В шуме ветра за спиной

       — Холодный чёрный чай будешь? Соня кивает нерешительно: — Можно. Олег ей кивком головы вторит, отворачивается, чтобы чашку достать. Соня на кухню медленными шагами проходит, аккуратно переступает голыми стопами. Она быстро взгляд на Волкова кидает: хлопочет на кухне в чёрной растянутой футболке, в свободных домашних штанах, в зелёных тапочках в виде уток (Соня улыбается невольно). Волосы смольные слегка влажные после душа, а глаза карие такие усталые-усталые. — Ты чего не спишь в такую рань? — бросает ему не подумав. Олег отвлекается на миг, тёмные глаза на нее устремляя: — Не хочется. И снова к чайнику возвращается, а Соня садится за стол напротив и несмело за ним наблюдает. У Олега лицо такое всегда спокойное-спокойное, будто море в штиль. Всё у него под контролем. А Соне сложно: настолько он непонятный, что не понимает она его совсем. Вот он сидит сейчас перед ней, домашний такой, в нелепых утиных тапках, сосредоточенно чай разливая, а вчера в плаще чёрном на дело «секретное» с предельно холодным лицом. Серёжа и Олег никогда ее на свои дела не брали и не посвящали в них. Соня понимает почему: она чужая. Но что еще понятно как день: они там явно не благотворительностью занимались. Сонина натура пацифиста бунтовала и возмущалась, а все-таки Олега плохим просто язык не поворачивался назвать. Она просто не знала, что думать. — Вот, — перед ней ставят синюю кружку. — Спасибо, — Соня из мыслей выныривает. Двумя руками берёт кружку и, поднося к лицу пьёт. Глаза оливковые за Олегом по-прежнему наблюдают, ловят на лице осторожные отблески заливающегося рассвета. Олег не замечает: смотрит в широкое окно, крепко о чём-то задумавшись. Соня по его лицу неприступному прочитать ничего не может, ни одной эмоции не скользнуло в карих глазах. В какой-то момент они взглядами пересекаются, ей кажется, будто Олег смотрит как-то мягче, чем обычно…как-то заботливо что ли. Он встаёт, подходит к ней и неожиданно наклоняется (Соня непроизвольно глаза закрывает, а внутри в трубочку свернулось волнение). Матвеева чувствует как губы Олега, сухие, но тёплые, ее лба невесомо касаются в лёгком, едва ощутимом поцелуе. Он сразу отстраняется, выпрямляется в полный рост. Соня в его глаза кофейные снизу вверх смотрит. — Ты бы спать пошла, — на статном лице проскальзывает след тихой нежности, — И на ноги что-нибудь одень, зачем босиком? Он разворачивается, быстро пропадает в проёме кухни. Соня ему вслед смотрит. *** Когда они обедают, то за столом царит такое гнетущее молчание, что Соне еда комком в горле. Разумовский сверлит Олега взглядом, красноречивым и настойчивым, а Волков делает вид, будто ничего не происходит. — Олеж, плохо спал сегодня? Вопрос Сергея брюнет отклоняет просто и лаконично. — Не хотелось. Я выспался. — Ага, выспался, — синие глаза Серёжи прищуриваются, — А откуда тогда такие круги под глазами, милый мой? — Не начинай. — Тебе опять снились кошмары про Сирию и ты мне, конечно же, ничего не сказал! — Это не стоит того, — Олег бросает быстрый предупреждающий взгляд на притихшую Соню, — Закрываем тему. — Не закрываем, — Разумовский упрямится, — Мой телохранитель должен быть в отличной форме. — Я и есть в отличной форме. — Правда? По тебе не видно. — Да ну? Они сверлят друг друга взглядами. Соне сквозь землю хочется провалиться, но она не находит ничего лучше, чем вступить в разговор. — Не ссорьтесь. Разумовский на нее взгляд переводит изучающий. Ложка в его руке застывает. — Знаешь что, Олег, — не отводя взгляда от нее, медленно произносит он, — Ты устал, тебе нужно восстановиться. Тренировки Сони на себя беру. — Нет, — Волков возражает. — Почему бы и нет? — улыбается Серёжа. — Не тому ты ее научишь. — А тебе какая разница? — Не дави на нее. Не втягивай во всё это. Задача в другом. Разумовский смеется — громко и оглушительно. — Ну а в чём же тогда, — вкрадчиво произносит, по лисьи скалясь, — твоя задача? У тебя что, особый интерес? Соня не выдерживает. Она ничего не понимает и ее пугает эта ситуация страшно. Она вскакивает из-за стола, одновременно две пары глаз к ней обращаются. Девушка срывается, видимое терпение лопнуло, оливковые глаза сверкают гневом. — Что происходит? — громко интересуется, — Ну, отвечайте? Кажется, я должна знать! Серёжа вздыхает, берёт ее за руку, успокаивая и смотрит на Олега как-то испытующе: — Мне бы самому, милая моя, понять, что происходит, — он дарит ей короткую улыбку, — Кажется, у Олега какие-то проблемы с доверием. Видишь ли, он уже не так откровенен со мной как раньше (Соня читает между строк — не так внимателен ко мне). Что-то прячет на душе, сам у себя на уме в последнее время. «Он всегда такой» — думает Соня, а внутренний голос отвешивает ей ощутимый такой подзатыльник. «Только с тобой, потому что ты — чужая. Но Серёжа ведь для него другое». — Серый, — Олег тоже встает из-за стола, взглядом орлиным их обводит, а потом твердо в синие омуты серёжины смотрит, — Всё хорошо со мной, обычные кошмары, случается. А вот тебе следует заканчивать свои игры и провокации. Подумай лучше о том, что твои выходки Грома скоро доведут, ты наглеешь. Скоро он сюда явится и открутит тебе шею. — Ну даже если и явится, — Разумовский вальяжно откидывается на спинку стула и губы его изгибаются в лукавой улыбке, в хитрых глазах чертинки пляшут, — Ты же меня всё равно защитишь, правда? Олег не отвечает, но в тёмных глазах читается ответ ясно. Он переполнен какой-то безусловной волчьей преданностью. Соне завидно становится, что никто на нее так ни в жизнь не взглянет. Она вдруг чувствует себя лишней. Извиняется сбивчиво и выходит из кухни. Что-то заставляет ее остановиться в коридоре, будучи уже незамеченной молодыми людьми. Смутно осознаёт что. Так неожиданно, но отчетливо промелькнувшее в мужском голосе осуждение. — Ты испугал ее. Соня замирает, припадает к стене, хватается за нее липкими от нежданного волнения пальцами и слушает. «Подслушиваешь?» — внутренний голос осуждает, — «Надо уйти». Но она остается. Продолжает ловить каждое слово. Вот раздается хлюпающий звук: Серёжа роняет ложку в щи, а потом произносит: — Ты меня вынуждаешь. — Да ну, чем же? Заканчивай свои игры, ты не можешь разбрасываться людьми! Она не причем! — по голосу слышно, что Олег злится. Очень-очень злится. — Что-то я не заметил, что не причем. Ты что же, Олег, привязался к ней? — Нет. — А что тогда такое? Что это за новости? Как будто беспокоишься, — Серёжа допытывается и допытывается. — Ты обещал Грому, что не тронешь ее. — Не трону. Но ведь если что — ты тронешь! — Нет! — А что такое? — тянет Сергей, — Привязался всё-таки? У Сони сердце замирает. — Я тебе говорю, что нет. Мне всё равно. Ты просто перегибаешь палку. И обратно вниз падает, как будто с двенадцатого этажа неосторожно опрокинули. На кухне молчание. Наконец, Серёжа уже значительно более спокойно произносит: — Хорошо. Верю тебе. Не волнуйся, Игорь не решится ударить по нам, ведь всё-таки его сестра у нас! — Двоюродная сестра, — замечает Олег. — Ну, какая тут разница. — Ему всё равно, он ей абсолютно не обеспокоен. — Или просто скрывает свою братскую привязанность, чтобы мы так думали, — поправляет его Сергей, — Посмотрим, Олежа, посмотрим. Соня себя обнимает в ужасе. Она как можно тише уходит в другую комнату. Хочется плакать от обиды и страха. Ей казалось, с Олегом она в в безопасности. Но и ему нельзя верить! А ведь он предупреждал ее об этом. Соня глазами напуганными в окно смотрит, об подоконник руками облокачиваясь. Она смаргивает непрошеные слезы. И как можно тише к двери крадётся. Только на улице она вздохнуть спокойно может. Садится на ближайший автобус и едет прочь, в стекло оконное уставившись пустым взглядом. Она очень долго стоит у двери Игоря, не решаясь позвонить. Себя идиоткой уже сотый раз окрещивает: какой смысл плакаться человеку, которому на тебя всё равно? Не сможет она через гордость свою переступить. Разворачивается и уходит, пропадает в сгущающихся сумерках Петербурга. Потом — как в тумане, бар, крепкий виски и бьющая по голове попсовая музыка. Весь вечер Соня просто сидит, потягивая янтарную жидкость, а когда стакан опустел, она просит повторить. Кажется, уже третий раз. Взгляд неясный от столешницы отрывает только тогда, когда кто-то ее грубо за плечо хватает, со стула заставляя слезть и тащит ее, шатающуюся и ничего не соображающую, куда-то в сторону. Чья-то рука ложится на ее талию, сальный взгляд скользит по фигуре. — Вот эта вроде ничего! С нами пойдешь. Но голос знакомый где-то рядом раздается, Соня даже трезвеет немного. — Никуда она с тобой не пойдёт. Руку быстро убрал, я сказал. Взгляд Олега на обнаглевшего мужчину просто убийственный, того и гляди набросится и тогда мало не покажется. — А ты еще кто? — хохотнул мужик, все еще держащий ее крепкой хваткой. Соня попыталась дать отпор, на ноги подвели и слегка зашатались, — Гуляй, парень. — Я сказал: руку убрал. Непонятно выражаюсь? Хочешь, чтобы я выразился яснее? — голос Олега настолько угрожающий, что любой бы отступил. — Слышь ты! Вали отс… Закончить он не успевает, Олег сшибает одним только резким ударом. Мужчина падает, дрожащей рукой держится за кровоточащий нос и устремляет на крепкую фигуру Волкова взгляд полный дикого страха. Но Олег смотрит на того с жалостью и с отвращением. А еще в глазах скачет сильная злоба. Он пинает того еще один раз, затем переводит твёрдый взгляд на Соню. — Дома поговорим. Его рука настойчиво ложится на ее локоть, он уверенно и быстро выводит ее из помещения. Соня следует за ним покорно. В машине едут они в тишине. Олег на нее даже не смотрит, устремив все внимание на дорогу и намеренно не поворачивая ни разу к Матвеевой тёмноволосой головы. Соню это не трогает, тоже не смотрит, теребит на руке браслет, отстраненно заглядывая во мрак за спиной. Ей было обидно и больно от сегодняшних ранящих отчего-то слов Олега. А теперь стало почему-то пофиг. «Мне не привыкать» — думалось ей. Когда они приезжают, Олег выходить не спешит. Он наконец к ней поворачивается, спрашивает только: — Что случилось? Соня продолжает молчать, тогда Волков кладёт ей руку на плечо, очень мягко и осторожно. Девушку передергивает, она скидывает руку, глядит на того с гневом в зелёных глазах: — Да какая тебе разница? Тебе ведь всё равно, так ты Серёже сказал? На лице Олега пробегает тень замешательства. Он вздыхает, смотрит с сожалением. — Ты всё слышала. — Слышала. Они вновь молчат. Олег ищет слова, а Соня пытается не захлебнуться изнутри в обжигающей обиде. — Я сказал ему тогда неправду. Ты мне почему-то дорога. Соня смеется заливисто: — Ой, правда? Не пытайся себя оправдать. Олег смотрит на нее внимательно, тянет руки к ее лицу. Пальцы замирают в воздухе, не решаясь тронуть. — Так и есть, — он тяжело вздыхает, — Я сам не разобрался, как это вышло, ведь я говорил тебе когда-то не доверять никому, даже мне. Но я не дам тебя в обиду, Сонь, обещаю. Матвеева не отвечает, устало облокачивается лбом об стекло. — У Серёжи просто есть проблемы, понимаешь? С ним сложно. Я стараюсь тебя оградить от опасности. У Сони глаза закрываются, веки тяжелеют ощутимо. Чьи-то руки осторожно ее обхватывают, вытаскивают из машины, бережно прижимают к себе. — Главное, что ты в безопасности. — вылавливает прежде чем провалиться в сон.