притяжение.

      иногда кейе снятся девять бокалов из любимой таверны города свободы; снится теплый вечер мондштадта, когда утолить усталость после рабочего дня и жару помогала выпивка. он ощущает горечь полуденной смерти у себя на языке, легкое головокружение и приятное, совсем не то, что было на улице, тепло внутри, отсчитывая про себя количество выпитого. иногда кейе снится аромат дерева и вина, гул, стоящий в таверне, звуки лиры бардов и их приятные баллады, что всегда добавляли какой-то особенной атмосферы. кейя даже во снах боится переходить черту, никогда не берет десятый бокал, потому что ему в последний раз хватило. но и, сказать честно, кейя не жалел особо того, как резко и круто поменялась его жизнь – он поставил на кон все, что у него имелось, потерял много, но и обрел немало. кейе страшно возвращаться в то свое состояние, когда алкоголь казался чем-то необходимым, за эти несколько лет он уменьшил его количество в своей жизни вполовину, и сейчас кейя не страдает от зависимости и желания выпить столько, сколько влезет, как в уже далеком прошлом. в этих снах дилюка всегда много. не в том плане, что он вертится перед глазами кейи, просто альберих чувствует, что он где-то рядом, что он смотрит. альберих чувствует его нахождение за барной стойкой, когда сам сидит в дальнем углу таверны. чувствует его где-то поблизости, когда сидит на втором этаже. и от этого почему-то становится тревожно.       каждый подобный сон заканчивается на моменте, где кейя допивает последний глоток девятого бокала полуденной смерти для храбрости, чтобы наконец-то посмотреть в чужие глаза, но никогда не успевает, будто сознание берегло его, не позволяя вспомнить окончательно досаду на лице рагнвиндра.       однако в этот раз все пошло не так, как обычно бывает: опустошенный последний бокал одиноко стоял на барной стойке, а кейя все еще пребывал во сне, смотря куда-то вглубь посетителей за столиками. наверное, стоило бы просто заставить себя проснуться, абстрагироваться от этого сна всеми возможными способами, но кейя всегда идет наперекор себе и своим страхам. поэтому васильковый взгляд с какой-то неприсущей ему нерешительностью поднимается на дилюка, медленно рассматривая то, как же он выглядел в его подсознании.       темные прямые брюки выглядели уже давно привычно, а нетуго затянутый ремень без глаза бога явно выбивался из недавних воспоминаний. белоснежная рубашка с длинными рукавами-фонариками и жабо тоже казались из совсем уж давних времен. словно это не нынешний взрослый дилюк, а тот самый веселый и старательный юноша, который еще не познал того, какого жить без отца. кейя окончательно подтвердил свою догадку, когда взглянул на совсем юное лицо рагнвиндра, которое не имело той морщинки между бровями, не имело темных кругов под глазами, а во взгляде было видно столько искр, словно можно было только им одним согреться на драконьем хребте.       дилюк не выглядел злым или грустным, он не стыдился своего брата и не прогонял его всеми возможными способами. дилюк смотрел всего лишь растерянно и взволнованно, словно подобное поведение кейи повергало его в шок. дилюк подходит к нему и, кажется, даже спрашивает что-то касательно его самочувствия. кейя бы рад ответить, но слова застряли где-то глубоко внутри, а разум отказывался хоть как-либо оценивать подобную ситуацию. единственное, что кейя в состоянии сделать – бросить взгляд на собственное искаженное отражение в бокале, даже так осознавая, что и он выглядит совсем как юнец. рагнвиндр расценивает чужое молчание по-своему, поэтому выходит из-за барной стойки, только чтобы осторожно обнять альбериха, прижимая того к себе.       смуглое лицо теряется в белоснежной ткани рубашки и нескольких прядях красных волос, вдыхает такой приятный и домашний аромат, состоящий из ноток древесины, винограда и костра, и жмется все ближе с таким доверием, словно одновременно и желает поддержки, и сам хочет поддержать. а потом его сон меняется до неузнаваемости, словно кейя являлся каким-то актером театра, а вокруг него быстро перемещали реквизиты и декорации ассистенты труппы. кейя видит тот же самый огненный вихрь волос, когда дилюк обнажает перед ним меч и свою душу. взмахом клеймора готовый отрезать руку своей первой любви, связь между ними, дилюк выглядел до невозможности красиво. такая красота рождается только в надрыве: в лопнувших струнах души, в агонии, что течет в глазах, в трясущихся, но уверенных руках. не будь кейя рыцарем, чьи инстинкты отточены на уровне автоматизма, он бы лично пал от меча рагнвиндра по собственной воле.       кейя просыпается резко, сжимая одеяло в руках и проклиная самого себя в который раз. он уже и забыл, насколько это было больно.       после нескольких минут проведенных в попытках понять, почему ему приснилось именно это, альберих начал потихоньку успокаиваться. первые лучи солнца еще не успели доползти до его лица, лениво тянулись по полу, совсем никак не выдавая своих намерений разбудить каждого, кто желает подремать чуточку дольше. теплые объятия дайнслейфа тоже здорово приземлили кейю, помогая отвлечься от собственных кошмаров и, осторожно поворачиваясь на футоне, кейя устремляет свой взгляд на спящего мужчину.       "и это он еще не понимает, что у меня на уме", – с искренней нежностью хмыкает альберих, осторожно дотрагиваясь до бледной щеки. – "в мондштадте меня после подобных случаев за дверь выставляли сразу..."       дайнслейф выглядел так спокойно, что сердце кейи невольно содрогалось от обилия чувств. кейя никогда и ни с кем не обсуждал того, каких отношений он хотел. до дайнслейфа у него и отношения были одни и с дилюком, там он верность хранил и берег, как настоящее сокровище. после рагнвиндра и намека на что-то постоянное кейя не желал видеть. опять же, это продолжалось до дайнслейфа. с дайном кейя не думал о том, чтобы спать с кем-то на стороне, это и обговаривать не нужно было, все понятно и так: у них не было времени порой даже на их отношения, они постоянно занимались делами своей страны; к тому же, кейя прекрасно понимал, что дайнслейф будет ему верен. и кейя, собственно говоря, планировал отплатить ему той же верностью, но чувства к дилюку вспыхнули с новой силой, и альберих совсем не знал, как ему теперь поступать. наверное, из-за того, что альберих позволил себе полежать чуть дольше и не заниматься делами, сейчас в его мыслях назревали вопросы, которых он уже несколько месяцев избегал.       крайне редко выдавалось вот так просто лежать в объятиях своего рыцаря, не убегая в кабинет, чтобы продолжить работу. а когда кейя позволял себе изредка поспать подольше, то дайнслейф уходил еще раньше, тренируясь или помогая жителям каэнри'ах. а сейчас они будто вернулись в отель "гете", где лежали так мирно и беззаботно в объятиях друг друга, изучая лица друг друга.       аквамариновые глаза резко распахнулись, потихоньку просыпаясь ото сна и осознавая, где находится их обладатель и с кем. дайнслейф нерешительно улыбнулся, осторожно сгребая кейю к себе еще ближе, словно желая, чтобы тот оказался у самого сердца мужчины. чтобы кейя наконец-то понял, как больно дайнслейфу с кейей в данный период их отношений, но насколько же больнее ему было бы без него вовсе.       – ты долго так лежишь? – поинтересовался дайнслейф, оставляя невесомый поцелуй на кончике смуглого носа. – сегодня меня ждешь, вчера ждал, даже на этом маленьком столике заснул...       – это котацу, – усмехнулся кейя, не отвечая на такие бессмысленные вопросы и фразы; если бы потребовалось, кейя бы просидел, пролежал в ожидании рыцаря и десятки лет, ни капли не жалея о своем решении. – на чем вы закончили свой вчерашний разговор?       кейя продолжал много не упоминать имени дилюка наедине с дайнслейфом, и мужчина явно был благодарен за это, но все равно его взгляд на некоторое время помрачнел. видимо, они совершенно не пришли ни к каким выводам, собственно, они бы и не смогли ничего решить без кейи, к сожалению или счастью.       – он рассказал о своих чувствах, я – о своих. поняли, что оба безбожно влюблены, поэтому решили, что просто примем любое твое решение.       – а если я выберу вас двоих? – предложил альберих, но видя, как угрожающе на него посмотрел дайн, поднял руки вверх, принимая свое поражение, смеясь, – прости-прости, сам знаешь, глупые шутки разбавляют мою нервозность. я и так уже практически все решил, теперь мне осталось убедиться во всем и поговорить с дилюком вечером. сегодня у нас есть планы поважнее межличностных драм. тебе вчера рассказали?       дайнслейф неверяще посмотрел на кейю, ясно понимая, что тот солгал. наверное, кейя врал даже сам себе, раз выглядел так искренне и уверенно, но рыцарь прекрасно помнил вчерашние эмоции на лице любимого человека. такие эмоции невозможно за ночь уничтожить и стереть из памяти; дайн хоть и казался бездушной машиной, но ею не являлся.       – да, мне люмин все доложила, – не затрагивая личного, бесстрастно сказал дайнслейф. он не знал, кому он делал лучше, когда соглашался перейти на рабочую тему: себе или кейе, но сейчас рассуждать о чем-то приземленном, что касалось их сердец, действительно, было крайне глупо. сейчас судьба каэнри'ах всецело лежала в руках кейи, посему нужно было разграничить кейю-возлюбленного и кейю-правителя. у дайнслейфа никогда не было с этим проблем до этого момента. ему это казалось не просто сложным, а даже невозможным. он хотел обнять альбериха, прижаться к его спине или плечу, поцеловать в висок, хотя бы дотронуться до смуглой кисти, но альберих еще в самом начале их пути четко расставил приоритеты. он самолично научил дайнслейфа разделять их рабочие будни и любовь. но дайнслейф никогда и не попадал в такую ситуацию, когда их с кейей отношения рушились так быстро.       дайнслейф впервые за долгое время чувствовал страх, который ему нужно спрятать как можно глубже. чуть позже он поговорит с альбедо, задаст несколько волнующих его вопросов, а после они оба об этом забудут. обсуждать тех, кого выбирал король, – моветон, даже если ты и оказался этим счастливчиком.

✧

      люмин в который раз изучала один и тот же документ своим внимательным взглядом, когда в общей гостевой комнате появились чайлд и итером, шуточно огрызаясь и споря друг с другом, добавляя хоть какие-то звуки помимо шуршания бумаг. люмин лишь на секунду оторвала взгляд от текста: итер все так же светился от счастья из-за присутствия бывшего фатуи, на щеках уже не было видно того невинного румянца, сказывалось их долгое совместное пребывание, но как же глаза близнеца сияли. это было похоже на нечто волшебное и магическое: итер словно ворожил тарталью, заставляя того снова и снова опускать свои синие глаза в поисках чужого искристого и наполненного эмоций взгляда. девушка хмыкнула – из их команды только она и альбедо не стремились ни к каким отношениям, и если люмин это прекрасно осознавала и действительно наслаждалась подобной свободой, то, по ее собственным личным наблюдениям, альбедо порой крайне тоскливо засматривался на парочек. люмин путешествовала еще в те времена, когда рейндоттир только создавала наброски принца мела, она помнила, с какой нежностью великий алхимик рассказывала о своем будущем творении. то была материнская любовь, и сама женщина не раз упоминала то, как бы она хотела, чтобы ее детище научилось всем человеческим чувствам и эмоциям.       – люмин, ты долго еще? – спросил итер, осторожно прикасаясь к девичьему плечу, чтобы его сестра не испугалась. девушка с нежностью и благодарностью наклоняет голову к чужой ладони, единожды погладив ту собственной щекой, показывая, что хоть у нее и имеется дело, поболтать сейчас она не против.       – выглядите уставшими, – наконец произнесла люмин, с улыбкой поглядывая то на итера, то на чайлда. – а сегодня важный день: как-никак впервые за долгое время обсудим, как продвигаются дела в снежной.       – мне интересно... – игнорируя явную провокацию, вдруг подал голос чайлд, не особо идущий на контакт до этого, – зачем царице и кейе сердца богов? а еще интереснее: к чему им непосредственно архонты? до того, как царица не начала общаться с кейей, она даже не думала о том, чтобы похищать тела венти, чжун ли или райден. что такого мог знать кейя, чтобы повлиять на решение госпожи?       люмин с интересом оглянулась на парня. он никогда не показывал свои умственные способности, и порой девушке казалось, что чайлд всегда был просто пешкой, которой удачно обмениваются два союзных государства, но он здорово смог ее удивить. золотистые глаза прищурились, а губы сомкнулись в полоску, скрывая тень улыбки, что всегда виднелась на лице люмин все это время в обществе брата. лицо итера выражало то же самое, что и у люмин, отчего чайлд засмеялся, отпуская комментарий о связи близнецов и их схожести.       люмин бы соврала, если бы сказала, что они с итером ни разу не рассуждали об этих вопросах: конечно, им самим было жутко интересно узнать, к чему кейя их ведет, но тот, в свою очередь, все не желал делиться подобными тайнами. он действовал в своей привычной манере, показывал только то, что считал дозволенным видеть тем, кто не находится на верхушках власти. близнецы поначалу даже думали, что кейя ничем не отличается от архонтов, раз не желает говорить истинные мотивы, но потом поняли, что в его игре ставки совершенно другие. архонты действовали с холодным расчетом, их целью было замалчивание. в целях кейи стоял результат, а этот результат становился все ощутимее и ближе, а, что самое главное, – его план действительно должен был находиться в строжайшем секрете. его игра была столь же грязной подобно игре архонтов, но в данной ситуации выбора у кейи и не было, а лишняя перестраховка могла повысить шансы на успех.       – сердца бога для селестии, – сказал итер, опускаясь до шепота. он всегда понижал громкость своего голоса, когда дело касалось чего-то на его взгляд серьезного. – а зачем ему архонты, он все не хочет рассказывать.       – сказал, что сами увидим, недолго осталось. по сводкам из снежной всех оставшихся архонтов забирали полностью, даже не изымая из их тел сердца. думаю, мы сами скоро получим ответы на все интересующие нас вопросы, – люмин замолчала, когда увидела в проеме дайнслейфа, что с интересом слушал их догадки, коих оказалось немало. мужчина был один, кейи нигде рядом не было, поэтому девушка незаметно выдохнула, не понимая, чего именно она так испугалась, а после обратилась к рыцарю, – доброго тебе утра, дайнслейф. как скоро покажется кейя? мне нужно с ним обсудить парочку вопросов касательно соглашения снежной.       итер и чайлд мгновенно обернулись в поисках того, к кому обращается люмин, и стушевались. им было неловко оттого, что ни один из них даже не обратил внимания на посторонний шум в виде шагов. оба были прославленными личностями тейвата, а на такой мелочи раскрыли то, что не следовало бы. тем более раскрылись перед дайнслейфом, правой рукой короля, а тот частенько любил докладывать атмосферу команды по личной просьбе альбериха.       – и вам плодотворного утра, – дайнслейф всегда любил напоминать об их делах вскользь, – кейя проведет весь день у себя, чтобы подготовиться к приезду посла. он просил передать, что дверь в его комнату сегодня открыта, но доставать не стоит. альбедо у алхимического верстака?       ответом ему послужила пара кивков близнецов, что заставило его слегка усмехнуться и поспешить к алхимику. сегодня ночью альбедо просил его открыть портал в каэнри'ах, чтобы забрать несколько устройств, которые невозможно найти в тейвате, для какого-то особо важного задания от альбериха. сейчас дайнслейфу было полезно узнать, как продвигаются дела у принца мела не только из соображений государства, но и личных: ему не сколько хотелось узнать, чем кейя заставил заниматься альбедо, сколько – что кейя ему говорил о нынешней ситуации с дилюком да и что в целом рассказывал о собственном состоянии.       дайн давно заметил, как кейя приспособился к нынешним условиям: некогда ветреный и дружелюбный, но до ужаса закрытый, не любящий делиться собственными переживаниями мужчина вырос в мудрого правителя, который стал следить не только за народом, но и за собственным здоровьем. частенько дайнслейф находил кейю в лаборатории или мастерской альбедо: пока тот проводил опыты или тренировался в рисовании, альберих тихо делился с ним своими мыслями. дайнслейф был счастлив тому факту, что кейя потихоньку выстраивал новые и более крепкие отношения с людьми, показывая свое истинное состояние. выпускал самого себя из воздвигнутых им же рамок какого-то подобия приличия и убеждений. и даже если кейя не мог доверить дайнслейфу какие-то личные аспекты, он всегда мог обратиться к кому-то другому, и это действительно казалось большим шагом для него.       поздним утром на улочках инадзумы практически никого не было, скорее исключением, чем правилом, являлись уже нигде не работающие старики, что с присущим им спокойствием бродили по каменным плитам около разных прилавков и домов, наслаждаясь прохладой чуть подтаявшего снега. дайнслейф двигался чуть резче редких прохожих, заставляя их с каким-то только жителям инадзумы понятным, когда они встречают туристов, интересом наблюдать за высокой фигурой. совсем недалеко от чайного домика находился алхимический верстак, вокруг которого еще не было ни души. альбедо явно пришел туда еще до рассвета, чтобы закончить с приготовлениями материалов в уединении, а потом спрятался за широкой дверью из темного дерева. мужчина усмехнулся: его знакомый совершенно не менялся в этом вопросе, предпочитая любой компании, какой бы она хорошей и не была, свою в количестве одного единственного алхимика. стук в дверь раздался слишком громко для такого времени дня, из-за чего дайнслейф тряхнул недовольно головой. нарушать тишину он никогда не любил, что нельзя сказать о кейе, который в любой удачный и не очень момент стремился покончить с молчанием, рассказывая разные истории и шутки.       – проходи, дайнслейф, – глухо раздалось за дверью, и мужчина, не удивляясь, что альбедо сразу понял, кто желает с ним встретиться, не заставил себя долго ждать, зашел внутрь здания.       интерьер отличался от того же мондштадта или каэнри'ах, но общие черты не то лаборатории, не то мастерской угадывались даже так: большое наличие пробирок, что стояли на столах в штативах и просто в самодельных лотках для хранения; закрытые спиртовки и горелки находились в шкафу на полках; огромное количество различных материалов, которым крайне тяжело испортится в подобных условиях использования, было расфасовано по разным ящикам и емкостям. альбедо стоял за самым дальним столом, что-то быстро записывая на листок бумаги, попутно добавляя какие-то пометки в свой собственный журнал исследований. дайнслейф уважал альбедо, пожалуй, больше всех из их команды, не считая кейю. ему импонировали чужие стойкость и ум, крепкая выдержка и усидчивость, но больше всего дайнслейф находил полезным такое качество, как наблюдательность, которое альбедо не просто имел, но и использовал во всех сферах и как мог улучшал. его способности к анализу и необъяснимо гигантский запас знаний из совершенно разных сфер давали альбедо огромное преимущество. кейя ценил эти качества наравне с дайном, наверное, поэтому и выбрал его когда-то давно. но, помимо этого, кейя всегда с особым уважением относился к другой черте альбедо – он всегда умел выслушать.       именно это его качество сейчас дайнслейфу было жизненно важно. подойдя чуть ближе, дайн присел на свободный табурет около альбедо, тихо выдыхая. сперва стоило разобраться с рабочими вопросами.       – я почти закончил, не стоит беспокоиться, – словно прочитав чужие мысли, произнес тихим и сосредоточенным голосом альбедо, записывая очередное предложение в, как понял чуть позже дайнслейф, официальный отчет для кейи. – подожди пару минут, и мы обсудим с тобой то, ради чего ты пришел сюда.       дайнслейф так и поступил: смиренно ожидая, когда алхимик закончит со своими делами, он еще раз обвел глазами помещение. в каэнри'ах совсем все по-другому. не сказать, что их технологии намного лучше, но все-таки они явно пользовались большей актуальностью и простотой в использовании. сейчас механизмы каэнри'ах можно сравнить с разработками фонтейна и снежной, где, опять же, нельзя сказать, кто стоит на первом месте по изобретательности. каждый регион специализировался на определенных сферах деятельности, поэтому точно сказать, кто являлся наиболее успешным – нельзя. они просто делали совершенно разное, их творения были созданы для разных целей.       рыцарь снова перевел взгляд на спину алхимика, тот продолжал усердно дописывать отчет, позабыв о госте, сосредотачиваясь на задании. его руки потянулись за каким-то небольшим механизмом – маленьким и очень компактным, сравнить его можно было с компасом сокровищ по размеру, но неописуемо важном для их конечной миссии. дайнслейф сразу догадался, что альбедо создавал, – это были сосуды, некие футляры, позволяющие спокойно транспортировать сердца богов, не боясь за их безопасность и сохранность. они обладали особой прочностью, а открыть их могли только определенные лица. пока что на столе лежало четыре таких сосуда: прототип и три одобренные кейей версии, созданные для сердец барбатоса, моракса и вельзевул.       – сказитель должен прибыть сюда с тремя сердцами, – пояснил альбедо, наконец-то поворачиваясь к дайнслейфу, – кейя попросил меня создать подобные сосуды для каждого сердца, но пока что сказал ограничиться тремя. но, честно сказать, я не до конца понимаю, почему нельзя сделать сразу все, мне не так уж и сложно.       – видимо, на то есть причины, – крайне просто ответил дайнслейф, заставляя альбедо слегка улыбнуться. дайнслейф был самым преданным поданным кейи, никогда не позволяя себе ни усомниться в выборе альбериха, ни задавать ему вопросов, ответы на которые пока что ни к чему.       – понимаю, – альбедо кивнул и продолжил, – единственное, что мне удалось выяснить, эти сосуды для венти, чжун ли и райден. это говорит о том, что их сердца не находятся в носителях. если сердца я увижу, то увидеть архонтов мне запретили. где кейя их прячет, почему они так ничего и не сделали, чтобы сбежать? может быть, приняли свою участь или даже самостоятельно захотели искупить грехи, но это выглядит как-то... недостаточно правдиво, что ли.       – придет время, и кейя на всем покажет и расскажет, а пока просто делаем то, что он просит, – пожал плечами дайнслейф, второй раз за день удивляясь такому человеческому любопытству. – закончил?       альбедо снова утвердительно кивнул и принялся за уборку рабочего места: бумаги, журнал и сосуды аккуратно оказались в чужой сумке, а оставшиеся ненужные детали были завернуты в отдельный холщовый мешок и также убраны в кожаную сумку.       – так о чем ты хотел поговорить? – спросил альбедо, протирая поверхность стола слегка намоченной тряпкой, убирая лишние кусочки пыли и металлической стружки. дайнслейф быстрым взглядом оглядел остатки металла, поражаясь тому, как альбедо легко смог заменить в своем лице и изобретателя, и советника, и просветителя. принц мела действительно был гением.       – сам ведь уже знаешь, – усмехнулся мужчина, прикрывая глаза, – я с тобой только о нем и разговариваю в последнее время.       альбедо утвердительно хмыкнул, давая понять, что действительно сам уже понимал, что речь пойдет не о чем-то, а о ком-то, а его фраза, брошенная до этого, была всего лишь актом вежливости и легкого толчка для начала тяжелого для дайна разговора. он вздрогнул, когда услышал скрип ножек табурета о деревянный пол, а уже через несколько секунд рука, облаченная в темного цвета перчатку, потянулась за спиртовкой только лишь с той целью, чтобы поставить ее на место. альбедо просто про себя отметил, что дайнслейф специально громко показал алхимику, что он встал, чтобы тот не испугался. за то время, как дайнслейф и кейя вступили в что-то вроде отношений, они оба поменялись в лучшую сторону. дайнслейф стал намного заботливее, привычки, оставшиеся с времен его одиночных скитаний, окончательно позабылись, что помогало ему наладить отношения со всем оставшимся коллективом.       – кейя почему-то уверен, что уже сделал выбор в чью-то пользу, – начал альбедо, осторожно делясь собственными наблюдениями, – глупо с его стороны полагать, что он сможет кого-то из вас так быстро отпустить. но шансы у вас не равны. дилюк в его мыслях каким-то образом все еще остается недосягаемой фантазией, тем более, зная его ценности и характер, кейя не посмеет втянуть его в нечто подобное.       закончив с уборкой, альбедо присел на стул около стола, взгляд призывая и дайнслейфа присесть на табурет, с которого он некогда встал. юноша на какое-то время ушел в раздумия, замечая, что подобным занялся и его собеседник. кейя казался по-настоящему живым и свободным – это притягивало, но еще больше в кейе нравилось то, каким он казался уверенным в себе и своих действиях. от кейи всегда чувствовалась какая-то участность, словно он был готов защитить и помочь каждого, кто к нему обращался. альбедо никогда целенаправленно не интересовался личной жизнью альбериха, но в этом и не было какого-либо смысла, ведь кейя не особо скрывался. алхимик часто видел кейю в окружении совершенно разных людей: от невинных и краснеющих юных девушек, что смеялись заливисто, изящно руку подавали капитану кавалерии, глазками своими оленьими, невинными смотрели так по-влюбленному, до статных и опытных мужчин, что чужую талию сжимали, с шуточными укором поглядывали на кейю, когда тот шутил двусмысленно. кейя был до невозможности гибким человеком, которым интересовались, которого пытались завоевать не только жители мондштадта, но и путешественники, разные влиятельные люди и криминальные личности.       и каждый раз кейя позволял им обладать собой. может быть, на пару часов, может, на пару дней или несколько недель, но одно оставалось неизменным – рано или поздно он уходил снова в одиночное плаванье. кейя мог сколько угодно дарить любви и ласки, уделять внимания, но по итогу всегда возвращался в таверну, чтобы встретиться со своим кошмаром и искушением. кейя играл: он не смел заново возвращать дилюка, даже не думал о настоящем примирении, но вместе с этим не мог отказать себе в том, чтобы хотя бы просто перекинуться парочкой фраз с тем, кто был его первой любовью. а когда дайнслейф появился на горизонте, кейя, казалось, потерял голову впервые за долгое время. альбедо помнит, каким взглядом кейя смотрел на мужчину, когда они прогуливались по улочками мондштадта. кейя смотрел на него как на высший дар всех богов тейвата, как на собственное спасение от всех невзгод.       альбедо также видел его потерянный взгляд, обращенный к рагнвиндру, словно только в сравнении альбериху удалось познать одну простую истину, – ему с дилюком не стоит заново возвращаться к близким отношениям в любом смысле этого слова. кейя выглядел так, будто общество дилюка его нисколько не смущало, но альбедо каждый раз подмечал легкий, морозный выдох, чуть дольше обычного прикрытый глаз, едва заметный мандраж правой руки. альбедо видел, как тяжело дается человеку отпустить другого человека, не понимал этого и долго пытался разобраться в природе чувств людей. может, его создательница и наделила его толикой человечности, но таких живых чувств он не испытывал никогда, отчего становилось даже завидно.       – думаешь, он выберет меня? – наконец-то задал тот самый вопрос дайнслейф. вопрос, который мучил его больше всего на данный момент, заставляющий к его же стыду забыть обо всех важных планах, оставляя только приземленное и прозаичное. дайнслейф за эти годы вернул у проклятья вечности свою человечность, показывая, что механизмы внутри переросли уже в нечто большее.       – я этого не говорил, – холодно отметил альбедо, понимая, что именно этого ждет от него дайнслейф. отрезвительной пощечины, заземления, назвать это можно любым словом или словосочетанием, но суть оставалась одной и той же: дайнслейф просил вытащить его из томительного ожидания, полного надежд и нескончаемой тяги к своему возлюбленному. – как только ты появился в его жизни, кейя постоянно отдавал предпочтение тебе. он всегда выбирал тебя, даже если бы дилюк положил к его ногам мир, он бы предпочел покорить его самостоятельно, но зная, что ты вместе с ним, стоишь за его плечом, готовый поддержать и не дать оступиться. я не могу объяснить, почему он всегда возвращается к тебе, даже если его сердце хотело бы остаться хотя бы ненадолго с дилюком. может быть, он настолько сильно любит дилюка, что хочет оградить от последствий, может, наоборот, любит тебя настолько, что это выше любой страсти и ностальгии по прошлому. этого я знать не могу.       альбедо наконец-то посмотрел на дайнслейфа и снова увидел прежнего рыцаря: в его глазах стояла сталь, холод и мороз, а губы уже не были так напряжены. от него источала уверенность и в то же время покорность и смиренность, словно он наконец-то смог принять любой выбор кейи, и принц мела осознал, что до этого его слова о принятии были лишь утешением для них обоих. он в какой раз удивился стойкости этого человека, до конца не понимая, почему он так держится за того, кто его предал. альбедо видел за свою жизнь множество драм, видел кучу измен и разборок, и никогда альбедо не был свидетелем такой реакции у того, кого предали. насколько сильно нужно любить, чтобы верить в то, что окончательно выбрав, человек действительно обязуется хранить верность партнеру? и насколько кейя смог вскружить голову двум взрослым мужчинам, раз они так самозабвенно стремятся к тому, чтобы альберих был счастлив с кем-то из них?       – спасибо, – единственное слово, которое донеслось из уст дайна, прежде чем он уже тихо и совсем неслышно поднялся со своего места, неспешно идя к выходу.       – почему? – спросил альбедо, пристально изучая чужую широкую спину, что прикрывал темный плащ. – почему ты так за него держишься? что такого есть в нем, чтобы за него так сражаться?       дайнслейф обернулся вполоборота, улыбнулся искренне и спокойно, показывая в глазах еле различимые нотки какого-то юношеского веселья.       – он мой король, – просто ответил мужчина, кивая на прощанье и окончательно уходя из лаборатории. альбедо опустил голову набок, пытаясь что-то понять. он встал со стула, задвинул его осторожно, оглядел помещение на забытые им вещи и, удостоверившись, что ничего он не забыл, также вышел на улицу, не спеша возвращаться в чайный домик.       он его король.       альбедо не понимал, почему он так хватался за эту фразу, зачем он все пытается проанализировать данную ситуацию, но понимал, что сейчас ему это кажется очень важным. он просто не сможет отпустить это так просто, пока не поймет, что именно просит его сознание у альбедо. он медленно делает пару шагов, оглядывая вывески магазинов. ему хочется прогуляться, осмыслить их короткий диалог, переброс фразами, чтобы понять полную картину того, что происходит сейчас. не только между дайном и кейей, но и между командой, всем тейватом, им с самим собой. словно эта фраза готова была объяснить всю подноготную, показать настоящее и будущее.       он его король.       альбедо вспоминает, как дайнслейф смиренно стоит перед кейей: он выше и сильнее его, но дайн полностью покорен, он отдает себя полностью в руки кейи, готов к любому исходу событий. дайнслейф вверяет себя и свою судьбу в руки своего короля, преклоняя перед ним свою голову, заставляя белоснежные волосы скрыть собственное лицо. кейя волен делать с ним все, что угодно, и дайнслейф не позволит отказать или осудить, его выбор сделан еще во время их первой встречи. альбедо проходит чайный домик и идет к выходу из города, чтобы присесть в снежное поле около территории инадзумы. ветер осторожно завывает, принося новую порцию снега, словно встречая планы короля каэнри'ах с трепетной радостью и нежностью.       он его король.       дайнслейф не имел в виду титул, наконец-то проносится в голове альбедо, когда снежинка падает ему на ладонь, спрятанную в перчатку. даже если кейя не был бы правителем, дайнслейф все равно был готов отдать жизнь за альбериха. кейя имеет над ним абсолютную власть во всех вариациях прошлого, настоящего и будущего, потому что дайнслейф выбрал это. он мог выбрать любого другого человека, а мог вообще никого не выбирать, но все сложилось так, что его судьба полностью зависит от кейи. самолично отдать собственную свободу человеку говорит о многом, и альбедо не знает, как реагировать на подобный ответ и его расшифровку. дайнслейф действительно ответил на его вопрос, но все-таки альбедо не хватало дополнительной информации.       а может никакой дополнительной информации не надо, и все намного проще, думает альбедо, может, весь ответ и состоит в том, что дайнслейф самостоятельно выбрал кейю, и он готов решать последствия собственного выбора как самостоятельно, так и вместе с кейей.       а пока каждый человек, имеющий какое-то причастие к насмешке над селестией, размышлял о чем-то личном и приземленном, на земли архонта вечности ступила нога ее детища. юноша целенаправленно шел в инадзуму, его сопровождали несколько доверенных людей из фатуи, которые все не решались заговорить с шестым предвестником. легкая накидка вполне помогала не замерзнуть в столь снежную, но все еще относительно теплую погоду, лишь шляпа, скрывающая большую часть лица, оставалась напоминанием о привычной одежде сказителя. его глаз не было видно, но на губах играла легкая ухмылка, показывая настрой посла.       – встречай меня, создательница, совсем скоро мы сможем с тобой вспомнить былое.