Тайны

Билли

      Школу я больше не считаю местом развлечений. Мнение поменялось с того самого момента, как исчезла она. Вопросы и утверждения вроде таких: «Где же сейчас дочь истинного зла?»; «Билли, не волнуешься за сестрёнку?»; «Как думаешь, Уитман сдохла?»; «Дьявольский цветочек, похоже, завял» – не выходят из головы, вызывая у меня огромную ярость.       Все смотрят на меня с жалостью во взгляде, как бы утешая и улюлюкивая. Фу, бесит. Шушукаются в коридорах на больную мне тему.       Даже Макс, правда, дома. Хотя здесь всё понятно, Мэйфилд втайне злорадствует, радуется, что её комната опустела и больше никто не будет давить на нервы. Честная «победа», хех.       Но со мной всё иначе.       Я на грани того, чтобы рассказать рыжей истинную причину, почему та сбежала. И что на днях я видел того монстра из её рассказов. И всё-таки это к лучшему. Придержу пока язык за зубами. Рано или поздно тайное всё равно становится явным.

***

      Я стоял на абсолютно нетронутой и такой чужой точке на этой планете. Вокруг не было ничего, повернись ты на все триста шестьдесят пять градусов, а меня окружала черная пустота. Ни неба над головой, ни травы под ногами. Я протер глаза. Теперь в темноте мною была замечена белая пелена, напоминающая туман. Инстинктивно, как любое живое существо, я направился на свет.       Сейчас, словно в детстве, я задержал дыхание и нырнул под толщу воды. Я вынырнул из неё в ту же минуту. Мой взор привлекла чья-та комната. Просторная, большая и, может быть, светлая, если бы не заслонявшие лучи солнца темные занавески. Я сам не понял, как не заметил, что где-то справа находился высокий подоконник. Приблизившись, я распознал силуэт Кристины, которая сидела босиком, уткнувшись лицом в колени, а её плечи судорожно поднимались. Она еле слышно всхлипывала. Плакала.       В этот момент мне стало её так жалко. Эта сцена заставила заскулить моё каменное сердце. Я почувствовал свою вину, ведь истерика, как я предполагал, была из-за меня. Прикоснувшись к её плечу, я не почувствовал тепла кожи, ведь даже не мог распознать: по-настоящему это всё или нет.       Она подняла голову, изменила своё положение, вытерла ладонью слёзы и спрыгнула с подоконника, не замечая моего присутствия совсем. На этом месте всё закрутилось и завертелось на бешеной скорости. Меня разбудили стуки в дверь. Всё стало ясно – это был осознанный сон.       Вскочив с кровати и отворив проём, я не дал и слова сказать нахмуренному отцу, выпалив, что всё – я уже еду. Как только обнаружилась пропажа Крис, мне не дали спокойно жить. Нил будил меня каждый день в шесть утра. Я искал её с огромной неохотой, но после увиденного, пока я спал, мне стало очень интересно заниматься её розысками.       Наверное, у вас возник бы вполне логичный вопрос: «Почему, когда ты её насиловал, ты не переживал за неё, а как только она пропала — включился?». Ответ прост. Я не знаю. Ну вот правда. Совершенно без понятия, какого хрена сейчас мне не плевать. Возможно, если бы не было этих дурацких явлений и снов с участием монстра и самой Кристины, мне бы и в голову не пришло хоть как-то беспокоиться за жизнь этой девки.       И, скорее всего, я не хотел бы, чтобы она вернулась.       За всё то время, пока мы старательно искали Крис, ну, как «мы», я и от части Нил. Надеяться на Макс и чокнутую мамашу было бы глупостью, поэтому положиться можно только на самого себя и собственные усилия. Так вот, на протяжении этих долгих дней без стервочки я не раз думал, куда бы могла пойти Уитман. Друзей, у которых можно было бы пожить, у неё нет от слова «совсем», с родственниками у неё не настолько близкие отношения, а бомжевать не в её стиле. Было бы смешно предполагать, что она наложила на себя руки в каком-то доме охотника или вообще на кладбище, но, опять-таки, это было бы глупо. Кристина Уитман не похожа на девушку, которая так просто бы сошла с дистанции и отдала победу кому-то другому.       Несложно догадаться, чем я сейчас занимаюсь. Целыми днями я ищу Крис и, естественно, безуспешно. Картинки сменялись одна за другой, а в моей голове пролетали моменты того самого вечера. Как на зло, именно в этот момент я проехал по трассе, на которой и встретил Уитман. На секунду стало мерзко, а надоедливая мысль, что именно из-за меня она покинула город, стучала в голове всё сильнее. Брови нахмурились сами по себе, а губы сжались в тонкую полоску. Пальцы начали с силой сжимать руль, но в один момент мне пришлось резко нажать на тормоз и невольно охнуть. Ну, конечно. Уитманы ни разу не упоминали главу своего семейства и я не знаю, в каких отношениях состоят отец Крис и сама девушка, то есть, я могу начать предполагать, что именно там она и прячется. От таких мыслей на лице застыла еле заметная улыбка, а левая рука медленно опустилась с руля в карман кожанки, нащупывая там так нужную сейчас пачку сигарет. Почему-то мне не хотелось курить в машине, поэтому я поспешно вышел на воздух и, достав зажигалку, вдохнул никотин. Вещество прошло через горло прямо в легкие, заставляя блаженно закатить глаза. Похоже на травку. Так же затягивает и невозможно отказаться с первого раза. Ты думаешь о ней на протяжении всей своей жизни, не в силах сказать себе «нет», отдёрнуть от опасной зависимости, взять себя в руки. Прямо как про Кристину, надо же.       Черт, Билли, хватит. Выкинь ее из головы хоть на минуту. Не хватало ещё одной зависимости. Мне и так хватает проблем, сейчас это всё вообще ни к месту. Не сейчас, нет.       Пока в моих мыслях витала Уитман, сигарета медленно тлела, и у меня не раз спрашивали: «Почему ты начал курить?». Показать, какой крутой? Не-а. Понты? Снова нет. Тогда что? И вновь лёгкий ответ на глупый вопрос. Дети начинают курить не потому, что верблюд в солнечных очках сказал им так сделать. Они начинают курить по той же причине, что и взрослые, — потому что это помогает снять тревогу и депрессию. Вы бы тоже были в тревоге и депрессии, если бы вам приходилось смириться с тем, что твой «отец», если его так можно назвать, не считает тебя ребёнком, унижает, бьет тебя, обесценивает. Слушайте, неудивительно, что дети вообще начинают курить – это помогает справиться со всеми проблемами. Помогает абстрагироваться от реальности и побыть буквально миг в своём выдуманном мире, который они сами себе и придумали.        Курение — это особый вид удовольствия; изысканный, но оставляющий легкий флер неудовлетворенности. Потому что всегда будет мало. Всегда будет хотеться большего, но каждый гребанный раз я отдёргиваю себя, мысленно радуясь, что хоть сейчас смог сказать самому себе «нет».       Мысли вновь вернулись к Кристине. Когда скучаешь по человеку, первый импульс — заменить его другими людьми. Нескончаемой вереницей романов. На худой конец — книгами, шоколадом, виски. Но это не замена, как мы думаем, а ничтожный самообман. Рано или поздно поймешь, что заменить былое не в силах, да и не нужно этого делать. Лучше снять с себя старую одежду, какой бы любимой она ни была, и облачиться в новую. Конечно, если бы у меня было время, я бы уже охмурил десяток девиц, лишь бы забыть хоть на миг это лицо. А ведь были случаи, когда она мне снилась. Настолько глубоко Уитман засела у меня в голове и явно не хотела оттуда выходить. Некоторые птицы не рождены для клеток. У них слишком яркие перья. И когда они улетают, ты радуешься, зная о том, что было греховно держать их под замком. И все же, когда они улетают, в твоей норе становится серо и одиноко. Наверное, я просто не хочу признавать, что скучаю по ней, хоть в глубине души буквально кричу об этом.       Отец Уитман единственный, у кого она может быть. Узнать, где он живет, я могу только одним способом: спросить у её матери, хоть я этого особо и не хочу. Точнее совсем не желаю. Она же дьявол во плоти, да и я почти уверен: ничего она мне не скажет. Но попробовать стоит? Так ведь?       Я быстро сел обратно в машину и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, помчался к своему дому, дабы расспросить маму Кристины.