Shallow

Виски в стакан. На два пальца. И три кубика льда. Как завещал нам Тони Старк. Ты плюхаешься в дорогущий кожаный диван, блаженно вытягивая ноги, уставшие за день от высоченных каблуков. Сегодня пришлось поработать представителем Мстителей. Тебе это не особо нравилось, но что делать, иногда приходилось. Особенно если не было Наташи. А теперь её совсем не было… Тихие шаги за спиной. Клинт. Всех оставшихся на базе ты узнавала по шагам, спиной или с закрытыми глазами, не важно. Особенно в этой тишине, которая теперь царила в здании. — Доброй ночи, Бартон! — негромко обозначаешь своё присутствие ты, за спинкой он мог тебя и не заметить. — Привет, Т/Ф, — так же тихо отвечает он, это ваша фишка — звать друг друга только по фамилии. — Не спится? — Только вернулась с благотворительного вечера и, кажется, у меня сейчас отвалятся скулы от этой фальшивой улыбки… — жалуешься, Клинту всегда можно пожаловаться. — Непростая это работа — представитель спасителей Вселенной? — в голосе слышится добрая усмешка. — Особенно если она не моя… — вздыхаешь ты. Молчание и напряжение в воздухе можно резать ножом. Но Хоукай стряхивает это наваждение и подходит к бару. Ты смотришь, как он наливает себе тот же виски, что и ты. Впечатываешь в память широкие плечи, сильные руки, обвивающую предплечье татуировку, скрывающуюся под его серой футболкой. С лёгким сожалением отмечаешь в топорщащихся на затылке волосах серебристые ниточки седины. Не прячешь глаз и тогда, когда он поворачивается и движется к тебе, стойко встречая пронзительный взгляд стальных глаз. Он, кажется, тоже изучает тебя, всматривается в растрепанную вечернюю прическу, спортивные штаны и старую футболку Щ.И.Т.а, ставшую уже домашней, поплывший макияж… Надо было всё же умыться, прежде чем плестись лечить душевные раны. — Скучаешь? — неожиданно спрашивает Клинт. — Очень. И ты? — возвращаешь ты этот риторический вопрос, и он просто кивает, устраиваясь рядом на диване. Клинт закидывает себе на колени твои уставшие ноги и без лишних слов начинает массировать их, разгоняя кровь и унимая боль. С ним всегда так, не нужно ни о чем просить, ничего спрашивать. Всё поймёт и всё сделает сам. — Сидим, как сычи, в тишине… — бормочет Бартон, отпивая виски, но не прерывая массаж. — Пятница, включи что-нибудь спокойное, негромко, — командует он искусственному интеллекту, которым, как и всё, что создано Старком, оснащена ваша база. И Пятница повинуется. Из невидимых глазу колонок льется приятная гитарная мелодия, а после проникновенный голос вокалиста. — Скажи мне что-нибудь, девочка, скажи, ты счастлива в этом новом мире? — вторит певцу Хоукай. — Пока не очень, но я стараюсь… — с грустной улыбкой отвечаешь ты. — Мда, я тоже, но пока что-то не получается, — качает головой мужчина, и тебе так хочется разгладить морщинку, пролегшую меж его бровей. — Почему ты не дома, Бартон? — сжимаешь в кулак пальцы, так и тянущиеся к его нахмуренному лбу. — Я дома, Т/Ф, теперь это — мой дом, — криво усмехается Клинт. — Ты понимаешь, о чём я, ты здесь уже месяц, раньше такого не было никогда, — настаиваешь ты. — Я не могу быть рядом с Лорой и детьми, точнее… — он запинается, подбирая слова, такое бывает нечасто. — Просто… Я думал, что верну их, и всё станет как раньше. Но ничего уже не будет как раньше. Они остались прежними, а я нет. На мне слишком много грязи, крови, грехов. Я не брошу детей, но Лора… Мне так тяжело быть рядом с ней, — лучник порывисто вздыхает. — Я теперь недостаточно хорош для неё, всегда был, но теперь особенно. Не могу вешать на неё свой груз, не хочу пугать по ночам своими кошмарами… Его руки замирают на твоих щиколотках, а ты прикрываешь глаза, чувствуя, как горит кожа в местах, где к ней прикасаются его пальцы. — Я знаю, о чём ты, — киваешь наконец. — Я тоже не смогла быть рядом с Бадди больше. Казалось бы — радуйся, вот он целёхонький, но… — Бадди? Ты про того придурка, который типа твой парень? — изгибает саркастически брови Бартон. — Что за имя вообще такое — Бадди? — Ты мог бы звать его по фамилии, как меня, — поджимаешь губы ты, стараясь скрыть, что в принципе солидарна с другом. Твой теперь уже экс-бойфренд вернулся, как и все пропавшие. Для него не существовало этих трудных пяти лет. И он не мог понять, что для тебя они не могут стереться только тем, что всё стало как прежде. Он не торопился восстанавливать ваши отношения, ведь для него всё началось снова там же, где закончилось, а все твои проблемы Бадди решил пустить на самотёк, думал, перебесишься. Не угадал. — По фамилии? Ещё лучше, он же Сильвер! Пират! У него случайно не было повязки, как у Фьюри? — смеётся Клинт, отпуская твои щиколотки, но оставляя ступни на своих коленях. — Бартон, завязывай! — рычишь в ответ, угрожающе надвигаясь на него. Но вместо того, чтобы пихнуть или ударить, твои руки обвивают его плечи, а лоб утыкается в шею. Растрепанные волосы щекочут Клинту щеки и губы, и он тихонько отфыркивается от них, так, чтобы ты не слышала. Ты слышишь, но делаешь вид, что это не так. Ты почти сидишь на его коленях. От осознания интимности положения всё твоё тело напрягается. — Ну, чего замерла? — горько усмехается лучник, легонько пробегая пальцами по твоим ребрам, но не решаясь обхватить талию. — Для тебя я тоже недостаточно хорош? Лучше бы я… — Не смей! — перебиваешь, прижимая пальцы к его губам. — Никогда не смей! Перебираешься ещё ближе, всё же забираясь на его колени. Чувствуешь, как мозолистые пальцы наконец обхватывают твою талию, забираясь под футболку, обжигая каждым касанием. И разглаживаешь морщинку между его бровей, но губами. Легко касаешься щёк, покрытых короткой серебристо-русой щетиной, проводя пальцами почти невесомо, чувствуешь, как он расслабляется. — Ты всегда будешь достаточно хорош для меня, Бартон, — твой внезапно севший голос заставляет его открыть глаза, и ты видишь недоверие в их глубине. — Не делай вид, что ты не знал. — Ну, и зачем тебе старый, сломанный грешник? — удивительно, но Клинт почти мурчит и почти улыбается. — Да уж сгодится на что-нибудь, — выдыхаешь ты, чувствуя, как его руки поднимаются выше по твоему позвоночнику. — Ну, если так хочешь, то этот грешник — твой. Смотри, пожалеешь потом, — в голос Хоукая возвращается такая родная, но почти позабытая насмешка. — Сам, смотри, не пожалей, — привычно парируешь ты, щурясь от появившегося напряжения. Не разобрать, кто был инициатором поцелуя. Слишком синхронно рванулись вы друг к другу. Яростные. Озлобленные. И уставшие. Вы сталкивались зубами, кусались и мгновенно зализывали укусы. Рычали. Почти плакали. И до боли сильно сжимали объятья. И до исступления нежно касались лиц друг друга, утирая слёзы — одни на двоих. Хотя, конечно, твои. Наконец этот ураган утих. Клинт почти невесомо коснулся твоих истерзанных губ своими, тоже пострадавшими, а после удобнее устроил тебя на коленях. Так, чтобы вы были как можно ближе друг к другу. И если бы кто-то видел вас со стороны, то он бы решил, что вы парочка переживших шторм. Испуганные, уставшие, израненные. Но выжившие. И готовые строить новую жизнь на этой неожиданно попавшейся отмели. — Моя упрямая Т/Ф… — Мой глупый Бартон… У меня тоже есть кошмары… — Вдвоём как-нибудь выстоим!