Навечно встретимся в космосе

      18.04.303*       Тяжёлые шаги остались чёрными следами на белых цветах…       День на КТ-Панакее ничем не отличается от утра и ночи: жидкое голубое небо растекалось и блестело благодаря двум «солнцам», которые дружно делили небосвод вместе со спутником. Вместо облаков по небу плыли тритокитоны и несли на своих ластах-крыльях лёгкую солнечную пыльцу. Она оседала на растениях, поселялась в кронах деревьев, переливалась на белых цветах и их сердцевинах, что игрались под лёгким ветром своей мелодией. Меж пыльцы кружили и танцевали маленькие феи, а вместе с ними радостно скакали детёныши химер. Природа тонула в гармонии.       Крейг осторожно опускается на колени и здоровается с несколькими феечками, которые подлетели к своему королю. Маленькие болтушки начинают рассказывать свои трели о своих маленьких делах, и Такер выслушивает каждую из них. Ему нравилось слушать своих крошечных друзей. Всё же, они были его единственными собеседницами.       Одна из фей прерывается, когда детёныш химеры подбегает для того, чтобы скромно протянуть Крейгу венок из лозы, усеянной серебристыми листьями, и тёмно-синих ягод. Мальчик, больше похожий на чудного поросёнка с лапами кошки и хвостом-жалом, довольно хрюкает, когда его король с широкой улыбкой надевает венок и рассматривает его в крылья подлетевшей феи. — Эфхаристо, — произносит Такер и гладит химеру по голове. Мальчик вновь хрюкает и убегает, чтобы поделиться своим счастьем с родителями.       Крейг улыбается ещё шире, из-за чего его белые губы немного голубеют. Обеспокоенные феи начинают хлопать своими крылышками, чтобы королю не было жарко, но Такер быстро успокаивает их.       Ему хорошо. Он вполне доволен своей нынешней жизнью. Её новой версией. Его душа и тело переродились в прекрасного, белоснежного короля фей. Не только фей, но и всей планеты. Его планеты. КТ-Панакеи.       Да, он вполне доволен своей жизнью.       «Наверное».       Крейг гладит белые лепестки диковинных растений, когда дёргает головой и оборачивается на звук тяжёлых шагов. Феи тут же прячутся в цветах и кронах, а он тянет тоненькие белые брови вверх и несколько раз хлопает длинными узорными ресницами.       Стэн, как и несколько лет назад, улыбался своей неповторимой улыбкой, неловко почёсывая затылок. Он был похож на бестелесный дух, сквозь который можно легко разглядеть весь остальной мир, но… запах…       Самый настоящий, самый свежий, чистый, человеческий запах.       Маршевский запах, который вскружил голову, словно карусель, и который казался роднее всего на свете. Он оседал на губах и пробирался в лёгкие тонкими струями чудесного аромата. Не было никаких сомнений, что существо перед Крейгом было живым. — Привет, — звучит до сладкой боли знакомым голосом, а в синих, всё ещё живых дужках, плескалось любовное чувство. — Я немного задержался… сложно было найти тебя… мне пришлось пробраться обратно на Землю, чтобы узнать о том, что ты умер. А потом возвращение, поиски этого места… ну и доставил же ты мне хлопот.       Ресницы начинают дрожать, и Крейг срывается с места, взмахивая своими белёсо-прозрачными крыльями, с которых тут же осыпается немного солнечной пыльцы. Такер впивается в любимые губы томным поцелуем и запутывается длинными пальцами с острыми ногтями в чёрные пряди косых волос. Он жадничает, немного тянет и крепко сжимает Марша ногами, боясь, что он — обыкновенное наваждение. — Я тоже очень скучал по тебе, Крейг, — усмехается Стэн, когда их губы отлипают друг от друга, но остаются на расстоянии в считанные миллиметры. — Ты, как всегда, прекрасен. Это твоя лучшая реинкарнация, которая могла бы быть.       Крейг открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрывает его и, хлопнув ресницами, обнимает Марша, вдыхая его запах сильнее. Стэн улыбается шире и очень осторожно, чтобы не повредить вышитые узорами крылья, кладёт руки на спину и талию возлюбленного, обнимая его.       Белые цветы радостно звенят и начинают сиять ярче. Чёрная земля под ними нагревается и дарит всем существам своё тепло. Спрыгивают с деревьев маленькие существа, отдалённо напоминающие помесь пауков и жуков-носорогов — матикератосы. Они взмахивают своими крылышками и пикируют восьмёрками, чтобы их жужжание походило на мелодию. В помощь им начинают скрипеть фосы — они чем-то напоминали земных светлячков, — и маленькие феи, которые тихо перешёптывались между собой, звеня своими голосочками.       За гибкими стволами диковинных деревьев прячутся нимфы, дриады, сатиры, различные химеры и духи. Стэн глядит на всех них заинтересованным взглядом и улыбается, когда одна из малышек-химер подбегает, чтобы отдать ему венок из лозы серебряного дерева и круглых, голубых, почти лазурных ягод. У них не было ни пятнышек, ни ворсинок, ни хвостиков. Абсолютно круглые и пахнущие чем-то… таким… — Это Спесы, — наконец говорит Крейг, когда отклоняется немного назад, берёт венок и, осторожно перебрав его в руках, надевает на Стэна. — Потому что они так пахнут? — уточняет Марш и радуется тому, как мягко журчит голос его возлюбленного. — Именно, — Крейг наклоняет голову и смотрит тёплым серым взглядом, чувствуя, как в краешках глаз зарождается густая пыльца. Он смахивает её ресницами, но одна капелька успевает прокатиться по бледной щеке.       Стэн наклоняется и целует сладкий след, после чего прокатывает языком по нижней губе. — И всё же, ты и вправду переродился в свою самую красивую версию. — А до этого я был менее красивым? — ничуть не обиженно спрашивает Такер, нежно проводя ногтями по прозрачной щеке. — Ты тоже красив. Очень, — добавляет он шёпотом и прикусывает белую губу. — Ты всегда самый красивый, — повторяет Стэн, даря не менее тёплый взгляд, и осторожно скользит руками, чтобы подхватить возлюбленного под ноги. — Что при нашей первой встрече, что сейчас… само воплощение красоты… — Не льсти мне. На моей планете запрещено льстить королю, — Крейг спокойно подскакивает вверх и скрещивает руки за шеей мужчины. — Так ты король? Вау, я покорил сердце самого Величества… — Влака, — смеётся Такер и поправляет свой венок, чтобы тот не упал. — А вот это было обидно, — Марш щурит глаза и утягивает возлюбленного в новый поцелуй. Крейг опускает веки, чтобы вновь насладиться знакомыми губами, и ведёт пальцами по горячей шее. Он рисует кончиками ногтей прозрачные венки, пока узорчатые ресницы и крылья слабо дрожат. Стэн улыбается в поцелуй и закрывает глаза полностью, отдаваясь моменту.       Он подпрыгивает вверх, взлетая над землёй, и Крейгу приходится схватиться за его руки, чтобы случайно не сорваться и не пострадать. Поцелуй приходится разорвать, чтобы посмотреть, куда летит Стэн, и Такер нервно царапает ногтями его плечи.       Тритокитоны, как и всегда, плывут по небу и иногда закрывают собой солнца. Они поют свою тихую песню и пролетают мимо короля и его спутника. Крейг протягивает руку и гладит одного из животных. То издаёт благодарный звук и уплывает дальше, чтобы рассказать всем остальным, что его наградил лаской сам король!       Марш снова усмехается и устремляется ввысь, преодолевая жидкое небо. Такер цепляется за родные руки крепче, больше от неожиданности, чем от страха, и прижимает длинные уши. — Не волнуйся, я больше никогда не убью тебя, — шепчет Стэн, и прежде чем вылететь в открытый космос, они пересекаются взглядами. Крейг не понимает, а Марш вкладывает в этот взгляд осознание своей вины и прощение.       Секунда теряется в молчании, ведь в вакууме все звуки умирают.       Миг уходит на то, чтобы почувствовать тепло и водный пласт, который не сковывал, но обволакивал всё тело.       Они в мгновение меняются местами и падают вниз, приземляясь в просторное циановое поле.       Трава, больше похожая на водоросли, щекочет кожу и качается перезвонами. Водяные облака, затянувшие небо, перестают плакать и уплывают дальше. Диск одного из солнц пускает самых настоящих солнечных зайчиков. Они прячутся в траве, а после пугаются друг друга и разбегаются в разные стороны. Животные дёргают хвостиками, чтобы доказать свою доброту и безобидность, и вновь сталкиваются, чтобы сыграть в салочки.       Крейг хлопает ресницами и касается циановой травы, в которой тут же вырастают белые цветы. Он касается другого места и растение появляется и там. — Добро пожаловать на Агейптос, Король. — СМ-Агейптос, влака…       Такер глядит на возлюбленного и наклоняется, чтобы вновь поцеловать его. Где-то вдалеке раздаётся треск, и на его месте, пробиваясь через чёрную землю и высокую траву, вырастает большое дерево с пушистой кроной. По тёмно-голубому стволу бежит паутиной аквамариновая лоза, которая забивается в дупло и обматывает нечто светящееся.       Они пересекаются взглядами и поднимаются с места, чтобы подойти к дереву и прикоснуться к его коре. Та начинает светиться в цвет кроны и травы и оставляет приятное тёплое чувство где-то глубоко в душе.       Стэн заглядывает в дупло и осторожно раздвигает лозу. Та легко поддаётся, и сама открывает вид на кристалл, в котором дрожали всполохи голубого пламени.       Крейг заворожённо двигает лозу дальше, и вскоре камень предстаёт во всей своей красе: глубоко внутри него пылал маленький огонёк, отражая все грани самоцвета в форме сердца. Кристалл блестел и даже дышал, источая какую-то волшебную пыльцу. — Как красиво, — задерживает дыхание Такер и чувствует, как в его руке появляется другая, безумно тёплая и неповторимо широкая.       Огонёк в камне вспыхивает сильнее, а лоза чудесного дерева бежит быстрее, цепляется за ветви и спускается вниз, чтобы сплестись в любовное ложе. Крейг выгибает белую бровь и хлопает длинными ресницами, когда его подхватывают и усаживают на сплетённый гамак. — Кажется, когда ты давал имя этому спутнику, ты не совсем это предполагал, верно? — Да, — Такер запускает руку в прозрачные волосы и следит за тем, как лозы становится больше, а сплетённая ей конструкция крепчает. — Я был в отчаянии… — Знаю… прости, что всё так вышло, — Марш опускается на колени и кладёт голову на бледное бедро. — Наверное, мне стоило закончить экспедицию сразу же после первых потерь… — Но тогда бы мы не встретились… а так… пусть и не на Земле, но мы вместе. И мы вполне можем начать те самые серьёзные отношения, которые ты так хотел. — Ты смотрел мои дневники. — Было сложно сдержаться. Это был единственный способ не забыть, как ты выглядишь и звучишь. — Представить не могу, насколько больно тебе было… — Очень больно… ты и вправду убил меня… и за это я должен извиниться перед тобой. Наверное, мне стоило попытаться жить дальше. Дать шанс Твику… но… это было бы предательством по отношению к тебе. — Признаюсь честно, я бы тебя не простил. — Поэтому сейчас мы вместе, а не порознь, Влака.       Стэн поднимает глаза на своего возлюбленного и усмехается, после чего касается его бедра поцелуем и утыкается в то же место носом. — Крейг… ты будешь со мной вечность? Будешь тем самым, кого я хотел бы искать всю жизнь и нашёл? Станешь моим любимым, который всегда поддержит и подарит всю нежность, на которую только способен? — Стэн… — Ты будешь моим парнем?       Крейг вновь чувствует, как в глазах появляется пыльца. Она осыпается на циановую траву, и на их месте тут же появляются золотые бутоны необыкновенных растений. — Мужем. На меньшее я не согласен.       Марш широко улыбается и тянется вверх, чтобы властно, как и всегда, поцеловать любимые губы.       Земля трещит и разрывается. Из особенно широких разломов вырастают новые гигантские деревья, внутри которых, конечно же, светятся кристаллы в виде сердец. — Капитан, на СМ-Агейптос замечена странная активность. Стоит ли нам отправить челнок?       Твик подходит к широкому стеклу корабля и глядит, как спутник КТ-Панакеи играется вспышками и всполохами. Он сжимает своё запястье механической рукой и подходит к помощнику, чтобы взглянуть на датчики. И вправду, из-за необычной аномалии начали зашкаливать все отметки. — Внесите его в последний пункт нашей экспедиции. Исследуем по возвращению. — Слушаюсь. Продолжать следовать дальнейшему маршруту? — Да.       5.07.303*       Бортовая запись:

«Сообщает ТТ-1, Капитан корабля Спес. Челнок «Спасение-Х» врезался в двигатель корабля из-за болида. Ещё несколько болидов врезались в генераторный отсек и сломали единственный запасной двигатель. Спес и его команда обречены на смерть. Нам осталось жить несколько минут. Галактика Сад Гесперид изучена на восемьдесят семь процентов. Оставшиеся тринадцать процентов не были изучены. Надеемся, что другой команде удастся это сделать вместо нас. На спутнике…»

      Конец бортовой записи.