В шуме ветра за спиной

       У нее сильно слезятся глаза. Соня их смаргивает, старается незаметно, но оливковые глаза выдают живое беспокойство. Ей страшно, душно, тяжело дышать. Вокруг люди — много людей, включая журналистов, ее знакомых и родственников, все они столпились вокруг нее плотным кольцом и кричали, перебивая друг друга, допытывались до нее без жалости. — Прокомментируйте ситуацию! — Что он тебе сказал? — Почему он сдался? Что произошло? Они жаждали ответов, но видели ли они, что Соня вовсе не в состоянии их давать? Они не хотели видеть. У Софьи снова защипало в глазах. В глубине души она была напугана, ей чудом удалось остаться в живых, она только что едва не погибла от руки преступника. Ей не хотелось отвечать. Впервые ей наконец пришло осознание: она уязвима. Она могла быть мертва сейчас. Она могла быть зарезана или удушена, ничто бы не предотвратило ее смерть, ведь время нельзя просто перемотать назад. Теперь же Соня поняла, что чувствует себя беззащитной как никогда. «Олег был прав, — думает, пока перед глазами плывёт из-за нахлынувшей толпы, — Почему я его не слушала?». Соня останавливается бестолково, смотрит тревожным взглядом на всех этих людей возле нее. Она им чужая, они ей чужие. Ей хочется уйти. Взгляд выхватывает знакомую фигуру в чёрном за спиной у какой-то пожилой женщины. Соня замирает. «Это Олег» — осознание приходит в голову. Он смотрит на нее пристальным, немного хмурым взглядом, сложив руки на груди. Соня же теперь смотрит только туда. Не смеет отвести глаз от одинокой собранной фигуры в черном. Он стоит поодаль, обжигает ее прохладным, пристальным взглядом карих глаз. У Софьи внезапно перехватывает дыхание. Она делает неловкое движение, дёргается и порывается вперёд, проталкиваясь сквозь толпы. Соня юркает за какую-то женщину и выходит из кольца. Долгожданная свобода, думает она, облегченно выдыхая. Люди за ее спиной продолжают голосить, не замечают даже ее отсутствия: обсуждения случившихся событий становились всё более пламеннее. Ускользнувшая Софья останавливается за несколько шагов до высокой фигуры Олега в нерешительности. Он будто возвышается. Всегда такой собранный и невозмутимый, сегодня он кажется более суровым чем обычно. Соня чувствует острием коснувшийся укол вины и закусывает губу. Ее руки дрожат, она, пытаясь это скрыть, сцепляет их в замок, но слишком поздно: тёмные глаза Олега подмечают эту деталь сразу же. — Олег, я… — голос, когда-то уверенный и громкий, звучит слабо и жалко, от былой силы не остаётся и следа. Соня чувствует себя просто паршиво. Она всхлипывает. И затем, повинуясь какому-то порыву отчаяния, бросается вперёд и обнимает его обеими руками за талию. — Олег, ты был прав, во всём прав, — слезы посыпались градом, будто жемчужинки из порванного колье, — Что я самоуверенная девчонка, что я наивная, что я ничего не знаю и что мне нужно было больше тренироваться.Мне было так страшно, я была уверена, что умру. Соня поднимает голову. Сквозь мутную пелену слёз она была готова увидеть во взгляде Олега укор, гнев, пренебрежение, отвращение, что угодно. Но он просто молчал и смотрел куда-то вдаль. Она вся сжалась в нервный маленький комочек. Соня знала, что виновата. Знала, что подвела. Она заслуживала этого отторжения, теперь она ждала неминуемого приговора. Но рука Олега внезапно тепло ложится на ее спину, гладит ласково, успокаивая. Она вздрагивает от неожиданности, смотрит в его лицо затравленным взглядом. Он улыбается по-доброму и наклоняется, теплые, немного сухие губы Олега легонько целуют ее в лоб и бормочут: — Ну-ну, всё будет хорошо, я не злюсь, ну ты чего плачешь, Сонь… А она и не может перестать, слёзы всё равно текут с новой силой, а Соня и облегчению своему поверить не может, только сжимает с силой кусок кожаной куртки Волкова. Соня дрожит то ли от поднявшегося питерского ветра, то ли от ударивших по ней переживаний. Олег берёт ее лицо в свои ладони и рассматривает пристально, а затем стирает мокрые дорожки теплой ладонью. — Пошли отсюда, — говорит он ей, Соня кивает часто-часто, — Я Серому позвоню, пусть хоть чай заварит. У Сони на лицо пробивается улыбка: не верится, что Разумовский хоть чай может заварить без присмотра Олега. Она хихикает глупо, а Олег тем временем прочь ее ведёт от толпы, от чертового парка.