Фо́то

      Всю ночь Серёже не удаётся уснуть: то кажется, что возле кровати кто-то стоит, то из угла комнаты доносятся скрипяще-шипящие звуки, то за окном что-то кряхтит, будто пытается пролезть к нему через форточку. От этих звуков-галлюцинаций по коже мурашки и испарина на лбу.       Хочется выйти на улицу, вырваться хоть на мгновение, чтобы вкусить свежий воздух и успокоиться, но одна мысль, что именно там его поджидает ненормальный поклонник, замораживает кровь в жилах. Сковывает мышцы, парализует, как неизвестный яд.       Парень заперт им в четырёх стенах, осуждённый на пожизненный срок. Он пересаживается на подоконник и рассматривает город сквозь решетку своей импровизированной клетки. Небо постепенно окрашивается во все оттенки пьяной вишни, секунда за секундой погружает Питер в свою разноцветную сказку. Но для Разумовского это кошмар наяву.       Время на часах раннее, идти в участок нет смысла, наверняка закрыто, звонить Игорю стыдно. Да и нет никакой видимой угрозы, чтобы кого-либо беспокоить. Сережа решает, что справится со всем сам: никто не виноват в том, что на него открыта охота.       Умывшись ледяной водой и побросав вещи в сумку, Разумовский неспеша выглядывает из-за входной двери, озирается по сторонам — там никого. Облегчённо выдыхает и быстро проворачивает ключ в замочной скважине, спешит вон из дома, прочь из района.       Ноги, двигаясь сами по себе, уносят его всё дальше и дальше. В голове пустота гулкая, тёмная, звенящая. Кости черепа фарфором трещат под напором длинных пальцев, что в рыжие волосы зарываются и с силой оттягивают, к ясному разуму призывают. Но тот не отвечает. Не замечает показавшееся здание полиции. Не слышит чей-то тревожный оклик.       Идёт на автопилоте. Дышать забывает, не помнит, как это делать, чтобы внутренняя бомба замедленного действия перестала тикать, отсчитывая время до панической атаки.

Четыре.

Вдох-выдох. Может тебе это приснилось? Бывают же реалистичные сны.

Три.

Но фото пришло по-настоящему! Он нашёл меня, обещал и нашёл. Зачем я ему?

Два.

Сам знаешь, чего хотят от "сладких мальчиков". Пополнишь список изнасилованных и убитых рыжих парней.

Один.

Но— Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ.

Ноль: пуск.

      Перед Разумовским словно из ниоткуда появляется широкая грудь Грома, массивно преграждает дальнейший путь и бережно оттесняет назад. Не позволяет зацепиться за порожек и упасть, зато парню тем не менее удаётся протаранить мужчину своим острым носом. — Серёж, ты чего?       Голос у него перепуганный и такой участливый, что хочется выложить всю правду без остатка. Чтобы знал обо всём, чтобы смог подсказать, как выбраться из этой ситуации, чтобы защитил.       На языке так и крутится: я — Сергей Разумовский — Птица, вебкам бой, что деньги своим телом зарабатывает, грязные видео выкладывает и извращённые комментарии читает. Уже год за мной кто-то следил, а вчера нашёл. Мне кажется, я скоро умру.       <А ещё, прости, Игорь, у меня сердце стучит как ненормальное из-за тебя.>       Но молчит, будто язык проглотил, и нервно плечами пожимает, стискивая лямку сумки ногтями. Гром за ним внимательно наблюдает, однако в душу не лезет, боится спугнуть, а ведь им только удалось установить связь. Он лишь руку горячую на худое плечо неуверенно кладёт, приобнимает и чувствует, как чужое тело подаётся навстречу.       В этом весь Сережа. Отзывчивый и мягкий, влетающий в жизнь вихрем золотых листьев, которых лови — не лови, всё равно парень не останется рядом, если сам того не захочет. Игорь не будет держать насильно, хотя и отступать не собирается. — Пойдём, у нас впереди куча работы.       Они проходят в пустой участок, не включая свет, потому что сквозь стекло пробиваются нежные лучи солнца. Достаточно светло, чтобы разглядеть друг друга, находясь в считанных сантиметрах. А большего им и не нужно. Гром невесомо оглаживает напряжённые лопатки Серёжи и усаживает его на стул, тут же подсаживаясь вплотную.       Для него это нехарактерно. Личное пространство всегда было неприкосновенным, и даже Дима Дубин порой — никогда — не мог понять, почему он, напарник Грома, во время работы над каким-то делом должен сидеть за столом напротив, но никак не за тем же. — Плохо спал ночью?       Спрашивает ласково, уставившись на враждебные круги под ясно-голубыми глазами. Как две чёрные дыры, они утягивали его в свои недра, не давая шанса вырваться. — Не спал. Бессонница.       Отвечает Разумовский честно и неспеша достаёт вещи: конечности не слушаются. Из альбома выпадает небольшой конверт, и Серёжа успевает его перехватить, чтобы затем протянуть Игорю. Тот растерянно принимает, надеясь, на какое-то объяснение неожиданного подарка. Но любопытство пересиливает, и он одеревенелыми пальцами вскрывает упаковку. Старается не повредить содержимое.       Нащупав внутри кучу маленьких прямоугольных картонок, выкладывает их и застывает с приоткрытым ртом. Даже слова вымолвить не может, настолько застигнут врасплох: будто душу собственную в руке держит. Почти ощущает как она мечется в нерешительности. — Не стоило, Серёж. Спасибо огромное, но ты столько— — Хотел и сделал, буду рад, если выкинешь старую визитку и будешь пользоваться этими. Они тебе больше идут.       Идеально подходят. И Разумовский словно создан для него со всей своей угловатой молодостью и нервной дрожью, с холодными кончиками пальцев и тёплым свечением зрачков, с рыжими волосами и бледной кожей. Он как недостающий пакетик с пазлами, без которого картина никогда бы не была полной.       Но Игорь не спешит заполнять разрывы. Его интересует каждая деталь. Детство Серёжи, его настоящее, будущее, его судьба, все страхи и страдания. И он обязательно будет шаг за шагом, не давя и не принуждая, проходить невидимый лабиринт, чтобы заслужить доверие. — На основании твоего фоторобота я нашёл пару человек, которые могут быть нашим преступником. Взглянешь?       Вопрос риторический. У Разумовского искры в зрачках пляшут и рисунок предусмотрительно открыт в альбоме. Игорь раскладывает перед ним папки, предлагает выбрать любую, и телефон свой далеко в сторону откладывает, чтобы не мешался. Не до него сейчас.       Сережа подцепляет первое фото, крутит его перед собой, вглядывается внимательно, сравнивает. Очерчивает линию подбородка, остроту скул, угол бровей и неровность носа. Когда он настолько сосредоточен, от него невозможно отвести взгляд. — Пару раз этот школьный учитель привлекался к ответственности за педофилию, отделывался штрафами за моральный ущерб. Возможно, сейчас осмелел и взялся за старший возраст. Потребности меняются, вкусы тоже.       Вслух рассуждает Гром, зная всех недоподозреваемых вдоль и поперек. Разумовский трогательно морщит нос и возвращает фото на место, сразу же цепляясь за другое. — Не тот. Пропорции лица другие, и, насколько я видел, он продолжает бегать за малолетками. Нашим преступником быть не может.       Так они постепенно разбирают десять человек, ни один из которых не оказывается тем, кто им нужен. Принимается решение сменить тактику. Теперь Игорь начитывает все факты, что на данный момент известны о преступнике. 1. Действует в одиночку. 2. Узнаёт о жертвах из социальных сетей. 3. Профессионально расправляется с ними. 4. Выследив цель, не нападает сразу, а выжидает, изматывает. — У меня чувство, словно мы что-то упускаем.       Подаёт голос Майор после часового молчания, когда ему надоедает видеть, как Сережа бесконечное количество раз перечитывает то, что записал за ним. В этом списке чего-то не хватает. Только не ясно чего.       У Разумовского лицо бледнеет после этой фразы, и Игорь думает, что пора сделать небольшой перерыв: походить где-нибудь, развеяться, возможно, разнообразия ради посмотреть другие дела. В любом случае, нужно отвлечься, чтобы вернуться к этой теме со свежей головой и ясным восприятием. — Давай оставим всё как есть и сходим, докопаемся до бандюганов, а то совсем страх потеряли.       За этим следует непроизнесённое приглашение в кафе, которое Сережа оживлённо принимает. Оставляет всё в раскрытом виде, только телефон Грому осмотрительно подаёт и встаёт со своего места.       Отчётливо видно, как вымученно трясутся его ноги, он уставший и невыспавшийся, прозрачный на свету, но настолько сильный и самобытный, что Игорю совестно интересоваться его самочувствием.       Разумовский обезоруживающе улыбается, когда выходит из участка, и вздыхает полной грудью. Они не спешат: нарушители спокойствия никуда из своей медвежьей берлоги не денутся, банально не успеют почувствовать запах угрозы.       Поэтому Игорь пользуется возможностью, заводит тему про учёбу, университетскую жизнь и смеётся, когда Сережа отвечает, что студенческие будни можно охарактеризовать одним словом: "мазня".       Самое весёлое здесь то, что если ты художник, твой чай автоматически превращается в стаканчик для кисточек. Рыжий признается, что нормальные напитки, а не разбавленные краски, кажется, никогда и не пил. Гром внимательно слушает и мысленно делает заметку: напоить парня всеми существующими в мире чаями. Фантазировать об этом оказывается так же естественно, как дышать.       Грезится по-осеннему прохладный вечер. Серёжа, укрывшийся пледом, сидит на двухместной кровати и создаёт очередное произведение искусства. На затылке у него очаровательный хвостик, который Игорь любовно накручивает на палец, пока одной рукой листает какие-то бумаги, чтобы занять себя хоть чем-то.       А затем идёт на небольшую кухню, наливает зелёный чай, потому что кофе пить своему совёнку не позволяет, и, вернувшись, подносит кружку к его пухлым губам. Ему настолько тепло на сердце от этого, что реальность кубиком льда прикладывается к виску, будто курок наводит. — Вы с Димой часто устраиваете разборки с негодяями?       Гром неоднозначно ведёт плечом. Думает, каким образом лучше сказать, что обычно Дубин не ходит с ним по городу, не участвует в допросах и в принципе является его напарником только на бумаге. Димка отличный друг, хороший помощник и блестящий ум, но Майор предпочитает работать в одиночку. — В основном я лезу в гущу, а он занимается оформлением. Я в подобном не силён.       Понимающе кивнув, Сережа берёт свой смартфон и нервно потирает покрасневшие глаза. Ему бы домой и спать, а не вот это всё. — Значит, мне нужно будет подождать тебя и зафиксировать произошедшее? — Нет, ты идёшь со мной.       Не успевает Разумовский удивиться положению вещей, как Игорь выламывает дверь будто та картонная и сразу же утягивает рыжего за собой. Тот зажимается, поспешно перебирает ногами и озирается вокруг, на него свирепо обрушиваются взгляды. Он в центре внимания одним своим появлением. Такой чистый, незапятнанный в этом отвратительном месте.       Руки чешутся испортить его, совратить и поглотить. Мужчины облизываются, зубы скалят, в упор не замечают оборонительную стойку Грома, который всем горло перегрызёт, стоит только дёрнуться в сторону его сокровища. — Пацаны, какого чёрта вы изводите народ?       Начинает сразу жёстко, похрустывая суставами, и находит лидера в толпе. Идёт к нему, надеясь, что Серёжа следует за ним по пятам, но, только отойдя с главарём в укромный угол, понимает, что рыжий лис затерялся в толпе криминального отребья. Спешит вернуться за ним, однако другой мужчина настойчиво дёргает его за предплечье, возвращая назад. — Не переживай, пока я не дам команду, рыжику ничего не грозит. — Молись на это, иначе вас всех ждёт судьба предыдущего агитатора. Его труп собирали по всему лесу и до сих пор не нашли некоторые части.       Довольно убедительное заявление. Игорь знает, на что давить, чтобы страх заструился по венам отвратительно жгучим коктейлем. Пару раз оглянувшись на Серёжу и убедившись, что тот невозмутим и не просит о помощи, позволил себе заняться делом.       Разумовского окружают далеко не в впервые. Ещё в детдоме он испытал на себе все "круги" ада. Подобными группами его и избивали, и гнобили, и пытались раздеть. Сейчас ему совсем не страшно. Что может сделать кучка придурков?       Но вот один из них мерзко шипит ему на ухо о том, как он похож на смазливую девчонку из соседнего борделя, и тянет к нему свою грубую загребущую руку. Серёжа медлит лишь секунду, усыпляет общую бдительность. Играть напуганную недотрогу утомительно, зато эффект получается великолепный.       Ни у кого не возникает мысли, что плотоядная рука может оказаться заломанной, а тяжёлая туша человека, кто её протянул, с грохотом уложенной на пол. Разумовский коленом прижал чужую грудь к грязной поверхности, помогая себе другой ногой, чтобы иметь возможность защищаться в случае чего. Таким образом, он создавал видимость того, что все конечности у него заняты, хотя работают только ноги.       Следующий желающий появляется практически сразу. Наклонившись, силится схватить его и оттащить, но Разумовский по-кошачьи выгибается и бьёт нападающего в живот. Тот отлетает на несколько метров, скорее от неожиданности, чем от боли, и шмякается на задницу в полнейшем негодовании.       Атмосфера угнетает. Внутренне Серёжа готов драться, не зря ведь около года изучал технику ведения боя, когда один против всех. Детский дом научил его тому, что стоять за себя необходимо, но делать это нужно не бездумно, иначе можно покалечить как других, так и самого себя. А руки ему уродовать ни в коем случае нельзя. — Да ты боец, как зовут?       Доносится голос парня, который разложился под рыжим. Про него все уже успели забыть. Вспоминали последний раз, когда им кто-то отпор пытался дать, не боясь численного превосходства. Давно такого не было. Игорь Гром не в счёт, он мент, у него выбора нет. — Сергей Разумовский. — Вот что, Серый, не хочешь к нам в банду? Мы смелых ценим.       Новое прозвище на уличный манер пощипывает на языке неправильно, заставляет поморщиться. — Спасибо, конечно, но откажусь. Не моё это, людей по улицам шугать.       Он наконец поднимается с бандита и руку ему протягивает в знак перемирия. Тот благодарно хватается и встаёт, но ладонь не отпускает, пожимает покрепче, смотрит как на равного себе: с уважением и принятием.       Догадывается, что Разумовский гораздо крепче, чем кажется. Аура от него исходит подавляющая, но не режущая. Должно быть, он хороший союзник, лютый враг. Переходить ему дорогу себе дороже. Субтильность субтильностью, а стоит грань переступить и ярость вырвется потоком лавы. Там беги — не беги, не поможет, всё на своём пути выжжет.       Разговор у них внезапно завязывается дружеский, несмотря на существенные различия они прекрасно понимают друг друга. Покопавшись в прошлом, узнают, что путь у них был один и тот же, но развилки пошли диаметрально противоположные. За размеренной беседой, Сережа не замечает, что Гром уже закончил и стоит у него за спиной. — Серый, тебе походу пора.       Позади раздаётся деликатный кашель, тогда Разумовский оборачивается и голову в бок наклоняет, безмолвно спрашивает: "ты закончил?" В ответ получает кивок, и такой же немой вопрос: "всё в порядке?" — Да, ребят, я пошёл. Рад был познакомиться.       Пожав вытянутые руки и полуобнявшись с несколькими парнями, Сережа пошёл за удивлённым Громом, которому главарь успел шепнуть что-то на ухо. Видимо нечто занятное, раз Майор ушёл в глубокие раздумья. — Что-нибудь выяснил?       Не выдерживает рыжий, когда они проходят в полнейшей тишине мимо здания полиции. Ему не нравится неизвестность. Он ненавидит недосказанность. — Что ты прекрасно ладишь с людьми. Они от тебя без ума.       Серёжа вскидывает бровь. Не это он ожидал услышать. Однако то, что срывается с его языка оказывается ещё более ошеломительным. — А ты?       Кажется, что Гром наверняка проигнорирует, ведь зачем поддаваться на импульсивную провокацию глупого студента. Разумовский уже думает, как сгладить ситуацию: просто извиниться или забрать слова назад и замолчать. Сквозь землю бы провалиться. — И я.       Что-то осязаемо ломается, меняется без возможности вернуть всё назад. У Серёжи щеки от смущения румянятся и губы размыкаются вратами рая. Игорь готов святым стать, чтобы туда попасть. Но отворачивается стеснительно, куда себя деть не знает.       За дверь симпатичной кафешки беспомощно хватается и пропускает Серёжу внутрь. Комментарии излишни, да никто из них и не может ничего путного сказать. Оба обескуражены и застенчивы, посмотреть друг другу в глаза не решаются.       Дерзость испаряется без следа, уступая дорогу оробелой нежности. Сначала им непривычно до ужаса. Игорь своим боком к чужому прижимается и неловко перекидывает руку на спинку дивана: отгораживает лиса от посторонних глаз. Серёжа же кепарь с него снимает, избегая зрительного контакта, зато каштановые пряди охотно трогает, перебирает и укладывает, как нравится. Гром и не против.       Заказав что-то съестное и какой-то чай, они наконец переглядываются. Для обоих это в новинку, странно и незнакомо, но очень приятно. Особенно, когда Серёжа садится поудобнее, расслабляется и кладёт голову на плечо Игоря.       Они совершенно теряют счёт времени. Едят, разговаривают, узнают друг друга, сближаются. И изредка совсем невесомо касаются пальцами.       А вот когда приносят счёт, между ними разгораются самые настоящие военные действия. Каждый пытается дотянуться своей кредиткой, чтобы оплатить. О том, чтобы разделить сумму поровну, речи даже не идёт. Победителем становится Гром, который обманным путём, первый прикладывает свою карту. — Это нечестно, ты жульничал!       В шутку злится Серёжа, несильно отпихивая мужчину от себя, скорее чтобы показать свой непростой характер и пощупать мускулистую грудь полицейского, чем действительно сдвинуть с места. Игорь смеётся и перехватывает его тёплые ладони, тянет к лицу и воздушно мажет губами по бархатистой коже.       Он ощущает трепет пальцев, вдыхает маслянистый запах краски, которым пропитан каждый миллиметр молодого тела, и понимает, что готов целовать его до скончания времён. — Да, я схитрил. Зато увидел, что ты ешь. А то питаться солнечной энергией в Питере плохая затея, так и от голода умереть можно.       Серёжа прелестно смеётся, пока под ребрами разливается тягучее блаженство находиться рядом, понимать и видеть, что тебя понимают, есть вместе, дурачиться и смеяться. Быть самим собой. Не боясь показать самые потаённые закоулки своей сущности.       Город накрывает загадочная пелена вечера, а Игорь накидывает на лиса свою кожаную куртку. Тот отбрыкивается, спорить пытается, доказывает, что Гром и сам замёрзнет. Однако, быстро остывает — во всех смыслах — и забавно кутается, оставляя рукава бесполезно болтаться впереди.       До дома Серёжи они доходят слишком скоро, и несмотря на то, что весь день провели вместе, им всё равно недостаточно. Руки Грома находят стройную талию парня, ловко обнимают, слегка притягивая поближе, и скользят вдоль линии позвоночника. Рыжий шумно дышит ему в шею, хрипит что-то неразборчивое и мягко хихикает, околдовывая Майора своей естественностью. — Как завтра соберёшься выходить, позвони мне.       В этот раз они прощаются чувственно. Серёжа коалой обвивает Игоря, почти повисает на нём, а тот давит в себе дикое желание подхватить его под соблазнительные бёдра и вжать в первую попавшуюся стену. Но он не будет торопить события. — Доброй ночи, Игорь. — Выспись, Серёж.       Разумовский возвращает ему куртку, и они расходятся. Идти домой отчаянно не хочется, поэтому Гром решает немного погулять. Ступает бесцельно, уставившись в небо, и не может перестать улыбаться. Так он наворачивает кругов шесть, не меньше, выматывает себя физически до приятной усталости, продолжает свой путь за счёт какой-то моральной составляющей.       Вновь выходит к дому Серёжи, останавливается. Всматривается в окна, надеется увидеть в одном из них рыжую шевелюру. Стоит долго, размышляет о прошедшем дне, и уже разворачивается в сторону собственного дома, как вдруг слышит чей-то голос. Совсем близко.       Экран телефона тускло освещает чужое лицо. Гром не любопытный, однако почему-то не двигается с места, слушает и смотрит.       „Сегодня тебя не было дома, я скучал. Надеялся, ты хотя бы обычный контент пополнишь, неужели Птица больше не приносит деньги? Или тебе уже недостаточно? Я готов оплатить любые твои нужды, всего только и требуется, что отдаться, чтобы НеТвояПтица стала Моей. Не важно, сколько будешь сопротивляться.       У меня на счету пять рыжих, ты знаешь, я умею обращаться с оружием. Поэтому не думай звать полицию на помощь, убью их всех по порядку, а начну, пожалуй, с Игоря Грома. Он так сильно тебе понравился? Ещё раз замечу вас вместе и прикончу его. Ты же не хочешь этого? Будь послушным мальчиком, Серёженька“.       Если услышав до боли знакомый ник, Игорь вздрогнул и напрягся, то когда поганым ртом преступника было произнесено имя, ЕГО имя, у Грома снесло тормоза. Он бросился туда, где ещё виднелось лицо убийцы, но экран стремительно погас. Попытался нашарить на ощупь, этот человек не может далеко уйти.       Майор запоздало вспоминает, что у него на телефоне есть фонарик. Включает его, светит вокруг, одновременно наручники нащупывает, готовится атаковать в любой момент.       А мужчины и след уже простыл.       Гром от злости ногами воздух бьёт, орёт благим матом, трясётся весь и почти плачет. Затем все силы разом тело покидают, и он буквально падает на холодную землю, проезжаясь костяшками по асфальту. Жаль, что не по чужой омерзительной больной роже.