Альтернативные вероятности

Одиннадцать часов вечера. Из тихой церкви выходит последний исповедник, а вслед за ним усталая мать Рита. Она служила с раннего утра. Ей пришлось задержаться после длинной вечерней службы: к ней на исповедь выстроилась огромная очередь. Мать Рита даже рада этому: в первые годы её служения в их храм почти никто не приходил. Она понимает и не осуждает людей, которых смущает женское священство. Она бы никогда не решилась на подобное, если бы не острая необходимость и благословение духовного отца. Она садится в старенький автомобиль и едет домой. Когда за окном появляются морские волны, ей так и хочется остановиться, выйти, снять туфли и босыми ногами пройтись по влажному песку, но её ждёт родная семейная гавань. Человеческая жизнь похожа на море. В своей мать Рита выделяет четыре волны-периода. Безоблачное детство в райском приюте. Отрочество на Золотистом Пруду, когда почти вся чернота реального мира вылилась ей на голову. Юность в чужом незнакомом мире людей, поиск себя. Настоящее время. Разрушительные войны последних лет унесли большую часть мужского населения. По этой причине Церковь разрешила женское священство. Рита никогда не стремилась к подобному. Она была скромной консервативной девушкой, не понимающей воплей о дискриминации, вдобавок характера крайне робкого. Она даже представить себя не могла говорящей проповеди с амвона. Да и разве она достойна?.. Но духовный отец посчитал возможным поставить её на путь высокого служения. Она могла отказаться, но приняла это как волю Господа. У неё до сих пор возникают сомнения. Правильно ли она поступила? Вдруг Истина — в отколовшейся части Церкви, не принявшей нововведения? Дома её встречает вся семья — дети и Лео. Младшие дочки и сын бросаются на неё с объятиями. — Вы неправильно делайте, — важно говорит старшая Алана. — Нужно вот так: благословите, мать Рита, — она подходит к матери со сложенными лодочкой ладонями. Младшие выстраиваются в очередь, следуя её примеру. — Майкл, ты перепутал руки. Правая должна быть сверху, а не наоборот. Рита поочерёдно накладывает руку на детские головки. Две головки светлые — в неё, две тёмные — в Лео. Она очень переживала, когда выяснилось, что она ждёт третью девочку. — Что мы делаем не так? — в отчаянии спросила Рита у Лео. — Жаль, что нам нельзя воспользоваться современными технологиями и запрограммировать нужный пол. — Мать Рита, вы что же, не доверяете Богу? — нахмурился он. — Ему виднее. Да и если все будут рожать только мальчиков, потом начнётся дефицит женского населения. Люди совсем спятили. Скоро они не только пол будут программировать, но и желаемые способностями, и вместо живых детей получат послушных роботов. Рита смотрела на него с нескрываемым изумлением. Она не первый раз убеждалась, что ей достался лучший муж — лучший лично для неё. Не слишком религиозный, а, впрочем, религиозный достаточно. С ней он говорил с уважением, но просто, без всяких «благословите, мать Рита» по любому поводу. Лео подходит последним. — А меня благословите, мать Рита? — спрашивает он с лукавой улыбкой. Матерью он её называет только в шутку, «потому что это пошло», или когда хочет сказать что-то важное и серьёзное. Возложить руку на его голову она не может из-за разницы в росте, поэтому молча подаёт свою ладонь. Лео целует её неподобающе страстно, глядя на Риту сверху вниз влюблёнными ярко зелёными глазами. Она краснеет. На кухне за ней ухаживает вся семья. Рита пьёт чай и слушает рассказы детей о том, как они провели день. Она видит их только ранним утром и поздним вечером. Всё остальное время дети на Лео. Когда у неё декрет, они меняются: она дома, он работает. Каждый раз она возвращалась к служению через сорок дней после рождения очередного ребёнка, Бог давал силы и решимость, но всё-таки жаль, что она не может проводить с ними больше времени. Она укладывает детей спать и читает им перед сном, но надолго её не хватает. Её голос работал весь день. Продолжает чтение Лео. В их спальню Рита заходит после душа. Они вместе молятся, потом, стоит ей потушить лампадку, Лео настойчиво целует её. Как она и предполагала, у него игривое настроение, но она вынуждена отказать: — Прости, я устала. — Понимаю, — он целомудренно целует её в щёку и накрывает одеялом. «Надо было уйти в монастырь», — сонно думает Рита. Сон скребётся в двери, но внутрь упорно не затекает, как заупрямившаяся морская волна, которой надоело быть волной, и захотела она стать деревом, прямым и твёрдым, лежать себе на берегу и никого не трогать. Рита улыбается началу странной сказки. Надо рассказать Лео, они вместе её додумают и расскажут детям. Она зажигает ночник, чтобы посмотреть на часы. Лео тоже не спит. «Может, мне нужно ещё больше устать, чтобы заснуть?» Даже малая рябь усталости выветрилась из её тела. Рита ложится на Лео и целует его в губы. — Я передумала спать. — Просто передумала? А зря, завтра трудный день. — Нет, я и по тебе соскучилась. Телефон звенит в самый неподходящий момент, на середине любовного акта. — Лео, остановись. Но он будто не слышит, продолжая двигаться. Рита знает верное средство: в прямом смысле оттаскивает его за уши. Он замирает. Мокрой от пота рукой она берёт телефон. — Алло, — она старается скрыть, что запыхалась. Лео всё ещё в ней и от этого неловко. — Мать Рита, приезжайте скорее! Мой дедушка, он… он умирает! — все посторонние мысли и желания мгновенно улетучиваются. Служение всегда на первом месте. — Сейчас же выезжаю. Рита кладёт трубку. — Чёрт! — Пожалуйста, не вспоминай нечистую силу и отпусти меня. Лео выполняет её просьбу. — Я поеду с тобой. Хоть поспишь на обратном пути. — А дети? — Ничего с ними не случится. — А ты? Ты ведь не выспишься. — Ерунда! Нет ни времени, ни сил с ним спорить. Они быстро ополаскиваются в душе, одеваются и выезжают.

***

На обратном пути Рита клюёт носом. Свой долг она выполнила: исповедовала и причастила умирающего, проводила в последний путь давнего прихожанина их храма. Машину ведёт серьёзный и сосредоточенный Лео. Рита тихонько молится, борясь со сном. — Я тебя люблю, — вдруг говорит он. — Я тебя тоже. Христос посреди нас, — древнее христианское приветствие кажется нужным и своевременным. — И есть, и будет. Очередной день смывается морской волной, вливаясь в реку прожитых лет.