Адское Явление

      Несколькими минутами ранее, до этого инцидента, школьный день продолжал идти своим чередом. Класс 3E пойдет в деревянный корпус, в то время как «нормальные» студенты пойдут в свое «нормальное» здание, которое предназначено только для «элиты». Асано, как всегда, шел с высоко поднятой головой, готовый войти в здание, прежде чем услышал насмешки знакомого надоедливого дьявола.       — На мой взгляд, раздражать меня всегда весело, не так ли, Карма?       Поскольку всегда говорил спокойно и уверенно, он высоко поднял голову, скрестив руки перед собой, и повернулся к «красному» раздражителю.       — Эй, а как дела, Асано? Я просто хотел повеселиться. Не могу поверить, что два невинных комментария о том, что ты, как всегда, примерный мальчик, рассердят тебя, — Карма мягко улыбнулся, глядя на него с вечной надменной улыбкой на лице.       — Я не зол, — блондин улыбнулся, высокомерно глядя на Акабане. — Просто забавно, что у тебя, очевидно, есть много времени, чтобы ты решил подшутить надо мной. Разве не было бы неплохо поспешить в класс, вместо того, чтобы беспокоить меня своей ерундой, а?       — Эй, почему ты должен быть таким прямо сейчас, а? Это просто развлечение, а мне больше всего нравится подшучивать над тобой.       Рыжий тихонько рассмеялся, слегка подмигнув Асано, затем повернулся и направился к корпусу. Карме всегда нравилось подшучивать над ним, это было весело, хотя с Терасакой это проще всего, потому что он идиот, который мало думает, и применение к нему грубой силы не вызывает проблем.       Асано слегка закатил глаза, не обращая на него особого внимания, и, ничего не сказав, повернулся и вошел в здание, направляясь в свой класс. «Как они спокойны в классе 3-Е. Они умеют отдыхать и не обращают особого внимания на знания. Хах, вот почему они внизу, а этот Карма меня так сильно раздражает, но ничего. Продолжает заниматься этим, потому что у него явно нет другого занятия» — эти мысли успокаивали Асано, особенно если его раздражал такой человек, как Карма.       — Асано-кун, все в порядке, не так ли? — Сакакибара немедленно спросил его, потому что увидел, как Асано разговаривает с Акабане через окно. — Он снова начал приставать к тебе?       — Не волнуйся, Сакакибара, это не бог знает что. Как всегда, он меня просто раздражает, он вряд ли причинит мне вред или что-то в этом роде. Я не отдам себя ему. Не то чтобы я должен был увидеть его сегодня снова, потому что у нас сегодня сбор в спортзале, но я также почти уверен, что он не появится. Он никогда не приходит, хотя знает, что будет за это наказан, — Асано мягко улыбнулся, прежде чем сел за свой стол, слегка подперев голову рукой и глядя в окно. Сакакибара только улыбнулся и согласно кивнул. Урок математики в классе А начался спокойно, пока не послышался громкий оглушительный шум, от которого ученики заткнули уши. Все были удивлены и напуганы, и именно то, что случилось с классом «Е», случилось с классом «А». Луна и небо покраснели, и из леса повалил красный дым. Страх охватил студентов, заставив их запаниковать. Асано тоже испугался, потому что с ним такого никогда не случалось, но он сразу же встал, глядя на своих одноклассников.       — Пожалуйста, успокойтесь. Если вы запаникуете, это вам не поможет, а только усугубит ситуацию, — «Что происходит? Что это за странное явление?» — подумал мальчик, прежде чем увидел, как другие пятеро виртуозов были очень напуганы. — Ребята, не паникуйте. Помогите мне успокоить других, иначе…       — В противном случае вы все проиграете и попадете в класс «E», — спокойный, пугающий голос Гакухо прервал Асано, который стоял на своем месте, окаменев. — Я пришел посмотреть, все ли в порядке. — Сладкая и приятная улыбка, которая на самом деле говорила: «Я должен снова улыбнуться, чтобы манипулировать тобой», сидела на его лице, когда он смотрел на учеников в комнате. — Очевидно, вы все очень напуганы, но, пожалуйста, успокойтесь и займите свои места. Урок еще не окончен, а через два часа у вас будет тест.       «Контрольная работа? Это тест? Мои друзья напуганы, этот странный красный дым. Ну а Вы хотите, чтобы мы решали тесты? Что, если мы отравимся и умрем, а потом тоже будем решать тесты, папа?»       Ему очень хотелось задать отцу эти вопросы, но в тот момент он мог только стиснуть зубы, садясь, хотя ему не нравился вид своих страдающих друзей. Остальные ученики тоже были в панике, но внутренне все знали, что если они чего-то и кого-то боятся, то это будет директор школы. Директор — самый опасный и самый пугающий. Даже если случится апокалипсис, это не изменит того факта, что всем нужно учиться.       — Это немыслимо, председатель, — Сакакибара не выдержал, хотя много думал и внутренне боялся его. — Мне очень жаль, но под таким давлением я не могу решить ни одного теста, — тело мальчика задрожало, как и его голос, а глаза наполнились страхом.       Это было довольно удивительно, но также и встревожило Асано, поскольку он раньше не видел его таким. К сожалению когда мальчик повернулся к одноклассникам, то увидел точно такую ​​же реакцию. Дрожащие тела, страх в глазах, тихое бормотание, а также написанное большими буквами на лбу «мы умрем» заставляли мальчика дрожать. Он знал ответ отца, знал его реакции, его мисли, намерения, поэтому не мог сдаться в тот самый момент, потому что начинал чувствовать то же самое. Именно из-за этого было ощущение, что эти внезапные изменения эмоций, этот внезапный страх чего-то другого, кроме своего отца, заставляли его казаться немного смелее перед тираном, сидящим перед его лицом. Он внутренне знал, что может случиться, он знал, что будет наказан, если будет слишком наглым, но сейчас это, похоже, не имело для него значения.       — Мне жаль, что Вы все так напуганы, но это для вашего же блага, и… — председатель заговорил с улыбкой на лице, готовый опровергнуть слова ученика, но вскоре появилось мягкое удивление на его лице, когда он услышал слова своего сына.       — Мы не можем этого допустить! — Асано постучал по столу, встал и посмотрел отцу в глаза. — Ситуация экстраординарная, мы все странно себя ведем, некоторые напуганы и… — но вдруг он замолчал, заметив осуждающий взгляд отца. «Я не могу остановиться. Не сейчас. По крайней мере один раз я должен проявит храбрость перед ним. Особено когда увижу, как слово «смерть» написано на лицах друзей и одноклассники » — И когда мы напуганы, мы не сможем правильно написать наши тесты, и поэтому наши оценки будут снижены, и если такое случается, моральный дух некоторых учащихся будет подорван, и если они не выдержат стресса и еще немного снизят свои оценки, то они могут перейти в 3-Е класс. Не думаю, что было бы хорошо, если бы половина школы перешла в «последний» класс.       В конце концов, его слова стали тише, храбрость начала испаряться. Он начинал чувствовать больше страха внутри, ему никогда не нравилось это чувство. Он не знал, почему начал так себя чувствовать, у него остались неприятные воспоминания о детстве. Он просто хотел избавиться от этих воспоминаний, но легкая дрожь, вызванная Гакухо, положившим руку ему на плечо, пробрала его. Сын смотрел на отца с легким страхом в глазах.       — Оказывается, вы говорите правду. Видимо, это действительно так, а я забочусь о своих учениках, поэтому я не могу позволить всей школе уйти в последный класс, — Асано был ошеломлён, когда это сказал председатель. Все, абсолютно все были напуганы, всех трясло, и все, должно быть, сейчас думают о самоубийстве. Так много негативных мыслей пришли им в голову, но председатель сидел перед ними с «невинной» улыбкой на лице, как будто это был обычный день, как и любой другой. — Я перенесу сегодняшнее собрание на другой день недели. Ваши тесты также будут отменены. Однако погода на улице странная, так что вы останетесь здесь, в школе. Вы можете позвонить своим родителям, чтобы они не волновались, если вы не придете домой из школы. Предупредите их, чтобы они не приходили сюда, чтобы не случилось с ними никаких инцидентов. Что ж, думаю, сегодня я дам вам немного больше свободного дня. В школе достаточно провизии, если вам нужно остаться здесь на день или два.       Уверенная улыбка не сходила с его лица, когда он похлопал сына по плечу перед тем, как направиться к двери.       — О, да, и Асано… После этого урока я хочу, чтобы ты был в моем офисе. Видимо, мне нужно с тобой немного поговорить. Нам еще предстоит обсудить это явление, а ты — староста класса, так что это твоя ответственность.       После этих слов директор покинул класс, но именно из-за его слов сердце мальчика забилось сильнее и сильнее, потому что он прекрасно знал, что об этой катастрофе будут говорить в последнюю очередь. Он прекрасно знал, что его накажут за свои слова, хотя его решение было более логичным, чем решение отца. Все это ожидание заставляло его все больше и больше напрягаться, а эти десять минут до конца урока казались адски долгими, как будто прошла вечность.       Вскоре прозвенел звонок, ознаменовавший окончание часа, но из комнаты никто не выходил, потому что все ещё волновались. Только один Асано вышел и направился в кабинет директора, затаив дыхание, стиснув зубы, все еще напуганный, увеличиваясь с каждым шагом, пока он не достиг своего конечного пункта назначения.       Мальчик стоял перед дверью, отделявшей его от отца, но прежде чем войти, подумал. Он действительно не хотел входить, потому что знал, что должно было произойти. Он также знал, что, если не сделает то что отец сказал, его наказание будет еще большим. У него не было выбора, и все, что ему нужно было сделать — это войти в кабинет директора, поэтому он закрыл глаза, глубоко вздохнул и, наконец, открыл дверь в ад, глядя на своего отца.       — Это не заняло много времени — лёгкая улыбка Гакухо, как всегда, поразила Асано. — Вот почему на этот раз твое наказание будет немного легче.       Его отец показал пальцем, что хотел, чтобы его сын подошел к нему. Мальчик сделал это медленно, подошел к столу, но вскоре стиснул зубы и положил руку на документы.       — Зачем ты это делаешь? Почему ты всегда это делаешь? Вы прекрасно знаете, что я прав, но все равно меня наказываете. Какое извращенное удовольствие ты испытываешь, наказывая меня таким унизительным и противным образом? — он опустил голову, чтобы не смотреть ему в глаза, хотя голос его слегка дрожал. — Это так долго продолжается, тебе не кажется, что постоянно наказывать меня, когда я повышаю голос — это чересчур? — в такие напряжённые моменты он просто не обращал внимания на то, как с ним разговаривал.       Гакухо не ответил, но неловкое молчание душило мальчика все больше и больше. Асано не поднял головы, опасаясь того, что будет дальше, но, к сожалению, удача ему не улыбнулась. Вскоре он почувствовал, что задыхается, потому что отец схватил его за горло и притянул к себе.       — Ах, очевидно, тебе очень нравится, как я обращаюсь к тебе, когда ты осмеливаешься так со мной разговаривать, — его мягкий смех заставил мальчика задрожать, он открыл рот и прижался глазами к жаждущему дыхания воздуху. — Я, очевидно, слишком сильно сжимаю тебя, но ничего, ты, должно быть, давно к этому привык. Давай, когда я отпущу тебя, просто отвернись от меня и встань в свою позу.       Гакухо выпустил сына, который наконец смог перевести дух. Однако Асано хотел упасть в обморок, он хотель чтобы отец задушил его, вместо того, чтобы делать с ним эти ужасные вещи.       Но он послушно повернулся к нему спиной, положив руки на стол. К сожалению он уже очень хорошо знал процедуру, поэтому прекрасно знал, какие правонарушения следует за ним. Внутренне он не хотел этого делать, но у него не было выбора. Поэтому вскоре он начал раздевать верх своей формы, когда почувствовал, как директор снимает с него штаны. Это заставило малчика покраснеть и скрестить ноги, хотя было ясно, что это не сработает.       — Ты будешь отвечать мне? Ты все еще собираешься сказать, что не любишь своего отца? — его тихий смех сводил Асано с ума, заставляя его только все больше и больше сожалеть о том, что позволил ему взять над собой контроль. — Значить на этот раз будешь молчать? Хороший выбор, но мне жаль, что ты такой послушный, и мы не можем завершить процедуру, но не волнуйся… это не будет слишком больно.       Асано опустил голову, положив ее на руки и ожидая действий отца, заранее прикусив часть своей рубашки, зная, что, когда он начнет вводить в него пальцами, будет больно. А Гакухо точно это и сделал. Он начал водить пальцем по входу сына, не скрывая улыбки, наслаждаясь видом. По ощущению пальца мальчик задрожал. «Оставь меня в покое! Я хочу уйти!». К сожалению, мальчик не ждал долго, прежде чем начал чувствовать, как палец отца начинает проникать в него, ощупывая его стенки, но также заставляя его больше дрожать и стиснуть зубы, чтобы не шуметь. Это началось снова, Асано снова должен был почувствовать эту внутреннюю боль, зная, что рано или поздно его отец начнет двигаться сильнее. Наказания его отца всегда были такими. В зависимости от правонарушений он поступал со своим сыном по-разному, но иногда он также искал повод, чтобы подразнить его таким образом. Проникновение пальцами, минет, зацепление за соски или член, сознательно заставляя его мастурбировать, это могло быть как по отдельности, так и вместе, а полноценный секс бывает только в тех редких случаях, когда его сын всю неделю вел себя неприлично. Эти случаи редки именно потому, что Асано знал, за какие поступки он наказывает, и чтобы избежать секса с отцом, ему приходилось провоцировать наказание хотя бы раз в неделю. Тем не менее, лучше было проникнуть в него пальцами или прикоснуться к нему в некоторых местах, но минет не был его любимым, потому что он всегда задыхался, когда отец заставлял его принимать все.       — Ты сейчас очень тихий, Асано-кун, — ему никогда не нравились эти слова, потому что за ними всегда было что-то, что заставляло бы его стонать сильнее, а они были в школе, никому не стоит их слышать. — Видимо, я забыл надеть на тебя еще одну вещь. Ты знаешь, что это необходимо, так что будь хорошим мальчиком и надень его.       Асано стиснул зубы, понимая, чего хочет директор, но, как всегда, наивно полагал, что на этот раз он обойдется без этого. Мальчик слегка приподнялся, чтобы поднять свой ремень, но в то же время застонал немного громче, когда Гакухо пошевелил пальцами. Мальчику было сложно взять пояс из-за постоянных стонов и неприятного ощущения, что внутри него что-то движется. Проникновение, ощущение, давление на простату сводили его с ума. Более быстрое движение, добавление еще одного пальца, расширявшего из-за этого вход, делали ощущения неприятными, а когда его отец начал ласкать его тело свободной рукой, ему захотелось упасть в обморок. С этими ощущениями ему приходилось бороться, чтобы не слишком сильно стонать, пока, наконец, не взял свой ремень, намотав его петлей на шею, подтолкнув его концом к ведущему. Гакухо с радостью принял его, но сразу после этого, быстрым движением руки назад, он заставил сына согнуть спину, схватить ремень руками и широко открыть рот, показывая язык и издавая приглушенные звуки боли.       — Хороший мальчик. А теперь посмотрим, как долго ты протянешь, — председатель тихонько рассмеялся, усадив Асано на свои ноги. Мальчик неохотно сделал это, потому что у него не было выбора, но только ещё сильнее пальцы отца вошли в него, потому что они еще не были вынути их из его анус. — Тебе должно нравиться, как я вхожу, как я заставляю тебя почувствовать что-то новое, тебе должна нравиться эта новая приятная боль Асано-кун. Но моя рука занята, так что будь хорошим мальчиком и хватайся за член сам.       «Не хочу, не хочу, не хочу! Стой, стой, мне нужен воздух, я хочу выбраться отсюда. Я болею, мне неуютно, мне страшно. Я не хочу этих отвратительных сексуальных наказаний!»       Внутренне ему хотелось сбежать, где-нибудь спрятаться и отрубить голову. С каждым наказанием мысли о самоубийстве становились все сильнее и сильнее, и, к сожалению, другого выхода из ситуации не было.       Толчки становились все сильнее, а стоны становились громче, когда пояс затягивался вокруг его горла. Асано со слезами на глазах сидел у него на коленях, проводя рукой по члену, высунув язык, а другой рукой пытался ослабить пояс, чтобы не задохнуться. К сожалению, он не мог надеяться, что отец случайно задушит его, потому что когда Гакухо просто остановиться. Все же его цель не была грохнут сына. Поетому он продолжал давить на него все более и более грубыми действиями, желая заставить его кончить.       — Давай, Асано, я знаю, что у тебя осталось немного времени, пока ты не кончишь.       У мальчика все еще была слегка согнута спина, он не мог ничего сказать, но продолжал двигать рукой, желая сделать это как можно быстрее, чтобы отец мог оставить его в покое. Каждая секунда, которую он проводил с ним, сводила его с ума все больше и больше. Эти чувства унижали его, звук собственного стона и мучительного голоса сводил его с ума, но больше всего его приводили в дрожь отцовский смех и спокойствие. «Я хочу, чтобы ты остановился, я хочу уйти, я не могу поверить, что это действительно я». Чем больше он думал об этих вещах, тем больше ему хотелось, чтобы Гакухо совершил любую ошибку. К примеру, сильно натянут его за пояс и он, как петля, повесил его на месте.       Вскоре после чрезмерных действий директора, Асано застонал все громче и громче… прежде чем кончить на себя.       Сразу после этого толчки внутри прекратились, как и натягивание ремня вокруг горла. Как только он почувствовал себя свободным, мальчик наклонился вперед, оперся о стол и тяжело дышал, когда слезы начали падат на пол.       — Хорошо, хороший мальчик, — он слегка погладил сына по спине, прежде чем встать и позволить ему сесть на стул. Только после этих процедур он разрешал ему сесть. — У тебя есть максимум десять минут на восстановление, а затем я попрошу тебя выйти из моего офиса.       После этих слов Гакухо покинул свой кабинет, оставив своего физически и психически сломленного сына сидеть внутри, пытаясь прийти в сознание.       — Дерьмо! Почему он просто не задушил меня, почему он просто не сломал мне горло, чтобы я больше никогда не почувствовал эту боль?! — Асано действительно хотел, чтобы это произошло, он действительно хотел, чтобы эта пытка закончилась. — Я хочу, чтобы все это закончилось сейчас.       Слезы продолжали катиться по его лицу, когда он медленно, но верно восстанавливал силы, восстанавливая дыхание. Он не хотел, чтобы эти мысли захватили его, но вскоре откинулся на спинку отцовского стула, обдумывая ситуацию.       — Опять сексуальное насилие над детьми, а? — но он слегка вздохнул, начиная одеваться, вытирая все грязное салфетками. — Жалко, что не могу связаться с полицией. Ты просто не собираешься сдаваться, не так ли?       Он разговаривал сам с собой, наводя порядок в офисе отца. К сожалению, ему пришлось снова быстро «вылечиться», чтобы зачистить кабинет отца. К сожалению, ему снова пришлось стиснуть зубы и терпеть неприятную боль. Ему пришлось снова удалиться от своих друзей, просто чтобы отдышаться, просто подышать воздухом и снова надеть маску на лицо, чтобы спрятаться от остального мира. К сожалению, ему снова пришлось закрыть глаза, чтобы не думать о том, в каком безвыходном положении оказался. Чтобы ему не пришлось лишний раз задаваться вопросом, почему его отец решил вести себя таким образом. Стиснув зубы, сжав губы и скрывая свои эмоции, мальчик хотел выбраться из этого грязного и пугающего места, но перед тем, как уйти, его внимание привлек документ не потому, что он был очень важен, а потому, что он заставил его вспомнить некоторые слова, которые сказал ему отец. В документе говорилось, что ученик из соседней школы будет переведен в их, но там говорилось, что он учился в католической школе. Именно это заставило его вспомнить то, что сказал его отец некоторое время назад.       — «Единственное более опасное существо, чем я — это дьявол». Так ты сказал, не так ли, папа? Дьявол? Что если я наконец призову дьявола, ты оставишь меня в покое? — Эта мысль заставила его рассмеяться, сжимая документ в руке, прежде чем выходит из офиса.       «Хотя это неплохая идея. Я не понимаю, что мне мешает сделать это, я все равно схожу с ума из-за него.» Асано посмотрел в окно прямо на окровавленную луну и мягко улыбнулся.       — Ты ужасная вещь. Ужасно странное явление, которое сводит меня с ума. Если ты собираешься подать мне сигнал сойти с ума еще больше — то я сойду с ума еще больше.       Он даже не вздрогнул, когда начал смеяться, глядя на луну и держа документ в руках. Явление удерживало его из-под контроля, и к сожалению его разрушительные мысли продолжали принимать его разум.