Мариан

       – Хоук, приди в себя! Ну же, ты ведь не допустишь, чтобы… а-а, проклятье! – и Варрик Тетрас с нетипичной для его народа ловкостью перемахнул через массивную деревянную лавку – за мгновение до того, как в то место, где он только что стоял, ударил расплывчатый ком неоформленной магии, похожий на скользкого спрута.       Ситуация складывалась патовая: до выхода из тупика было не добраться, Себастьян, получивший в прошлой битве «Каменным кулаком» по макушке, все еще валялся у дальней стены, а Хоук, прижимавшая к груди тело погибшей матери, явно не собиралась останавливаться на достигнутом, раскручивая над собой воронку неуправляемой энергии. Силушкой Создатель беглую ферелденскую магессу явно не обделил, и готовящийся взрыв вполне мог сравнять с землей не только злополучную литейную, но и половину Нижнего города, поэтому, безрадостно взвесив Бьянку на руке, Варрик покрепче сжал и зубы, и свой верный арбалет.        – Ну что, дорогуша, – пробормотал он, – кажется, настала нам с тобой пора опять стрелять в друзей? Да-да, я помню, что ты еще не простила меня за то, что случилось с бедолагой Геравом, но… слушай, мне это тоже не нравится! Я терпеть не могу такие концовки: «В конце концов Хоук, гроза магов крови, драконов и гигантских пауков, была застрелена своим лучшим другом во время попытки стереть Киркволл с лица земли»… это будет ужасная концовка, Хоук! Полная безвкусица!       Последнюю фразу он уже выкрикивал, уворачиваясь от пролетающего мимо глиняного горшка (одно хорошо – не ночного!) и бросаясь… нет, не к выходу и даже не к валяющемуся мордой в землю старкхевенскому принцу, а в самый эпицентр разворачивающейся бури, где воздух уже дрожал и потрескивал, как перед летней грозой.        – Ты хоть представляешь, какая это будет катастрофа? – кричал он больше ради того, чтобы не стучать зубами от ужаса. – Да мои читатели меня за такое четвертуют! А тебя, если выживешь, без соли и перца сожрет этот скользкий отпрыск нага и гадюки, имеющийся моим издателем, который задрал уже слать письма со сроками… ты хоть представляешь, как это трудно – писать истории, когда тебя то и дело выдергивают из-за стола и тащат то на Рваный берег, то в пещеру с трупами, то к кунари на рога?!       Кажется, на этот раз Хоук его услышала, по крайней мере, пол под ногами взбрыкнул уж очень яростно. Ну точь-в-точь как необъезженный жеребец, впервые в жизни попробовавший шпоры… или нет, это слишком банально. Как палуба корабля под ногами неопытного морячка? Как матерая шлюха, заметившая у клиента сифилис?       О-о… точно! Как Себастьян, чтоб ему спалось покрепче, которого по долгу службы притащили в бордель!       Ишь ты, как двусмысленно получилось…

* * * * *

       – А знаешь, что самое интересное, Варрик? – спросила Хоук, разглядывая бутылку честно своро… позаимствованного у Фенриса тевинтерского вина. – Что после всего этого сумасшедшей называют меня.        – Как будто это неправда…        – Только меня. Не эльфийку, забравшуюся в сады наместника, чтобы полюбоваться цветочками. Не пиратку, обожающую донимать посторонних мужчин вопросами о цвете их нижнего белья. И не чокнутого гнома, вышедшего на битву против ополоумевшей магессы с разряженным арбалетом и криком «Это будет хреновая концовка, Хоук!» – на этом месте она не выдержала и фыркнула, после чего, вытащив пробку, разлила «Агреджио Павали» и кивком предложила Варрику выпить. – За нас, Варрик. Поголовно сумасшедших.       Гном хохотнул, поднимая засаленную пивную кружку:        – Да устоит Киркволл от нашей нестройной поступи!