Два ростка Нимлота

Старики рассказывают – перед отправкой кораблей в Средиземье, военачальники недолго держали совет. Ибо многое было давно решено.     Во дворце в тот вечер собрались адмирал Кириатур, и полководцы Аталанкар, Эрадан и Торонгил, и Тар-Тельпериэн с Ломионом и Финнэллах. И Сурион, по просьбе матери допущенный на совет.    И Элендил, горящий предвкушением величайшей победы.    На тяжёлом столе из йаваннирэ, они расстелили карту Средиземья. Расставили фигурки – расположение войск и снова обговорили принятое. Кириатур повторил искусный замысел, направленный запутать врага. По-гирзаински соревнуясь с его коварством.    - Основные войска направятся позже, о, королева, - промолвил он. – Ныне же должно избрать десять тысяч лучших. Сделав вид: более мы не выставим, дабы Саурон ослабил внимание. Поверил в лёгкую победу, не ожидая основных сил.    - Это – разумно, - восхитился полководец Торонгил из Отрядов Элендила. – И я преклоняюсь пред мудростью Кириатура. Но где их следует высадить? В Гирзине ли? Или в Эзель-анашкаде, дорогом сердцу? Не дав Врагу дойти до Мглистых гор?    - Эзель-анашкад оборонят гирзаинцы и гарнизон, - ответил Элендил, переставив фигурки. – За то, что мы помогли Аврад-махану в трудный час, Игнас-махан поможет и нам.    - Тогда – в самом Эрегионе, дабы защитить Келебримбора и кольца! – воскликнул в нетерпении Сурион. В отличие от отца, нестерпимо жаждавший воинской славы.    Но Финнэллах обожгла его взором:    - Нет. Ибо король Гил-Галад, мой родич, верно, уже сам выступил туда! Позвольте эльдар самим решить судьбу их творений!    - Согласен в этом, - кивнул ей Элендил. – Значит, нужно помочь эльдар укрепить Серые Гавани и Линдон. А нашим – Лонд Даэр и Тарбад. Высадиться на Севере – не на Юге.    С этим согласились все.    - Но кто же возглавит их? – спросила Тар-Тельпериэн, обводя взглядом зал.    - Я, госпожа! – воскликнул Сурион в нетерпении вновь. – Дозвольте, ибо я с юности обучался владению луком, мечом и копьём!    Но тут перебил сына уже Ломион.    - Не ты! Столь малое войско в столь трудный час может возглавить лишь опытнейший из полководцев Эленны. Только Меч Запада сумеет дать врагу достойный отпор.    И, хотя Сурион порывался ещё возражать, все порешили на сем. Спася ему жизнь и честь – но нанеся тяжкую обиду. Ибо юноша и впрямь научился многому при дворе. Но не доброму правлению, а подлости и интригам. А нравом он пошёл более в мать, нежели в отца. Чего Ломион не замечал, ибо безмерно любил обоих.    Иллотиэль же тоже любила Суриона, как своё единственное дитя. Потому, едва Совет завершился, он в гневе бросился к ней и нажаловался на решенье мужей.    - Отныне я опозорен навек! – смахнул он со стола золотые кубки и блюда, из коих мать вкушала свежайшие фрукты. – Ибо Фалмардил и Анордур плывут с Элендилом, а я – остаюсь! Я, будущий король, владеющий оружием лучше всех в Арминалете!    Услышав сие, Иллотиэль возблагодарила Эру в душе, ибо Сурион был спасён.    Но устами изрекла:    - Не гневись, сын! Это – лишь первая битва. А славу стяжают выигравшие последнюю, кою можно дождаться в тылу. Ты, дитя, ступишь на брег Средиземья, приведя с собой флот и победу!    Так они сплетали интриги, сидя в богатом покое.      А Элендил тем часом поднялся на башню, где издавна гнездилась чета Великих орлов. И договорился с ними о помощи, что окажет их народ нуменорцам в сраженьях. Следом же он явился в казармы и лично отобрал десять тысяч бойцов. Лучших из лучших, опытнейших, готовых исполнить любой приказ. Коих, за долгие годы, запомнил по имени и в лицо.    И, недолго отдохнув до восхода, направился в сад. Проститься с матерью под сенью Нимлота.    Тар-Тельпериэн уже ждала его там. Белые цветы древа закрывались на день и сладко благоухали.    И Элендил, исполнившись почтения, склонился пред древом и ней. Впервые в жизни чувствуя – он принял свою судьбу и не жаждет более королевской власти. Ибо воля Ломиона – в его руках, и любовь войск Нуменора – с ним. А слава победителя Саурона затмит величие любых королей.    - Матушка! – с чувством воскликнул он. – О, даровавшая мне жизнь! Прошу – благословите меня на праведнейшую из войн! Призовите валар, дабы они помогли мне одолеть врага!    И Тар-Тельпериэн простёрла над ним руки. Чувствуя: сие – их последняя встреча. И в следующий раз она узрит сына лишь за Кругами Мира.    - Да хранят тебя валар в бою, - промолвила она.    И вдруг добавила:    - Но не простое благословение я дарую сегодня тебе, Элендил. Ибо ведаю, что причинила тебе много горя, вместо материнской заботы. Потому, по праву королевы, я вымолю у Создателя нерушимый щит. Именем Эру, да не сразит тебя ни один из обитающих в Эа мужей! Будь он из Его Детей, Детей Ауле, числа Айнур или тварей Моргота!    Казалось – почти вся столица высыпала на улицы и балконы, когда десять тысяч выступили в Роменну. Женщины бросали вниз лепестки цветов, а мальчишки восхищённо взирали на марширующих воинов. И лишь старики качали головами, пребывая в тревоге. И молили валар ниспослать им защиту.    Ломион выехал с другом и войсками – проводить их. Тар-Тельпериэн и Иллотиэль с юным Сурионом глядели с дворцовой башни…    Поэты поздних веков Нуменора скажут – в те дни словно ожили былые эпохи. Только не безумный Маэдрос и не несчастный Турин Турамбар вёл за собой войска. Но Элендил Адунзагар, новый герой, противостоящий Тьме, окутавший мир.    Он ехал на чёрном коне, меж Ломионом и Кириатуром, облачённый в тяжёлую кирасу. Серые глаза сверкали ледяными звёздами на его гордом лице. А на поясе, вместо меча, висела смертоносная гирзаинская булава. Ибо не почитал он достойным себя иного клинка, кроме Аранрута, оружия королей.    Через семь дней десять тысяч достигли Роменны. И, отдохнув там, погрузились на быстрые корабли. По воле Ломиона соблюдя старинный обряд - вручение Венка Возвращения, забытое при Тар-Алдарионе. Кой протянула своему брату Фалмардилу Фалмариан – юная дочь Кириатура. Омыв слезами и пообещав каждый вечер молиться о скорой победе.    И, когда она совершала сие, то увидела Элендила. И, на краткий миг, он показался ей Макаром Ар-Гирнараком. Майа, правителем и защитником Гирзаина в Эпоху Древ.    - Как он красив! – восторгалась Фалмариан, пока корабли отчаливали отчалили от берега. Провожая их взглядом, покуда они не скрылись вдали.    И в её девичьей душе расцвела влюблённость, что лучше бы не цвела.    Обречённая от первых дней.