Люми-Люмичурл

- Длинная коса, черты лица идентичны твоим, в левом ухе серьга в виде круглого камешка и пера. Я верно запомнил? - Да. Альбедо кивнул и тут же потерял интерес к разговору. Люмин его тоже поддерживать не спешила. Лаборатория, в которую ее увел главный алхимик Ордо Фавониус, погрузилась в тишину, прерываемую лишь быстрым шуршанием карандаша по бумаге. Альбедо, согнувшийся в три погибели, сидел на стуле, закинув одну согнутую ногу на другую и положив на образовавшийся треугольник из конечностей планшетку с листом бумаги на ней. На самом деле, в помещении стоял у окна стол, но его погребло под свитками, книгами и чертежами, которые алхимик разгребать не хотел — вместо этого он решительным движением вытащил из-за стола стул, нашел в каких-то закромах его собрата, поставил напротив друг друга и, усевшись на один, указал на противоположный рукой. Теперь на нем сидела, чинно сложив ручки на коленках, Люмин и разглядывала место, в котором оказалась. Стен было не видать за шкафами со стеклянными дверьми, заставленных фолиантами разной степени толщины; на некоторых полках вместо книг девушка обнаружила свитки, которые даже на вид были такими древними и хрупкими, что на них дышать было страшно — поэтому, собственно, они и лежали за стеклом, а не в открытом доступе. Один из шкафов, ближе всех располагавшийся к рабочему месту алхимика, имел не прозрачные, а полноценные деревянные дверцы, и Люмин решила, что это был шкаф с реагентами. Во всех лабораториях, в которых ей доводилось бывать, химические вещества хранились в недоступных для солнечного света и детей местах. У стены с окном стояли непонятные приспособления — чем-то отдаленно похожий на походную печку котел, в котором просвечивало густое синеватое варево, алхимический стол, такой же, какой Путешественница видела на площади; на том, что должно было быть рабочим местом Альбедо, Люмин заметила что-то, напомнившее ей весы, счеты, несколько мерных сосудов с разными шкалами и воронку. Бедная Ноэлль, подумала девушка, вспомнив деятельную и излишне сердобольную горничную Ордо Фавониус, с которой она несколько раз сталкивалась за время жизни в Мондштадте. Альбедо наверняка приходилось в отдельном порядке просить ее не убираться в его лаборатории — Люмин за время путешествий успела понять, насколько хрупок рабочий хаос творческих людей и как им становится трудно что-то найти, если переставлена хотя бы одна вещь. Шуршал по бумаге карандаш, сухо щелкали стрелкой часы, вставленные в самый громадный шкаф, занявший целую стену, - каждые десять секунд, Люмин высчитала. Она, чуть нагнувшись, вцепилась руками в стул и принялась качать ногой — благо, стулья в Ордо Фавониус явно делали под их высоких капитанов, а не под несчастных обывателей вроде Путешественницы, и до земли она, сидя, доставала разве что носком и при большом усилии. Тик-так. Шурх-шурх. Скучно. Пытаться завести разговор с Альбедо Люмин не хотелось — точнее, хотелось, у нее язык чесался прервать эту сонную тишину и хоть о чем-то поговорить с новым знакомым, но он выглядел слишком сосредоточенным на своей работе, и Путешественница немного боялась его отвлекать. Конечно, от того, взбесила бы она его или нет, мало что зависело — Джин обещала помочь ей с поисками брата, и Альбедо, как один из капитанов рыцарей и глава исследовательской группы, не смог бы противиться прямому приказу леди Грандмастер нарисовать портрет пропавшего, но… но выводить его из себя все равно не хотелось. Что-то подсказывало Люмин, что Альбедо был из тех людей, чья злость выражалась не в крике, а в холодно-безразличном тоне и надменном прищуре, а такую злость Путешественница не любила больше всего. Холодная злость была страшной. Обезоруживающей. Как стена айсберга, к которой не знаешь, как подступиться, чтобы вскарабкаться наверх. Люмин до такого состояния алхимика доводить не хотела. Поэтому она продолжала разглядывать его лабораторию, как будто закрытый шкаф со склянками был самой интересной вещью во всей мультивселенной. Когда ей показалось, что на нее смотрели слишком пристально и долго, девушка перевела глаза на художника — и точно. Тот, положив карандаш на планшетку, цепко взирал на нее со все тем же вежливым, но пристальным интересом, словно мысленно препарировал, как лягушку. Люмин, недолго думая, уставилась на ученого в ответ. Он глаза не отводил. Она тоже. Путешественница разглядела нацепленный в качестве брошки гео Глаз Бога на уровне верхней пуговицы жилетки — хотя девушка уже немного сомневалась, жилетка это была или рубашка с короткими рукавами, но спрашивать, откровенно говоря, стеснялась. Что-то привлекло ее внимание на шее парня — стараясь не щуриться, чтобы не выдать себя, Люмин попыталась присмотреться, мысленно костеря легшую на все горло тень, сквозь которую черта с два можно было что-то разглядеть. Кожа как кожа, шея как шея… что такого странного она увидела? Ей показалось, что губы Альбедо изогнулись в легкой усмешке, и он якобы вопросительно вскинул голову, приподняв бровь, - и Люмин разглядела. Кристалл. На его шее, под кадыком, почти что в самой ключичной впадинке, находился ромбовидный кристалл. Отсюда разглядеть было невозможно, но Путешественница голову на отсечение могла дать, что это была не татуировка и не рисунок нательными красками, а именно кристалл. Девушка, ничего не понимая — тейватцы, а уж тем более жители озерного города, умели делать такой сложный пирсинг? Да еще и не металлический, а с камнями? Каким образом? - переключилась на стихийное зрение, но алхимик светился ровным тусклым охровым ореолом, и кристалл на фоне никак не выделялся. Загадка. - Ты несешь в себе ауру звезд, - вдруг выдал с той же легкой полуулыбкой Альбедо, окончательно заставив девушку потерять нить своего существования. Ауру? В смысле… в смысле ту штуку, которую видно стихийным зрением? Люмин еще раз переключилась на элементальный режим видения и бегло осмотрела свои руки и ноги — нет, от нее исходило обыкновенное слабоватое свечение бирюзового и рубинового цвета вперемешку, как и полагалось порядочной носительнице пиро и анемо стихий. Ну, настолько порядочной, насколько могла быть местная волшебница с двумя силами и нулем Глаз Бога, но все же. Никаких звезд в ее ауре не наблюдалось. Так откуда?.. - И как вы это увидели?.. - протянула непонимающе Путешественница, возвращаясь в обычный режим зрения. - Не увидел, - покачал головой Альбедо, выпрямляясь, - скорее, почувствовал где-то на подсознательном уровне. И можно на «ты», пожалуйста. - А… - слегка стушевалась девушка, - ладно. На «ты» так на «ты». Я просто с Кайей на «вы» общаюсь, как и с Джин, и в- ты тоже как бы капитан, так что я по умолчанию так стала говорить, и… в общем, да. Буду на «ты». Алхимик, тихо фыркнув, кивнул. - То, что я назвал аурой звезд, - он что-то еще чиркнул на бумаге и окончательно отложил ее вместе с карандашом на верхушку ближайшей стопки листов на столе, - это, как я уже сказал, не аура. Не такая, по крайней мере, какую видят обладатели Глаза Бога стихийным зрением. Это больше похоже на некое общее ощущение, первая образная ассоциация, возникающая при взгляде на человека, первое слово, приходящее в голову — хотя подобное описание достаточно далеко от того, что я на самом деле ощущаю, это самое точное объяснение, которое я могу сходу дать. При взгляде на обычных людей такой словесной ассоциацией становится слово «Тейват» - потому что они местные. Свои. Здешние. У владельцев Глаза Бога первое ощущение — их стихия. Если посмотреть на Джин или на Сахарозу, то всплывет слово «ветер». - Так же, как при взгляде на тебя сразу возникает слово «принц», - усмехнулась по-доброму Люмин. Альбедо удивленно моргнул. - «Принц»? - переспросил он и, получив утвердительный кивок, задумался, - ...удивительно. Дело в том, что мое прозвище - «Принц мела», Kreideprinz на старомондштадтском. Интересно… какая ассоциация у тебя возникла при взгляде на Кайю? Люмин почесала голову. - «Свой». - Почему? - У него наши глаза. Хиличурльи. Альбедо, вздрогнув и резко и коротко вдохнув, выпрямился по струнке. Люмин внутренне сжалась. Она сказала что-то не то?.. - Альбедо? - неуверенно позвала она ученого, - ты в порядке? - ...хиличурльи? - заторможенно переспросил алхимик. - Да, со звездным зрачком! - кинулась объяснять девушка, активно жестикулируя, - я однажды лечила глаза одной девочке в нашем племени, тогда и разглядела, что у хиличурлов такие глаза — синие и со зрачком в форме четырехконечной звезды, они еще немного вытянуты вертикально. Кайя сказал, что это ему от предков досталось, потому что какой-то его далекий пра- любил нестандартные развлечения, и, видимо, от одного такого у Кайи получились такие глаза. Вроде бы так. Альбедо, все еще находясь в некоторой прострации, опустил глаза в пол. Люмин, все еще ничего не понимая, моргнула. Она задела какую-то рану? Но какую? Что может быть не так с глазами Кайи и с тем, что они хиличурлские? Или… или Альбедо тоже кого-то с такими же знал?.. Ученый вдруг тряхнул головой, потер лицо ладонями и выпрямился снова, возвращаясь в спокойное расположение духа. Путешественница неслышно выдохнула. - Прости, - он зачесал пятерней взлохмаченные волосы назад, - ничего страшного не случилось, не переживай, пожалуйста. - Все точно в порядке? - Точно. Спасибо за беспокойство. Люмин, подозрительно прищурившись, еще раз осмотрела собеседника. Тот вроде бы действительно выглядел успокоившимся — зрачки не сужены, дыхание нормальное, сидел расслабленно, хотя и держал — видимо, по привычке — идеальную осанку. Солнечный лучик наконец-то лег на шею и высветил песочно-желтый кристалл, заиграв на гранях и будто потонув где-то в глубине. Красивый. Путешественнице даже захотелось выяснить, где в Мондштадте — или в другой нации — делают такой интересный каменный пирсинг. Еще и на таком сложном месте, как шея… - Возвращаясь к нашему разговору, - парень, как будто только что не впадал в транс от того, что у капитана кавалерии глаза оказались не человеческими, продолжил прерванный диалог, - ты представляешь собой совершенно уникальный случай. Ты не ассоциируешься ни с Тейватом, ни со стихиями, хотя я вижу, что у тебя их целых две — и ни одного Глаза Бога, что еще более интересно. Ты ассоциируешься со звездами. Даже не просто ассоциируешься — когда смотришь на тебя, как будто смотришь на созвездия. Возникает такое же ощущение… нездешности, далекости, древности и света. Сколько тебе лет? Люмин в который раз осоловело моргнула. Ей… ей только что сделали комплимент? Или что это было? Или это просто его манера общения? Сколько он в себя влюбил людей, вот так невзначай разбрасываясь словами о том, что они похожи на звезды, цветы, огонь или ветер? - Десять тысяч двести семьдесят шесть, - честно призналась она, отчего-то зная, что Альбедо ей поверит. Ученый, хмыкнув, кивнул своим мыслям. - Я подозревал, что Эмбер несколько приуменьшила, когда сказала, что тебе девятнадцать. Эмбер, как она сама рассказала по пути в штаб рыцарей, его, собственно, и привела в Мондштадт — сразу же после возвращения из храма, немного отдохнув и закупившись припасами, она решительно направила свои стопы на Драконий Хребет, в горную лабораторию ученого-художника. Один только путь туда и обратно занял неделю — и это не считая того, что несчастная скаутка, едва зашла в оборудованную для исследований пещеру, тут же оказалась сцапана и напоена всяческими зельями. Ладно, не сцапана, а вежливо упрошена поучаствовать в испытаниях нового состава, все риски Альбедо брал на себя… в итоге девушка еще два дня валялась с отключившимися ногами, пока алхимик, шерстя рецепт, пытался найти давшие такой эффект компоненты и готовил противоядие. Изначально зелье должно было работать на усиление способностей носителей Глаза Бога, и оно, к его чести, работало, потому что аура Эмбер даже в пассивном состоянии сияла так, будто девушка вдруг сделалась Пиро Архонтом, но побочным эффектом стал внезапный паралич ног. Альбедо тогда мимоходом отметил, что надо попробовать кинуть этим составом в Похитителей Сокровищ и посмотреть, как, во-первых, он работает на обычных людей, а во-вторых — что у него по поводу усваиваемости через дыхательные пути и кожу. Возможно, он только что изобрел неплохое средство для задерживания преступников, но требовались дальнейшие исследования на добровольцах. Или не совсем добровольцах — тут уж как пойдет. Мысли Люмин снова вернулись к ее ауре звезд. Почему это почувствовал только Альбедо — или остальные ощущали тоже, но не говорили? Это какое-то особое умение хозяев гео Глаз Бога? Или это конкретно его способность? Надо было бы расспросить всех знакомых волшебников, чтобы выяснить это — а можно было бы спросить Венти. Он же архонт, он должен знать немного больше об устройстве магии Тейвата, чем все остальные, не так ли? И надо было все-таки наконец добыть агат Агнидус. А то она ошивается в городе уже несколько дней подряд и до сих пор не выполнила просьбу Мураты. Нехорошо. - А эта аура, - Люмин решила начать свое исследование прямо здесь и сейчас, - ее ощущают остальные люди с Глазом Бога? Альбедо отрицательно покачал головой. - Нет. Только я. Я несколько раз спрашивал у коллег, но все как один сказали, что нет, ничего подобного не чувствуют. Даже Алиса. - Алиса? - О, тетушка Алиса — крайне интересная личность, - в ровном тоне алхимика скользнули непонятные нотки, похожие на восхищение и… неодобрение? - она очень сильная ведьма, возможно, сильнейшая в Мондштадте, и является одной из старейшин ведьминского шабаша, Hexenzirkel, как они себя называют, в который входят колдуньи со всего Тейвата. Но сама она, как и ты, не отсюда. В плане — не из Тейвата. На этом континенте, кроме людей, водится еще несколько рас — те же кецлайны или кицуне из Инадзумы — но нет ни одной, похожей на расу Алисы. Возможно, это хорошо… второй Алисы этот мир не выдержит. - А что она сделала? - с опаской поинтересовалась Люмин. - Она… - Альбедо сдавленно выдохнул, собираясь с мыслями и подыскивая верные слова, - крайне одарена в изобретательском плане и может задать жару многим алхимикам из Академии Сумеру, но еще склонна к разрушениям и глобальным переделкам. Последнее ей устроить не давали, хоть и пришлось однажды приставить к ней Эмбер в качестве надсмотрщицы. Алиса умеет делать отличные бомбы — ее дочка пошла в маму в этой стезе — и умеет их взрывать. А еще она отличается полным безразличием ко всему, что не относит к человекоподобным — или эльфоподобным, в ее случае — расам. Именно из-за этого наставница с ней поссорилась и перестала разговаривать. Люмин почти моментально поняла, что подразумевалось под «полным безразличием». И ей это очень не понравилось. - Она спокойно ставила эксперименты на хиличурлах, зачастую кровавые и со смертельным исходом, - Альбедо на этих словах поджал губы, но все же продолжил, - о том, какие именно это были опыты, я узнал не от наставницы, а из «Путеводителя по Тейвату» - это даже не путеводитель, а скорее личный походный дневник Алисы. Наставница даже не захотела рассказывать подробностей их ссоры и того, что именно Алиса сделала. Но именно к ней она меня отправила, когда ушла сама. Она только сказала… «Алиса — чудовище, но остальные такие же, а ее я хотя бы знаю». - Отправила тебя к Алисе, несмотря на то, что ненавидела ее? - Да, - кивнул ученый, и Люмин показалось, что его взгляд потух, как будто художник смотрел куда-то в свою безрадостную память, - Алиса взрывала хиличурлов, пытаясь выяснить, достаточно ли силы бомбы для того, чтобы долететь до Селестии, Алиса привязала хиличурла к руинному стражу и произошедшее даже не стала описывать, решив пощадить читателей, но Алиса была единственной в Мондштадте, кого наставница знала. Поэтому она и отправила меня к ней с рекомендательным письмом. Алиса не трогала людей, так что мне опасность не грозила — более того, Алиса многое для меня сделала. Благодаря ей я сейчас в Ордо Фавониус. Она устроила мне лабораторию и помогала, пока не отправилась с мужем в путешествие — подозреваю, в другие миры. Она доверяла мне настолько, что оставила мне на попечение свою маленькую дочь, Кли, и даже просила меня называть ее мамой. Но… Он замолчал. - Я не совсем понимаю концепт семейных отношений, - сознался он, пожав плечами, - но моих знаний и ощущений достаточно, чтобы понять, что Алису как маму я не видел и не вижу до сих пор. Так что я отказался, и… Люмин, ты в порядке? Нет. Она не была в порядке. Она хотела убивать. Люмин не любила отнимать жизни разумных существ, потому что прекрасно понимала, что смерть — необратимая и страшная вещь, и никто не в праве звать ее к другим, когда ему заблагорассудится. Но сейчас ей хотелось — до дрожи в руках хотелось разорвать Алису на части. Сделать с ней все то, что она сделала с ее сородичами. Взорвать, отправив в полет до Селестии. Привязать к руинному стражу, особенно учитывая то, что Люмин знала теперь, на что способны эти машины смерти, и посмотреть, что будет. Утопить. Сжечь. Напоить кислотой. Разделать заживо. Убить. Такая мерзкая тварь не должна портить ритмы вселенной своим сердцебиением. Убить. Растерзать. Бросить в волчью яму и оставить умирать. Заколоть кольями, расстрелять из арбалетов, сварить в огромном котле в ущелье Дадаупа. Убить. Убить. Убить! Люмин крупно вздрогнула, когда что-то осторожно взяло ее за руки. Вынырнув из транса, Путешественница разглядела сидевшего перед ней на корточках и пристально глядевшего ей в глаза Альбедо. У него была странная кожа на ладонях — ни теплая, ни холодная, как будто чуть теплее комнатной температуры и какой-то странной текстуры, которую Люмин описать не могла. В голову пришла мысль об эффекте зловещей долины, и что-то внутри согласно щелкнуло, встав на места. Да. Именно этот эффект. Кожа Альбедо очень сильно напоминала человеческую, но именно что напоминала, а не была ею — по текстуре, по мягкости, по теплоте она очень-очень близко доходила до человеческих показателей, но едва-едва не дотягивала, и это чувствовалось. Это была крайне качественная имитация, такая, какую делают для человекоподобных роботов в развитых технических мирах, и зачастую ее действительно легко перепутать с настоящей, но все же нельзя — потому что в первый миг прикосновения что-то щелкает в голове, говоря, что нет, это фальшивка, это не то. Почему у Альбедо была такая кожа? Странные последствия ожогов при экспериментах? Люмин снова взглянула на кристалл. Прислушалась к ощущениям. Нет. Даже не в коже было дело. Она перепутала, кожа была настоящей, и сейчас она чувствовала и правильную мягкость, и едва заметные ожоговые рубцы на подушечках нескольких пальцев, и нормальную живую теплоту, но… но почему ей тогда показалось- нет, не так. Что ей тогда показалось неправильным? Если не ощущение от касаний, то что? Что было в Альбедо не так, что ее осязание аж на секунду переклинило? Она не могла понять. Искренне не могла. - Дыши, - тихо позвал ее Альбедо, не разрывая зрительный контакт, - медленный глубокий вдох на счет пять, затем задержать дыхание на три секунды, затем десять секунд — выдох. Давай. Раз, два… За один цикл Люмин окончательно пришла в себя. Руки, действительно мелко подрагивавшие все это время, перестали трястись. - Вот так, - кивнул ученый, отпуская ее кисти и плавно поднимаясь на ноги, - вот так. Молодец. - Если я увижу Алису, - прошипела сквозь стиснутые зубы Люмин, - то Кли останется сиротой. Я не сдержусь. Она ее убьет. Уну, их главное хиличурлье божество, и Великие Семь Стихий свидетели, она ее убьет. Альбедо ничего не сказал, только вернулся на свое место. Комната погрузилась в тишину. А на Путешественницу опять накатил, обжигая шею, стыд. - Прости, - сдавленно шепнула Люмин, отведя глаза в сторону и стараясь не смотреть на ученого, - за то, что устроила тут сцену. И спасибо, что успокоил. Я просто… я же путешественница по мирам, и я видела столько самых различных рас и народов, что такая ксенофобия для меня — непростительная дикость. А еще я шаманка хиличурлов, и ненависть к моим сородичам — это ненависть ко мне. Мне больно за нас и за себя. Мы же… мы же разумные. У нас есть культура, религия, песни, почему все видят нас, как тупых монстров и расходный материал для опытов?! Мы сидим на своих утесах и никого не трогаем, бьем попрыгуний и собираем травки, а если и ставим заставы у дорог, то только как месть за рыцарские налеты или вовсе поневоле, потому что нас заставили маги Бездны под угрозой смерти! Почему все гребут нас под одну гребенку?! Почему нас догадались услышать только два человека из тысяч и тысяч людей и одна феечка?! Мы… мы правда не заслужили жизни в ваших глазах?.. Она выдохнула и с силой потерла лицо. Альбедо молчал. - Прости, - девушка тряхнула головой и напоследок потерла заслезившиеся от нахлынувшей бессильной злости глаза, - пожалуйста, прости. Это не твои беды, тебе не нужно беспокоиться. Мы справимся. В конце концов, Джин хочет помириться, я хочу ей в этом помочь, так что все идет к миру, да? - Ни одна война не может тянуться вечно, - ответил ей негромко алхимик, и у Люмин что-то кольнуло в сердце, - рано или поздно стороны либо устают, либо забывают, кто первый начал и почему, либо оба варианта сразу. Мондштадту сейчас нужен мир как никогда — в округе летает Ужас Бури, с севера давят Фатуи, и продолжение стычек с хиличурлами только еще сильнее ослабит город и ничего не даст ему в ответ. Ты пришла, как благословение с небес, как упавшая звезда. Как только до всех дойдут открывшиеся с твоим прибытием возможности, за тебя схватятся, как за святую — это будет и хорошо, и плохо, потому что найдутся корыстные люди, которые решат поживиться на твоей доброте и славе. Но большинство будут просто хотеть от тебя мира, который ты принесешь. Ты пришла в самое правильное время, Люмин. Самое правильное, чтобы всех спасти. Ни одна война не может тянуться вечно… Люмин поняла, что за чувство родилось в груди колючей вспышкой и закололо в руках. Надежда. Слова алхимика подкинули дров в костер веры в лучшее, заставив огонь разгореться с новой силой. Она может. Она принесет мир. Она научит рыцарей хиличурлскому языку, она возглавит несколько мирных походов в лагеря, чтобы познакомить мондштадцев с культурой ее сородичей, она будет переводчицей для Джин и шаманов на переговорах — и наконец-то настанет мир. И больше никто не будет взрывать хиличурлов и разорять охотничьи стоянки, и ей не придется травить рыцарей валяшкой в ответ… Все станет лучше. Не сразу, но станет. И Итер сможет ею гордиться. Люмин, сглотнув комок в горле, широко улыбнулась. - Спасибо. Альбедо только успел открыть рот, чтобы ответить, как вдруг ручка двери, щелкнув, повернулась, словно на нее кто-то надавил со всей силы, и в открывшийся проход влетел, быстро-быстро топоча ножками по деревянному полу, маленький огонек. - Братик Альбедо!!! Пламенный сгусток, оказавшийся девочкой лет пяти на вид в двухслойном платье — белом снизу и красном поверх него — и красном беретике, вскочил на колени ученого, и тот аж сдавленно крякнул от внезапно свалившегося на него веса, но с улыбкой обнял внезапную гостью. Малютка уткнулась юноше в грудную клетку и счастливо повозила носом. - Братик Альбедо наконец-то вернулся! - пискнула девочка, отлипнув от алхимика, - Грандмастер Джин даже выпустила Кли из карцера, чтобы Кли могла повидаться с братиком! Кли скучала! - Я тоже, Кли, - выдохнул с улыбкой Альбедо и легонько похлопал девочку по спине, - пойдешь поздороваться с Люмин? Кли, ахнув, тут же спрыгнула, качнув молочно-светлыми хвостиками, и подбежала к Люмин, у которой в голове уже мигала красная лампочка, сопровождаясь горланившей сиреной. Ребенок. Это маленький ребенок. Это чужой маленький человеческий — даже не из их племени! - ребенок, и этот ребенок сейчас бежал в ее сторону с увеличивающейся скоростью, а Люмин не умела обращаться с чужими маленькими детьми! А если она малышке не понравится? А если девочка потянет руки к ее маске? Отдавать? Попытаться отказать? А если она ударится в слезы? Код красный, код красный!!! Кли шлепнула ладошками по чужим коленкам и уставилась на замершую, как перед опасным хищником, девушку, распахнув красные глазенки и восторженно открыв рот. - Кли тебя знает!!! - она аж подпрыгнула на месте, все еще опираясь ручками на ноги Люмин, - ты — та девочка с Пика Буревестника! Грандмастер Джин очень-очень много про тебя рассказывала, и Кли хотела пойти тебя искать, но каждый раз Кли отвлекалась по пути на то, чтобы глушить рыбу, а еще пару раз взорвала несколько пиро-слаймов, и те разлетелись по деревьям, и Грандмастер Джин сказала, что они чуть не подожгли лес, поэтому Кли все разы ловили и сажали в карцер. - Тебя… - икнула Люмин, все-таки решившись нагнуться поближе к малышке, - сажали в карцер?.. - Да! - серьезно кивнула девочка, и только сейчас шаманка заметила торчавшие из-под шапки острые эльфийские уши, - когда Кли что-то без разрешения взрывает, Грандмастер Джин сердится и сажает ее в карцер. В карцере очень много игрушек и книг, а еще там очень мягкая кровать, но Кли скучно, потому что к ней ходит только мисс Ноэлль, чтобы принести еду. Она разговаривает с Кли, но не выпускает, потому что только Грандмастер Джин можно выпустить Кли. Однажды Кли так расстроилась, что хотела взорвать стену, чтобы выйти самой, но братик Кайя сказал, что тогда Джин так сильно рассердится, что никогда-никогда больше не выпустит Кли на свободу! Какая… забавная девочка... - Взрывать стены — плохо, - кивнула Люмин, - я однажды так сделала, и в меня прилетело кучей каменных осколков. Я потом неделю валялась в больнице, пока из меня все не вытащили. Итеру и Люмин много раз доводилось участвовать в массовых боях, так что они видели достаточно штурмов крепостей. Ту стену взрывали тоннами взрывчатки — так, чтобы наверняка и сломать магическую защиту, и разрушить как можно больше камней. Чего штурмующая сторона тогда не могла предвидеть, так это того, что магические щиты крепости сработают так, что каменные и деревянные осколки от рухнувших укреплений спружинят об заклинание и разлетятся во все стороны, как картечь, втыкаясь во все вокруг и разрывая на части все, что попадется на пути. Люмин тогда и попалась — острая дробь превратила ее и многих других воинов в решето, и выжила девушка только чудом — их, кого убитых, кого смертельно раненых, уцелевшие бойцы накрыли специальным исцеляющим (или хотя бы не дающим моментально погибнуть) щитом, сами ломанувшись в атаку, и под этим пологом девушка и дождалась конца боя и последующей помощи. Правда, Кли она наврала. В госпитале она валялась месяц — неделю она только стояла одной ногой в могиле, и брат тогда не отходил от ее койки ни на шаг, ночуя прямо там же несмотря на все уговоры лекарей. Кли, однако, хватило и облегченной версии ее ранения для того, чтобы проникнуться опасностью взрыва стен при близком к ним нахождении. Девочка, раскрыв рот, похлопала густыми светлыми ресницами, приложила палец к щеке, задумавшись, а затем решительно кивнула: - Кли поняла! Кли больше не будет думать о том, чтобы взрывать стены. Кли сначала найдет, за чем укрыться, и только потом будет взрывать! ...технически, она была права, но Люмин пыталась донести все-таки не это. - Стены штаба Ордо Фавониус просто не надо взрывать, даже если есть укрытие, - фыркнула она и, не удержавшись, ткнула сморщившуюся малютку в носик, - во-первых, если бомба достаточно мощная, чтобы взорвать толстую каменную стену, то образовавшаяся ударная волна разнесет комнату, в которой ты прячешься, в щепки, и ты все равно пострадаешь. - Ударная… волна? - непонимающе склонила голову Кли, - а откуда волна? Кли ведь не в воде будет взрывать… Так. На пальцах это объяснить было бы несколько проблематично, так что… - Альбедо, - позвала алхимика Люмин, - можно, пожалуйста, листок и карандаш? Означенные предметы тут же оказались в ее руках. - Спасибо большое, - она благодарно улыбнулась отошедшему юноше и, согнувшись, попыталась нарисовать что-нибудь, положив планшетку с листом на колени. Вышло криво. - Так, нет, так не пойдет, - и с этими словами Люмин просто слезла со стула и легла на пол, - во. Идеально. Кли, идем, объясню. Ну или попробую, я в физике не сильна, честно говоря… Кли, пропустив последнее предложение мимо ушей, тут же плюхнулась на пол рядом с Путешественницей, поставила локти и положила на ладошки подбородок. - В общем, смотри, - девушка опустила кончик карандаша на чистую бумагу, готовясь измалевать ее своими художествами, - если ты кинешь бомбочку в воду, то после того, как она там взорвется, по воде пройдет больша-ая волна или даже несколько, да? - Да, - кивнула малютка. - В воздухе произойдет то же самое, - Люмин нарисовала скопление кружков и еще одно рядом, но второе было погуще, - потому что и вода, и воздух состоят из маленьких-маленьких частичек — молекул. Они такие маленькие, что, чтобы увидеть их, нужны очень-очень мощные микроскопы — даже не оптические, а электрические! Потому что молекулы настолько крошечные, что их приходится нащупывать электрическими импульсами, глазами их не увидеть. - А что такое электрический импульс? - Слушай, я так сходу и не скажу… - почесала голову Путешественница, - да и это будет очень долго объяснять. Сейчас это не так сильно важно. Так вот. Так как и вода, и воздух состоят из молекул, то если волна могла образоваться в воде, она может и будет образовываться и в воздухе. При взрыве бомбы из-за химических реакций — это тебе лучше Альбедо расскажет, тут я совсем ни гу-гу — выделяется огромное количество газа, который начинает на большой скорости разлетаться во все стороны. Так как газ — это молекулы, то есть вещество, он может, особенно когда его много и он быстро-быстро летит, толкать вещи. Что, собственно, и произойдет — очень сильно сжатый газ на огромной скорости врежется в твое укрытие, сломает его и толкнет в тебя, и тебе будет больно. Более того, он долетит и до тебя тоже, и энергия влетевшего в тебя газа передастся твоим мышцам, костям и коже, а так как детские кости недостаточно упруги и прочны, чтобы выдержать подобный импульс, они сломаются, а мышцы и сосуды порвутся, и тебе будет очень-очень больно, и ты, скорее всего, умрешь либо моментально, либо все равно достаточно быстро, чтобы Альбедо не успел до тебя добежать и отнести в Собор. Что еще лучше, газ — или как минимум его импульс — будет распространяться во все стороны, как быстро-быстро раздувающийся гигантский воздушный мячик, так что в осколки разнесет не только стену, но и пол, и потолок, и пострадают все в некотором радиусе — как от осколков, так и от разрыва органов, вызванного ударной волной. А еще есть такая веселая вещь, как контузия, и от нее ты можешь на всю жизнь оглохнуть или разучиться ходить. Так что не взрывай стену, оно того не стоит. Сбоку послышался всхлип. Люмин тут же вскинулась и растерянно уставилась на отчаянно шмыгавшую носом Кли — нижняя губа девочки подрагивала, а широко распахнутые в искреннем ужасе глаза мокро блестели скопившимися слезками. По пухлым щечкам уже катились, чертя прозрачные дорожки, несколько крупных капель. Сердце ухнуло куда-то в пятки. Альбедо ее сейчас четвертует. - Кли, Кли, ну же, - Люмин, не зная, что делать, крепко обняла расплакавшуюся в голос малышку, неловко погладив ее по спине, и Кли тут же стиснула ее что было сил, - все хорошо. Это только гипотетические исходы. Именно из-за тех ужасов, что я тебе тут нарассказывала, Грандмастер Джин и сажает тебя в карцер, когда ты убегаешь что-то взрывать без разрешения. Она боится, что ты пострадаешь. Она, как взрослая, отвечает за тебя перед твоей мамой, и представь, как ей будет стыдно, если, когда твоя мама вернется, ты будешь оглохшей или без руки, потому что тебе ее взрывом оторвало? Так, стоять, стоять! Ее опять не в ту степь несет! Назад, Люмин, ты пугаешь детей! - В общем-то, мораль сей басни такова — не взрывай стены, - вздохнула девушка и ласково погладила, надеясь, что это утешит ударившуюся в слезы малышку, по голове, чувствуя убийственный взгляд, направленный ей в спину, - и будь осторожна. Я верю, что ты очень умная и способная девочка, а потому должна следовать технике безопасности и слушаться взрослых. Они любят тебя, Кли. Поэтому и боятся. Поэтому и запирают тут. Это не самое лучшее решение, наверно, но… мы, взрослые, иногда действуем очень радикально, потому что думаем, что обрубить проблему на корню — это лучшее, что мы можем сделать. Не объяснить, почему что-то нельзя, а просто сказать, что так нельзя и наказывать каждый раз, когда ты это все же делаешь. Поэтому, просто… взрывы опасны. Поэтому будь предельно осторожной, хорошо? Кли, шмыгнув, закивала, все еще тычась носом в Люмин. - Кли не будет взрывать стену! - пообещала она, отлепившись и утерев кулачком глаза, - Кли не хочет, чтобы кто-то пострадал, и будет осторожной! - Молодец, - улыбнулась искренне Путешественница и тыкнула малютку в носик — та смешно сморщилась, как ежонок, и хихикнула, - я в тебя верю, Кли. Степень убийственности взгляда, прожигавшего ей спину, моментально снизилась процентов на семьдесят, и Люмин наконец-то смогла выдохнуть. Пронесло. Сегодняшнее четвертование одной шаманки хиличурлов отменялось. Уже жить можно, как бы странно это в нынешнем контексте ни звучало. Но она определенно не умела разговаривать с детьми. Итер, верни ей мозги, нельзя же так малышей физикой пугать… - Братик Альбедо! - вдруг воскликнула малышка, совершенно позабыв про слезы, выпуталась из объятий и побежала к стоявшему за девушкой алхимику — Люмин, повернувшись к нему лицом, могла только помолиться всем богам на свете на то, как легко дети переключаются с грустного на веселое, - Кли вспомнила, что закопала в лесу у большого пня сокровище, и его надо достать! Срочно-срочно! Кли хотела забрать его еще очень давно, но Грандмастер Джин посадила Кли в карцер, и Кли не смогла сходить в лес. Ты сходишь с Кли? Альбедо ответил не сразу — что-то, походу, смекнув, он кинул изучающий взгляд на Люмин, моментально сжавшуюся внутри, а потом улыбнулся девочке и кивнул: - Конечно. Сходим втроем — ты, я и Люмин. Как тебе? - Ура!!! - Кли аж подпрыгнула на месте, - вместе с сестренкой Люмин! ...сестренкой? В какой момент ее успели записать в сестры? - Только, чур, не сейчас, - тут же остудил ее пыл Альбедо, - до Шепчущего Леса идти не очень близко, и если мы выйдем сейчас, то дойдем только к вечеру и не успеем поиграть. Пойдем завтра с утра, как раз я успею доделать некоторые дела. Идет? - Да!!! Люмин только моргнула пару раз и кивнула — больше для галочки. Все равно ее никто не спросил. В лес за сокровищем — значит, в лес за сокровищем. Надо только предупредить капитана Кайю, что завтрашняя тренировка отменилась из-за прогулки. *** - Эй! Эй, отпусти меня, Бездна тебя сожри! - вор, валявшийся прижатым к земле, задергался в попытке высвободить руки, - моя банда уже рядом, и стоит мне свистнуть, как они прибегут, и тогда молись Барбатосу, чтобы от тебя осталось, что хоронить, коровьего дерьма кусок! Он не ответил — только посильнее надавил коленом на чужую поясницу и покрепче сжал запястья, заставив ворюгу болезненно ойкнуть. Птеродактиль — так в народе обозвали этого грабителя за то, что тот, как и легендарное летающее чудовище, сбегал с мест преступлений по воздуху, только не на крыльях, а на планере — попался сегодня вечером в расставленную рыцарями, наконец-то на что-то сгодившимся, ловушку. Умница Эмбер — возможно, с подачи Лизы, но он с легкостью бы поверил, что и сама — взяла у Марджори напрокат какую-то блестящую безделушку, валявшуюся на складе без дела, и всем в городе растрезвонила, какую древнюю реликвию отыскала, после чего гордо промаршировала в Собор и оставила приманку там. Одна из сестер, обладавшая крио Глазом Бога, повесила на блестяшку простенькую «следилку» - щедро напитанный магией амулет, обычно щепка или что-то такое, маленькое и незаметное, главная задача которого заключалась в том, чтобы наследить энергией как можно больше. Птеродактиль на это купился. Когда после заката в таверну забежали, загнанно дыша, два стража и затараторили наперебой, мол, не видел ли кто Птеродактиля, стало понятно, что план скаутки, давно пытавшейся поймать воришку, наконец вошел в активную фазу. Оставалось ждать, когда девушка, спеша по белесым следам, схватит преступника и приволочет его в штаб Ордо Фавониус. Он не собирался вмешиваться. В Эмбер он верил — в тухлом рыцарском ордене она со своим живым умом и неиссякаемым желанием помогать была глотком свежего воздуха, и если кто и мог справиться с поимкой Птеродактиля, так это она. Он правда не собирался вмешиваться — просто вышел на прогулку к докам, подышать соленым послезакатным воздухом и послушать, как кричат чайки, но потом увидел, как Птеродактиль, уже подлетая к противоположному берегу Сидрового озера, швырнул что-то в воду, приземлился, сдутый разыгравшимся ветром, об дерево, бросил порвавшийся планер и был таков. Не найдут его рыцари, понял он в тот момент. Теперь уже не найдут. Он метнулся назад, к черному входу в здание, из которого и вышел погулять, забежал в свою комнату, надел глухой плащ, оставив все лишние вещи, и кинулся в погоню за излишне сообразительным вором. Кажется, Лорд Барбатос, не появляясь лично, все же наблюдал за Мондштадтом, потому что как раз в тот момент, как он спрыгнул со стены, раскрыв планер, поднялся мощный ветер, подхвативший его и понесший в сторону берега, как на крыльях. Домчал он быстро — настолько быстро, насколько можно было перелететь разделявшую остров и Шепчущий Лес воду, - мягко приземлился, сложил планер в карманное измерение и, перейдя на стихийное зрение, помчался по бело-голубоватым следам крио. «Следилка» оставила свою энергию не только на сброшенной в озеро безделушке, но и на взявшем ее человеке, сильно облегчив жизнь; он мысленно поблагодарил не поскупившуюся на силу сестру из Собора. Догнал он Птеродактиля быстро — тот даже не бежал, лишь ковылял, прижимая разодранную об ветви руку. Видимо, хорошо его об дерево швырнуло. Сбить его с ног оказалось просто. Заломить руки за спину и крепко обвязать запястья толстой веревкой — еще проще. Вор, конечно, пытался выдираться, ругался, клял на чем свет стоит, грозился скорым пришествием его банды и долгой мучительной расправой над наглецом, посмевшим его, Птеродактиля, связать, но на самом деле он был безобиднее щенка, только-только научившегося злобно тявкать. Когда беглец наконец-то затих, поняв, что вырваться из захвата внезапного преследователя не выйдет, означенный преследователь обернулся на город и прищурился. Летучий отряд уже парил на планерах в их сторону, разве что чуть-чуть забрав к югу, туда, куда они оба изначально и приземлились. Красная повязка Эмбер, похожая на заячьи уши, гордо развевалась на ветру, а значит, ему уже можно было уходить. Птеродактиль, раненый и связанный, никуда от рыцарей не денется; стоило воздать им должное, идея с приманкой действительно удалась, хоть эту самую приманку теперь придется выуживать из озера как-нибудь. Но это уже без него. Он в плаще нырять за дешевой безделушкой из сувенирной лавки не полезет. - Эй, куда ты намылился?! - взвизгнул, дернувший выпавшей на берег рыбой, Птеродактиль, когда его преследователь поднялся на ноги и зашагал прочь, - ты же… ты же Полуночный Герой, да? Ты же герой! Ты не бросишь меня здесь! Тут волки, они… они съедят меня! Я ранен и истекаю кровью, как ты можешь бросить меня в лесу ночью одного?! Я же погибну! Не погибнешь, дурак, хотелось ответить ему, но он промолчал. За ним уже идут рыцари, один он не останется. И вообще-то волки водятся гораздо западнее. Это Шепчущий Лес, а не Вольфендом, надо все-таки знать географию своего родного региона хотя бы на таком уровне, чтобы отличить эти два леса. Но от тихого цыканья в тот момент, когда Птеродактиль назвал его прозвище, он все-таки не удержался. Кто, Бездна его сожри, вообще додумался назвать его «Полуночным героем»? Кто вообще так называет людей? Что за странное прозвище… Полуночный герой. Герой-любовник, чтоб придумавшему это чудо икалось. Что было еще страннее — то, как эта кличка всем моментально понравилась. О Полуночном Герое стали судачить во всех тавернах, хоть их и было на весь город две, и во всех домах; Полуночный Герой то, Полуночный Герой се, Полуночный Герой схватил Похитителей Сокровищ, Полуночный Герой расчистил ближайший лагерь хиличурлов, теперь дорога свободна… его дурацкая кличка доносилась отовсюду, и он не мог не морщиться каждый раз, когда ее слышал. - Один человек надорвется тянуть на себе работу целого ордена, - отвечал он каждый раз, когда у него спрашивали, отчего у него при упоминании Полуночного Героя делалось такое недовольное лицо, а сам скептически мысленно добавлял, что Джин как-то еще не надорвалась, - а если не надорвется, то я боюсь, как бы у нашего героя не сорвало крышу от всенародной любви и собственной мощи. Наказание зла не должно сопровождаться вседозволенностью. Смертную казнь отменила еще Веннесса, и если Полуночный Герой, опьяненный силой и жаждущий творить добро направо и налево, решит, что он вправе перейти эту грань для самых жестоких преступников, ловить придется уже его. Его собеседники только усмехались и говорили, что Полуночный Герой ни за что не опустится до убийства людей. Он только хмыкал, отворачиваясь — но внутри согласно улыбался. Не опустится. Ни за что. Однажды он уже решил, что убийства, продиктованные местью, причем убийства солдат организации, которую все на свете считали оплотом зла, были не просто правильным — праведным делом, и это решение, выросшее на плодородной почве из горя, юношеского максимализма и горевшей лесным пожаром ненависти, едва не стоило ему жизни. Ненависть не утихла. Просто он, шагнув однажды одной ногой в гроб и поняв, что ему там как-то не очень нравится, поумнел и научился думать вперед своего меча. Людей он убивать перестал. Хиличурлов его перестать убивать заставили — он физически больше не мог нарочно поднять меч на сородичей девушки, спасшей ему жизнь. Но… - Ban ban woo! ...но вот этих тварей он собирался рубить и сжигать до тех пор, пока меч не перестанет его слушаться. Сосулька пролетела в миллиметре от виска, чиркнув по плащу — мужчина в последний момент успел броситься в сторону, уходя от второго снаряда. Птеродактиль, над которым просвистел, ухнув куда-то в озеро, кусок льда, испуганно взвизгнул, затрепыхавшись с новой силой в истерической попытке убраться с линии огня. Маг Бездны, окруженный прозрачным крио-щитом, развеселенно заплясал в своем летающем шаре, что-то припевая на незнакомом языке; выкрикнув еще одно заклятие, он взмахнул посохом и расслабленно улегся, наблюдая за учиненным хаосом. Теперь сосульки посыпались сверху. Увернуться от одной, броситься вперед от второй, отскочить от третьей, перемещаясь по кривому зигзагу; еще один острый кусок льда воткнулся в землю у самой ноги, едва не пропоров насквозь сапог и пальцы. Маг Бездны, не удовлетворившись результатом, снова принялся швыряться сосульками по одной, целясь в голову. Меч сам лег в руки, и родной огонь побежал, треща и смеясь, по венам, из сердца в ладони, но тут же был остановлен волевым усилием: нельзя. Вокруг лес. Один взмах — и он тут все к Бездне спалит дотла. Пиро, недовольно поворчав, улеглось и свернулось клубочком в груди, как потухшая саламандра. Он только размахнулся, чтобы со всей силы ударить по щиту мага, как услышал вдалеке громкое шуршание об траву приземлившегося отряда летунов. - Следы идут туда! - он узнал голос Эмбер, - и я видела, как Полуночный Герой шел в ту сторону! За мной! Глупо было предполагать, что его не заметят. Но прозвище все равно резануло уши. А маг Бездны, услышав нежданную подмогу, только прикрыл лицо рукой и исчез во вспышке света. Он заозирался. Сзади испуганно скулил Птеродактиль. Стихийное зрение, будто наложив на остальной мир полупрозрачно-черное стекло, высветило голубовато-белые отпечатки от «следилки», затухшие в нескольких шагах от них двоих, и яркое пятно от ауры сбежавшего мага Бездны. Других таких же пятен в округе было не видать. Он раздосадованно цыкнул, но затем резко обернулся на воду, привлеченный мелькнувшим на периферии зрения чем-то непонятным. Маг скачками телепортировался по озеру к противоположному берегу, видимо, намереваясь скрыться в каньоне Светлой Короны, плоскогорьях к северо-востоку от древней столицы. Почуяв, что на него смотрят, монстр обернулся на своего неудавшегося убийцу и издевательски попрыгал в шаре, весело размахивая руками, после чего продолжил, как ни в чем не бывало, путь. Только уже не телепортируясь, а плавно, словно лебедь, скользя по воде все дальше и дальше. Не догонит. Он по воде бегать не умеет, а в обход уйдет пару дней, за которые маг успеет сто раз уйти и скрыться в каком-нибудь лагере хиличурлов. Голоса и топот приближались. Он кинул последний взгляд на валявшегося мешком с зерном Птеродактиля и нырнул в лесную глушь, уходя тропами на юг в обход отряда Эмбер. О том, что его услышат, он не переживал — ходить по лесам и снегу бесшумно его научил его трехлетний поход, когда под конец приходилось скрываться от преследователей по их же родным лесам, которые некоторые из них знали как свои пять пальцев. То, что он был жив, уже о чем-то говорило. Переждет в лесу пришествие рыцарей и на планере вернется назад. А мага он еще успеет выследить — что-то подсказывало, что с нахальной тварюшкой они еще пересекутся. *** Вышли они рано утром — Люмин потягивалась, силясь достать до затухавших звезд и уже взошедшего над водой солнца, Альбедо признаки сонливости не показывал, словно встал уже давным-давно, успел выпить кофе — или что там пили в Мондштадте, - и привести себя в идеальный порядок, а Кли сидела у алхимика на спине, положив головку ему на плечо, и честно досыпала положенные всем детям восемь часов. Когда Альбедо вчера ушел, забрав портрет Итера — Люмин, которой предварительно показали карандашную картину, на секунду забыла, как дышать, потому что с бумаги на нее смотрел идеально точно, до последней детали верно нарисованный (человеком, который никогда в жизни его не видел!) ее брат, - маленькая эльфийка вскарабкалась на колени Путешественницы и, заглядывая ей в глаза, спросила: - Сестренка Люмин, а ты пойдешь с Кли глушить рыбу? Травница от такой просьбы аж опешила. Глушить рыбу? А это законно? А ее не посадят вместе с Кли в карцер за такое?.. - Грандмастер Джин всегда ругается, если видит, как Кли глушит рыбу в озере, - девочка сцепила ручки за спиной и отвела взгляд, - но Кли знает, что за Шепчущим Лесом есть озеро и нет Джин! И на Пике Буревестника тоже! И там наверняка много рыбы! Сестренка Люмин, ты пойдешь кидать с Кли бомбочки в озеро? - Э-э… - искренне не зная, что на это ответить, протянула Люмин, - может, найдем удочки и половим рыбу по-человечески? Еще можно было бы найти копья и потыкать рыбу ими, как это делали ее сородичи, но девушка не могла быть уверена в том, что малютка вообще поднимет копье больше ее роста. Да и где они копья-то найдут… Люмин, честно признаться, не видела в Мондштадте пока что ни одного копейщика. - Удочками неинтересно! - отрицательно помотала головой Кли, - мама научила Кли делать бомбочки и ловить рыбу ими. Поджигаешь фитиль — это ниточка такая торчащая — потом кидаешь бомбочку в воду, и она — бум!!! И вся рыба всплывает! Мама говорила, что так быстрее и веселее, и Кли согласна. Кли очень любит маму! Мама самая хорошая и умная на свете! Путешественница титаническим усилием воли заставила себя не закатить глаза и не высказать все, что она думала об Алисе после рассказа Альбедо. Дыши, Люмин, дыши, Кли еще слишком маленькая, ты ее и без того своей физикой ударной волны напугала, не давай ее «братику» еще больше поводов тебя четвертовать… Кли тем временем на секунду замолчала, задумавшись и приложив к подбородку палец, а потом восторженно ахнула, и ее красные глазенки ярко-ярко заблестели: - Кли знает, что еще можно поделать! - она обрадованно захлопала в ладошки, - мама рассказывала, как однажды она запускала хиличурлов на Селестию! Правда, у нее не получилось, и хиличурл приземлился у дерева Веннессы… но у Кли много-много бомбочек, всяких разных, она сложит их вместе, и тогда хиличурлы точно-точно долетят до Селестии! Можно… можно даже нарисовать послание богам, и они его получат и исполнят, и тогда… и тогда мама с папой вернутся к Кли! Так. Так, Люмин, дыши и молчи, дыши и молчи… - А тебе мама не рассказывала, что с тем хиличурлом стало? - осторожно спросила она. Кли задумалась, вспоминая. - Нет, - помотала она головой, а затем, просияв, беззаботно пожала плечами, - Кли думает, что ему было больно так высоко падать, но и поделом! Кли, конечно, много раз говорили, что хиличурлов нельзя взрывать, потому что они живые, но Кли думает, что Элла просто глупенькая и не знает, что такие хиличурлы на самом деле. Хиличурлы — плохие ребята, они очень-очень злые, а плохих ребят можно взрывать и бить! Так братик Кайя говорил! Братик Кайя умный, он написал Кли правила выживания в дикой среде, которым Кли должна следовать, чтобы не попасть в беду. ...Люмин, молчать! Молчать! - Кли рада, что сестренка Люмин вернулась в Мондштадт, к людям, - продолжила девочка, явно не замечая внутренней борьбы травницы, едва сдерживавшей рвавшийся наружу поток не самых приятных слов, - и Кли знает, почему ты осталась с нами. Хиличурлы плохие, и они наверняка обижали тебя! Но рыцари тебя в обиду ни за что не дадут! Рыцари защитят тебя! И Кли тоже тебя защитит! Люмин почувствовала, что ее возможности терпеть такую откровенную ложь о ее сородичах все же были ограничены, но бурлившую где-то в горле жажду высказаться моментально угомонил возвратившийся в лабораторию Альбедо. Путешественница пообещала себе — она придумает что-нибудь, чтобы спасти Кли. Прокляни ее Уну, если она позволит этому светлому и искреннему, пусть и немного дезинформированному, ребенку превратиться в подобную Алисе чокнутую суку, полностью лишенную сострадания ко всему, что не похоже на нее. …к пню, из которого торчала палочка с прибитой на нее доской с надписью «Мое сокровище!», намалеванной красной краской, они дошли, когда солнце уже висело высоко над горизонтом, пробираясь лучами сквозь густую листву. Люмин, присев на упавшее дерево и оглядевшись, ощутила укол ностальгии — где-то же именно в этом лесу она повстречала Двалина и Венти. Это случилось меньше месяца назад, а казалось, что прошло уже сто лет. Сколько всего потом произошло! И встреча с Эмбер, и катание на драконе, и когда ее чуть об статую не переломало, и поход в храм, и обвал, и… и столько всего еще! Жизнь, до этого текшая равнинной рекой, резко превратилась в горный поток, бурлящий и быстрый, в котором только и умудряйся держать голову над водой, чтобы не захлебнуться. Не то, чтобы Люмин это не нравилось. Кли, окончательно проснувшаяся и вновь превратившаяся в носящийся туда-сюда без остановки огонек, забралась на огромный пень, оставшийся, должно быть, от гигантского столетнего дерева, зарылась в углубление в нем и выудила ящичек. Девочка потрясла его, проверяя, на месте ли сокровище, и обрадованно хихикнула, когда из деревянной коробочки послышался стук. На месте. Люмин сползла с насиженного бревна и хотела было подойти спросить, что это за сокровище, как Кли, раскусив коварный план Путешественницы, прижала к себе ящичек обеими ручками и, сердито нахмурившись, категорично помотала головой: - Нет! Ни за что! Это сокровище досталось Кли от мамы. Мама сказала беречь его, как зеницу ока, и отдать только девушке с двумя хвостиками и в странной звездной шляпе! У сестренки Люмин хвостиков нет. И шляпы тоже. Только маска, но она не подойдет! - Ладно, ладно, - вскинула в жесте «сдаюсь» руки Люмин, - даже не скажешь, что там? - Нет! - Ладушки-оладушки, поняла, - фыркнула девушка и потрогала нагретые солнцем волосы, - да, шляпы у меня действительно нет. А твоя мама не сказала, как эту девушку звать? Кли задумчиво уставилась в землю. - Нет, - девочка было немного расстроилась, но тут же ярко улыбнулась, - мама сказала, что Кли моментально узнает ее, как только увидит! Это сокровище маме дала ее подруга, а мама отдала его Кли на хранение перед тем, как уйти! Поэтому Кли бегает сюда и проверяет, на месте ли сокровище. Оно очень важное! С этими словами Кли, присев на коленки, положила ящичек обратно в проеденное гнилью и насекомыми углубление в пне, поправила знак «Мое сокровище!» и довольно отряхнула ручки. - Я думала… - озадаченно протянула Люмин, глядя на все это действо, - что ты его хотела забрать? - Нет! - мотнула головой малютка, слезая на землю, - только проверить! Тут ходят всякие звери, слаймы и хиличурлы, а еще… а еще даже маги Бездны! Они могут украсть мое сокровище! Путешественница подумала, что на красную надпись на табличке вероятнее всего обратили бы внимание Похитители Сокровищ, а не ее сородичи или летающие меховые шарики, но говорить ничего не стала. Нечего пугать ребенка бродящими в округе разбойниками, которые в последнее время повылазили изо всех щелей. Хотя этот ребенок и сам их напугает, наверно. Но да ладно. Альбедо, не вмешиваясь в разговоры, деловито обустраивал лагерь, зачем-то расставляя… палатки? И сооружая по всем правилам костер? И вытаскивая- о, великие Семь Стихий, откуда он все эти устройства достал? Он таскал их в карманном измерении? Зачем все эти непонятные приспособления? Он решил, что если уж его вытащили с горы, он теперь окопается в лесу? - Альбедо? - осторожно позвала его Люмин, с опаской подходя к разложенным на покрывале тетрадям и непонятным приборам, из которых девушка узнала разве что часы на цепочке, - ты… ты решил обустроить тут лабораторию, обидевшись на то, что тебя вытащили с Хребта? - О, нет, - коротко фыркнул алхимик, заканчивая настраивать очередную непонятную штуку, похожую на деревянную мишень с кучей измерительных приборов, зачем-то нацепленных на нее по бокам, - это всего лишь немного походных инструментов. Я хотел бы провести на тебе несколько опытов — не бойся, ничего опасного для здоровья, лишь обыкновенные измерения физических показателей. Если, конечно, ты согласишься. Более того, я поделюсь любым знанием, каким смогу, в ответ. Люмин моргнула. Нет, ей, конечно, приходилось бывать, зачастую не по своей воле, подопытным кроликом для всяких безумных ученых, но, во-первых, Альбедо ни на одного из них не походил, во-вторых, ей никогда не предлагали ничего взамен, а тут ученый буквально говорил — спрашивай, что хочешь, что смогу, то расскажу. Девушка задумчиво почесала голову. - Только измерения физических показателей? - Да, - кивнул парень, - сначала — замеры роста, веса и возраста. Потом бег на максимальной скорости, отдых, бег на выносливость и снова отдых. Затем тебе нужно будет использовать элементальный навык вот на этом устройстве, - он показал на ту самую мишень, - после чего я дам тебе усиливающее зелье, и ты снова используешь элементальный навык. Составы зелий лежат здесь, прочитай и скажи мне, если у тебя есть индивидуальная непереносимость входящих компонентов. После этого замера ты должна будешь ударить по вот этому, как ее назвали в Ордо Фавониус, «закатнику» голыми руками, потом с усиливающим зельем, потом — ударить с использованием оружия по манекену просто так и опять с зельем. После этого будет еще несколько тестов — изменение вкуса, цвета и текстуры еды силой мысли, телекинез, телепатия. Это все. Люмин уставилась в землю, переобдумывая свою жизнь. Стоило признать, это действительно были просто тесты на ее физические способности и реакции ее организма на усилители, не считая последних трех, которые, похоже, были проверками на ее иномирные силы. В целом… достаточно безопасно. Умереть ей явно не дадут. - А Кли? - поняв, что ее оставили без дела, девочка тут же запрыгала около алхимика и Путешественницы, - а что делать Кли? А Кли можно участвовать? - Можно, - фыркнул Альбедо, погладив тут же счастливо зажмурившуюся малышку по голове, - но тест с оружием тебе придется пропустить. Я не уверен, что манекен выдержит твои прыг-скок-бомбы. - А мой меч, значит, выдержит, - уперла руки в бока Люмин. Что за сомнения в ее силе, эй! - Это специальные измерительные манекены, - алхимик, не дрогнув ни единым мускулом, указал на странные конструкции, очень отдаленно напоминавшие связанные вместе три клыка какого-то огромного животного, - они выдерживают даже удары Дилюка, когда тот бьет в полную силу, а по физическим данным с ним сравнится разве что Эула. Но конструкция все же не рассчитана на взрывы, а у Кли бомбы… кхм. Алиса бы точно гордилась. Люмин с уважением взглянула на засветившуюся от похвалы малютку. В Мондштадте, однако, суровые дети. Интересно, а из какого мира Кли родом? Путешественница видела эльфов, подобный ей, в целой куче вселенных, и вряд ли малышка могла назвать точно мир, из которого пришла. Или она родилась уже в Тейвате? У Алисы спрашивать не хотелось — с Алисой вообще контактировать, кроме как кулаком к лицу или мечом в живот, не хотелось, и ее, слава всему на свете, в этом мире сейчас не было. Но все же узнать, откуда эти эльфы были родом, немного хотелось. Чисто из исследовательского интереса. - Итак, Люмин, ты готова? - позвал девушку Альбедо, подтаскивая к себе одну из толстых тетрадей и вынимая из ямки между страниц карандаш, - Кли? - Готова! - Кли готова!!! - Отлично, - кивнул ученый и достал кружок чего-то, в чем Люмин признала стандартную полутораметровую ленточную линейку, - тогда подходим ко мне по одной для замеров. Кли, ты первая. Эксперименты начались. Сначала алхимик замерил обхваты головы, плеч, бицепсов, груди, талии и бедер, которые отметил у себя в тетради рядом с наскоро набросанными рисунками двух людей, одного повыше, другого пониже. Затем он заставил их по очереди встать на пластину, размера которой хватало ровно для двух ступней, и записал ее показания. На графе «возраст» алхимик крепко задумался, поглядел на Люмин, на тетрадь, снова на Люмин, снова на тетрадь, коротко вздохнул и написал «19». После этого он по очереди приставил девчонок к палке с отсечками и переписал их рост. Первичные измерения биологических параметров были завершены, и Альбедо вынес вердикт — Люмин по телосложению и индексу массы тела ничем от местных человеческих или человекоподобных девушек не отличалась, удлиненными частями тела не обладала и в целом аномальность не проявляла. Настала пора физических тестов. Бегали они с Кли по пересеченной местности — нужно было, начиная от пня, добежать до отметки, роль которой взяла на себя воткнутая в землю та самая палка с засечками, и назад как можно быстрее. Девочки встали на старте; Альбедо, сидевший, скрестив ноги, на покрывале, поднял руку с зажатыми в ней часами, крикнул «Марш!» и нажал кнопку, начиная отсчет. Люмин тут же сорвалась с места, моментально обогнав Кли — ей даже стало немножко стыдно перед малышкой, которая торопливо перебирала ножками, но догнать девушку так и не смогла, - домчалась ветром до палки, шлепнула по ней рукой и, затормозив на долю секунды для разворота, чтобы не рухнуть с обрыва в озеро, побежала назад. Двадцать шесть секунд, сообщил Альбедо. Кли примчалась еще через тринадцать. Как заверил их алхимик, стандартные человеческие результаты, которые показывают искатели приключений и рыцари, то есть люди с неплохой физической подготовкой. После небольшой передышки и выпитого фиала усиляющего зелья, от которого у Люмин по всему телу пробежала дрожь, результаты и вправду улучшились — в два раза. Девушка при беге даже испугалась, что ее сейчас занесет и выкинет по инерции в воду, поэтому она при повороте схватилась за палку и чуть не выдрала ее из земли. Неловко получилось, но останавливаться и поправлять она не стала, боясь испортить результаты. - Предыдущие испытуемые показывали такую же динамику, - сделал себе пометку в журнале Альбедо, когда прибежала запыхавшаяся Кли и врезалась ему в ногу, - подождем пять минут и снова замерим. За это время действие такого количества зелья должно полностью прекратиться. Так и вышло. Двадцать пять секунд и триста семь миллисекунд — разница вполне могла сойти за остаточное усиление, входившее в допустимые колебания отклонений от среднего значения длительности действия зелья. Люмин даже немного расстроилась, плюхнувшись на пень и присосавшись к фляжке с водой. Как это — у нее и никаких аномальных результатов? Даже ни единого отголоска того, что она крутая Путешественница, прошедшая сотни сотен миров? Да как так-то! Кли, пока алхимик устанавливал и настраивал магическую мишень, копалась в своей сумке, что-то упорно выискивая, Люмин восстанавливала водный баланс в организме, а солнце светило все сильнее — благо, они втроем сидели в тени высоких деревьев с густой кроной, а с воды тянуло прохладой, так что державшаяся который день жара их пока что не трогала. Справедливости измерений ради, полдень еще не настал, так что сравнивать ощущения от сидения в лесу и от тренировки на открытой площадке из-за разницы во времени было сложновато. Что-то, впрочем, подсказывало Путешественнице, что в лесу все равно будет прохладнее. Наконец, Альбедо позвал их к мишени и показал на несколько отметок на земле, каждая примерно в полуметре друг от друга. Как он объяснил, он, поговорив вчера с Кайей, узнал о том, что элементальный навык Люмин — поток энергии, а значит, его нужно было измерять на разных расстояниях, чтобы понять, как изменяется сила, кучность частиц и прочие характеристики. Путешественница не смогла не улыбнуться, когда Альбедо подвел ее к самой ближней отметке и предусмотрительно отошел подальше — парень по сравнению со следовавшими традиционным укладам мондштадтцами казался глотком свежего воздуха и очень сильно напоминал ей жителей технических миров с их неуемной тягой ко всем знаниям подряд. Это была их отличительная черта, не присущая почти никому из магических вселенных, застрявших в средневековых технологиях и устоях. Даже не понимая половины терминов, Люмин все равно чувствовала себя вовлеченной. Наравне с ним. Почти что как дома, когда папа с горящими глазами объяснял им с братом строение двигателей, которое они в школе проходить собирались лет через пять. - Твоя задача, - пояснил Альбедо, тыча пальцем в мишень, - бить потоком со всей силы и в самый центр. Тогда я смогу понять, как твой поток ведет себя. Давай начнем с анемо. Люмин кивнула, расправила плечи, вдохнула до упора, вытянув руки для удара; ветер, знакомый, любимый и родной, потек по сосудам вместе с кровью, словно отрывая от земли, и от этого ощущения немного закружилась голова. На выдохе Путешественница выпустила всю силу, какую смогла. Долго в таком режиме работы в полную мощность она не продержалась и спустя секунд пятнадцать устало уронила руки, стряхнув с ладоней последние бирюзовые хлопья. Голова кружилась, и ветер в теле сходил на нет, оставляя слабость. Легенький порыв на прощание погладил ее по плечу и стих окончательно. - Ну как? - тяжело дыша, спросила она у писавшего что-то в тетрадь Альбедо, - я молодец? Он оторвал глаза от бумаги. - Да, - кивнул алхимик и чуть-чуть одобрительно улыбнулся, - не знаю, связано это с тем, что ты тренировала эту силу больше, чем я предполагал, или с тем, что ты не имеешь Глаза Бога, но твои показатели определенно выше средних. Они не дотягивают до показателей Лизы, Дилюка, капитана Кайи или, ради верности сравнения, Джин и Сахарозы, моей ассистентки, но это можно списать на недостаток практики и боевого опыта. Мощь будет увеличиваться с тренировками. Люмин по-бойцовски ухмыльнулась, выпрямилась и уперла руки в бока. Так-то! Когда она натренируется, она станет непобедимой! После этого ученый дал ей восстанавливающее зелье, затем усиливающее и заставил ударить снова — результаты улучшились, но, как и в случае с бегом, с точно таким же коэффициентом, какой был и у обычных хозяев Глаза Бога. Замеры были проведены и на остальных отметках по точно такой же схеме, потом Альбедо дал ей отдохнуть, после чего сказал сделать то же самое, но с пиро. На слова о том, что Люмин не умеет выдавать поток чистого пиро — только анемо или пиро-анемо, - алхимик сказал ей простое: - И пиро, и анемо суть есть энергия, просто по-разному сплетенная. Если ветер и вода ведут себя похожим образом, так как оба состоят из частиц, то почему пиро и анемо не могут действовать точно по тому же принципу? Люмин, поняв, кивнула. Свела руки. Вдохнула поглубже. Позвала огонь, как всегда звала, когда создавала смешанный поток, и усилием воли удержала себя от того, чтобы вплести ветер. Тело как будто нагрелось изнутри, прямо как в момент получения пиро от Мураты, только слабее и не так резко. На выдохе из рук девушки вырвался с ревом и треском огонь. Она, как завороженная, глядела на алые протуберанцы и не могла не улыбаться, отчего-то подумав, что ее ладони стали похожи на верхнюю оболочку Солнца, из которой вырывались плазменными жгутами лучи. Хромосфера, что ли… она не помнила. Но оно и не было важно. Протуберанцы… протуберанцы! Люмин, повинуясь внезапно пришедшей мысли, перевела весь поток в одну руку, сужая его, отвела ее в сторону и резко дернула наискось, словно разрубала мечом противника. Образовавшийся огненный хлыст, со свистом рассекши воздух, ударил по мишени, обвился вокруг ее и выдрал из земли, утащив за собой и хлестнув ею по самому краю обрыва. Путешественница смотрела на все это круглыми от восторга глазами. - К черту мечи, я теперь Балрог! - ликующе воскликнула она и вскинула руки — хлыст последовал за движением и взлетел в воздух, после чего намеревался уже, как всякая нормальная вещь, подчиняющаяся закону всемирного тяготения, упасть, но Люмин выбросила руку вперед, заставляя кнут из чистого пламени волной рухнуть об камни. Мишени от этих махинаций, что удивительно, ничего не было — когда девушка по команде Альбедо попробовала, постепенно уменьшая силу потока и укорачивая его, подтащить зажатую хлыстом вещь к себе, а точнее когда у нее это получилось, ученый и испытуемая обнаружили, что ни единое стеклышко в приборе не побилось. Путешественница только присвистнула, а алхимик хмыкнул — разработка снежнянских ученых, стоила больше, чем вся винокурня «Рассвет», но зато неубиваемая. Из-за неожиданно изменившегося вида элементального навыка пришлось немного менять и тактику исследований — но поток оставался потоком, хотя и более узким и направленным. Альбедо принялся изучать максимальную длину (выяснилось, что комфортная длина, которую Люмин могла держать достаточно долго, варьировалась в диапазоне двух-трех метров, на максимуме вышло двенадцать, а с усиливающим зельем — все двадцать три с половиной, но тут уже девушка сказала, что такая длина просто категорически неудобна для боя, хотя и выглядит внушающе), силу удара на кончике, ширину и прочие характеристики; в какой-то момент он даже попросил сделать из хлыста палку, заставив его постоянно держаться прямо, и у его подопытной это даже вышло, но очень длинная огненная палка была не такой крутой и удобной, как хлыст, поэтому от использования в бою пиро-штыка-дубинки-что-это-вообще-такое-было Люмин отказалась. Кли все это время мирно рисовала в честно стыренном у алхимика альбомном листочке. Остальные тесты прошли без эксцессов и показали, что магически Люмин ничем от тейватцев, за исключением двух стихий при нуле Глаз Бога, не отличалась. Физически — тоже. По всем параметрам она выходила уроженкой этого мира, кроме того, что она каким-то образом брала силу напрямую от статуй. Оставалось еще проверить телекинез и телепатию, а еще что-то про изменение еды, но девушка была уверена, что, если за полтора года жизни с хиличурлами она подгоревшее мясо не делала обратно сырым и мысли не читала, то и сейчас не начнет. Однако планы пришлось подкорректировать — решено было прерваться на обед, когда Кли подошла к Альбедо и настойчиво потянула его за плащ, сказав, что хочет кушать. Алхимик, кивнув, отправился разводить костер на заранее подготовленном месте, Люмин вымотанно плюхнулась на траву и разлеглась в позе звезды, подставив лицо солнцу. Запахло горящими ветками; Альбедо чем-то шуршал сбоку — наверно, посудой и доставаемыми ингредиентами. Вкусный обед, приготовленный на природе, после нескольких часов похода по лесу и активного участия в экспериментах… жизнь была прекрасна. Рядом с неподвижно валявшейся Люмин на траву хлопнулась Кли. Девушка, приоткрыв глаза, лениво скосила взгляд на девочку. Та казалась необычно взбудораженной; в большинстве тестов ей поучаствовать не удалось, а потому она в основном рисовала, смотрела на происходящее и бегала вокруг лагеря — наверно, именно из-за невыплеснутой энергии она и выглядела готовой прямо сейчас сорваться и побежать куда-нибудь далеко за приключениями. Хотя… нет. Она будто ждала чего-то. - Ты чего начудила, Кли? - шепотом спросила, ухмыльнувшись краем губ, Люмин. - Сейчас, - улыбнулась предвкушающе девочка, сжав кулачки, - сейчас!.. Люмин хотела было спросить, что именно сейчас должно произойти, но… Из леса послышалось нестройное хлюпанье, как будто кто-то кидал желе в траву, поднимал и снова кидал. Очень много желе. Слаймы?! Люмин вскочила, и усталости как не бывало; одним движением задвинув пискнувшую малютку за себя, девушка рывком встала на ноги и призвала меч — хлыст, конечно, был хорош и крут, но вокруг рос лес, а она с новым оружием обращаться пока что не научилась и могла просто-напросто все сжечь. Альбедо, тоже услышавший незваных гостей, отвлекся от костра и висевшего над ним походного котелка, поднялся с земли и легким движением выхватил из воздуха изящный одноручный клинок — с длинной темно-синей рукоятью, витой гардой, похожей на морскую волну, и длинным лезвием из двух металлов — белым внешним и темно-синим внутренним. Красивый меч. Но меч Люмин, который неизвестная богиня нагло у нее украла, все равно был красивее. Верните ей ее меч, в конце концов! Шлеп. Шлеп-шлеп. - Слаймы? - прошептал непонимающе Альбедо, подходя поближе к границе между их лагерем и лесом, - почему- И тут из-за кустов и деревьев выпрыгнула целая разноцветная груда. Гидро, пиро, анемо, электро и даже гео-слаймы всех размеров и мастей, хлюпая желеобразным круглым телом и изредка моргая плоскими, казавшимися нарисованными глазищами, поскакали, начисто игнорируя кинувшегося на них с мечом Альбедо, в центр лагеря, словно им там медом было намазано. Они, громко и влажно шлепая друг об друга, прыгали по тетрадкам, по покрывалу, потоптались по костру, потушив его и поглотив котелок вместе со всем варевом, что плескалось внутри; Альбедо, поняв, что и его, и застывшую в непонимании Люмин начисто игнорировали, еще пару раз потыкал кончиком меча ближайшую желейную тушку, не обратившую на него внимание, и озадаченно нахмурился. Слаймы еще немного попрыгали по лагерю, кучкуясь и толкаясь в основном около бывшего кострища, а потом, словно очухавшись и поняв, что их тут немного обижают и пытаются убить, стремительно изменили направление движения на «обратно в лес». Люмин, так и не поняв причины молниеносного нашествия и такого же молниеносного отступления — эти куски элементального желе даже не попытались их атаковать, просто растоптали лагерь за минуту и слиняли! - проводила их взглядом, наблюдая, как вместе со слаймами в чащу упрыгивали чужие конспекты, чертежи, рисунки… Стоять! - Эй! - недовольно воскликнул Альбедо, кинувшись за быстро улепетывающими в разные стороны созданиями, - да что за… Он остановился у самого края лагеря, обернулся на Люмин, загородившую Кли, и торопливо произнес: - Я быстро их догоню. Ждите здесь. И исчез в чаще. Люмин осоловело моргнула, все еще пытаясь понять, что вообще произошло за последние две минуты, как вдруг услышала за спиной торжествующее хихиканье. - Кли? - медленно обернулась она на девочку. Та выглядела донельзя довольной. Понятно. - Сработало! - радостно хихикнула малышка, - Кли рассыпала у костра элементальную приманку, которую ее научил делать господин Дилюк, и теперь путь свободен! Пошли скорее, братик Альбедо быстро с ними расправится, мы должны спешить! - Куда спешить? - непонимающе шепнула девушка. - Кли знала, что братик ее бы ни за что не отпустил, - малютка от предвкушения сжала кулачки, - но Кли очень хотелось пойти запускать хиличурлов! И глушить рыбу! Пошли-пошли скорее, пока он не вернулся! Люмин моргнула. Втянула носом воздух, успокаивая мелкую дрожь в руках. А потом в ее голове родилась самая идиотская, самая безумная и самая отвратительная из всех самых идиотских, самых безумных и отвратительных идей на свете, о которой она потом — она была в этом уверена — пожалела бы сто раз, но сейчас это казалось самым лучшим и вообще единственно верным выходом на свете. «Ты уверена? - мысленный Итер свесил ноги с дерева, пристально глядя на собиравшуюся с духом сестру, - ты можешь ей психику этим переломать. И Альбедо тебя убьет, ты же ее сейчас фактически сопрешь. Представь, если бы меня у тебя вот так же украли?» «Тебя уже, - невесело подумала девушка, - а что до психики… рано или поздно ее бомбы кого-то убьют. Думаешь, ее не переломает сильнее от крови, кишков наружу и развороченных потрохов? В том, что я сделаю, физически никто не пострадает. Я клянусь, я и волоску не дам с ее головы упасть. А то, что Альбедо меня убьет… я знаю. Но я хотя бы покажу Кли, что делать всегда, как мама, не надо. Иногда нужно уметь сострадать». Итер вздохнул. «Тогда вперед, сестренка». И Люмин, заговорщицки улыбнувшись, кивнула Кли: - Побежали. Я знаю одно место, где мы сможем запускать хиличурлов. Их там о-очень много. Идти туда далеко, но ты не пожалеешь. - Тогда бежим!!! - Кли аж подпрыгнула на месте от нетерпения. Путешественница, оглянувшись в последний раз, подбежала к дереву, отломала две палки, переломала одну пополам и сложила из них стрелку, примерно указывающую направление, в котором они ушли. После этого она подхватила Кли, моментально уцепившуюся за ее плечи, на руки и дала деру вдоль обрыва в воду, надеясь, что она ни на кого не напорется по пути. А сама мысленно шептала — прости, Кли. Прости. Но так надо. Если ты не можешь слушать Эллу… Может, услышишь хотя бы ее. *** К нужному месту они добрались только к закату. Люмин помнила, как бежала часов пять от Пика до статуи — с остановками и передышками, но бежала, причем без груза в виде целого ребенка. А еще она тогда все-таки спускалась по плоскогорьям вниз, а не поднималась вверх, да и путь был ближе, но в этот раз ее подгоняла возможность оказаться четвертованной и сброшенной по частям в воду или пущенной на зелья еще до исполнения ее плана по перевоспитанию Кли, а потому бежать приходилось быстро. Родные места резали сердце и заставляли улыбаться от уха до уха — Люмин даже представить до сегодняшнего дня не могла, как сильно на самом деле скучала по здешним плоскогорьям, поросшим кустами валяшки, сахарками и еще кучей целебных трав, по запаху моря и пихт, по неистовой жаре, плащом ложащейся на плечи; она слышала, как далеко-далеко раздавались песнопения, сливавшиеся в неразборчивое эхо, и она замерла бы, если бы не чуяла, как за ними по пятам бежал наверняка разозленный донельзя Альбедо. Справедливости ради, побег был желанием Кли, как и шалость с приманкой для слаймов… Но Люмин ее, несмотря на всю взрослость, не остановила, так что виновата была едва ли не больше. Это ради нее же самой. Это ради всех хиличурлов, которых Кли могла бы взорвать. Это… это ради лучшего. Люмин надеялась, что ради лучшего. Когда они добежали до границы дальних стоянок, на травницу посыпались приветственные крики — охотники и разведчики, видя возвращавшуюся домой шаманку, махали руками и арбалетами, кричали и топали, звали ее, и девушка кричала им приветствия в ответ, а ее сердце пело, отзываясь на родные ветра. Она дома. Она была дома, и только сейчас она поняла, что это место действительно стало домом, и от мысли, что еще чуть-чуть — и покажется родной заброшенный маяк, в груди вспыхнул фейерверк. Люмин даже пришлось сморгнуть набежавшие от счастья слезки. Кли, уже не сидевшая на ручках, а бежавшая рядом, восторженно озиралась, подпрыгивая и тыча пальцем во все направления. Наверно, она никогда не забредала так далеко, ее успевали ловить раньше, и эти края были девочке незнакомы. Путешественница помнила свой чистейший восторг от исследования нового и прекрасно понимала малышку. Если Альбедо за содеянное не скинет ее в море с утеса, она обязательно приведет девочку сюда еще раз. Места становились все более и более обжитыми, а солнце стремительно катилось к горизонту. Наконец, вдали замаячила родная башня, и Люмин, не удержавшись, вскрикнула от нахлынувшей радости — дома! Наконец-то, спустя столько времени, она была дома! Вот они, ее родные плоскогорья, родимое озеро с каменным факелом, утесы, известные вплоть до травинки, уступы и пороги, разлапистые пихты! Вот оно все!!! Она, всхлипнув, утерла лицо тыльной стороной ладони и побежала дальше. Как давно она этого не чувствовала. Они добрались до нужного места, когда солнце уже лишь тонким краешком выглядывало из-под воды, грея погрузившуюся в сизые сумерки землю прощальными лучиками. Башня возвышалась совсем рядом; та ложбина, куда Люмин привела Кли, располагалась близко к лагерю, и взрослые хиличурлы никогда не разрешали детворе подходить ближе, чем на митачурлий бросок камня — несколько десятков метров, если переводить на человеческую меру. Сами они туда тоже предпочитали не соваться. В ложбине находились каменные руины — обломки стен и арок — в которых сидел, не подавая признаков жизни, страж руин. В племени его, правда, называли просто механическим гигантом, не зная человеческого прозвища. Гигант мирно спал, и никто, будучи в своем уме, не решался его будить. Люмин в своем уме не была. - Итак, - подведя Кли поближе, шепнула она предвкушающе, - помнишь, как мама привязала хиличурла к стражу, да? - Ага, - закивала малютка — и, поняв, к чему клонила Путешественница, излишне громко ахнула, - ты хочешь привязать хиличурла?! - Именно, - довольно щелкнула пальцами, улыбаясь, Люмин. Сердце у нее колотилось, как бешеное, словно стремясь разломать грудную клетку и сбежать от своей дурной хозяйки куда подальше. Она и сама бы от себя сбежала, все больше думая, что ее идея — полное дерьмо, но… но было уже поздно. - У тебя есть веревка? Кли на этот вопрос зарылась в карманное измерение — пиро-Глаз Бога болтался на рюкзачке рядом с мягкой игрушкой, похожей на смесь лисички и хомяка, и Люмин даже не удивилась, что малышку благословила именно Мурата, - и выудила оттуда достаточно длинный моток толстой веревки. - Я даже не буду спрашивать, откуда она у тебя взялась… - нервно пробубнила себе под нос Путешественница, но девочка, услышав ее, тут же ответила: - Братик Альбедо подарил! Кли, когда не сидит в карцере, часто лазает по холмам, и ей сказали, что веревка может пригодиться в походе! Справедливо. Прости, Кли. Прости. Травница чувствовала, как что-то мелко дрожало в груди и как пойманной птицей билось о клетку из костей сердце, но отступить уже не могла. - Итак, - больше успокаивая саму себя, чем развлекая Кли, выдохнула Люмин, прикрыв глаза, - сейчас мы будем привязывать хиличурла. - А где хиличурл? - недоуменно хлопнула глазенками малютка, когда у нее забрали моток. «Прости, Кли, - повторила, как мантру, девушка, по одному шагу подходя на негнущихся ногах к руинам и попутно примериваясь веревкой к собственному запястью, - прости. Я обещаю, ты не пострадаешь, я...» - Я обещаю, все будет хорошо, - она незаметно для самой себя перешла на едва слышный шепот, который легко было спутать с ее дыханием, - ты не пострадаешь. Никто не пострадает. Я просто постою тут, страж не проснется, ты поймешь, что взрывать хиличурлов плохо, и все закончится, и тогда я со спокойной совестью позволю Альбедо скинуть меня в воду… - Сестренка Люмин? - позвала ее, заставив испуганный жар разлиться лавой по спине, Кли, - ты что-то сказала? - Нет, ничего, - соврала слабо шаманка. Она остановилась у самых камней. Спящая машина глядела на нее провалом единственного глаза, безжизненно сложив непропорционально длинные руки вдоль тела, и казалась почти что безобидной. Почти что — потому что у девушки по спине прошлась дрожь от воспоминаний о том, как их чуть не разнесло на атомы шестью ракетами этого робота-убийцы. В ушах вновь, как вживую, зазвучал его низкий металлический скрежет, доносившийся откуда-то изнутри, будто машина — даже словно кто-то, навеки запертый в ней — пыталась что-то сказать и не могла. Люмин передернула плечами, прогоняя наваждение. Слабость из конечностей никуда не делась. Она рвано втянула ртом воздух. Выдохнула. Конец веревки лег в ладонь, и пальцы словно против воли сомкнулись на шершавой и ребристой поверхности. Вдох. Последний раз попросить прощения у Кли. Выдох. Помолиться, чтобы Альбедо не догнал их прямо сейчас. Пожалуйста, только не сейчас. Она это сделает. Она должна, как бы глупо и радикально это ни было. Другого способа достучаться до девочки, не считающей хиличурлов за людей и обожающей свою чудовищную мать, не было. Вдох. Другая рука, взяв моток, обвила один раз веревку вокруг талии. Выдох. Люмин, медленно нагнувшись, положила моток на землю около ног, выпрямилась и, тщетно пытаясь унять противную дрожь в кистях и пальцах, повязала на себе крепкий морской узел — и еще два на всякий случай, чтобы точно не развязалось в ненужный момент. Вдох. Люмин подняла веревку. И на последнем выдохе развернулась лицом к встревоженно глядевшей на нее Кли. - Вяжи, - произнесла она как можно беспристрастнее, протянув моток отшатнувшейся девочке. Дышать было сложно. За спиной сидел, грозясь в любой момент проснуться, руинный страж, впереди стояла, открыв в изумлении ротик и распахнув глаза по монете, напуганная внезапным предложением малышка, где-то там по их следу бежал, придумывая сотый способ убийства Люмин, Альбедо, а на самой Путешественнице был туго затянутый пояс из толстой веревки, на которой, наверно, ее и повесят. Девушка медленно вдохнула ртом, пробуя на вкус вечернее разнотравье и морскую соль, и родной запах ее чуть-чуть, но успокоил. Совсем чуть-чуть. Потому что Кли тут же начала всхлипывать. - Кли не понимает! - она громко шмыгнула носом, отчаянно замотав головой, - Кли не будет привязывать сестренку Люмин! Мы хотели привязывать хиличурла, а не тебя! - Но я хиличурл, - с грехом пополам заставив голос не дрожать, произнесла девушка, - я пришла из племени хиличурлов. Меня посвятили на обряде. Я — полноценный член клана. Я хиличурл, Кли, и мы хотели привязать хиличурла к руинному стражу. Или запустить до Селестии. Если у тебя есть с собой достаточно бомб, можешь привязать меня к ним и посмотреть, докуда я долечу. Только бы сработало. Только бы сработало. Люмин только что осознала, что понятия не имела, в какой момент нужно будет останавливать все это представление, и малодушно решила, что разберется по ходу дела — наверно, она почувствует, когда Кли в достаточной степени все осознает, да? Девушка на это искренне надеялась — шестое чувство ее никогда не подводило, не должно подвести и сейчас. Путешественница совершенно не умела обращаться с детьми. Только потакать всему подряд или пугать до слез. - Но… - всхлипнула, отходя на шажок, Кли, - но ты же человек! Ты не хиличурл! Хиличурлы… хиличурлы просто похитили тебя и поселили с собой! Кли уверена, что они плохо с тобой обращались, а защищаешь ты их только потому, что ты слишком хорошая! Кли не будет тебя привязывать! Люмин дергано вдохнула. Рука немного устала держать веревку, но девушка опускать ее была не намерена. Шаманка дотронулась свободной рукой до головы и нащупала знакомую деревяшку — и сдвинула маску анемо-шамачурла на лицо. Обзор тут же уменьшился, но сквозь прорези для глаз, ярко расписанные с внешней стороны, было видно достаточно. Личико Кли покраснело, и стыд разлился в груди, перекинулся на спину и обжег загривок. Неистово захотелось сжечь веревку, кинуться к девочке и крепко-крепко обнять ее, лишь бы она не плакала и не грустила — Люмин же шутит, Люмин просто очень плохо шутит и пугает тебя почем зря, она ведь несерьезно, ну же, Кли… Но тогда весь план был бы коту под хвост. Нужно было дожать. Еще чуть-чуть. - Я хиличурл, Кли, - собственный голос предал ее, дрогнув и приобретя сиплые слезливые нотки — глаза противно щипало от вины, стыда и душившего не хуже петли на горле страха, - я хиличурл. Я травница и шаманка племени, я целительница. Я лечу маленьких и больших хиличурлов — от болезней, от царапинок, от ран, от переломов, от отравлений. От всего на свете. Но иногда ни я, ни моя наставница, ни остальные шамачурлы не в силах кого-то спасти. И тогда всем-всем в племени становится грустно. Она сама этого не видела — только слышала от лавачурлов с горы. Однажды по хиличурльим племенам в Ли Юэ, гавани к югу отсюда, прокатился мор. Никто не мог понять, отчего он начался, кто заболел первым и как он заразился, но болезнь расползлась, как лесной пожар по склону — гибли в основном дети из-за неокрепшего иммунитета, и гибли в совершенно разных лагерях. Как будто болезнь на самом деле долго жила в них всех, а в какой-то момент просто решила проснуться и выкосить всех, кого могла. Никто ничего не мог сделать — только наблюдать, как затухает каждый день еще один огонек. Это было страшно. Взрослые тоже умирали, но реже. Косило в основном детей — даже нерожденных. А потом оно однажды просто закончилось. Похоронили последнего погибшего — и больше никто не болел. Шамачурлы говорили, что это их, хиличурлов, проклятие, остальные вовсе не знали, что делать; но болезнь хотя бы ушла, и это уже было хорошо. Люмин боялась, что этот мор доберется до клана Буревестников, решив, что теперь их черед. Но пока что не дошел. Если бы она только знала, что с ним делать… - Нам страшно и грустно, когда рыцари убивают наших сородичей, - девушка сипло втянула ртом воздух, - мы живые, Кли. И мы, как все, боимся умирать. Мы боимся, когда умирают наши друзья, наши родители, братья, сестры, дети, учителя и ученики. Что ты почувствуешь, когда твоя мама умрет? Что ты почувствуешь, когда она однажды не вернется домой? Она сама не поняла, почему с ее губ слетело «когда» вместо «если», но эта оговорка воткнулась иголкой в бешено бившееся где-то в ушах сердце. Рано. Рано ей, маленькой, думать о смерти, но… Кли всхлипнула и отчаянно сжала кулачки. Люмин захотелось плюнуть на все и обнять ее — смотреть на покрасневшие глазенки девочки, на то, как она поджимала губы и всхлипывала, было невыносимо. Люмин не была жестокой. Люмин любила детей, правда любила, и мучить Кли ей нравилось даже меньше, чем попадать под обстрел ракетами. Но Люмин любила и детей своих соплеменников. Люмин любила забираться с ними на башню и глазеть на море, Люмин любила бегать с ними за лягушками и бить палками росшие у озер сорняки, Люмин любила мастерить с ними игрушечные луки, стрелы из которых не пролетали и двух метров, Люмин любила катать самых маленьких на спине. Люмин любила их — и не хотела, чтобы однажды к одному из них подошли шаманы и повели прощаться с папой или мамой. Точнее, с их разломанными и отмытыми в озере от крови и ошметков кожи масками, единственным оставшимся после взрыва бомбы. А еще Люмин не хотела, чтобы однажды пришлось прощаться с ними самими, собирая их по кускам, чтобы хотя бы было, что хоронить. - Я хиличурл, Кли, - повторила она в который раз и развела руки, показывая, что беззащитна, и стараясь не расплакаться самой от уже не сдерживаемых слез девочки, - мы разумны. У нас есть песни, и я могу спеть тебе что-нибудь. Мы такие же, как твои мама и папа, хоть и носим маски и выглядим не так, как ты. У нас есть дети, и у них есть родители. Если ты расстроишься, если тебе однажды скажут, что мама больше никогда-никогда не вернется, потому что чужая девочка бросила в нее бомбу, то почему не должна расстроиться такая же малышка из моего племени? Она будет бегать к дальним стоянкам охотников и день за днем ждать, что мама однажды придет — что она придет, обнимет ее и скажет, что над ней просто плохо пошутили, но этого никогда не будет. Потому что ее мамы уже нет. Нигде нет. Если такое скажут тебе, что ты почувствуешь? - [Люмин?] - откуда-то спереди раздался окрик одного из соплеменников, - [что ты делаешь?! Там же гигант, отойди скорее!] - [Все в порядке!] - крикнула в ответ девушка, - [у меня все под контролем!] Она выдохнула, стиснув зубы. Страх обжег спину, неистово захотелось отойти — нет, отбежать прочь от проклятой машины, чтобы не разбудить ее ненароком, потому что теперь рядом действительно нет никого, кто закроет их щитом от ракет, но ноги сковала мысль — а если любое движение запустит ее? Горло жгло. - Мы так же чувствуем, Кли, - голос сорвался на шепот, - так же, как и люди, как и твоя раса, как ты и твоя мама. Мы не монстры. Мы просто выглядим немного по-другому. Немного по-другому одеваемся, поем на другом языке и живем в других домах. Мы заслужили смерти? - Но… - всплакнула малютка, - но мама говорила… - Мама ошиблась, - излишне резко отрезала Люмин и от своего же тона дернулась, - мама иногда ошибается. Она не всегда права. Она не всегда делает только хорошие вещи, и иногда нужно делать ей наперекор, чтобы не совершить ошибку. Если твоя мама во всем права, то подойди и привяжи меня. Привяжи меня и посмотри, что будет, Кли, я же хиличурл! Кли не ответила, только спрятала лицо в ладошках, плача, и замотала головой, как заведенная. - Нет, нет, нет! - хныкнула она, - Кли… Кли больше не будет! Прости, пожалуйста, Кли больше не будет слушать маму! И больше не будет взрывать хиличурлов и привязывать их! Даже не подумает больше! Прости, прости, прости! - Ты не виновата передо мной, мне-то лично ты ничего не сделала, - прошептала, не выдержав и опустив голову, Люмин, - а перед мертвыми уже не извинишься и их прощения не получишь. Смерть окончательна, Кли. Смерть забирает и ничего не отдает назад, и те, кто погибли, своих убийц уже не простят — прощать просто некому. Так что просить прощения бессмысленно. «Прости, Кли, - а сама она продолжала мысленно повторять одно и то же, как молитву, - прости меня, прости, я только ради тебя и ради своих соплеменников, только ради вас, прости меня, пожалуйста, прости...» - [ШАМАНКА!] Она уже услышала — страшный, низкий, пробирающий до костей скрип заводящихся древних механизмов за ее спиной. Бросив моток из руки и схватившись ладонью за опоясывавший ее конец, она выпустила небольшой поток пиро, пережигая собственноручно сделанную ловушку, и бросилась прочь; схватив Кли под руки, она утащила ее, плачущую и не успевшую понять, что произошло, к подоспевшим электро-арбалетчикам и задвинула ее за спины соплеменников. Проснулся, сволочь. - [Стреляйте по глазу!] - крикнула она, указав рукой на засветившийся провал на месте шеи робота. Арбалетчики, кивнув, подняли оружие, с щелчком взводя. Затрещали, искрясь, пропитанные электро болты. Люмин, прищурившись, судорожно соображала. Анемо бесполезен на таком расстоянии, а подходить близко опасно — затопчет. Создать ураган она не успеет, да и его силы вряд ли хватит, чтобы убить стража на месте, а после смерчей девушка не то, что колдовать — ходить нормально будет не способна. Нужно что-то другое… мечом тоже не достать, да и не пробьет железо эту броню, только в сочленения воткнется и заклинит конечность — тоже неплохо, но не смертельно, если робот вообще не переломает ее клинок, как зубочистку. Машина тем временем, гудя и утробно рыча, поднялась на ноги и, тяжело топая громадными ступнями по проминавшейся под ними земле, угрожающе пошла в их сторону. Из ладони вырвался, обдав теплом тут же сомкнувшиеся на нем пальцы, пламенный хлыст. - Кли, держись за мной, - негромко скомандовала Люмин, отводя свободную руку в сторону. Кли, всхлипнув, прижалась к ее ноге. Девушка виновато погладила ее по голове. Что она наделала… Тренькнули, разрывая воздух, болты, и по темнеющему небу чиркнули фиолетовые искры электро — и Люмин видела, Люмин голову могла на отсечение дать, что они попали все до единого стражу ровно в глаз, но тот даже не шелохнулся, продолжая неумолимо наступать. - [Еще!] - [Отступай, шаманка!] - рыкнула на нее одна из арбалетчиц, ловко ставя новый болт и наводя оружие на приближавшегося робота, - [уводи мелочь в лагерь и зови Акке, мы продержимся!] Акке был гидро-шамачурлом, не слишком старым, бодрым и мастерски владевшим своей стихией, и Люмин часто наблюдала, как он в шутку насылал на кого-нибудь провинившегося тучку с дождиком, чтобы та летала и донимала бедолагу целый день. Если он придет, то обязательно справится. Но Люмин боялась, что она не успеет добежать до лагеря и обратно. Робот был слишком близко, и- Он развел руки в стороны — и шаманка, выбросив кнут, в последний момент успела рявкнуть «бегом!», хватая Кли и унося ноги, прежде чем машина начала вращать корпусом, как юла, превратившись в смертельную карусель. И она продолжала двигаться на них, отбежавших и забравшихся на широкую земляную «ступеньку», как они называли эти плоские куски земли — Люмин схватила отставшего арбалетчика и втянула его наверх, когда тот не смог с первого прыжка зацепиться за край. И продолжала. Она не прекратила вращаться и идти и после того, как в нее полетел третий залп электро — болты только звонко стукнулись о корпус и разлетелись в стороны, едва не задев вовремя пригнувшихся стрелков. Что делать, что делать… к нему не подойти. Анемо не поможет, только раздует электро, но это ничего не даст — электро ему без реакции с пиро или крио ничегошеньки не сделает. Как щекотка. Реакция с пиро… Люмин, зло хмыкнув, поднялась в полный рост и вытянула правую руку — пальцы тут же сомкнулись на появившемся хлысте. Максимальная длина — двенадцать метров. Сойдет. - [Продолжайте стрелять, даже когда оно грохнется!] - скомандовала она и сиганула вниз. Замах — и огонь хлестнул ровно по глазу; робот моментально остановился и, оступившись, присел на одну ногу, сотрясаясь в конвульсиях и искря изо всех щелей. Люмин, глубоко вдохнув, ударила еще раз наискось со всего размаху, и машина, проскрежетав басом, осела и безжизненно согнулась. И Люмин продолжила бить — снизу вверх, по бокам, наискось, рубя без жалости; огонь трещал в руках и в венах, огонь трещал, смешиваясь в реакции с электро, огонь рвал воздух и оставлял на буром металле черные пятна. И Люмин это нравилось. Бой в этот раз продлился совсем недолго. После очередного удара хлыстом машина, вздрогнув всем телом последний раз, окончательно затихла. Шаманка уставилась на нее во все глаза, тяжело дыша, словно пробежала без остановок до Дадаупы и назад; стрелки за спиной неуверенно зашушукались, тихо спрашивая, смогли ли они убить механического гиганта и что теперь делать с телом — просто бросить тут, чтобы валялось, где и до этого лежало? Кто-то предложил попытаться что-нибудь достать из поверженного робота — наверняка в нем были какие-то механизмы, которые можно было отдать детям на поиграть, если об них, конечно, нельзя было убиться с шансом больше пятидесяти процентов. Люмин, шумно выдохнув, шагнула в сторону не подававшего признаки жизни робота. А потом он закряхтел. - [Живой?!] - рыкнула та самая арбалетчица, которая приказала шаманке уходить, - [парни, заряжай!] Болты вновь разрезали со свистом воздух, но страж от них даже не вздрогнул — поднявшись на ноги и поведя тем, что было вместо плеч, он на пару секунд замер, словно раздумывая, что делать. А потом стал поворачиваться спиной. - [БЕЖИМ!!!] - Люмин рванула к своим, в один прыжок забираясь на земляную ступень, схватила Кли за руку и потащила за собой, - [ОН БУДЕТ СТРЕЛЯТЬ, БЕЖИМ!!!] У нее от этого крика точно завтра сядет голос — если она доживет до завтра. Кли. Надо было укрыть Кли. Надо было срочно увести Кли, потому что Люмин перед ней еще молить о прощении на коленях за то, через что она заставила пройти несчастную девочку, не подумав; нужно было уводить Кли, лишь бы по ней не попало, лишь бы- Загудели, светясь, сопла. «Ракеты самонаводящиеся, - пронеслось у Люмин в голове за долю мгновения воспоминание о вчерашнем коротком разговоре с Эмбер по пути в штаб рыцарей и о том, как скаутка поведала ей об этой особенности стражей, - и наводятся на ближайшую жертву. Значит...» Она бесцеремонно толкнула Кли в спину, едва не вынудив упасть, и бросилась назад, вставая между стражем и арбалетчиками. Она не услышала, кто крикнул ей, что она идиотка. Не услышала, как ее отчаянно позвала по имени Кли. Не услышала ничего, даже стук собственного сердца — ничего, кроме рева летевших ровно в нее ракет. «ШАМАНКА, ОГОНЬ!!!» Дальше все произошло слишком быстро. Она, почти себя не контролируя, рывком вскинула обе руки, словно опрокидывая что-то — и в тот же миг из земли вырвалась, расплескиваясь и слепя глаза ало-рыжим светом, лава, настоящая вулканическая лава, которая течет по склонам при извержении вулкана; Люмин оступилась, задыхаясь, и перед глазами вспыхнули искорки-звезды, а одна такая словно разорвалась бомбочкой Кли в груди, дробя кости и разрывая мышцы. Боль ударила по всем рецепторам, раскаленными иглами вырываясь изнутри, распарывая слишком слабое, чтобы ее выдержать, тело, и мир поплыл. Не выдержит. Не выдержит. Слишком больно, слишком много энергии, словно сверхновая, запертая в теле, слишком… слишком… Люмин приложила ладони к груди и животу, судорожно хватаясь за ткань платья, и согнулась, стискивая зубы, лишь бы не закричать и не напугать еще больше Кли — потому что хотелось не просто кричать, хотелось орать, срывая голос, во всю глотку, чтобы хоть как-то выпустить из тела избыток, и она даже не могла сказать, избыток чего. Все казалось слишком — слишком много силы, слишком много боли, и лавовая стена была слишком горячей, обжигая лицо и плечи собственной создательницы. В какой-то момент она не выдержала. Люмин шлепнулась на колени, стукнувшись, и уткнулась лбом в иссушенную жаром землю. Жарко, жарко, удушающе жарко, она сейчас сгорит изнутри, сгорит дотла, в белый пепел, от нее даже атомов не останется — ей казалось, что она попала в эпицентр атомного взрыва, в самый грибок, каким-то образом не умерев моментально. Она не услышала, как из земли с треском вырвался каменный цветок, взмывая в воздух и поднимая маленькую девочку на себе. Она не увидела, как над беснующейся лавовой стеной, расплавившей ракеты на подлете, пролетела бомбочка с мордашкой игрушечного зверька, висевшего на детском рюкзачке. Она не услышала, как бомбочка попала ровно в пробитый глаз руинного стража. Но она почувствовала взрыв. Ударная волна прорвала лавовую завесу, врезаясь со всей дури в Люмин и словно вышибая у той из тела все органы; сзади послышались крики боли и ругань. Оплавившиеся осколки разорвавшегося робота, не сгоревшие в пепел, попадали у ее ног, дымясь и страшно воняя горелым. Послышался глухой стук, прошедший вибрацией по земле, как будто рухнуло что-то огромное; Путешественница, не чувствуя тела, обессиленно повалилась на бок, наблюдая, как лавовая стена распадалась на густые алые капли, исчезавшие в воздухе без следа. Она и сама казалась себе такой же исчезающей. Сил не было. Лавовый щит выжал из нее все, что мог, и даже больше, а непонятно откуда взявшаяся боль как от взрыва звезды внутри добила ее окончательно. Люмин втянула ртом воздух — пахло пеплом. Было тихо. Удивительно тихо, учитывая то, как еще секунды назад все разрывалось от гула и грохота. Дышать почему-то больно не было. Все тело казалось… странным. Нетвердым. Не имевшим четкой границы. Будто шаманка была не из плоти и крови, а из плазмы, из жидкого пламени — интересно, так чувствуют себя звезды? Так ощущает себя огонь? У этих гигантских космических шаров, силу которых люди так легко и беспечно заимствуют для жизни, не осознавая истинного величия благосклонных к ним небесных тел, тоже нет твердой оболочки — только газовая, раскаленная до невозможности, выплескивающаяся гигантскими дугами плазмы в ледяную темноту космоса… Было бы так хорошо стать пламенем. Пламя не чувствует боли. Пламя нельзя оглушить. Вот бы стать лавой — безудержной, яркой, плавящей все, чего коснется, и мерно покоящейся под землей в ожидании пробуждения вулканов, чтобы выплеснуться снопом искр, чтобы потечь, побежать по склонам горы, светясь и сжигая металлы и камни, пока не кончатся силы, заковывая в камень тебя саму… - Люмин!!! - под бок плюхнулась и принялась трясти ее за плечо, едва не плача, Кли, - Люмин, вставай!!! Кли больше не будет никого взрывать! Совсем никого! Даже стражей, если захочешь, не будет, только встань! Кли обещает, Кли больше не будет, ну, пожалуйста, ну вставай, Люмин! Люмин!!! Люмин кое-как улыбнулась. И, слабо смеясь, все же нашла в себе силы приподнять руку и привлечь к себе малютку, тут же загребшую ее в объятия — даже, наверно, покрепче, чем у Паймон. - Вот бы стать лавой… И мир потух. *** - [Соплеменники!] Весь клан Буревестников, собравшийся у огромного костра, разожженного на самом краю утеса, моментально умолк. Ама, стукнув посохом по земле, оглядела присутствующих и задержала взгляд на трех людях в первом ряду — Кли сидела, упершись ручками в землю, и смотрела выпученными от восторга глазами на ночное действо, Альбедо расположился рядом с девочкой, а на него опиралась, все еще ощущая слабость в теле, Люмин. Она очнулась на шаманском лежбище, окруженная компанией из хлопотавшей над ней наставницы, встревоженного алхимика и тихо хныкавшей Кли. Малютка, едва увидев, что девушка открыла глаза, тут же кинулась ее обнимать и клясться, что никогда-никогда больше не будет ничего взрывать, вообще никогда! Альбедо тогда обнял ее со спины, оттянув от едва пришедшей в себя травницы, и погладил успокаивающе по голове, после чего поведал, что девочка рассказала ему обо всем случившемся. У Люмин тогда сердце в пятки ушло. - Первое время я сердился - на трюк с приманкой, на побег, на то, что ты сделала, но... Кли не злится, - вздохнул негромко юноша, похлопав малышку по взлохмаченной голове — шапка лежала рядышком, - и я не стал. Ты защищала своих сородичей, и тебя можно понять. К тому же, рано или поздно Кли все равно пришлось бы объяснять, почему хиличурлов взрывать нельзя, а это так и так сломало бы авторитет Алисы — ты просто сделала это достаточно быстро и эффективно. Хотя и жестко, стоит признать. В горле встал комок. Жестко?! Это называется просто «жестко»?! Она буквально дала девочке топливо для ночных кошмаров! Из-за нее Кли может остаться на всю жизнь с моральной травмой, Люмин же практически заставляла малышку убить ее! Великие Семь Стихий, что она наделала… - Кли, прости меня, прошу, - прошептала она, сглотнув, - я знаю, что можно было сделать лучше. Можно было просто привести тебя в лагерь, познакомить с ребятами, ты бы подружилась с ними, и… и все бы обошлось. Я тебя только напугала почем зря. Я… я тогда не подумала и сделала очень глупую вещь. Прости меня, пожалуйста. - Кли не сердится! - широко улыбнулась, сморгнув набежавшие слезки, Кли, - Кли поняла, что ты хотела сказать. Кли все еще любит маму, но теперь Кли будет не только слушать ее во всем, но иногда и думать своей головой тоже! И будет относиться ко всем разумным существам с уважением и любовью, как к людям. Вот! - Это ты ей перевел мои попытки в объяснения? - хрипло усмехнулась Люмин, взглянув на алхимика. Тот коротко кивнул, улыбнувшись. - Ты и правда сглупила, - пожал он плечами, - но Кли — стойкая и умная девочка, и она смогла понять тебя. Коммуникацию между людьми и хиличурлами можно полагать налаженной. Люмин фыркнула. - ...[Сегодняшний день принес нам хорошие ветра,] - торжественно продолжила Ама, - [люди впервые пришли в наш лагерь с миром, наша шаманка, Люмин, защитила их, а они защитили ее и нас от пробудившегося гиганта. Воды поют о переменах, огонь говорит о добре, земля просит верить детям Города-на-Озере, и мы слушаем воды, мы слушаем огонь, мы слушаем землю. Мы верим людям, пришедшим к нам с миром, и мы говорим с Уну, мы говорим о переменах, добре и вере!] Хиличурлы радостно вскинули руки, закричали, заулюлюкали; Люмин устало улыбнулась во все тридцать два, видя, как Кли, не понимая ничего из сказанного старой шаманкой, тоже заверещала что-то радостное. - [Мы говорим с Уну], - повторила Ама, - [и Уну слышит нас. Дитя огня, что хочешь ты сказать?] - Кли, - негромко позвала встрепенувшуюся девочку Люмин, - у тебя есть шанс сказать нашему верховному божеству все, что хочешь. Говори что угодно, я переведу. Кли молчала, глубоко задумавшись. А потом вскинула полные надежды глаза на шаманку. - А Уну может передать всем… всем погибшим, что Кли просит прощения? - выпалила она, - от лица всех! И от лица Кли, и от лица Грандмастер Джин, от всех-всех-всех! Мы больше не будем их обижать! Хиличурлы хорошие, Элла была права. Хиличурлы друзья! Люмин секунду смотрела на нее широко раскрытыми глазами, не веря услышанному — а потом, сглотнув подступивший к горлу комок, кивнула: - Хорошо. И передала наставнице слова девочки. И искры племенного костра полетели в ночь, светясь и уносясь далеко-далеко нежным прибрежным ветром, неся с собой слова мира; хиличурлы пели единым хором, хлопая в ладоши и стуча в гулкие барабаны, и Люмин подпевала шепотом — голос она все же сорвала, да и слабость никуда не делась, не давая напрягать связки. Даже Кли что-то шевелила губами, пытаясь повторять незнакомые слова. Альбедо сидел и молча глядел туда, где темное море сливалось с небом — Люмин показалось, что с тоской. ...ушли они только через неделю, когда шаманка полностью окрепла. Их провожали всем кланом, и детвора подарила Кли игрушечный лук и маленькую маску, немного кривовато расписанную неумелыми ручками малышни. Девочка, однако, искренне обрадовалась подарку и пообещала при следующей встрече принести всем что-нибудь из Мондштадта — когда Люмин перевела слова человеческого ребенка юным соплеменникам, те заголосили и кинулись обнимать звонко засмеявшуюся малютку. Шаманы наставляли уходившую в город травницу и просили быть осторожнее — Ама ворчала, что так и не поняла, что случилось у лавовой стены с ее ученицей и почему ее так согнуло, а Люмин вспоминала истошный крик Мураты, услышанный за мгновение до того, как девушка вскинула щит. Могло ли это быть последствием экстренного обучения заклинанию — богиня, не рассчитав, влила в неподготовленную Путешественницу слишком много энергии и чуть не сожгла ее заживо? Или что это было? Нужно было все же найти где-нибудь агат Агнидус и поговорить с Муратой нормально. И еще стребовать с Альбедо его долг — он обещал поделиться знаниями за эксперименты. Хотя, может, забыть это — в конце концов, она буквально сперла вверенную ему девочку у него из-под носа, а он ее простил… Ладно. Если что, она про розовую руду и у кузнецов спросит. ...только у городских ворот Люмин поняла, что так и не забрала из племени шарф. *** - Эй, что это там? - Огненные сполохи?! Мы горим?! - Пожар, пожар!!! Люмин, мирно шедшая через торговую площадь, моментально обернулась. Повысовывавшиеся из окон жители испуганно переглядываясь, какой-то малахольный старик голосил, что они все сгорят, патрулировавшие город рыцари, встревожившись, схватились за оружие. Люмин пригляделась. За воротами — даже за мостом, на самом деле — действительно мелькали пламенные сполохи, будто кто-то размахивал огромным факелом, расчерчивая ночь огнем. Кто еще тут чудить удумал… - Хорош голосить, людей почем зря пугаешь! - неугомонному деду прилетел смачный подзатыльник, - сдурел совсем на старости лет! Это ж Полуночный Герой! - Точно, он! - воскликнули из другого окна, - я, когда возвращался в Мондштадт из Спрингвейла, где о поставке мяса договаривался, видел, как к городу шли хиличурлы с магом Бездны — едва ноги от них унес! Хотел, вернувшись, уже позвать рыцарей, как вдруг откуда ни возьмись — огонь рассек воздух, засвистел меч! - Дубина, ты вернулся три часа назад, какой «откуда ни возьмись»! Пропивал, поди, в «Доле Ангелов» всю будущую выручку от мяса своего! Да и какие тут маги Бездны у самых ворот, побойся Барбатоса так врать-то! - Да клянусь, там был целый отряд и два мага! - Врешь же! Поди, плелся один какой-нибудь стрелок, шел по своим делам, никого не трогал, а ты в штаны и наделал! - Не вру! Дальше она перепалку не слушала. Хиличурлы. Там ее сородичи! Люмин, не думая, помчалась по ярусам вниз, едва не сшибив с ног одного из зевак; ей в спину неслось «дурная», «дикарка к своим несется», «куда бежишь, слепая», но она не слушала. Ее сородичи. Ее сородичи, которых привел маг Бездны и которых убивал какой-то чокнутый герой! Она вылетела за почему-то оставшиеся без стражи (попала прямо на смену караула, что ли, или куда эти придурки в броне дезертировали?) ворота и побежала, не остановившись даже перевести дыхание, дальше; мост она проскочила почти на одном вдохе, увидев тот самый огненный сполох за перекрестком дорог, почти у самой кромки леса. И высокую темную фигуру в плаще с тяжелым двуручным мечом в руках. Мага Бездны она не обнаружила; добежав, она нашла только того самого Полуночного Героя, сжимавшего показавшийся знакомым меч, и лежавшего на земле хиличурла. Девушка выскочила между мужчиной и сородичем; незнакомец повернулся к ней лицом, опустив плечи. Она не видела его лица, скрытого капюшоном и темнотой, но что-то в его позе, в том, как он стоял, показалось ей… виноватым. Как будто он не хотел. - Уходи, - прорычала Люмин, загораживая раненого хиличурла собой. Полуночный Герой только вздрогнул, выпрямившись. - Если на счет «десять» ты не исчезнешь с глаз моих, то я тебя сожгу, - процедила девушка, для убедительности призывая огненный хлыст, - и мне плевать с высокой колокольни, какой ты там герой. Ты тронул моего сородича. Уходи! Он не сдвинулся с места. Он и вовсе походил на статую, а не на живого человека. Люмин зарычала. - УШЕЛ, ЕСЛИ ЖИТЬ НЕ НАДОЕЛО! Только тогда, словно отмерев, незнакомец сорвался с места и помчался прочь. Девушка не смотрела, куда он сбежал. Она развернулась и присела на корточки около хиличурла, которого защищала, не глядя — и задушенно вскрикнула, приложив ладонь ко рту. Это была девочка, которой она когда-то лечила глазик — Люмин узнала особое пятнышко на маске. Малышка лежала без движения, лишь мелко подрагивая, закутавшись в белую тряпочку; приглядевшись, травница с содроганием поняла, что это был ее собственный шарф. Шарф, который она забыла в племени. Который хотела забрать всю неделю, что провалялась дома. Малышка пошла за ней, просто чтобы отдать ей шарф… - [Держись, маленькая,] - зашептала торопливо Люмин, зарываясь в пространственный карман, - [сейчас, сейчас… сейчас я найду мазь против ожогов, и все будет хорошо…] Выудив, наконец, мазь, девушка положила баночку около себя и дотронулась до ткани. Осторожно потянув, она без сопротивления смогла отвести ее от плечика девочки и облегченно выдохнула — ткань не прожглась насквозь и не прилипла к коже; зная свою одежду, шаманка легко могла предположить, что обгорели только не бывшие закрытыми шарфом части тела, то есть торчавшие из опаленной гривы уши и пятки. - [Сейчас немно-ожечко пощипет], - ласково шепнула, утешая храбрую малышку, Люмин, зачерпнула из баночки мазь, растерла меж пальцев и коснулась левого уха, - [а потом станет холодно-холодно и совсем не больно. Потерпи, ладушки?] - [Хорошо], - едва слышно хныкнула в ответ раненая. Люмин от шока едва не сжала обожженное ухо слишком сильно, вовремя остановившись. - [...ты все это время была в сознании?!] Девочка глухо угукнула. - [Я хотела принести тебе твой шарф, потому что ты его забыла], - шепнула, каким-то чудом до сих пор не плача, она, - [а на следующее утро после того, как ты ушла, к нам прилетел маг Бездны. Он сказал, что проводит меня, и я пошла. Остальные его не видели. Мы шли, шли, а потом на нас напал человек с огненным мечом. Он ранил мага, и тот сбежал, а я попала под последний удар. Человек не хотел меня бить, он просто не успел остановиться. Мне было больно, и я упала, а потом прибежала ты. Но я не кричала и не плакала. Плачут только слабые.] - [Плачут все, даже лавачурлы], - выдохнула, заканчивая намазывать ушки и переходя к ступням, травница, - [зачем ты за магом пошла? Все же знают, что они злые! А если бы тебя задело больше, чем один раз?] - [Говорю, я шарф вернуть хотела], - буркнула девочка, шикнув, когда мазь коснулась сильно обожженного места на щиколотке, - [не ворчи на меня. Все равно, когда вернусь, мама ругаться будет, как утка на утенка. А за магом пошла, потому что он выглядел мирным и обещал, что приведет меня к тебе. Больше я им верить не буду. Ни за что.] Люмин только выдохнула, не зная, что сказать. Еще какое-то время ушло на то, чтобы намазать мазью на основе туманных цветков ноги и пальцы рук, которые не были закрыты шарфом, а затем все аккуратно перебинтовать. После этого Путешественница подняла не сопротивлявшуюся девочку на руки и поднялась с земли. Что делать и куда идти она, честно признаться, не знала. Возвращаться в город с маленьким хиличурлом на руках? А это не слишком опасно, учитывая, что в Мондштадте бродит убийца с двуручным мечом и, судя по всему, пиро Глазом Бога, которого народ зовет Полуночным Героем? Героем, а не злодеем! Героем, мать его! Подождите. Двуручный меч… пиро Глаз Бога… высокий рост, явно мужчина... Люмин додумать эту мысль не успела. К ней, стуча каблучками по каменному мосту, подбежала невысокая девушка лет шестнадцати на вид с круглым лицом и большими синими глазами, добрыми-добрыми, как у святой. У нее были светлые вьющиеся хвосты и белое платье с темно-синей нижней юбкой чуть ниже колена и бантом на груди. На боку к поясу была прикреплена внушительного вида книга с Глазом Бога на ней — гидро, Люмин поняла по цвету. - Я Барбара! - она, тяжело дыша после долгого быстрого бега, вскинула руки, показывая, что безоружна, - настоятельница Собора Барбатоса! Я гидро-целительница! ...целительница? - У меня тут раненая с ожогами, - недоверчиво произнесла Люмин, предусмотрительно отходя на шаг, - как ты узнала про нее? - Полуночный Герой прибежал к Собору, когда я как раз выходила, и довел меня до ворот, где показал на вас и скрылся, - выдохнула Барбара и протянула руки к покосившейся на нее девочке, - малютку надо в Собор, в лазарет! Ожоги — это очень серьезно! Люмин прищурилась. Что-то в чертах Барбары показалось ей знакомым, как и ее имя. Где она его слышала… - Если не веришь мне, - девушка сложила руки в умоляющем жесте, - то поверь хотя бы имени моей сестры! Ты же знаешь леди Грандмастер, можешь спросить у нее про меня! Пожалуйста, дай мне забрать малышку в Собор, там я смогу ее исцелить! Я вижу, что ты уже обработала ожоги, но… Но гидро-заклинание вылечит быстрее и вернее, а сестре Джин Люмин не могла не верить. - Идем, - кивнула она, - только, чур, девочку несу я. - Хорошо! Так они и пошли. Люмин до сих пор не верилось в произошедшее. Все… все случилось слишком быстро. Моментально. Она только сейчас начала осознавать события последних минут… пятнадцати? Двадцати? Сначала она просто шла по площади, потом услышала про пришедших сородичей, потом побежала, встретила Полуночного Героя, отогнала его, забинтовала девочку, которая хотела вернуть ей шарф, потом появилась Барбара, и теперь они шли в Собор?.. У Люмин закружилась голова. Быстро. Слишком быстро. Вся эта неделя прошла слишком быстро. И этот герой… она не поняла. Он хотел убить и хиличурла, и мага Бездны, но последний успел сбежать, а первого защитила Люмин? Но тогда почему он привел Барбару? Или он правда случайно задел девочку, не желая на самом деле причинить ей вред? То есть маг Бездны подло подставил ее под удар, исчезнув в последнюю секунду, когда Полуночный Герой уже физически не мог остановить меч? Злость, та самая противная злость, которую не знаешь, на кого направить, заклокотала внутри, и Люмин зашагала еще быстрее, нахмурившись. Ей нужно было найти этого… героя. И очень тщательно расспросить.