Уроды

Надзиратель не трогает Юнги, ведет его через промозглую сырость двора за рукав рубашки. Двор не проветривается, летом здесь будет невыносимо жарко. – Переоденьтесь, за вами приехали. Или не будет. Юнги уже привык к тому, что спрашивать бесполезно. Ему – особенно. Он молчит, одеваясь. Молчит, когда его снова выводят на улицу. Когда сажают в машину, он тоже молчит. О том, что они подъезжают к аэропорту, Юнги тоже догадывается сам. Дальше его ведет женщина. Они торопятся, но женщина спокойна и вежлива. Она сама общается со всеми служащими, и уже на борту самолета «передает» его стюардессе. Юнги всерьез думает, что его жизнь вскоре окончится в какой-нибудь китайской клинике. Его посадили на рейс до Дохи. Что это за город, Юнги не знает. Но звучит не по-китайски. Похоже, его выпотрошат не китайцы, а кто-нибудь еще. – Your place, please. Юнги садится, девушка щелкает пряжкой ремня над его животом и кладет на колени небольшой сверток: – Your documents. Do You have any wishes? Юнги не понимает. – Что-нибудь желать? Ломаный корейский звучит немного грустно. Юнги молчит. Его пожелания не в силах выполнить ни одна стюардесса. Время назад не вернуть. Разве что попросить пилота утопить самолет в океане? Говорят, перед смертью вспоминается вся жизнь. Вся Юнги не нужна, в ней не было ничего хорошего. Ему нужны всего лишь полтора месяца рядом с Тэхёном. Человек на соседнем кресле громко шуршит бумагой. Интересно, они полетят над океаном? *** В нескольких кварталах от отеля Намджун останавливается и переводит дух. У него нет ни денег, ни документов, ни понимания, где он находится. Все, что он знает о городе, – рассказы Хосока с Чонгуком, да несколько поездок на метро. По метро он и ориентируется. А еще по реке и несмелому зимнему солнцу. После обеда небо затягивают тучи, Намджун сбивается с направления и сильно натирает ноги. Надеть капюшон у него не выходит, мокрый снег сыпется ему за шиворот, липнет к волосам и стекает на лицо ледяными слезами. Намджун трясется от холода и начинает спрашивать дорогу у прохожих; от него шарахаются, но иногда отвечают. Когда темнеет, он узнает мост, который они проезжали в середине своего ночного «подальше», и, прошатавшись еще час или два, наконец, справляется с остатками гордости – просит какую-то тетку оплатить ему проезд в метро. До подвала он добирается поздним вечером – голодный, продрогший, с ничего не чувствующими ногами. В двери торчит размокший клочок бумаги – записка, которую, уходя, они оставили для Чонгука. Чонгук больше не приходил. Ожидаемо. И вообще никто не приходил. Джин снова обманул, но это уже вроде и не сюрприз. Намджун скидывает ботинок, благо, шнурки давно развязались, и поддевает ногой ручку двери. Бесполезно, открыть не получается. Дергаясь пойманным в капкан зверем, он проклинает свою неизвестно откуда взявшуюся доверчивость. Джин такой же, как все. Он просто делает то, что нужно ему. Если он может позволить себе иметь и семью, и любовника – почему нет? Если у него достаточно денег на шикарную жизнь – почему бы не поиграть в доброго дядю? А если ему скучно, то почему бы не развлечься, не поиздеваться над глупым уродом? Со злости Намджун дергает сильнее и срывается, падает в грязно-снежную кашу. Встает, поскальзывается и снова падает, теряя и второй башмак тоже. – Ебать, мы вовремя! Чё, урод, допрыгался? Два гоблина несколько раз пинают его в живот и по ребрам, а потом один открывает дверь, а второй хватает за шиворот и закидывает внутрь. Намджун не успевает встать на ноги и кулем скатывается по лестнице, пересчитывая ступеньки всеми имеющимися у него частями тела. Этих ребят Намджун знает. Выбивают бабло у зазевавшихся дилеров. Они уже пересекались, но до мордобоя доходит впервые. И где сейчас Джин с его лишними шестью сотнями? Покупает подарки жене и дочке или уже в самолете – обнимается с Тэхёном? Намджун открывает глаза и получает еще порцию пинков. Он хамит и выделывается до последнего. Других вариантов все равно нет, а просить он не желает, он сегодня уже просил – лимит унижения исчерпан. Столкнувшись с откровенным нежеланием сотрудничать, ребята пытаются самостоятельно отыскать деньги и громят подвал. За несколько минут гибнут чайник и микроволновка, стены лишаются всего, что на них висело, а постель превращается в груду тряпок и разломанных ящиков. Увлекшаяся парочка в упор не замечает, что их на редкость живучая жертва поднимается на ноги и собирается дать деру, но Намджуну в этот день категорически не везет: с победным воплем один из отморозков извлекает из параши еще одну ложь – сверток с дурью. В этот же момент в подвал врывается полиция. *** Салон бизнес-класса наполовину пуст. В широком кресле Тэхёну неуютно. Он сидит возле иллюминатора, но смотреть на улицу не может. Оставлять эту страну ему очень тяжело. Он понимает, что поступает правильно, и теперь хочет только одного – поскорее оказаться дома и с головой погрузиться в старые и новые заботы. Сидящей через проход пожилой даме стюардесса приносит плед. – Простите, мы вылетаем по расписанию? – Тэхён надеется, что девушка поймет его простоватый английский, потому что Джин не появляется на регистрации и не выходит на связь. – Мой друг опаздывает, а я… – Все в порядке, вашего друга уже сопровождают на борт. Не беспокойтесь. Телефон тихонько пищит. После десятка непринятых звонков и непрочитанных сообщений, спустя два часа молчания, Джин, наконец, отвечает. Тэхёну неловко. Он еще раз извиняется перед стюардессой и снимает блокировку. «Тэ, у меня тут форс-мажор, я опоздал. Прилечу, как только смогу, надеюсь, скоро. Я забыл тебя предупредить, но нашей квартире потребовался ремонт, и я снял для тебя небольшую виллу, адрес сейчас пришлю. Можешь считать, что ты в отпуске. Постарайся приятно провести время. П.С. Юнги просил за тебя не потому, что ты ему надоел. Он тебя любил и сейчас любит. Надеюсь, ты простишь мне этот маленький обман». Тэхён нащупывает в кармашке бумажный пакет. Ему кажется, что еще чуть-чуть – и его стошнит. Что он выблюет всю оставшуюся веру в человечество, раз и навсегда. Новый зыбкий мир, только что построенный из чувства долга, сомнений и самоубеждения, в один момент рухнул, лишившись своей главной опоры. Тэхёна обманул друг, любовник, партнер – единственный человек, на которого он полагался, у которого просил помощи, совета и прощения. Его не простили. Джин не хочет с ним жить. Не хочет даже лететь в одном самолете. Правда о Юнги – изящная месть; длинный рейс с пересадкой в Катаре – время подумать о своем поведении. Его предали. Связали по рукам и ногам, заставили забыть про любовь и верность. Жестокость кажется Тэхёну чрезмерной, но он понимает. Двумя неделями раньше он тоже поступил не лучшим образом. За грехи нужно платить. Тэхён кусает губы в попытке удержать рыдания. По-настоящему правильное решение – покинуть самолет, прорваться назад, остаться в Сеуле – приходит слишком поздно. Он вскакивает ровно в тот момент, когда захлопывается дверь, стюард щелкает запорами, а стюардесса ведет в салон опоздавшего пассажира. – Your place, please, – отвлеченно вежливо произносит девушка, а у Тэхёна подкашиваются колени, и он падает в кресло, нелепо сминая в руках ненужный бумажный пакет.