История Уильяма Афтона

      Ночь. Луна ярко освещала небольшой городок, жители которого уже спят в своих мягких кроватях. Почти все.       Тёплый, свежий воздух не смог унести плохие воспоминания Уильяма об этой ночи из головы. А выбивать дерьмо из того засранца Джона не было удовольствием. Нахлынула такая ненависть, что он не смог ничего поделать с собой. Уилл прекрасно понимал, что Бутч это так не оставит. Он доберётся до него, даже если копы не будут бесполезны.       Добраться домой Уильяму помог Генри, молчавший всю дорогу. Но когда они уже подошли к дверям, он заговорил: — Ты же понимаешь, что Джон может затаскать нас по судам? — Понимаю. Но у него нет свидетелей. Поэтому никто не возьмётся за это, — пожал плечами Уилл. — Даже если так, он просто может отомстить сам. Все ведут себя с ним аккуратно не просто так. — Пусть хоть попробует сделать что-то моей семье — это будет его самая большая ошибка.       Слова Уильяма слегка напрягли Генри, но понимание, что слова эти сказаны лишь от злости, остудили его.       Дверь дома, из которой показалась Клара, открылась. Та сразу же изменилась в лице и бросилась к мужу. — Не бойся, просто немного содрал кожу на костяшках. Генри меня в обиду не дал, скажи ему спасибо, — усмехнулся Уильям.       В доме Афтонов было тепло. Слегка потускневшие лампы освещали комнату, куда проследовали Генри и Уилл. Ветерок из настежь открытого окна приятно обдувал их. Они молча уселись на серый диван, поглядывая в сторону радиоприемника, тихо хрипящего песню «Пожалуйста, не уходи». Клара, не собиравшаяся оставлять мужа с ободранными руками, как бы тот её не уговаривал, торопливо ушла на второй этаж за аптечкой. Она торопилась, но старалась быть тише, чтобы не разбудить уже спящих детей. И так же быстро вернулась, шаркая своими розовыми тапочками и шепча под нос что-то вроде: «Не бережешь себя совсем…» Клара зашла в комнату, прикрыв стеклянную дверь. Ноги низенькой женщины утопали в мягком ворсе ковра. Металлические бигуди в светлых волосах покачивались и звенели в такт ее шагам. А в руках был рыжий чемоданчик с красным крестом на белом круге. Генри пересел на стоящее в углу кресло, давая ей возможность присесть на диван. — Дай руку, — попросила Клара, намочив вату медицинским спиртом. — Подуешь мне? — смешливо спросил Уильям. — Большой мальчик уже! Потерпишь, — отрезала жена.       Уильям невольно залюбовался видом своей жены. Прекрасная как и всегда Клара была крайне сосредоточенна, от чего нахмурилась и прикусила нижнюю губу. Даже сейчас, растрёпанная и без макияжа, она была очаровательна. Уильям любил свою жену всем сердцем. Красива, верна, заботлива. Пожалуй, он мог называть ее достоинства вечность.       Хотелось раствориться в этом моменте, чтобы остаться здесь навсегда. За окном пели сверчки, шумел ветер в ветвях молоденького дерева, а где-то в небесах быстро неслись темные облака. Клара уже заматывала руки мужу бинтом, стараясь делать это можно более нежно, несмотря на усталость и недовольство. Прошлая песня кончилась, и из радио зазвучала новая. Наверное, на французском. Идиллия.       Из тёмного провала окна послышался странный звук, напоминающий рокот. Все в комнате переглянулись. Кажется, это было пение козодоя, которое весьма трудно было назвать таковым. Скорее его крик напоминал дребезжание: громкое и отчётливое. В этот момент свет в доме и на улице погас, оставив еще не спящих людей в сплошном мраке слушать тарахтение жуткой птицы. Ветер на улице усилился, и на землю стали падать первые капли дождя. Видимо, приближалась сильная гроза, и свет отключился.       Клара передёрнула плечами то ли от страха, то ли от холода из окна. Она быстро встала и закрыла его, плотно зашторив. На улице протяжно завыла собака. Вечер был безнадёжно испорчен. Выставив одну руку вперёд, Клара в полутьме вновь ушла на второй этаж       Генри решил не дожидаться, пока начнётся настоящая гроза, и поспешил уйти домой, попрощавшись с другом.       И только Уильям сидел перед окном и смотрел куда-то вдаль. Совершенно разные, иногда несвязные мысли роились в его голове: от слов Генри до газеты и обратно. На лице всё еще оставались высохшие следы слез. Те слова были словно наждачкой по живому: больно, резко, глубоко. Если бы не Генри, никто бы не смог остановить Уильяма от избиения Джона до полусмерти, а может и до смерти. О таком даже думать не хотелось.       Прошёл час, прежде чем Уилл понял, что пора ложиться спать. Оставалось только сходить в душ, да улечься в постель. Завтра выходной, поэтому он собирался проспать как можно дольше.       Ссадины на руках уже перестали болеть и пульсировать. И под мерное тиканье часов он пошел на второй этаж. Горячий душ оказался отличным средством для частичного снятия накопившегося стресса. В свою комнату Уильям входил уже в лучшем расположении духа. От прохладного воздуха дома разгоряченное тело пробила дрожь.       У кровати сидела Клара. Он бросила взгляд на мужа, как только тот зашел. Под глазами залегли глубокие тени, а губы были плотно сжаты. Такой суровый взгляд обычно ласковой Клары не на шутку встревожил Уилла: — Всё хорошо? Ты выглядишь довольно уставшей, — Уильям сел рядом и положил руку на плечо жены.       Тут же она не выдержала и, уткнувшись в плечо, начала тихо всхлипывать, постепенно переходя на рыдания. Это немного тронуло Уильям: такие ситуации — показатель доверия и любви. — Тише, тише. Все будет хорошо. Я не думаю, что Джон настолько отбитый, чтобы со мной расправиться. — Я не из-за этого, Уилли. Майкл… Он снова побил Криса. Мы уже всё пытались сделать, но ничего не помогает. Почему наш сын так ненавидит своего брата?       Уильям сразу же попытался успокоить жену: приобнял её, погладил по спутанным волосам. — Я понимаю твои переживания. Но тут мы, видимо, ничего сделать не можем. Конечно, я снова поговорю с ним, но мы уже делали это не один раз.       Клара ничего не сказала. И лишь слышалось тихое сопение. Когда эмоции слегка стихли, они наконец легли отдохнуть. Это был очень тяжёлый и долгий день. И Уильяму хотелось как можно быстрее уснуть, чтобы его забыть.

***

      Снова кошмар.       Уильям стоял посреди поля и видел свой дом. Небо отчего-то было кроваво-красным, а черные деревья без листвы гнулись под напором ураганного ветра и тянули свои скрюченные руки-ветки к Афтону. С неба упал эндоскелет. Это было так тихо, что, если бы Афтон не заметил его ещё в небе, то не нашёл бы. Подойдя ближе, он заметил, что эндоскелет был весь побитый и поломанный. Он ёрзал и извивался, словно испытывал адскую боль, повторяя несвязанные слова покорёженным динамиком. Эндоскелет был практически превращён в груду металла, но не от падения. Будто что-то его ломало, жевало, перетирало или черт его знает что ещё.       Подняв голову во второй раз, Уильям заметил, что с неба падает груда эндоскелетов. Словно рой пчёл или термитов. Сбежать, увернуться было невозможно, и один из них упал прямо на него.       Уилл вскочил со своей кровати. Он обхватил голову руками, чувствуя, как пульсируют его виски. Как интересно работают эти кошмары: самого страшного в них никогда не случается, и перед неминуемой смертью что-то милосердное обязательно вырывает тебя из их сети. Увидев на часах девять часов утра, Уильям начал паниковать, думал, что проспал на работу. Однако быстро сообразил, что сегодня был выходной, и пиццерия не работала. Всё ещё подавленный неприятными воспоминаниями об ужасном сновидении, Уильям стал тихонько одеваться. Из кухни доносились звуки, в воздухе витал приятный аромат: наверное, Клара уже готовит завтрак. Взгляд зацепился за ссадины на руках, покрывшиеся за ночь буро-красной корочкой. Тут же вспомнился прошлый вечер, и голову захлестнуло волной ненависти к Джону. — Неужели этот идиот и правда думал, что сможет научить меня жизни? Тому, как воспитывать детей? Это урод даже своих не может воспитать, куда уж там, — подумал Уильям, спускаясь по лестнице.       Внизу за круглым столом уже уселась вся семья, кроме Майкла. Уилл хотел спросить, где же его сын, как Элизабет перехватила мысли отца и ответила: — Майк ушёл куда-то. —       Лиза добро улыбнулась. Она видела их натянутые отношения и надеялась, что когда-нибудь это пройдёт. Уильям не удивился такому ответу. Конечно, что же ещё может сделать подросток по отношению к своим родителям? Сбежать ото всех куда-нибудь. Ничего, побесится, побыв один, и вернётся. — Ничего удивительного. Такого стоило ожидать. Он вернётся, не стоит беспокоиться, — сказал он, словно пытаясь успокоить родных. Но успокаивал скорее себя.       Напротив него сидел и грустно ковырялся в своей еде Крис. Видя настроение своего сына, Уильям начал с ним разговор. — Майкл снова тебя обижал, да?       Крис тихонько кивнул, потупив взгляд. — Я понимаю, он ведёт себя плохо. Но это пройдёт. Думай лучше о хороших вещах, — Уильям беглым взглядом осмотрел кухню. — У тебя есть мы, ты можешь всегда к нами обратиться за помощью.       На несчастном лице Криса мелькнула слабая улыбка. Он верит ему. Сердце Уильяма защемило от нахлынувшей нежности. Сразу наступило неловкое молчание, и остаток завтрака прошёл в тишине, прерываемый лишь мерным тиканьем часов.       Тик-так. Тик-так.

***

      Надо сказать, что в целом день прошёл спокойно. Крис и Элизабет мирно рисовали в зале, иногда шёпотом переговариваясь и смеясь. Но вот погода за окном окончательно испортилась. Сначала дождь со всей силой барабанил в стекла дома, а после полудня с неба уже капала противная морось. Клара беспокойно вздыхала, то и дело поглядывая на улицу в надежде увидеть там Майка. Не смотря ни на что мать, конечно, всем сердцем любила сына. Уильям прижимал к груди жену, гладил её по уложенным кудрям и заверял, что сын скоро вернётся, просто ему нужно было время, чтобы успокоиться. Ему неприятно было это признавать, но без Майка жизнь в доме и правда была спокойней. Он гнал прочь от себя эту мысль, пусть где-то в глубине души ему хотелось, чтобы сыну было хорошо где-нибудь в другом месте. От этого осознания неприятно кольнуло в груди. Чтобы хоть как-то убить время Уилл спустился в свою мастерскую, но и там не удалось расслабиться. Всё валилось из рук, и мысли вновь и вновь возвращались к сыну. От чего он мог вырасти настолько непослушным и грубым? Конечно, все можно было списать на подростковый бунт, но ведь это самый ленивый вариант. Нужно было рубить проблемы на корню, а не искать теперь оправдания. Но где же они могли просчитаться настолько сильно? Уильям всегда был уверен, что он хорошо справляется с обязанностями отца, но сейчас он начинал сомневаться в этом. У хороших родителей дети не убегают из дома, не дерутся, слушаются. Уильям ведь давно уже закрывает глаза на это, убегает от реальности. Совсем не хочется верить, что их семья не идеальна. Он хрустнул фалангами пальцев, тяжело опустился на стул и подпёр рукой потяжелевшую голову, сжимая пряди волос. Хотелось начать оправдывать себя и винить Майка. Только это будет неправильно. Дети — это отражение своих родителей. Как говорится: что посеешь, то и пожнёшь. Мужчина тяжело вздохнул. Ничего, они со всем справятся. Майк их любимый сын, и всегда будет таковым, что бы не случилось. Поняв, что ничего путного уже сделать не получится, Уильям вернулся в дом.       Небо наконец очистилось, и яркие лучи заходящего солнца окрасили кухню в малиновый цвет. Летом всегда так: вроде бы время уже позднее, а на улице светло. Майк так и не вернулся к ужину. И даже несмотря на это, вечер прошёл веселее. Возможно, дело было в том, что Крис расслабился в отсутствие брата, и теперь вместе с Элизабет и Кларой они играли в какую-то настольную игру. В их совместное увлечение очень быстро завлекли и Уильяма. Атмосфера перестала быть такой напряжённой, и Уилл даже позабыл о своих невесёлых размышлениях.       Майкл вернулся к позднему вечеру.       К тому времени все уже спали, только Уильям задержался на кухне, допивая чай и заканчивая чертежи новых роботов, где все никак не сходились подсчёты. Несмотря на то, что он был увлечён работой, край взгляда зацепил шевеление на улице, однако стука в дверь не было. Подождав ещё пару минут, Уильям быстрым шагом направился к комнате сына. Толкнул дверь, и та поддалась. Как он и предполагал, Майк решил не стучать в дверь, а сразу залезть в свою комнату. Стоило ему заметить отца, лицо на мгновение отразило испуг, а затем вновь стало нахально спокойным. Словно ничего и не произошло, а Уильям зашёл пожелать ему спокойной ночи перед сном: — Я, кажется, говорил тебе, что ты наказан и не имеешь права покидать дом? — как можно спокойнее спросил Уилл. — Тц, говорил! — Майк цыкнул языком, демонстративно закатив глаза. — И что же ты теперь сделаешь, а? Что ты сделаешь?       Он явно нарывался. Уильям ещё днём решил, что точно не будет срываться, однако сейчас он чувствовал нарастающую злобу: — А о матери ты подумал? Она себе места весь день не находила, — едва сдерживаясь, ответил он.       Майк снова закатил глаза, нервно притоптывая ногой. — Сейчас ложись спать. Завтра поговорим, — понизив голос, сказал Уильям, выходя из комнаты и запирая за собой дверь.       Все завтра.

***

      Следующий день был не в пример лучше.       После дождя на улице стало свежо. Уильям ощутил эту бодрящую свежесть на себе, когда вышел из дома после недолгих сборов. Настроение было странно хорошим; хотелось сделать всего и побольше за этот день. Даже одежда, которая после стирки пахла порошком с запахом ромашки, лишь улучшала настроение. Даже соседка, которая забирала газету, была не такой ворчливой как обычно и даже улыбнулась ему.       Генри позвонил почти сразу, как Уилл сел в машину. Не сказать, что этот звонок напугал его, но просто так звонить утром он бы не стал. Поправив свою фиолетовую рубашку, мужчина поднял трубку: — Да, Генри, привет. Что случилось?       Было слышно, как в трубку кто-то очень часто дышит, взволнованно так. — У нас тут ЧП, Уилл. Очень серьёзное.       Уильям сразу же напрягся: такое от Генри услышать очень жутко. Сам по себе он был не из пугливых. Но раз даже его это задело — значит произошло что-то действительно страшное.       Уильям на довольно высокой скорости проехал мимо знакомой кафешки, оставляя за собой клубы пыли. Сейчас было явно не до завтрака. Его терзали мысли по поводу того, что могло произойти. Была только одна правдивая мысль, но очень не хотелось, чтобы она сбылась.       Уильям стоял напротив входа в пиццерию и активно беседовал с полицейскими. Ему удалось узнать, что же так напугало Генри. Смерть простого грабителя. Судя по всему, система безопасности не сработала, а ночной охранник на сегодня взял отгул. Некий Джордан пробрался внутрь и хотел не только вынести деньги, но и оторвать от аниматроников чего-нибудь. Все в городе знают, что данные игрушки совсем не дешевое удовольствие. И грабитель, видимо, не рассчитав вес самих роботов, уронил одного на себя. Самым страшным было то, что мужчина был ещё жив некоторое время. Он получил тяжелую травму головы и спины и медленно умирал.       От этого рассказа стало жутко. Хотя Уильям предвидит, как какой-нибудь журналист назовёт статью про данное событие в духе: «Самый невезучий грабитель в мире» или «Пиццерия Фазбера защитила себя». Такие мысли на момент даже вызвали улыбку у него.       Уильяму, конечно же, устроили допрос. Понятное дело, его не обвиняли в убийстве. Но вот штраф все равно пришлось выплатить, ведь в страховке написано, что аниматроники не способны убить. Хотя Уилл и испытывал некоторое сожаление к семье того вора, но не более. После допроса к нему подошёл напуганный до чёртиков Генри. И тут было чему напугаться, но Уилл считал, что его друг снова слишком волнуется. — Чем ты так напуган? Вор получил, что заслужил. Хотя лучше бы он сразу умер, — Генри поднял на него взгляд, полный непонимания. — Зачем ты так говоришь? Ведь у него тоже могла быть семья и дети. — Значит он дурак, что стал грабителем, зная, что однажды может не вернутся.       Слова Генри казались Уильяму откровенной слабостью. Негодование очень хорошо выразилось на его лице: лицо слегка напряглось, губы сжались, а голос стал более резким. Не таким видел начало своего дня Уильям. Казалось, хуже быть уже точно не могло.       Однако вскоре к месту всего действия нахлынули репортёры, которых Уилл терпеть не могу. Лезущие не в своё дело, роющиеся в чужом грязном белье и идущие на всё ради информации. А ещё очень склизкие по своей натуре.       Первым со своими вопросами влез блондин в чересчур яркой синей футболке и противно отражающих свет очках: — Мистер Афтон, скажите пожалуйста, это правда, что вора убил аниматроник? Они могут быть опасны для детей? — Конечно нет, что за идиотские вопросы?! — закатил глаза Уилл. — Тогда как он умер? — Если хотите знать, спросите полицию, а не меня! — Но-       Генри видел, как всё больше и больше закипает его друг, поэтому он старался его огородить, что, конечно же, не удалось. Раздался громкий возглас Уилла: — С меня хватит!       Ручка и блокнот репортёра сразу же были выбиты из его рук. Воспользовавшись небольшим переполохом, Уильям пошел к своей машине. Сразу же его снова окружили со всех сторон, поэтому ему пришлось газануть и распугать всех папарацци. Нужно уединение. Вся эта ситуация, отношение к ней Генри — это просто вывело его из себя.       Машина остановилась только на выезде из городка. Губы саднили от не прекращающихся покусываний, даже выступили капли крови. Уилл взял из бардачка салфетки и промокнул ранки.       Необходимо провериться. На границе с городом было большое поле. И, дойдя до центра, он упал в высокую траву. Словно никакие заботы его не трогают, словно он вновь молодой, словно нет больше этих занудных, не уходящих требований. Птицы громко щебетали, сидя на деревьях неподалёку. Трава вместе с листвой приятно шуршала от ветра. Никакого шума города, который уже порядком осточертел.       Во время своего долгожданного спокойствия Уильям вспомнил свои кошмары. Они о чём-то ему говорят. В голове до сих пор у него стоял скрежет сломанных эндоскелетов. Тут же всплыл факт, что на вора упал аниматроник. В его кошмаре на него падали эндоскелеты. Может, тут и правда замешана мистика? Тогда тот кошмар с дикой болью, может быть про него? Складывается ощущение, что судьба ему говорит бросить всё, иначе будет только хуже. Но Уильям не привык просто так сдаваться при первых капризах жизни. Поэтому, когда время, которое было выделено себе на отдых, закончилось, он сразу же сел в машину и поехал в сторону ресторана. В душе стояла надежда, что репортёры разъехались и не будут его доставать.       И все, что указывало на чье-то присутствие на поле — салфетка с отпечатками крови.