Нас двое

      Всё изменилось в один миг… Это была обычная среда, ничего примечательного, просто ей показалось, что так продолжаться больше не может.       Проблемы начинаются тогда, когда мы не хотим перемен и цепляемся за старые привычки, но если мы цепляемся за прошлое так сильно — будущее может и не наступить… А оставаться в кругу психопата Гены и истерички Алёны больше не было ни сил, ни желания. Плаванье снова стало для неё спасением от тяжкого груза, который сваливался ей на плечи с завидной скоростью. — Галь, ты чего удумала? — девчонка аккуратно пихнула её рукой, когда она начала шелестеть чем-то в своей сумке. — Жрешь?       Как не странно, но после спасения от хулиганов и побега от собак, девчонки нашли общий язык, с трудом, но потом оказалось, что точек соприкосновения у них было гораздо больше, чем они думали. — Эх ты, вообще-то это орешки, — она достала из сумки пачку фундука с сухофруктами, — Отец из командировки привёз.       Как-то так вышло, что после школы они стали видеться гораздо чаще, а потом и вовсе Полина притащила её в бассейн, стресс снимать, так и подружились. — Орешки? — девчонка удивлённо на неё глаза таращит, свитер посильнее натягивая на влажное тело. Волосы вьются хаотичными волнами, сырость. А на улице уже дубак, зима во всю бушует, минус пятнадцать, нужно быть аккуратнее, чтоб не простудиться, а то с её астмой можно и коньки откинуть, а ей как-то не очень хотелось этого, не сейчас же, скоро Новый год, праздники. — Будешь? — Гала открыла упаковку и выловила кусок кураги, причмокивая. Странная девчонка, нос морщит, рассматривает что-то, точно будто не от мира сего. — Стоп, какие орешки! От темы не уходи, — как-то так получилось, что Полина не очень-то любила делиться с людьми подробностями своей жизни, но с Галей у них было всё совсем по другому.       Она тоже была травмированным ребёнком, которого так или иначе меняли девяностые, с этим спорить было глупо. Девчонка осталась без матери пару лет назад и вместо того, чтобы как-то пережить это горе вместе с отцом, разделить совместные страхи и переживания, ей пришлось остаться с ними один на один. Отец её привёл новую мачеху очень быстро, Гала и оглянуться не успела, как новая хозяйка начала диктовать свои правила в доме. А она что, на неё вечно нет времени, обута, одета накормлена, всё у неё есть, репетиторы даже есть, в школу ходит, чего ей ещё нужно-то? Живи, деточка, и радуйся, какой у тебя папка молодец, вот только, не этого она хотела, совсем не этого.       Девочке просто нужна была поддержка, помощь, внимание, а отцу нужно было удержать в своих руках новый бизнес — завод, куда он из комерсов в директора пришёл, новые вершины покорять. — Ну, смотри, если рассуждать логически, — она аккуратно подкинула орешек вверх и поймала его ртом, а Поля только закатила глаза, оглядываясь по сторонам, лишь бы не попасться никому на глаза. Если бы их застукала тётя Валя с едой в раздевалке, ох, они бы и отхватили, и заставили бы их надраивать раздевалки до блеска или полы мыть. — Ты в понедельник была у кого? — Гала очень не глупая девочка и то, на что она собиралась сподвигнуть подругу, ей явно не понравится, но не попробовать она не могла. — У нотариуса, — неуверенно ответила Полина, закинув в рот несколько орешков, не понимая, к чему ведёт подруга. — Так, хорошо, и что ты там делала? — вопросы были настолько простыми и наводящими, как мир, но Полина до сих пор не могла понять, к чему эти игры в «вопрос-ответ». — Подписывала документы. — Документы на что? — наконец-то звучит финальный вопрос, когда до Павленко наконец-то доходит вся суть этой «игры». — Эй! Никогда, слышишь, Галя! Я туда не пойду, — Полина даже не замечает, как от возмущения на ноги подскакивает, начиная суетится, собирая свои вещи из шкафчика в сумку.       Нет, нет, ни в коем случае, это просто безвыходное положение дел, с которым она пока не готова мирится, ровно так же, как и с Алёной, с которой они теперь делили комнату на двоих. — У тебя нет выхода, — это понимала даже Гала, которая знала далеко не всё, но выводы правильные делать умела. — Выход есть везде и всегда, только не из гроба, так что, прорвёмся! — оптимизма ей было не занимать, на что подруга её только покачала головой. — Слушай, у тебя два варианта: остаться в квартире с Алёной и каждый день терпеть этот террор, или же ты будешь жить в СВОЕЙ, — она четко выделила это слово, — квартире и всё будет классно. — Ты предлагаешь мне жить с этим заносчивым придурком на одной территории? Или ты думаешь, мой типа «брат» благородно мне уступит халявные квадратные метры, доставшиеся от отца? Он такой же брошенный ребёнок, как и я, со своими обидами, разочарованиями, какими-то мечтами. — Типа брат? Поль, очнись! По-идиотски будет, если родные брат с сестрой не будут общаться. Ну, сорвался, с кем не бывает.       Родные брат с сестрой… Полина сомневалась, смогут ли они стать друг другу родными, ведь из общего у них были только обиды на отца, квартира, которая им досталась, и торчащие уши, доставшиеся тоже от него. Невелик набор. — Так, всё, хорош! И так тошно. Давай лучше сменим тему, — взяв пару орешков из пакета, Полина подбросила один из них и попыталась поймать ртом, но ей это не удалось. Галя сделала всё тоже самое и у неё получилось, они рассмеялись, — Как у вас дела с Илюшей? Видела, он ждал тебя вчера у бассейна, колись! Гуляли? — она причмокнула и отвернулась. Не прошло и минуты, как она тут же повернулась и заулыбалась. — Леголас стихи мне читал на эльфийском, представляешь? — Кто? — Леголас! Это Илья, на эльфийском. — Романтика, — протянула Полина и они засмеялись. Так можно было бы сидеть и сидеть, но время бежало со стремительной скоростью, на улице темнело быстро, ни одна, ни вторая не хотели снова нарваться на толпу, поэтому принялись собираться. Но к вечеру Полину уже ждало новое представление под названием «скандал».       Очередная ссора, устроенная в доме тётки, стала для неё последней каплей. Очутившись на улице, практически в прямом и переносном смысле, сломя голову, шаталась по району, не зная, куда ей податься. Если смотреть на ситуацию, друзья у неё были, но появились совсем недавно, а потому нагружать их подобной просьбой, как пожить ночку-другую, девушка не имела права. Да и не одни они — что скажут их родители и другие родственники, завидев на пороге внезапную гостью-беженку? Поэтому, поразмыслив, Полина поняла, что выбор её невелик и придётся всё же заявиться на квартиру, оставленную отцом. Права была Гала, оказалось, выбора у неё и правда нет.       Конечно, есть риск снова увидеться с так называемым «братом», о котором она не слышала все шестнадцать лет ни словечка, но разве кто-то сможет переплюнуть дядю Гену и Алёну в их любви к желчи в её адрес? Нет, в этом Полина даже не сомневалась, а знала наверняка.       Подумав ещё немного, она быстро дошла до таксофона, чтобы позвонить, убедиться в том, что она всё делает правильно. Набрав цифры знакомого номера, она с нетерпением ждала, когда же закончатся гудки и о, чудо, её просьбы были услышаны, когда на том конце провода послышалось Галино: — Алло. — Галь, это я. — Поль, ты? Что случилось, ты чего так поздно? — на самом деле время было ещё детское, около девяти вечера, но раньше они так поздно и правда не созванивались, надобности не было, да и неудобно как-то. — Ты права, у меня нет выбора, я так больше не могу, они все задолбали меня. — Ты где? Всё нормально? Хочешь, приходи ко мне, останешься с ночёвкой, — Галя предлагает спасательный круг первой, но она уже чётко решила, назад дороги нет. — Я решила туда сходить, к этому, — специально выделяет последнее слово, не называя брата по имени. И всё-таки Полина не была злопамятной девочкой, она просто долго помнит, как к ней обращаются, поэтому вряд ли она скоро забудет слова, сказанные Витей у нотариуса. — К брату, — поправляет её подруга, ожидая, что же она скажет дальше. — Да. Только есть одно «но»: мне капец как стрёмно туда идти одной. — Он твой брат, Поль, что он тебе сделает? — вопрос был задан верно и большая часть сомнений и страхов разбилась об собственную же глупость и наивность.       И правда, что он мне сделает, не станет же он меня оттуда выгонять, это и моя квартира тоже. — Я не знаю. — Ладно, иди, возвращайся обратно. Заходи в комнату, смотри, как Алёна разбрасывает твои вещи, как Геннадий, как его там, возится со своей любимой доченькой, давай.       Эти слова больно резанули по сердцу, Галя была права, во всём права. Сколько можно это терпеть? Она ведь не железная, она просто не заслужила, чтобы к ней относились вот так вот, будто она и вовсе не человек. — Я тебя ненавижу, — тихо сказала девчонка, шмыгая носом. Нет, она не плачет, холодно, а она снова забыла на вешалке шарф, теперь мёрзнет. Нужно было быстрее принимать решение, пока совсем не околела, — А вдруг он там не один? — спрашивает Полина, боясь, что страх её сбудется. Вот только, что будет страшнее, остаться с братом один на один или застать его в чьей-то компании? — С девушкой? Так тебе же лучше, ему будет не до тебя, — какая-то доля правды в этом и правда была. Полина даже усмехнулась, и здесь в её жизни сплошная тавтология… — А если с друзьями? — Слушай, — Галя выдержала паузу, пока её кто-то отвлекал вопросами на заднем плане, а потом спокойно, в своей манере сказала, — Я не хочу заставлять тебя туда идти, ты должна захотеть этого сама. Ты хочешь? Поль, ты всегда можешь вернуться к тётке или прийти ко мне, выбор только за тобой! — Если я вернусь к тётке, я тебе перезвоню, если нет, знай, вдруг чего, я ночевала у тебя, — Полина тараторила быстро, боясь признаваться в этом даже самой себе, и отключилась, не дожидаясь Галиного ответа.       Адрес у неё был, благо, догадалась в документы заглянуть, у тётки хранившиеся, а заодно их вместе с собой прихватить, мало ли, что родственнички удумают хохмы ради. И вот, она уже подходит в тот самый двор, заходя во второй подъезд от проезжей части, но её ждёт неожиданный сюрприз, в виде собаки. Огромной такой, овчарки. Нет, обычно Поля любила животных и никогда не боялась, как и те всегда шли с ней на контакт, но эта была угрозой. Понять несложно — судя по рычанию и грозному лаю, пора делать ноги. — Так, спокойно, — из прожитых лет Павленко знала, что собаки очень мощно чувствуют адреналин, выбрасываемый в кровь, а тот, как правило, выделяется от страха, и это заставляет их лаять ещё сильнее. Всё, что следовало ей сделать — это никак не выказать собственных трусившихся коленок, однако, удача в этом была не на её стороне, и когда овчарка залаяла ещё раз, начав приближаться, девчонка уже не стала дожидаться верных травм.       Дёрнув двери на себя, она опрометью вскочила в подъезд. Лифт, конечно же, не работал, поэтому, на ходу просматривая цифры на дверях квартир, Полина пыталась найти ту самую. Пролёты миновались один за другим, но безопасности это не прибавляло, псина гналась следом, точно одичавшая, и мысленно заставила уже проклясть соседку тёть Маши, у которой было аж пять кошек.       Учуяла она их, что ли? Её вообще кормят?!       Как ни странно, но нужную дверь она увидела сразу, с цифрой 76. Рядом была брошена клетчатая сумка, что наводило на мысль, что в стенах её всё же дожидалась родная кровь. Вскочив туда, Павленко заперла за собой замок, пытаясь отдышаться и с ужасом осознала, что внутри её сердцебиение только учащается, заставляя жадно хватать ртом воздух.       Запоздалое напоминание: астматикам нельзя бегать. Неужели допрыгалась?! Поменялись планы Кончился вдруг воздух Мне тебя не надо Значит, слишком поздно       Пара хрипов послужила возникновению рядом в прихожей двух фигур. — Твою мать! — одна из них бросилась к ней, — Чё с тобой?! Софа! — Не ори, — другая, тем временем, похоже, просекла весь драматизм ситуации, став рыться в её личных вещах, пока Полина сползала по двери прямо на пол, судорожно шаря, то по карманам, то по рюкзаку в поисках ингалятора и уже мысленно прощалась с жизнью. В глазах неистово темнело, затягивая пеленой дурмана.       А потом, когда она почти канула в небытие, почувствовала, что к её рту приставили столь необходимый баллончик и несколько раз надавили. — Давай, вдыхай, — уже в более спокойной обстановке прозвучал женский голос и Полина, приходя понемногу в себя, посмотрела на свою спасительницу. Узнавая в ней ту, что уже как-то раз едва не угробила, — Не знала, что у тебя астма. — А мне надо было об этом заявить ещё тогда, в машине? — Я не понял, вы чё, знакомы? — Витя, который успел обзавестись парой новых седых волосин за эти несчастные тридцать секунд, и сам чувствовал себя, мягко говоря, хреново.       Их разговор с Софой прервали, но, стоило посмотреть на Мальцеву, как та сама подала знак, что, мол, не время. Раз уж такая гостья подоспела. — Это про неё я тебе говорила, мы с ней познакомились около двух недель назад, — бросила брюнетка, стараясь не вспоминать о тех печальных событиях, связанных с той встречей. — Да уж, мир тесен, — не удержалась от едкого комментария Павленко, а затем взглянула уже на Витю, — Ну, здравствуй, брат, — Полине очень тяжело даётся крайнее слово, но она всё же продолжает, чтобы мысль закончить, — Думаю, нам стоит попробовать ещё раз познакомиться, а то как-то наша первая встреча не сложилась. Вторая, в принципе тоже, — она оглянулась, усмехаясь, ведь до сих пор сидела на полу в прихожей, — Собственно, не думала, что увижу тебя, но, раз так, сегодня я ночую здесь. — А с прежним местом жительства чё приключилось? — не зная, что и сказать-то, задал вопрос Витя. — А прежнее моим и не было. А вы откуда знакомы, кстати? — Подруга это моя, — указывая на Софу кивком, произнёс Павленко. — Хороша же. Ты, значит, тоже угоном промышляешь? — однако, Полина не хотела никак задеть Софу. Уж больно понравилась ей эта девушка, которая была старше неё лет на пять так точно. И быстро они тогда общий язык нашли, несмотря на сумбурность. — Вообще-то, нет, — вот только ответила на сей раз сама Мальцева, — Витёк у нас благородных, афганских кровей, да? — и, тем самым, натолкнула парня на отчасти неприятные воспоминания. Раньше эта фраза Алику принадлежала. А теперь нет его, по его же вине, но Софа об этом не должна знать, а Полина так тем более.       Боялся Витя, что подругу потеряет. А она, можно сказать, ему как родная стала. Сопереживал он ей, ещё с того момента, как рассказ Софы услышал про её семью. Да, уши развесил, некрасиво, те слова Волкову вещались, но что с того?       Тяжёлая у неё судьба была, и понял тогда Витя, что не от лучшей жизни Софа угоном промышляла, и сердиться перестал за их собственное знакомство. Но ещё больше понял, когда его самого Зурабовские прижали. Никогда не знаешь, куда загонят тебя ветром перемен, а хочешь жить — учись выживать. Её же мудрость. Вот он и жил, как мог. С чувством вины и необъятным грузом на сердце вот уже как полгода. — Да и сама я завязала со всем этим, — добавила тем временем, выводя его из размышлений. — Понятно, — больше Полине и ответить было нечего. — Ты чего бежала-то? — спрашивает парень, бередящие мысли отгоняя прочь. — Да за мной собака какая-то гналась, бешеная видимо, овчарка. — Странно, вроде всё тихо, — Софа плечами пожимает, прислушиваясь к происходящему за дверью. — Ща, пять сек, — Витя, захватив с собой пушку, за пояс прячет пистолет и прислушивается, стоя прямо у двери. Собачий скулёж служит сигналом, резко распахнув входные, Павленко на лестничном пролёте между этажами улавливает пожилую фигуру и овчарку.       Старик на неё поводок цепляет. — Прошу прощения, она вас не напугала? Сорвалась с поводка, пока мы с ней гуляли, а я увидел, что она в ваш подъезд забежала, и сразу за ней. — Дед, блин, — Витька выдыхает, чувствуя, что одним грехом на его судьбе сегодня меньше будет, — Ты уж следи как-то за своей шавкой, она мне сестру чуть не покалечила. Увижу ещё раз — нахрен прибью её. Намордник и все дела. — Ну извиняй, — потупив голову, пенсионер уходит, напоследок приговаривая, — Пойдём, Шайна, пойдём. Чего ты на людей бросаешься-то?..       Витя двери закрывает, сумку прихватив предварительно и взглядом окидывает всё ещё уместившихся на полу в прихожей Софу с Полиной.       Точно говорит, что, мол, расслабьтесь. — Ладно, мне, наверное, пора, — произносит Софа, находя молчание, затаившиеся в этих стенах, несколько неловким, — Вам между собой явно поговорить надо, да и вещички разобрать… — Погодь, Соф, оставайся, — произносит Витя. И только успевает заметить, как подруга на него смотрит, непонимающе и удивлённо. Пояснять приходится, — Я всё равно на несколько дней в Москву должен уехать, по делам, то да сё. Переоформить на себя сделку, а заодно на пару точек в Люберцы заехать. Алик их контролировал в своё время, — упоминание друга, слетевшее с языка, рождает новую кипу молчания, которую парень прерывает почти сразу же, — А раз уж вы с ней знакомы, то двух зайцев сразу: и ты за ней присмотришь, и тебе будет, где пожить. Как вернусь, так вопрос и закроем. — Вить, ты серьёзно? — А что, мне эта идея нравится, — подаёт голос Полина, обращая на себя две пары глаз, — Молоток, братец! — и даже чувство неловкости испытывает отчасти. Легко, оказывается, называть так кого-то. Да и с Софой по-спокойнее ей как-то, зря переживала только. — Вполне. А ты, смотри, слушайся её, — последние слова уже в адрес несовершеннолетней произносит, добавляя, словно пробуя это слово для себя на вкус, — сестричка.       Он уходит, двери за собой захлопывая, а у самого внутри будто ураган пронёсся. Да уж, девчонка явно ему спуску не даст, ведь она сама как ураган, ворвалась в его грешную, не самую правильную жизнь. Сестра… С этой мыслью ему ещё придётся свыкнуться, впуская в свою жизнь её, но в какой-то степени он даже надеется, что появление внезапной родственницы сможет что-то изменить. Мнимые проблемы Шаткие плотинки Я рисую тебя хлебом Вместо масла на своей картинке

***

      Как бывает в сказках, наутро чары спадают, карета превращается в тыкву, а на календаре тем временем суббота, первая, декабрьская. И первая суббота за три года, когда она просыпается не в тёткиной квартире. Непривычно, отчасти даже страшно, но потом она вспоминает события вчерашнего вечера и ей даже становится чуточку спокойней. Немного подумав, она понимает, всё сложилось как сложилось, пугает только одно. Седьмой приступ за последние два месяца… Видимо и правда придётся сходить к врачу, но об этом девчонка старается не думать этим утром, суббота же.       Полина каждые выходные благодарила всевозможные высшие силы за то, что в их школе пятидневка. Да, это странно, если учесть то, что она всегда любила учиться и заполняла занятиями всё возможное время, но это было вовсе не потому, что она была заучкой, ей просто хотелось лучшей жизни, и у неё были все шансы её получить, главное приложить усилия. Ещё вчера она думала целый день посвятить себя подготовке к контрольной по английскому, но так как жизнь имела все её планы и её в том числе с завидной постоянностью, учёбу пришлось отложить, когда Софа появилась на пороге её комнаты с чашкой крепкого чая в руках и заманчивым предложением. — Ты была когда-нибудь в Воронеже? — вопрос её звучит довольно нетривиально, более того, даже очень заманчиво. Она решалась на эту поезду давно, уже не первую неделю и даже не первый месяц, но тут будто сама судьба роскинула все карты, специально для неё. — Нет. — Я собираюсь смотаться туда по делам одним днём, не хочешь составить мне компанию? Тем более, я же обещала твоему брату, что присмотрю за тобой, так вот, присматривать за тобой в одной машине мне будет проще, чем из другого города.       Мальцева не уточняет, что это за дела у неё такие, но и без Полины ехать не хочет. Если что-то пойдет не так, она же может в любой момент передумать, а ей этого не хотелось, нужно было довести незаконченное дело до конца. — Ты предлагаешь мне поехать с тобой? — для убедительности переспрашивает девчонка, поднимаясь на ноги с дивана. Ей же не кажется, правда? Её зовут в путешествие, её? — Да. — Вот прям вдвоём, да? — Поль, алло, ты всегда тупишь или только по утрам? Да! Всё, собирайся давай, некогда нам тут демагогии разводить, у тебя есть пять минут, — сказала Софа и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь, возвращаясь на кухню в поисках хоть какой-то еды, которой здесь даже и не пахло. Ну ничего, придётся заехать куда-то за пирожками, Павленко не привыкать питаться сдобой, да и тем более, им будет не лишним, обе худые, как щепки.       Как хорошо, что дважды Софе повторять не пришлось и через пять минут она действительно встретила Полину у порога, когда та обувала ботинки. — Надо же, я думала ты ещё часа три возиться будешь.       Девчонка только усмехнулась и скорчила недовольную рожицу. — Ты же сказала быть готовой через пять минут, вот она — я, готова. — Так даже лучше, тогда по коням, мне Витя как раз машину свою оставил, так что доедем с комфортом. — А я-то думала ты опять у кого-то тачку дёрнешь. — Я же говорю, я с этим делом завязала, всё, нет больше Софки — золотой ручки, теперь нужно покорять другие виражи, — она подхватила свой рюкзак и они с Полиной вышли из квартиры, закрывая входную дверь. Девчонка на всякий случай оглядывается, в памяти ещё свежи эмоции и воспоминания от вчерашней погони овчарки.       В какой-то момент, когда они начали спускаться по лестничной клетке, Поля даже остановилась, оглянувшись на входную дверь квартиры. А ведь она её толком и не рассмотрела, не запомнила. Всё оказалось так быстро и смазано, что если её спросят каким цветом были шторы или с каким узором обои, она даже не вспомнит. Нужно всё обязательно рассмотреть, запомнить, может, в квартире отца остались хоть какие-то ответы на вопросы, которые её так долго мучили много лет. — Ты чего зависла? — спрашивает Софа, когда понимает, что девчонка отстала от неё где-то на несколько пролётов. — Ничего, нормально всё. Соф, подкинь меня до дома пожалуйста, мне нужно кое-что из вещей взять и тётке сказать, что я пока здесь поживу. Я недолго, правда! — Да ладно, без проблем вообще, сейчас заскочим, только давай быстрее, в темпе, в темпе.       У подъезда их ждёт серый джип, который она уже как-то видела раз у нотариуса. Витин.       Интересно, откуда у афганца столько бабок, чтоб на тачке такой рассекать, бандитской? Может, у Софы спросить, она точно знает. И нужно ли вообще о таком спрашивать?       Полину мысли разные терзают, но спросить она так и не решается, задумывается, да так сильно, что Мальцевой приходится её у подъезда расталкивать. — Всё, подруга, приехали! У тебя есть десять минут, чеши!       И она чешет по протоптанной тропинке, сначала к подъезду, потом поднимается в квартиру, моля всех Богов на свете, чтобы тётка была дома. Так оно и получается, дверь ей открывает тётя Маша, в фартуке, косынке на голове и с перепачкаными в муке руками. На пороге её настигает какая-то неописуемая эмоция, которая очень напоминает разочарование вперемешку с безысходностью.       Интересно, теперь так будет всегда? — Полиночка, девочка, — она приобнимает её, пока никто не видит, да и чтоб руками мукой припорошеными не испачкать.       Всё сразу становится понятно, значит, дома она не одна, либо Гена, либо Алёна затаились где-то в недрах квартиры. — Привет, тёть Маш, я ненадолго, мне взять кое-что нужно, — девчонка губы поджимает виновато, взгляд тётки на себе ловит, скидывая ботинки в коридоре, чтобы не наследить. — Ты где была, Поля? — еле слышно спрашивает тётка, следуя прямо за ней до комнаты, чтобы время не терять. — Тёть Маш, нормально всё, у Гали я была, — врёт, надеясь, что прокатит, хотя смысла в этом мало, ведь сегодня она вряд ли вернётся сюда снова с ночёвкой.       Достав из шкафа пару тёплых свитеров и ещё одни джинсы, Поля открыла ящик в письменном столе и вытащила оттуда ту саму картонную папку с рисунками и пару тетрадей, пока тётка не начала снова. — А документы на квартиру ты тоже Гале отнесла? — не думала она, что пропажу расекретят так быстро, — Скажи мне, ты туда, на квартиру ходила? — Ходила, — честно признаётся она, но лицом к тётке так и не поворачивается, стыдно. Перед ней действительно стыдно, ведь она и правда волновалась, пожалуй, единственный человек в этой семейке, которому не чужды ещё такие чувства. — И как прошла встреча? — Многообещающе, — ответ получился не многословным, но вполне честным. Полина и правда не знала чего ожидать от этих родственных связей. — Он тебя не обижал? — Нет, тёть, нормально всё было. — Хорошо. Поль, ты это, вернись сегодня домой, я тебя прошу, я пирожков напеку. — Зачем? — девчонка искренне не понимала этого порыва, зачем ей возвращаться туда, где её совсем не ждут? Какие вообще к чёрту пирожки, если она каждый день пытается хоть какой-то смысл жизни найти, чтобы не повеситься прямо здесь, в этой комнате, на люстре. Может, пора уже что-то в этой жизни сделать, чтобы смысл никакой не искать и за последнюю веточку не хвататься? — Я всё ещё твой опекун, Полина, поэтому, имей совесть, ночуй, пожалуйста, дома! Я не препятствую твоему общению с братом, более того, я даже за, но будь добра, приходи домой, чтобы я не волновалась. В конце-концов, если у тебя случится приступ, не думаю, что твой Витя сможет тебе помочь.       Ночуй дома, приходи домой, а где этот дом-то? Где? В Волгограде, в квартирке, где прошли её самые лучшие, самые счастливые детские годы, где она даже не догадывалась, что такое проблемы и как скоро они её настигнут. Или может быть в Швеции, где ей так рады, так рады, но никогда не ждут, а мать так скучает, так скучает, что за три года приезжала всего от силы раз пять. О, или, может быть, у любимой тётушки, муж которой так и норовит её отлупить за любую оплошность, а чудо-сестричка, которая почему-то решила посреди учебного года из Москвы вернуться, бесит её своим существованием на одной жилплощади. — Думаю, если у меня случится приступ дома, дядя Гена с Алёной вряд ли кинуться мне на помощь, поэтому у меня на Витю как-то надежды больше. — Что ты такое несёшь! — Тёть Маш, я несу счастье и добро, я ушла, пока! — подхватив вещи, которые она успела взять с собой, девчонка сжала в руках их и кинулась в коридор, натягивая на себя ботинки. Даже шнуровку не затянула, теряя их по пути, не остановилась, боясь, чтоб её не развернули обратно домой, ведь дяде Гене это было на раз-два. — Полина!       Из подъезда она вываливается с грохотом, роняя один из свитеров прямо на леденящую дорожку. Ничего, не велика потеря, свитер можно и отряхнуть, главное быстрее отсюда свалить!       Подхватив свитер, она решает сократить путь, огибая дом прямо по небольшому выступу за клумбой, чтобы её из окна видно не было, перестраховывается. До машины, в которой её ждала Софка оставалось от силы метров десять, когда из-за угла дома она с кем-то столкнулась, роняя всё из рук.       Сука! Да чтоб тебя, а ведь день так хорошо начинался. — Смотри, куда прёшь! — кричит первой, даже не разбираясь, кто, что, где, куда, главное папку поднять, чтобы с её добром ничего не случилось. — Тебе что, повылазило, сама смотри! — ответ ей прилетает не менее дерзкий, но такой, до боли знакомый, что она даже голову поворачивает… Не подвела её интуиция. — Поля! — первым реагирует Рябинин, друга в сторону пихая, чтобы как-то в чувства привести. — Санька, Вовка, — девчонка от неожиданности даже кинулась им в объятия, несмотря на то, что вещи разлетелись снова. Благо, погода была не мокрая, свитера даже не намокли, изгваздались правда немного, но даже это не самое страшное.       Они не виделись уже дня три, если не больше, с того самого разговора в школьник коридорах, но Полина даже не сразу заметила, как Вовка изменился в лице, будто камень с плеч упал. Переживал, как пить дать, переживал. Не случилось ли чего страшного. Ещё и трубку постоянно сестра её снимала, что не могло не натолкнуть его на самые страшные мысли, вот и потащил он Санька с самого утра к ней, чтобы убедиться, проверить, все ли в порядке. — Так, стоять, помогите мне всё собрать, — но сама девчонка вещи собирать не кинулась, шнурки завязывает, так как третий раз точно навернётся, тут даже к бабке не ходи. — А мы как раз за тобой шли, погнали на каток? Там во дворах, рядом с парком коробку залили вчера, сегодня можно уже будет прокатиться, — подхватив один из свитеров с земли, Вовка быстро вдохнул полной грудью, чтобы почувствовать, как же она пахнет.       Ирисками… Она пахла ирисками, или сладкой ватой, он даже не понял, как такое может быть, ни от одной девчонки ещё так не пахло, никогда. — Простите, ребят, сегодня совсем никак, я завтра к вам зайду, ладно? Мне бежать пора, — Полина, развернувшись, резвым шагом направилась в противоположную от мальчишек сторону, где её уже ожидали. И заметила это не только она. — Странная она какая-то, — Вовке не по себе от того, что Полина какие-то секреты от них держит. Нет, конечно, они ещё не настолько близкие друзья, но всё же. Неужели нельзя просто объяснить, что к чему? — Может, случилось чего? — предположил Рябинин, бегая взглядом по промерзшей земле. — Смотри, а это не подружка афганцев там ждёт её? — неожиданно подал голос друг, и в нотках его звенело удивление. Саня обернулся. — Где? — Да вон же, Сань, не тупи, и тачка эта, на таких только афганцы у нас ездят, или Зурабовские, — Лукин рукой направление указывает, и только тогда Санька уже может точно взглядом зацепиться за машину. Ему она тоже знакома, и как-то подсознательно вырывается: — Это Витина тачка. — Откуда знаешь? — Пару раз видел его, — не хочется ему вспоминать, как Витя его после школы отловил, рассказывая о случившемся. План строя против Зураба. Который потом провалился к чертям собачьим, стоило правду узнать.       А Софа, выходит, на его машине разъезжает? С чего бы? Слышал Санька, что Витя жениться собирается. Только явно не на подруге афганцев. — Где? — и всё же, Вовка до неприличия порой любопытный. Заводиться нечего, однако Рябинин палит с полуоборота: — Да какая разница, мне интересно, чего это они вместе трутся, откуда они вообще друг друга знают?       Может, Полине что и про дядьку его известно? — Чего психуешь, а я откуда знаю, хочешь, догони, спроси, а нет, завтра спросишь. Пошли, Сань, нас Илюша уже час ждёт, — Вовка его слегка подталкивает вперёд, но сам ещё смотрит мимолётно, как Полина в салон тачки садится, приветственно кивнув своей неожиданной знакомой.       Ушли они не сразу, только после того, как машина покинула двор, скрываясь за поворотом.

***

      Софа вела себя за рулём машинально, то ли годы практики давали свои плоды, то ли голова гудела от мыслей, отвлекая от реальности. Их рой не утихал, а педаль газа всё больше хотелось вдавить на полную, отрываясь не то, что от преследователей ГАИ, как в прошлый раз, а и от самой земли. В воздух поднимаясь. Жаль только, что машины не умеют летать, а так, возможно, она бы совершила свой последний полет с моста, не сиди сейчас рядом с ней рядом на переднем сидении девчушка шестнадцати лет.       Да, у них небольшая разница в возрасте, но, глядя на Полину, Софа точно понимала, насколько же они разные и в то же время одинаковые. Обе без как таковой семьи, судя по тому, что она ушла от тётки, житья ей там никто не давал особо, а Софа такая же, только от родного отца сбежала. И порой поражалась себе: вот же, сидит рядом с ней человек, который явно хотел видеть своего родственника живым, но ей не повезло. И никогда больше Полина со своим отцом не увидится, просто потому, что с того света люди не возвращаются.       А Софка, наверное, полной дурой была всё это время. Потому что иногда, по ночам, или по вечерам, когда она оставалась одна, неважно, в гараже или на базе, среди чужих ей стен, так мечтала вернуться в родную квартиру. Понимая, что этого не будет. И что люди, которых она любила, либо сами отказались от неё, либо умерли.       Павленко осторожно взглянула на неё, покосилась краем глаз, словно боялась, что за одно неосторожное слово Софка и впрямь их с моста в реку спустит, вон как в руль вцепилась. И напряжённое молчание в салоне давало о себе знать, несмотря на то, что там, у подъезда, кто-то попытался разрядить обстановку. — Соф? — Чего? — Мальцева, признаться честно, не настроена на разговоры сейчас. Ну вот никак вообще. Тем не менее, отвечает, — Приспичило остановиться? В кустики или за пирожками? — Ну, если хочешь, можем остановиться, — Полина сомневалась, что в таком состоянии, каком Софа показалась ей на глаза после встречи с отцом, можно садиться за руль. Едва ли подобная мрачность в чём-то уступала алкогольному опьянению или иному перечню, из-за которых вождение обычно запрещалось.       Только вот, незадача: запретить Софе Полина не могла. Знала же, что, во первых, смешно это, её не послушают, а, во вторых, она, будь на её месте, и сама вряд ли бы кого-то захотела слушать. Но сейчас Павленко на своём месте, в своей шкуре и роли, и отсюда, как говорится, «виднее», что ли?       Можете называть, как хотите, но она успела понять, когда этой волевой девице нужен друг рядом. Ну, или подруга. — Спасибо, но я как-нибудь дотерплю, — взгляд Софы всё ещё хмур, но в следующее мгновение уголки её губ совсем слегка приподнимаются вверх от услышанного. — А, может, не надо терпеть? — Предлагаешь загадить машину твоего брата? Он нас потом четвертует. Хотя, тебя не тронет, — знает Софа Витю. Во всяком случае, полагает, что знает.       И не способен Павленко-старший на разборки с девчонкой. Не тронул ещё ни одну на её глазах больше, чем простым шлепком по заднице. Ну, то дело давно минувших дней. Проигрался же как-то человеку одному. И месяц потом женщины жили спокойно, если не считать набега на рынок со стороны Зурабовских. — Витёк, тебе идёт, — подмечает Эльза. Софа со стороны наблюдает, как к тому сзади подходит какой-то афганец, имени которого она ещё не успела запомнить и, смачно ляснув по пятой точке, тут же убегает, а тот вслед за ним бросается, аккурат веником по затылку хлестая. — Ну чё, Витёк, — Алик голос подаёт, и тем самым как-то неосознанно внимание Мальцевой к себе снова возвращает. Краем глаза заставляя заметить посмеивающегося мальчугана, сидящего в их компании рядом с Эльзой, — Нравится тебе, когда тебя за жопу лапают? — Ну, я думаю, до такого не дойдет, а вообще, я не об этом, — Полина паузу выдерживает, понимая, что за подобное и сама послать может, поэтому обижаться не станет, но кто сказал, что от этого в бой меньше нарывается? — Я о том, что у тебя сейчас происходит. — А что у меня сейчас происходит?       Полина смущается, да, они знакомы всего ничего, если так посудить, видятся они вообще третий раз в жизни, но что-то ей очень чётко подсказывает, что у Софы не такая уж и радужная жизнь, скорее всего она тоже ребёнок, которого сломали взрослые травмы.       Мальцева и сама молчит, пытается обдумать ответ на этот, казалось бы, незатейливый вопрос.       Что происходит, а, Софик? Приплыли тапки к дивану, причём уже давно!       Павленко видит, что пауза, зависшая в воздухе, начинает затягиваться, а девушка отвечать так и не спешит, молча баранку крутит. В какой-то момент ей даже стыдно становится, чего это она с расспросами полезла, мало ли чего там могло случится. Ещё раз поглядев на подругу по несчастью, именно так она успела окрестить девушку, Полина рукой к магнитоле тянется, радио включает, попадая аккурат на самую заезженную новогоднюю песню. Да уж, а ведь и правда, уже праздники близко…

На Тихорецкую состав отправится, Вагончик тронется, перрон останется. Стена кирпичная, часы вокзальные, Платочки белые, платочки белые, платочки белые, Платочки белые, глаза печальные.

      В какой-то момент, она замечает, что губы Софкины шевелятся в такт вместе с песней, подпевает, шепотом. — Подпевай! — Одна в окошечко гляжу не грустная, И только корочка в руке арбузная, - девчонка поёт, а голос её становится таким же надломленным, чувственным, как в советском фильме.       А строчки-то какие, вещие получаются, они пели, что есть мощи, старый советский хит, который в предверии Нового года играет из каждой шарманки, даже из телевизора, всё-таки не зря «Иронию судьбы» каждые новогодние праздники показывают. — Ну что с девчонкою такою станется? Вагончик тронется, вагончик тронется, вагончик тронется, Вагончик тронется, перрон останется.       За песнями они даже не заметили, как в город какой-то въехали, ведь это был первый светофор в каком-то жилмассиве, пришлось сбавить обороты, притормаживая. Нарушать в чужой области, на чужой машине было совсем не с руки и Софа это прекрасно знала.       И всё бы ничего, скоро загорится зелёный и они поедут дальше, пока им не начинает маячить клаксоном, выпрашивая опустить окно. — Смотри, чего это он?       В машине, что рядом с ними стоит на светофоре, дворе парней сидит, молодые, не намного старше Витька, руками машут. — Чё? — спрашивает Софа опустив окно на еле заметную щёлочку. — Смотри, ансамбль народных искусств, — кричит второй, что на пассажирском сидении расселся. — Хорошо поёте, девчонки! Погулять не желаете? — Себе оставь! — крикнула Полина и показала ему в ответ фак, на что эти двое лишь прикрыли окно и резво тронулись с места, так как им уже горел зелёный. — Дерзкая, есть у вас с братом что-то общее, — Софа даже не ожидала такого поворота, пока не вспомнила, с кем едет в машине. — А ты что, хотела с ними погулять? — удивилась девчонка, кивая в сторону резво укатившей машины. — Ага, чтоб нас в этом Зажопинске потом по частям собирали, извольте, едем дальше. — Какая гадость, эта ваша заливная рыба… Поехали, Соф, поехали!

Начнёт выпытывать купе курящее Про моё прошлое и настоящее. Навру с три короба, пусть удивляются. С кем распрощалась я, с кем распрощалась я, с кем распрощалась я, С кем распрощалась я, вас не касается.

***

      Этой ночью его впервые за долгое время не мучили кошмары. Перед глазами не застывали картинки войны, с которыми он был уже практически единым целым. Сегодня ему даже не снился командир на переднем сидении, которому он всадил три пули и его мертвая невеста.       Как не странно, сегодня ему снилось детство, счастливое, местами беззаботное, его. Такое бывало крайне редко, если вообще бывало за последние лет пять.       Здесь что-то неладное, подвох, всегда и везде есть подвох!       Конечно, о чём он ещё мог подумать, если мать всегда говорила ему: «Надейся на лучшее, готовая к худшему» и он старался, правда старался быть готовым ко всему, но в последнее время то ли правило подзабылось, то ли сноровку потерял, но новости были и правда крышесносными, раз его так размотало, будто по ногам дало. Отец умер, объявилась тётка, оставил квартиру, оказалось, что не только ему, но ещё и сестре, о которой он ни сном ни духом. Потерял сноровку, расслабился, да! Держал бы руку на пульсе, везде и всегда, может быть смог хоть на что-то повлиять.       Влияние, вот, чего ему на самом деле не хватало. Он всегда был в тени Алика, даже сейчас, когда его не стало и он занял место командира, стать им по настоящему у него так и не получилось. Кишка тонка. Как бы он не старался добиться подобного авторитета и силы слова, получалось у него херово.       Вот и сейчас, эта поездка в Москву была его последней надеждой на то, чтобы удержаться. — Коть, спишь? — Ира мурлычет, как кошка, резво хватая его за яйца, так, что его дрожь пробирает. Напугала, дура. — Нет блядь, футбол смотрю, — нервничает, ну вот, такой настрой сбила. Но она и ухом не ведёт, из-под одеяла вылезает, голая, в чём мать родила, и где она свою комбинацию потерять успела, Витя даже подумать не успевает, не до этого ему, когда тут такое представление намечается. — Ты лучше на меня смотри, Витюш, — она садится прямо на него, к кровати его припечатывая. — А я на кого смотрю? Только на тебя и глазею, — глаз он и правда от неё не отрывает, рассматривая её как пацан какой-то, хотя казалось бы, чего он там не видел?       Видел, ещё и не такое видел, когда они школу заканчивали, Вите мало чего перепало, а вот когда в Афган его призывали, Иришка не выдержала, сдалась. Или это он её не выдержал, сейчас уже хрен кто разберёт, главное — результат один и тот же. — На Мальцеву тоже глазеешь, или может ещё и передёргиваешь иногда? — на свой страх и риск спрашивает, пальчиками по груди ему водит, провоцирует, и надо сказать, довольно успешно. Павленко не дожидается дальнейших действий, валит её на кровать, с себя скидывая. Вот-вот глядишь и придушит, за шею хватает. — Молчать! — на крик срывается, такое утро изговняла ему, зараза, — Тебе кто слово давал? Софа как сестра мне, так было и будет, поняла? Нехуй вам с ней делить, не в той категории вы, ясно тебе!       Орёт так, что аж пена у рта выступает, а ей хоть бы что, первый раз что ли? Ей не привыкать, привычная уже. — А я тогда где? Какая категория мне досталась? — А на тебе я женюсь, поняла! Хуйню только не твори и вещи пакуй, — хватка на шее слабеет, а потом влажные губы её дрянной ротик накрывают, своё право слова отстаивая. Хоть где-то у Вити это хорошо получается, не то, что на базе у афганцев. — Какие вещи? — уточняет она у него, поцелуй разрывая. Лучше переспросить раз, лишним не будет. — Наши, Ира, не буксуй! Ты же хотела в трёшке жить, вот мы и разменяемся! — от такого решения она чуть в ступор впадает, даже отстраняется от него, на коленки садится в кровати, в глаза преданно смотрит. Ждёт, когда ей скажут, или может вдруг расскажут, за что ей такое счастье привалило в лице Вити Павленко. — Ты серьёзно? — Серьезнее некуда, я с Москвы приеду, переезжать будет. — Куда? — когда она много лишних вопросов задаёт, его это бесить начинает, так, что закурить ему хочется прямо здесь и сейчас, но в кровати он больше не курит, зарёкся. Недавно они так чуть не сгорели, когда он в пьяном угаре пытался грешки алкашкой залить, праведник, блядь! Вот только всех грехов не отмолить, особенно смертных. — Батя перед смертью квартиру нам с сестрой оставил, там перекантуемся, пока все эти вопросы купи-продай решать будем. — Подожди, какой сестрой? Ты же один в семье. — Сводной, Ира, сводной! Вот, так бывает, когда отец уходит из семьи и заводит себе ещё одного ребёнка, —в его словах не было грусти, скорее это проскочили нотки раздражения, в первую очередь на самого себя. Да когда ему в последний раз от себя тошно не было?       Ира только сказать что-то собирается, как у него начинает телефон звенеть, небрежно на табуретке брошенный. Он за трубкой тянется, но девушка так и не решается бросить фразу первой. — Да, Гришаня, да, помню я. Спускаюсь, жди. Я тебе отвечаю, Сиплый там за всех мазу тянет, Зураб не того полёта птица, — вот и кончилось его спокойное утро, пора вершить великие дела. — Вить… Так а сестра эта, она тоже жить там будет? — не нравилось Ирке такое положение дел, сестра какая-то объявилась, ещё и Мальцева, которая постоянно терлась у афганцев. Мёдом ей там намазано, что ли? Да, по другому и быть не может, она даже вариантов других не рассматривала, хотя ей не мешало бы и рассмотреть. — Я всё сказал! — послышался крик парня из кухни и он был адресован точно не ей. Как обычно, ответа она так и не дождалась, но самое главное из этого утреннего разговора она усвоила.       Витя на ней женится, это раз.       Как он сказал, так и будет, это два. Видишь, как бывает Очень просто, очень сложно Люди привыкают В бочке мёда к ложке дёгтя

***

      Как так получилось, что Полина заставила Софу высадить её снова у теткиного дома, она даже не поняла. Их утренний разговор как-то пошёл не по плану, вышел из-под контроля. Ей было неловко и отчасти даже стыдно, хотя, казалось бы, за что? Она всё делала правильно.       И даже то, что она сейчас стояла на пороге квартиры тёти Маши ей тоже показалось правильным. — Ты где была? — это была первая фраза, которую она услышала, переступив порог. Геннадий, как коршун, затащил её в квартиру, хватая за руку. — Мне больно! — она одернула руку и осмотрелась по сторонам.       Блин, ну вот, опять на одни и те же грабли, не нужно было ей сюда возвращать снова, не нужно. — Полиночка! — на девчонку накинулась плачущая тётя Маша. — Теть Маш, чего случилось? — она взяла её за плечи и пыталась успокоить. А вот это уже действительно странно, её не было сутки, а такая реакция. Ну да, повздорили, но…       И тут до неё доходит, когда она уходила, она ведь так и не предупредила, что не вернётся, что уходит не на пару часов, а на сутки. — Мы тебя потеряли. Гале твоей звоню, тебя там нет, друзьям твоим тоже звонила, Вовке твоему, он говорит видел тебя последний раз вчера.       Стыдно, стыдно, но не от всего сердца. — Ты где была, я спрашиваю?! — снова начал кричать Геннадий Алексеевич. Тётя Маша отошла в сторону, как вдруг из-за её спины показалось лицо Алёны, та тоже негодовала, так сказать.       У Полины аж уши закладывает от его крика. Взглядом неодобрительным, непокорным косится в сторону неродного дядьки, думая, что отчасти ей повезло не иметь такого родственника в настоящем. Одно её решение — и он ей станет никем. Уже стал. — Где ты шлялась, шлюха? — посмотрела на неё Алёна, показываясь на глазах и складывая руки на груди. — Ты что, офигела? Ты кого шлюхой назвала? — Полина дёрнулась в её сторону, но сильные руки с цепкой хваткой потащили её обратно, снова причиняя боль и грозясь оставить синяки на месте прикосновений. — Я с тобой разговариваю! — лицо у Геннадия красное, гневное. Бесится, что ни в грош его не ставит, а ей-то что, на него пофигу, но шипит, огрызается, в попытках вырвать руку из его мёртвой хватки так, что ударилась кулаком об дверь и, кажется, что-то сломала. Взвизгнула. — Не трогай меня, я сказала! — орала неистово, что есть мощи. Никогда такого не было, вы не думайте. Руку на неё даже собственная мать не поднимала, и чужому человеку она это точно не позволит! — Гена, прекрати! — сквозь слезы кричала тётя Маша, чуть ли не впервые вступаясь за племянницу. Как бы там ни было, но поднимать руку на детей не имел права никто, особенно он. — Да нечего с ней сюсюкаться! Где она вторые сутки шароёбится, Маша? — Геннадий, однако, не собирался успокаиваться. В нём уже давно кипела ярость по отношению к племяннице жены, казавшейся нахлебницей и грузом на шее. — Работала она, — ехидно улыбнувшись, сказала Алёна. Откуда в этой сучке столько желчи и пошлости? Сестра, блин. Да с такими родственничками и врагов не надо! — Я у брата своего была, ясно вам? — продолжала кричать Полина, медленно пятясь к выходу. Ну уж нет, теперь после такого она точно здесь не останется. Ноги её больше не будет в этом доме, пока здесь эта шизанутая сестрица и дядька, творящий всё, что заблагорассудится! — Прекрати врать! Что за брат там у тебя такой? — продолжала истерить Алёна. Видимо, её в недавние подробности никто не посвящал, но Полине было плевать. — Тёть Маш, я же тебе сказала, что я к нему пойду, — обратилась она к женщине, полностью игнорируя вопрос сестры и в принципе её присутствие. Попыталась успокоиться, но выходило с трудом. Как бы приступ не случился… Рука, к тому же, продолжала болеть. — Кому ты там что говорила, а? Учти, ещё раз, и мы напишем отказную от тебя и поедешь ты в детдом! — своим басом поддерживал доченьку Геннадий Алексеевич, пока его не пихнула женщина в плечо. — Гена! — и в этом обращении слышалось скрытое «Ты сошел с ума? Она же моя племянница!».       Да, Полина знала, что тётка бы с ней так не поступила, но не теперь, когда поняла, что власть дядьки над ней и вправду высока, а к общей весомости Алёна свою руку приложит. И тогда броня уж точно падёт, точно так же, как её нервы: — В детдом? Да с радостью! Лишь бы ваши рожи не видеть. — вскрикнула она и ещё сильнее сжала кулаки. Видишь, как бывает Из-под ног уходят горы Время ускользает Влево-вправо понемногу