Sieste de neuf minutes

— Как ты смотришь на любовь между двумя женщинами? — Сверху.

— Поторапливайтесь! Если все вещи не будут загружены в машину в течении трех минут — мать твоя и не сможет опознать твой изуродованный труп, ты меня понял? Джон устало кивнул и продолжил упаковывать коробку с головными уборами, попутно подумывая о подаче бумаг об отпуске или увольнении. Но, к сожалению, о втором и речи не могло и быть. По крайней мере, за эти тридцать лет работы с Баронессой он окончательно принял тот факт, что избавиться от этой работы сможет лишь с закрытой крышкой гроба.        Неделя в Флоренции все близится, и три недели в запасе давно исчерпаны. Три недели экстремального пошива одежды, что должно было стать писком года. Дом Баронессы отдал свое предпочтение шелку и бархату, а на разогрев подготовил вельвет. Платья, изумительно подчёркивающие формы моделей и сверкающие обилием камней, обязательно попадут на обложки журналов, а звёздные модели Великобритании обеспечат максимальную огласку. Главной изюминкой коллекции стали картины эпохи «Возрождения» на корсетах и массивные украшения из золота и серебра в стиле «Барокко».       Хуже всего приходилось Круэлле. Девушка все свое время проводила возле дамы сердца, оставив все хлопоты на Арти. Хотя, признаться, Арти вовсе не был против такой власти в своих руках. Молодой человек решил показать весь шик стиля Круэллы и совсем не жалел сил. Пока Джаспер и Хорас помогали подруге по ночам, он и его команда разрабатывали тактику боя. Шоу намечалось знаменательное.

***

— Эстелла, ты там умерла? Где мой кофе, — женщина провела ладонью по идеально расшитому шву изумрудного платья. Платье, что стало первой коллаборацией Круэллы и Дома Баронессы. Правда, без ведома участников. Эстелла провела не малую работу, закончив его в срок. Благо, швеи занимаются пошивом платьев для показа, что её руки были развязаны какое-то время. — Эстелла!       Девушка стремительно забежала в комнату, двумя руками придерживая емкость с кофе. — Я немного затерялась, простите, — конечно же ложь, она помнит чертежи дома наизусть. Каждый поворот, комнату, чердак, даже пожарные люки между этажами. А главное — она знала эту комнату вдоль и поперёк, и могла найти иголку в темноте. — Вот, держите.       Та лишь закатила глаза и фыркнув, принялась читать утренние газеты. Передавали, что Флоренция уже готова принимать гостей и наплыв туристов заблокировал апартаменты большей части отелей и гостиниц. Италия оказалась не готовой к такому, впервые за столько лет британцы массово посетили город. Но такой ажиотаж был вполне объясним. Все ждали шоу Круэллы, и абсолютно все понимали, что даже не имея приглашение на участие, она найдёт способ показаться. И это до ужаса раздражало женщину. Она отпила глоток напитка, и убрав его вместе с газетой на тумбу, развернулась к помощнице. — Ты едешь со мной. Отказа не принимаю.

***

      Черт возьми, она бы не стала отказываться. Упустить такой шанс? Нет уж! Целых две недели бок в о бок с детской мечтой! Девушка записывала каждую произнесенную в тот вечер фразу в дневник и осеклась.       А как же Арти и ребята? У них был иной план. Они хотели поехать на поезде, остаться у дяди Арти и на арендованной машине подъехать к театру, а там уже Джаспер и Хорас расставили бы ловушки Баронессе. Теперь же ей придётся все время бегать за начальницей и не останется времени на собственный показ. — Боже, за что мне все это, — прошептала Круэлла, застонав, услышав как Чингиз в очередной раз атаковал Хораса. Эти псы совершенно точная копия своей хозяйки.

***

      Невыносимо жаркая и страстная Флоренция встретила их проливным дождём. Почти все улочки «плыли» и движение затруднилось настолько, что гостям запретили выходить из аэропорта. — Боги, за что мне такое наказание, — проязвила женщина сквозь зубы, скривившись от глухих ударов тяжёлых капель о толстые стекла. Посадка прошла отлично, даже быстро, солнце светило, небо сияло своей естественной палитрой. Но стоило пройти паспортный стол, как приключилось это.       Аэропорт был заполнен туристами. Они копошились, словно муравьи в муравейнике и не хотели умолкать. Время от времени к модельеру прибегали иностранцы, с просьбой об одной фотографии, но Джон ловко отгонял их, в то время как Эстелла крутилась вокруг своего начальника и искала самую ближайшую кофейню.       Присев на один из многочисленных чемоданов, Хеллман не заметила, как задремала. Руку удобно подпирала нога главы личной охраны, так что ближайшие минут десять она точно должна была молчать. Девушка прибежала с излюбленной привычкой опаздывать, цокая толстыми каблучками ботильонов. — Ми-сс? — Миллер изумленно залюбовалась картиной, не заметив, как начала улыбаться, смутив тем самым Джона. — Она заснула? — почти шёпотом произнесла она, присев на корточки перед ней. Мужчина лишь кивнул и отвернулся. Догадывался. Молчал.       Женщина дернулась, видимо рука все же соскользнула, и испуганно подняла глаза. Взгляды с помощницей пересеклись. — Ваш кофе, — с той же глупой улыбкой проговорила она, протягивая чашечку.

***

— В каком смысле у вас лишь два номера? — Мэм, мы… — Нет, мальчик мой, — женщина нависла над бедным пареньком с ресепшена мрачной тучей, — ты не понимаешь? Ты хоть знаешь кто Я? — Мэм, нам пришлось, — он почти прилипает к полу от страха, руками схватившись за стойку, мёртвой хваткой. — У меня помощница и трое охранников мужского пола. Ты хочешь, чтобы я оставила девочку с этими идиотами? — Джон и двое подчинённых лишь вздохнули и не стали никак комментировать это, понимая всю ничтожность ситуации. А вот Эстеллу это очень даже забавляло. Она села на свой чемодан, и рукой подперев подбородок, с улыбкой наблюдала за тем, как хищник готов разорвать свою жертву. Чудесная женщина. — Я напишу на вас жалобу, никто больше не приедет сюда, ты меня понял? — несмотря на то, что это был один из самых крупных отелей на территории города с идеальным расположением, это было в ее руках. Черт возьми, сколько заведений пало от её рук. И этот отель станет одной из жертв беспощадной львицы.

***

Неделей ранее — В этом нет никакой необходимости, возьми старые мерки! — Можно было бы, но за этот период Вы слишком похудели, платье будет велико.        Шумя рулеткой, Эстелла все крутилась вокруг Баронессы. Миллер считала процесс снятия мерки — самой важной частью создания очередного шедевра. Она делала все очень бережно, мягкой ладонью проводила по всей длине ног, расправляла плечи и изредка нарочно касалась податливой кожи. Девушка наслаждались этими мгновениями слабости. Собственной слабости. — Ты там долго? — Женщина все это время не отрывалась от утреннего отчёта, изредка отрываясь на колкие комментарии. Однако сама Эстелла принимала их как наставление.        Записав все нужное в небольшой блокнот, что легко вмещался в карман любимых чёрных брюк, Эстелла оторвалась-таки от Баронессы. Тонкий шлейф ее духов все ещё оставался на руках, и девушке в голову пришла безумная идея сделать все, чтобы запах никогда не выветривался. Джаспер бы осуждал. — «Изумруд» или «Коралл»? — Что? — Хеллман оторвала внимание от бумажек, и бросив их в ближайшее урну, зашла за ширму. — Цвет. Платья, — уточнила она, кивая для пущей выразительности, будто та увидела бы её. — Вы что-то говорили о том, что хотите «Коралл», но позже упомянули, что предпочли бы классический «Изумруд», и я… — Бургунди. Французская длина. Минимализм, никаких камней, абстракции или чего ещё. Не слишком открыто и не слишком закрыто. И ещё, — Баронесса заглянула через ширму, — удостоверься, чтобы оно было сшито в сроки.

***

— Как ты смотришь на отношения между женщинами? — Сверху.       Женщина промурлыкала ответ в присущей только ей нежностью. Обжигает горячим дыханием, растягивая губы в хищной улыбке. У Эстеллы плывёт все в голове, она глупо смотрит на все это, вытягивается на встречу, касается длинной шеи. И смеётся. Странно, по своему прекрасно.       Она может касаться длинных волос, что волнами падают на спину, и ощущает запах. Лаванда. Запускает пальцы в спутанные локоны, и невесомо гладит их. Мурлычет, тихо стонет, покусывая нижнюю губу. — Податливая. Умница, — слышит она, и в животе разлетаются сотни бабочек. Она хочет слышать это каждый день.       Эстелла готова умереть. Сейчас, здесь, под ней, запрокинув голову и издавая тихий стон в поцелуе. Ей невообразимо хочется ещё, пусть это никогда не заканчивается. Она готова отдать все, сшить столько, сколько потребуется, она отдаст все свои идеи, но просит лишь об одном. Просит слышать её голос каждый день, ощущать холод её рук, улыбаться в ответ. Что ещё нужно влюблённой дурочке?       Проснуться. Нужно проснуться. Продолжить шить. Продолжить, иначе… — Не-ет, — разочарованно стонет она, просыпаясь за своим рабочим столом в середине рабочего дня. Смотрит на машинку перед ней и почти дошитые рукава. И плачет. От разочарованности, от отвращения к самой себе, от обиды. Она хватается за лицо, забывая о иголке в рукаве собственного одеяло, и проводит кровавую линию по фарфоровому личику. Хочет кричать. Хочет…хочет этого не только в своих сумасшедших снах.       Слышит цокот высоких каблуков и запах тех духов. Лаванда. И от этого работать ещё тяжелее. — Эстелла, — девушка замерла, не найдя в себе силы шевелиться и крепко сомкнула бедра, от чего начали ныть нежные суставы. Она медленно поднимает голову, стараясь не выдать себя, иначе увольнения ей не миновать. Женщина же большим пальцем проводит по царапине, ухватившись за лицо бедной девушки, и вытирает кровь. — Завтра платье должно быть у меня на столе, ты поняла? — «А можно меня на столе» пробежалось в голове, но Миллер отгоняла эти мысли так же, как и Круэллу. Сейчас она может лишь кидать и испуганно оглядываться. И мечтать.

***

      Мечты мечтами, но Эстелла и подумать не могла, что когда-нибудь будет делить номер с самой Баронессой фон Хеллман. Спала, она, конечно же в холле, но факт остаётся фактом. — Через четыре часа у нас встреча с Максимилианом и его командой, позже — с Паркинсоном. Приведи себя в порядок, не смей позорить меня, — грубо бросается она словами, но та пропускает все колкости мимо ушей, и дотащив паровую машину, старается разгладить складки платья.       Платье цвета бургунди. Прекрасное, как и все её творения, созданное душой, сотканное грезами за такое короткое время. Она боится притронуться к нему, разглаживает на невесомости, и любуется, хочет увидеть на модели. На лучшей модели, которую можно было найти.       Джаспер говорит, эти чувства — фарс, нонсенс. Она — убийца, человек, оторвавший её от матери. Тиран, дьявол, нет, сама Сатана. Но Эстелла не может. Не может и Круэлла. Они по уши погрязли в этом и потонут вместе. Стараются добиться внимания от неё, совершают невозможное. Ради одного взгляда, одного мгновения. Просто посмотри на меня. Прошу.

***

      Труды пяти дней, пяти дней невыносимой работы, ручного пошива сейчас бесцеремонно лежали на полу, где-то между прикроватной тумбой и плотно закрытыми окнами. Там же лежали и ее очки с тигровым принтом. Очень удобный, кстати. Под кровать укатились туфли, и возможно там же лежали и остатки ее разума. — Черт, — прошептала Миллер, ощущая горячее дыхание спящей женщины на своем обнажённом плече.