Забыть, чтобы вспомнить.

Гермиона       Тихо скрипнула ступенька. Надеюсь, что никто не слышал, ведь у меня слишком много планов на этот час. Стереть память всему Хогвартсу — это вам не шуточки! Но, к счастью, осталась лишь спальня Гриффиндора. С женской я начала. Заканчивать с мужской.       Скрипнула еще одна ступенька. Использовав заклинание невидимости, медленно поднимаюсь еще выше, открываю дверь и вижу, что почти все спят. Только Гарри сидит на кровати. Даже Рон, после того, что он сотворил. Руки до сих пор болят из-за того, как он сжимал их. — Кто здесь? — спрашивает Гарри, а я задерживаю дыхание.       Гарри осматривает комнату, затем ложится. Он не может уснуть. Неужели снова кошмары?       Поднимаю палочку и шепчу: — Обливиэйт.       Затем, чтобы укрепить результат, шепчу заклинание, которое помешает пытаться вспомнить правду. Для всех, теперь, я мертва. Уже 2 года. Из-за самоубийства. Так будет лучше для всех. Не будут искать, задавать вопросы, зачем я это сделала, если не будут знать, что я жива. Нельзя спросить у мертвого человека вообще что либо, даже если на самом деле он жив. Так ведь?       Я уже стала слышать тихие всхлипы. — Гермиона…зачем ты это сделала?       Я не стала отвечать. Все-таки больно, что я стерла ему память, причинив тем самым боль. Но он не будет искать погибшую подругу. И только ли подругу? Уверена, что только. А я? Мне будет проще отпустить, зная, что он не помнит обо мне, из-за меня же. Хотелось бы мне стереть память и себе. Но не выйдет. Ненависть к Рону лишь возрастет. Выйдет только не думать об этом. Выйдет ли?       Выйдя из спальни, я взяла сумочку, которую оставила в гостиной, окинула комнату в последний раз, а затем вышла.       Преподавателям, кто был жив, я также стерла память. Спящим людям стереть память легче — они не сопротивляются. Но не слишком ли подло? Возможно. Но если это во благо? Мне не нужно, чтобы обо мне помнили. Сбежать от всего произошедшего — весьма мудрое решение. Несколько часов назад — Ну же! Целуй! — кричал Рон. — Ни за что? По-твоему я с ума сошла?! — Ты никчемная дура, неспособная ни на что и боящаяся, что все об этом узнают! — Он стал сжимать мою руку так сильно, что я вскрикнула. — Мне больно! — Целуй, и тогда не пострадаешь. И разбей этот чертов крестраж! — С одной рукой это будет трудно, не думал? — Да? — улыбнулся он, а затем отпустил. — Ничего.       Затем, он сжал руки у меня на шее. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. — Перестань! Не души! — Разбей крестраж. Потом поцелуй. И отпущу.       Я тихонько спустилась. Рон не размыкал замок своих рук на шее. — Быстрее! — и затем начал сдавливать сильнее, еще больше душа.       Он освободил одну руку, а потом притянул что-то, а затем приставил к горлу. Этот предмет оказался острым. — Быстро! — Да. Ладно. — сдалась я. — Ты будешь молчать! Поняла?! — Да. Поняла.       Рон оказался Пожирателем Смерти. А мы ему доверяли. Это был коварный план Уизли — втереться в доверие Дамблдору, Гарри и мне. — Пока Лорд убивает Поттера, ты, грязнокровка, должна уничтожить крестраж. Будешь говорить, что я тебе помогал, поняла?! — Помогал, а как же? — Не язви здесь! Настоящее время       Надежды Рона не оправдались. Я не успела сказать Гарри, что Рон предатель. Да и боюсь, честно говоря. Из-за этого, чтобы не подвергать себя опасности, я и решила уйти из магической Британии хотя бы на пару лет. Закончу обучение в Америке, а потом, может быть, вернусь в Англию…но это вряд ли. Боюсь, что алгофобия и андрофобия станут моими вечными спутниками…

***

Гарри       Я услышал странный скрип. Чуть позже — открылся ход за портретом. Но кто? Все же спят?       Всю ночь я не мог сомкнуть глаз. Было не по себе из-за воспоминаний о самоубийстве Гермионы, из-за тех звуков. А что, если душа девушки так и не нашла покой, и те звуки — ее передвижения?       Голова начала болеть. Боль мешала пытаться вспомнить. Но почему никому не было дела до произошедшего тогда, на пятом курсе? Неужели Гермиона сложила на себя руки из-за нагрузки? Что-то не похоже на нее…на третьем же она так не сделала! — Гарри? Ты уже не спишь? — спросил Рон, у которого что-то темное выглядывало из-под рукава. — Нет. Что у тебя на руке? — А, ничего, испачкал, наверное, — Рон стал тереть руку, повернув ее к себе. — Ладно. Ты…помнишь ее? — Кого — ее? — Гермиону. — Ой, да что с ней? Покончила с собой и ладно. — Неужели тебе ее судьба по барабану? — Ну, у нее была одна судьба — смерть. Ну, Гарри, она бы умерла, если бы не совершила самоубийство, ты же понимаешь. — А если нет? Если суицид — не то, что ей было предназначено? Если…если она жива? — Ее тело нашли в ванне старост. Со вскрытыми венами. Думаешь, она могла выжить? — А причины? — Ой, дело столетней давности. Нашел что и кого вспомнить! — У нее не было причин. — А если нагрузка? С.О.В., там, вот и крыша поехала. — На третьем курсе ее нагрузка была еще выше. Так почему же она не вскрылась раньше, на третьем курсе? Почему… — Гарри. Еще раз говорю. Когда это было! Вот и забудь.       В спальню забежала Лаванда и сразу начала обцеловывать Рона. Они вышли из спальни, а я, тихо встав с кровати, не мог понять, что же меня смущает в собственных воспоминаниях?       Наконец, я понял. В палатке, когда Рон ушел, я слышал музыку, танцуя с…с кем? Если был один? Ну не сам же с собой! Голова стала болеть лишь сильнее, но я пытался погрузиться в то воспоминание. Тогда я был не один! А с кем?       Чем больше я предпринимал попыток вспомнить, тем сильнее болела голова, но только когда боль стала совсем невыносимой, я оставил все попытки вспомнить.       Но вскоре, боль исчезла. Но только на секунду. Через еще одно мгновение, я осознал, что лежу на полу. — Что случилось? — спросил я, у подбежавшего Невилла. — Ты сознание внезапно потерял. Все хорошо? — Да. Где Гермиона? — Гермиона? Ты же знаешь…она мертва.       Минута, и до меня дошло. Но почему все именно так, словно она была жива все это время? — Да. — не без помощи Невилла, я встал. — Идем? На завтрак? — Да. Пошли.