Великолепный век

Се Лянь медленно покачивал колыбель со спящим сыном. Однако, нужды в этом не было. Младенец крепко спал, убаюканный запахом жасмина, что исходил от волос его папы. Эмин был абсолютно спокойным дитём, много спал и, как и все крепкие малыши, много кушал, поэтому выбор кормилицы для наследника Империи был непростым. Се Лянь отнёсся к этому очень серьёзно. Да чего уж там говорить: все служанки и слуги, приставленные к маленькому принцу, были выбраны лично Се Лянем. Ведь это был его сын. Семья, которой он был так долго лишён. Каждый раз, глядя на розовенькое пухленькое личико Эмина, вдыхая аромат в местечке, где только-только начали закручиваться волосы, Се Лянь мысленно извинялся перед Хуа Чэном. Конечно, он сверх всякой меры любил своего господина, но любовь к сыну была абсолютной и настолько сильной, что это было больше похоже на одержимость. Он не хотел его ни с кем делить, а главное - мог это делать. Как бы сильно ни любил Хуа Чэн Се Ляня, где-то на дне души юноши всегда будет жить страх стать однажды ненужным. Эмин был его сыном, любить его было нестрашно. - Господин, Вам следует отдохнуть. Я присмотрю за наследным принцем. Вам не о чем беспокоиться. В покои зашла кормилица - крепкая женщина, пышущая здоровьем. На её фоне Се Лянь выглядел хрупким и слишком худым, несмотря на то, что он был мужчиной. Добрая женщина, она испытывала к Се Ляню чувства, что были сродни с материнскими. Для неё фаворит Императора сам ещё был ребёнком. - Я в порядке. Спасибо. Он не был в порядке. Он не спал почти всю прошлую ночь, прикорнув лишь под утро, чуть опираясь о бортик колыбельки сына. Тяжёлые верхние тёмно-синие одежды, расшитые серебряными нитями давили подобно одеялу. И наверное действительно надо было вернуться в свои покои, выспаться, но уйти и оставить сына здесь... Эта мысль была дикой. Перенести малыша к себе он так же не мог, боялся разбудить. - Я настаиваю. Вы без сил. Как Вы в таком состоянии за сыном присмотрите? Его Высочество спит, и Вам нужно. Я буду здесь всё время, никуда не уйду. Женщина по-доброму улыбнулась. Это был запрещённый приём, но заставить его уйти спать можно было только через сына. Она становилась матерью не единожды и отчасти понимала чувства Се Ляня, но его одержимость своим же ребёнком даже по материнским меркам была странной. У маленького господина была куча слуг, стражники не отходили от дверей детской ни на секунду. Однако, несмотря на это, любимый Падишаха всё равно продолжал изводить себя бессонными ночами. Он ведь ещё так молод, разве ему не хочется снова оказаться в объятьях Императора? *** Хуа Чэн не мог найти себе места. После рождения их с Се Лянем сына, наложник будто охладел к своему господину. Сначала он не придавал этому значения, прекрасно понимая, что это первые роды Ляня и наверняка они отразились на внутреннем мире любимого. И, конечно, он сам сильно любил малыша Эмина. Ведь тот был плодом их любви. Однако, видя с каким обожанием Се Лянь смотрит на их сына, в сердце зарождалась болезненная ревность. На него Лянь никогда так не смотрел. Конечно, он понимал всю абсурдность этой мысли, но она была не беспочвенна. Несмотря на то, что по традициям гарема Се Ляню запрещено вступать в интимную близость тридцать дней после родов, Хуа Чэн всё равно продолжал звать его провести с ним ночь. Императору просто нравилось засыпать, ощущая запах его волос, обнимать его, целовать перед сном. Также Повелитель обожал просыпаться рядом с ним. Но из-за Эмина, а точнее из-за любви к нему, ночи стали беспокойными. Се Лянь мог встать и уйти среди ночи в детскую. Однажды Хуа Чэн перехватил Ляня прямо в коридоре. Тот вышел почти в одних нижних одеждах, лишь накинув на плечи верхние. Император подхватил любимого на руки, шепча о том, что у их сына служанок и охраны больше, чем у него самого. Наложник пытался сопротивляться, но в ещё не до конца проснувшемся теле сил было немного. Се Лянь всю ночь беспокойно крутился и смог заснуть лишь под утро, прижатый к сильному телу и убаюканный в объятьях. Как-то раз Хуа Чэн сам пришёл в покои возлюбленного, надеясь, что у себя Ляню будет лучше. Ему действительно там было лучше. Се Лянь спокойно спал на животе, протянув руку в колыбельку, где спал Эмин, крепко державший маленькой ручкой папу за палец. Видимо, любимый перетащил кроватку специально, чтобы даже во сне быть с сыном. С ним ему было спокойнее, чем с Хуа Чэном. Даже если убрать всю ревность, Император понимал, что это плохо сказывается на самом Ляне. Он мало спит и почти не ест. Но что он мог сделать? Лин Вэнь сказала оставить всё как есть, мол Эмин подрастёт и само собой всё пройдёт, но даже она не до конца была в этом уверена. Валиде сама после родов своего сына была на нём помешана, но, наверное, благодаря своей природной неэмоциональности смогла побороть это. Впрочем, она не видела большой проблемы в поведении Се Ляня. Если ему так хорошо, то зачем останавливать? У Хуа Чэна большой гарем, не обязательно, чтобы всех детей рожал кто-то один. Нужны были ещё наследники, одного иметь крайне ненадёжно. В обязанности Лин Вэнь входило отправлять наложниц и наложников в покои сына. А она не привыкла пренебрегать своей должностью. *** - Се Лянь, я давно хотела с тобой поговорить. Я за тебя волнуюсь. Ли Лан аккуратно положила ладонь на плечо своего господина. Её действительно беспокоило состояние Ляня. Он был сам не свой, совсем перестал улыбаться. Раньше он не мог усидеть на месте без дела, много гулял по саду, а сейчас сидит, будто птица в клетке. - Я в порядке. Не стоит волноваться. Он отвечал так абсолютно всем. Ли Лан нахмурила брови. - Ты не в порядке! Повелитель за тебя так переживает, а тебе будто всё равно! За подобное обращение Се Лянь легко мог бросить её в темницу, но она знала, что он никогда так не сделает. Он слишком добрый для этого. - Со мной всё хорошо... - Зайдём с другого конца. Ты видел новых наложниц, что привезли в подарок для Императора? Конечно, нет. А я видела. Лянь, ты ведь понимаешь, что будет, если одна из них родит сына? Как это отразится на будущем Эмина? А даже если и не родит, неужели ты совсем не ревнуешь? Ты разлюбил нашего Повелителя? Жестоко, но иногда лучший способ привести в себя - дать пощёчину. И ведь получилось. Се Лянь смотрел на неё, не моргая глазами, что были полны слёз. Горячие капли стекли по покрасневшим щекам. - Конечно, я его люблю! И ревную так, что сердце разрывается, но что я смогу сделать, если он однажды предпочтёт мне кого-то другого? Я просто этого не переживу. Лянь, будто дитя, закрыл лицо длинными рукавами. Дорогая шёлковая ткань тут же впитала влагу. Ли Лан, грустно улыбнувшись, села рядом, прижимая подрагивающего Се Ляня к груди. Тот плакал навзрыд, выпуская всё, что накопилось. И правда, совсем как маленький. - Почему ты так уверен, что это произойдёт? Наш Повелитель так тебя обожает. Ты бы видел, какой мрачный он был все эти дни, - сказала Ли Лан, поглаживая Се Ляня по голове. Тот уже немного успокоился, но всё равно мелко подрагивал. Волосы немного прилипли к вспотевшему и покрасневшему лицу. Он сильно прижался к Ли Лан, будто ища в ней материнскую поддержку. Лянь искренне думал, что будет легче, если он сам оттолкнёт Хуа Чэн и подарит всю любовь Эмину, но легче не становилось. Было хуже с каждым днём. - Разве ты сама не сказала, что новые наложницы невероятно красивы? - Я просто, чтобы привести тебя в себя, так сказала. Се Лянь, не дури. Весь дворец знает о страстной любви Повелителя к тебе. Знаешь, я кое-что придумала. Давай ты сейчас успокоишься, я приведу тебя в подходящий вид, и ты побежишь к Повелителю и расскажешь всё, что было у тебя на душе? Уверена, он будет невероятно счастлив услышать о твоих чувствах. Се Лянь невольно вспомнил, как вёл себя по отношению к Хуа Чэну все эти дни. А если уже поздно? Ведь в гареме не проблема найти красавицу, что будет веселить и развлекать. От этой мысли стало дурно. - Правда? - Правда. Ладонь Ли Лан прошлась по горячей щеке. *** Девушка заплетала густые, тяжёлые волосы Ляня в косу. - Господин, извините. Было приказано подготовить для повелителя наложницу. Она скоро направится в его покои, - сообщил вошедший евнух, которому Ли Лан недавно сообщила о желании Се Ляня посетить покои Императора. Это было очень больно. Лянь сильно сжал ткань своих синих одежд. Неужели одна ошибка обошлась ему так дорого? Хуа Чэн же говорил, что любит его. Тогда почему? - Лянь... - Я в порядке. Можете оставить меня одного? - Да. Конечно. Ли Лан, поклонившись, вышла из покоев. Она такого не ожидала и чувствовала себя виноватой. Се Лянь медленно пытался успокоиться и дышал глубоко и ровно, но выходило плохо. Он выпустил всю боль и отчаянье, теперь в нём кипела злость. Неужели достаточно один раз оступиться, чтобы любовь Императора прошла? Тогда что это за любовь? Се Лянь, взяв кинжал, что был спрятан в одной из шкатулок, вышел из комнаты и почти побежал в покои Хуа Чэна. Ревность затмила ему разум.