад. Одной рукой держа сумку и билеты, другой он обнял Чжан Цилина за плечи, чувствуя, как дрожат его напряженные мышцы. У Се больше не беспокоился о хороших манерах; он наступал на ноги, толкал локтями туловища, упирался плечом в спины. Чжан Цилин, спотыкаясь, следовал за ним; одной рукой он потянулся, хватая край куртки У Се так крепко, что воротник впился У Се в шею. Между ними и поездом стояла группа бизнесменов, спорящих о чем-то и игнорирующих естественное течение толпы. У Се улыбнулся им своей зубастой улыбкой, той особой, которой научился за десять лет одиночества, которая говорила: «отвали, я бешеный пес». Завидев его улыбку, бизнесмены расступились. Они вошли в поезд как раз за мгновение до того, как он тронулся. У Се остановился в проходе, прижимая Чжан Цилина еще ближе к себе и проверяя номера мест на билетах. Он нашел номер их купе и решительно проигнорировал то, как грудь Чжан Цилина впечаталась в его грудь. Они были в двух вагонах от своих мест. У Се протиснулся вперед все с той же неискренней улыбкой, и остальные пассажиры расступились, освобождая ему путь. Добравшись до своего купе, он распахнул дверь и увидел мать с двумя детьми, сидевших внутри. - Это наше, - сказал У Се, лоб Чжан Цилина врезался ему в щеку. Мать взглянула на него, затем собрала свои вещи, что-то шепнула своим детям и они поспешили на выход. У Се втолкнул их обоих внутрь, бросил сумку и билеты на одно из сидений и закрыл дверь. Он вырвал сумку из негнущихся пальцев Чжан Цилина, толкнул его на свободное сидение и сел рядом. Чжан Цилин все еще смотрел в никуда, не мигая. Его ребра вздымались… дыхание было слишком частым. Ужас пронзил У Се… Чжан Цилин был ранен, Чжан Цилин умирал, У Се придется смотреть, как он умирает, как он уходит навсегда… но он с усилием задвинул это в самый дальний угол своего сознания. Чжан Цилин не умирал. Ему нужна была помощь. У Се поправил капюшон на голове Чжан Цилина, чтобы он больше не закрывал один глаз. Затем положил одну руку на дрожащие пальцы Чжан Цилина, а другую – на его сгорбленную спину и начал поглаживать вверх и вниз, медленно, в такт собственному дыханию. Дыхание Чжан Цилина изменилось, он уже не был тонущим человеком, пассивно погружающимся в волны, он боролся за то, чтобы выплыть на поверхность. У Се наклонился, пока его лоб не прижался к голове Чжан Цилина и его капюшону, пахнущему стиральным порошком У Се. Он продолжал поглаживать спину Чжан Цилина вверх и вниз, сохраняя ритм своего дыхания, отказываясь позволить собственной панике ускорить сердцебиение, отказываясь позволить Чжан Цилину утонуть. Постепенно тяжелое дыхание Чжан Цилина замедлилось - все еще напряженное, но больше соответствующее ритму дыхания У Се. Он поднял голову, чтобы взглянуть в лицо Чжан Цилина как раз в тот момент, как Чжан Цилин моргнул, и две слезинки сорвались с его ресниц. Они скользнули по его щекам и Чжан Цилин сглотнул. Видимо, рефлекторные слезы; это не имело значения. У Се протянул руку, не думая о пересеченных границах, об эгоизме собственного прикосновения, и вытер слезы с щек Чжан Цилина, который повернулся к У Се, закрыл глаза и повалился вперед. Его голова устроилась на изгибе шеи У Се, его все еще вздымающаяся грудь прижалась к груди У Се. Он поймал его, не раздумывая, обхватив руками за плечи, чтобы поддержать. Теперь настала очередь У Се дрожать. Он сидел там, с обессиленным Чжан Цилином, который наполовину лежал у него на коленях, не смея пошевелиться. Его сердце болело, будто пальцем давили на синяк. *** В конце концов пришёл контролер, чтобы проверить билеты. У Се инстинктивно двинулся, чтобы оказаться между Чжан Цилином и открывающейся дверью, а затем почувствовал себя очень глупо, увидев контролера, а не нападавших, возникших в его воображении. - Билеты? – спросил парень таким тоном, что было очевидно, как ему хочется побыстрее убраться отсюда. Билеты были погребены где-то под брошенными сумками на другой стороне купе. У Се пришлось осторожно отстранить Чжан Цилина от груди, пробудив его от легкой дремоты, а затем встать, чтобы выяснить, куда упали проклятые билеты. Они оказались между подушками. У Се протянул их контролеру, не встречаясь с ним взглядом. Тот изучающе посмотрел на билеты. - Ваша станция примерно через 90 минут, - пробормотал он и спешно вышел, закрывая за собой дверь. У Се почувствовал себя так, будто очнулся ото сна. Он не мог мыслить ясно, когда Чжан Цилин был в беде… просто действовал. Теперь он проанализировал свои действия за прошедший час и поморщился: Чжан Цилин был не в состоянии сообщить, что ему было нужно, и все попытки У Се помочь пересекли границы между ними, которые они никогда не обсуждали. Чжан Цилин, как оказалось, сидел на своем месте совершенно прямо. Он дышал размеренно, и его лицо было спокойным. Никаких признаков того, что полчаса назад он был так сильно потрясен, что не мог нормально вдохнуть. Он не смотрел на У Се. Тут уже нервы У Се подвели его. Вместо того, чтобы сесть обратно, прижавшись к боку Чжан Цилина, он осторожно переставил наполовину разобранные сумки, засунув их под сидения, а затем, после некоторого колебания, сел лицом к Чжан Цилину, но не рядом. Чжан Цилин посмотрел на свои колени, но не сказал ни слова против. У Се понял, что именно толпа потрясла и оглушила его. Они оба были в состоянии повышенной готовности, выходя на платформу… Чжан Цилин, как и сам У Се, должно быть, знал, что толпа была отличным прикрытием для кого-то с дурными намерениями. Его чувства уже были обострены… и после 10 лет абсолютного одиночества за Бронзовыми вратами… - Я вызову машину, когда мы прибудем на станцию, - сказал У Се, - чтобы нам не пришлось проходить через толпу. Нужно было написать Панцзы и узнать адрес больницы. Он потянулся за телефоном. - Не нужно, - ответил Чжан Цилин. У Се помедлил, почти вытащив телефон из кармана. - Сяогэ… Чжан Цилин все еще не смотрел на него. Он уставился в окно, такой же холодный и отстраненный, как статуя, покрытая снегом, которую У Се нашел в Тибете. Было трудно поверить, что это тот же самый человек, который несколько минут назад прижимался к У Се, доверчивый, тяжелый, теплый. - Не нужно заставлять себя, - ответил У Се. – В любом случае, с машиной будет быстрее. И безопаснее для нас обоих. Чжан Цилин больше не возражал. У Се по-быстрому написал Панцзы, который уже выписался из больницы и пребывал в конспиративном гостиничном номере, затем он связался с Ван Мэном и попросил, чтобы тот организовал машину, которая заберет их с Чжан Цилином со станции примерно через час. После чего У Се отложил телефон в сторону и последовал примеру Чжан Цилина, уставившись в окно. Тепло, которое просочилось сквозь его рубашку, когда Чжан Цилин прижался к нему, почти исчезло. - Каждое утро, когда я просыпаюсь, мне кажется, что я по-прежнему за Бронзовыми вратами, - проговорил Чжан Цилин. Мурашки побежали по коже У Се. Слова Чжан Цилина казались хрупкими; любые его слова были редки и драгоценны, но эти тем более за их откровенность, внезапность, непредвиденность. У Се не смел пошевелиться, едва осмеливался дышать, как будто бабочка села ему на руку, и малейшее движение может ее спугнуть, и он больше никогда не увидит ее снова. - Я ухожу на прогулку, чтобы убедиться, что мне это только кажется, - продолжил Чжан Цилин. – Разум может галлюцинировать после долгого пребывания в темноте в одиночестве. Но он не может выдумавать такие расстояния. Он замолчал так резко, словно у него перехватило дыхание, как у человека, переходящего хлипкий мост, который внезапно обнаружил, что доски только что ушли у него из-под ног. У Се осмелился бросить ему веревку: - Мне было интересно, куда ты уходишь. - У меня нет направления, - Чжан Цилин закрыл глаза. – Тебе небезопасно идти одному. Я буду с тобой в машине, и буду рядом вне машины. У Се колебался. Каждый раз, когда он задавал этот вопрос, его встречала непоколебимая стена отказа Чжан Цилина. Но сейчас они были вдвоем в купе поезда, никого и ничего между ними. Он спросил: - На что это было похоже? Чжан Цилин открыл глаза. У Се задавался вопросом, было ли в этих глазах немного от Предела, могло ли то, что отметило Чжан Цилина, – и чему он отказался позволить отметить У Се, в свою очередь – оставить в нем какую-то часть себя, как тлеющий уголек, наполовину погребенный в черном пепле. - Темно, - ответил Чжан Цилин через мгновение. – Тихо. Я следил за временем, считая капли воды. У Се почувствовал тошноту. - Только это? На протяжении десяти лет? - Я думал о цвете, - откликнулся Чжан Цилин. – Я вспоминал цвет. Я изо всех сил старался не забывать, - его пронзительный взгляд остановился на лице У Се, - важные вещи. У Се не мог себе этого представить. Один в темноте, время ускользает, отмеченное лишь непостоянным звуком капающей воды. Ни света, ни компании, ни цвета. И, судя по тому, как это звучит, его собственный разум ускользает от него, как вода сквозь пальцы. Любой сошел бы с ума. У Се сошел бы с ума. Чжан Цилин никогда не должен был этого испытывать… он так много страдал; из всех людей он меньше всего заслуживал этих страданий. - Лучше я, чем ты, - сказал Чжан Цилин, будто мог слышать отчаянные мысли У Се. У Се тоже провел свои десять лет, стараясь не забыть о вещах, которые имели значение. Он хранил свои воспоминания о Чжан Цилине, как величайшие археологические находки, как бесценные сокровища, которые будут с ним до самого конца. Он собрал все фрагменты знаний, которые смог найти о Чжан Цилине, в надежде понять его жертву, лучше узнав этого человека. Но в конце концов он остался с осознанием, что понимает еще меньше, чем раньше: как мог кто-то настолько хороший сделать что-то настолько жестокое и оставить У Се позади? - Я бы хотел, чтобы это был я, - сказал У Се. - Я хотел, чтобы ты был счастлив, - ответил Чжан Цилин, и его слова были достаточно горькими, чтобы шокировать. Десятилетний гнев вспыхнул в У Се: - Как бы я смог? Чжан Цилин не ответил. Остаток пути прошел в молчании. *** Когда поезд прибыл на станцию, У Се поднялся и подхватил свою сумку. Он также взял сумку Чжан Цилина, потому что тот не пошевелился, даже не встал. У Се обнаружил, что он сильно побледнел, глядя в окно на толпу снаружи. Любовь вытолкнула камень гнева из сердца У Се, и он сотворил что-то очень безрассудное: наклонился и взял Чжан Цилина за руку. Чжан Цилин удивленно посмотрел на него, хотя его длинные пальцы при этом обхватили пальцы У Се. - Давай, - сказал У Се, - пойдём найдем Панцзы.