Искупление

***

— Рубашку снимай. — почти шёпотом требует Лёша и с интересом наблюдает за незамедлительной реакцией Гречкина, явно не ожидавшего от него такой просьбы. — А ты времени зря не теряешь. — ухмыльнулся блондин, спешно расстёгивая пуговицы, но стоило ему скинуть с себя вещь, он понял, что Лёша хочет вовсе не того, о чём подумал Кирилл. — Для полной схожести с космосом не хватает только звёзд, — вздохнул Лёша, окидывая негодующим взглядом лиловый синяк, расплывшийся на слегка выпирающих ребрах. — Здесь тоже нужно обработать. — он потянулся к мази, но Гречкин перехватил его руку, потянув на себя. — Да забей ты, само пройдёт. — Кирилл пожимает плечом и наклоняется к Лёшиным губам – игра в медсестричку и её горячего пациента, конечно, хороша, но хотелось большего. — Кирилл, я серьёзно, — хмурится Макаров, нехотя отталкивая Гречкина. — Тебе же лучше будет. — Мне будет лучше после твоего поцелуя, — улыбнулся Кирилл, также нехотя отстраняясь. — Но если ты так настаиваешь, то дай мне сначала помыться хотя бы. — Хорошо. — Лёша кивнул, но с места не сдвинулся, так и оставшись пялиться на Кирилла. — Не, ты, конечно, можешь понаблюдать за этим, но тогда придётся принять непосредственное участие, — смеётся Гречкин, не в силах не подколоть остолбеневшего Лёшу, отчего тот тут же краснеет, как коленочки у долго сосавшей хуй девочки, и спешит выйти из ванны. — Ну, как хочешь! — с наигранной обидой кинул Кирилл вслед уходящему парню и, стянув с себя оставшуюся одежду, встал под душ.       Горячая вода стекала по его искалеченному телу. Кирилл смотрел себе под ноги, наблюдая как мутная жидкость постепенно очищается, унося с собой в слив грязь, пот и кровь. Однако, долго нежиться под согревающими струями, как он обычно любит, Гречкин не стал — царапины на спине неприятно щипали, подгоняя парня закончить как можно скорее. Он выдавил на руку гель из диспенсера и аккуратно намылил свое тело, счищая с себя то, что не смыла вода. Закончив, Кирилл выключил душ и ступил на холодный кафель. Чистая одежда находилась в комнате, в чемодане, так что переодеть ему сейчас было нечего. Осмотревшись по сторонам, Гречкин нашёл полку с полотенцами. Взяв самое большое из них, он аккуратно, чтобы не причинить себе боль, вытерся и завязал его на бёдрах. Кирилл, конечно же, мог выйти к Лёше в чём мать родила, что было бы очень в его стиле, но в таком случае Макаров бы его точно послал. А Гречкин и без того уже сегодня отличился, нужно же хоть иногда себя по-человечески вести?       Кирилл провёл ладонью по запотевшему зеркалу, чтобы посмотреть на своё отражение. И лучше бы он этого не делал. Его сейчас и мать родная не узнала, была бы она жива… От изящных аристократических черт, что делали Кирилла не иначе как сошедшим со страниц сказок принцем, не осталось ровным счётом ничего. Непривычно было видеть в отражении не красивую оболочку, а непосредственно содержимое, что всё это время удавалось так ловко скрывать под нахальной золотой улыбкой. Сейчас же и золота в зубах не находилось, да и улыбаться из-за порванной губы не хотелось. И вот, наконец, его внешность полностью сходилась с его нутром. Уродливый, побитый, измученный. Снаружи и внутри. И что тут вообще можно полюбить? Неужели он и правда надеется, что кто-то всё же сможет принять его таким?       Сомнения вновь, словно термиты, вгрызающиеся в полено, терзали сердце. Что он вообще творит? Может, Лёша был прав, когда говорил, что им не по пути? Никогда прежде Гречкин не задумывался о подобных вещах. Если ему нравился человек, то мало что могло препятствовать их отношениям, будь то сексуальные или даже романтические... Впрочем, опыт "настоящих" отношений, в которых присутствовал не только секс, был у Кирилла крайне мал. Он просто не видел во всем этом смысла — зачем сковывать себя какими-то обязанностями и быть верным, если в конечном итоге кто-то обязательно предаст? И когда Гречкин думал об этом "ком-то", он представлял себе вполне конкретного человека. И именно этот человек, по всей видимости, сейчас встал той самой палкой в колесе, из-за которой было сложно двигаться дальше.       Аня. Аня Тихонова. Аня, которая была первым человеком, понявшим Кирилла. Аня, которая видела в нем нечто большее, чем наполненные деньгами карманы и смазливую внешность. Аня, руки которой так нежно гладили его дрожащие плечи в тот вечер, когда у Гречкина впервые случился нервный срыв. Аня, которая обещала быть рядом.       Аня. Аня Тихонова. Аня, которая скрытно сняла их секс на камеру телефона. Аня, которая шантажировала Гречкина тем, что отправит это видео журналистам и обвинит его в изнасиловании. Аня, которая врала о том, что любила.       И хоть это дерьмо сильно ударило по Кириллу, долго убиваться по ней он не стал. Отец вовремя решил этот вопрос. Каким именно образом — Гречкину было не известно, да и по большому счету все равно. Тогда он был занят тем, чтобы выпить весь имеющийся в Петербурге алкоголь и затащить в свою постель как можно больше девушек. И Гречкин думал, что он полностью отпустил эту ситуацию. Но вот сама ситуация нихуя не отпустила Гречкина.       Думал ли он, что Макаров может поступить с ним так же, как Аня? Нет. Наверное...И все же сейчас он не мог найти в себе никаких сил, чтобы подняться на новую ступень их взаимоотношений с Лёшей. По логичному сценарию, Гречкин сейчас должен был выйти и наконец расставить все точки над "ё". И что потом? А вдруг Лёша действительно прав насчет разных миров? То есть нет, он, конечно, был прав, однако Кирилл тогда не видел в этом никакой проблемы. Хотя и сейчас это не было проблемой...По крайней мере, для Гречкина. Для Гречкина проблемой был он сам.       Три коротких стука в дверь прервали его самокопание и путешествие в потаенные уголки памяти. — У тебя там все в порядке? — спросил Лёша по ту сторону двери.       Гречкин приподнял уголки губ в умилении от такой заботы. Но ответить "в порядке" — язык не поворачивался, ибо он нихера не в порядке. Об этом Лёша, в принципе, догадывался, а потому, не дождавшись ответа, приоткрыл дверь в ванную, заглядывая через небольшую щель. — Да входи ты, я свой срам прикрыл, чтоб не травмировать твою тонкую душевную организацию. — с натянутой улыбкой произносит Гречкин, беря из аптечки мазь.       Лёша входит, но не спешит подходить, совершенно бесцеремонно пялясь на полуголого Гречкина. Пока тот мылся, Макаров в голове прокрутил кучу реплик и фраз, которые он обязательно выскажет, чтобы выяснить, что будет с ними дальше. Но сейчас стоит, как истукан, пытаясь дышать ровно и не забывать моргать, а мозг совершенно не хочет конвертировать мысли в слова. И Гречкин, конечно же, замечает, что мозг Лёши перешел на автономное управление, а потому решает сам прервать эту паузу, чтобы не дать тому отключиться совсем. — Поможешь? — спрашивает он, протягивая Макарову мазь. — Угу, — Макаров торопливо кивает и немного нервно вырывает тюбик из рук Кирилла, выдавливая его содержимое себе на ладонь.       Кирилл слегка вздрагивает, когда холодные Лёшины пальцы касаются его кожи и робко распределяют мазь по рёбрам и торсу лёгкими поглаживаниями, стараясь не сильно надавливать, чтобы не причинить боль.       В мыслях Макарова всплывает та ночь на дне рождении Влада, когда ему приходилось раздевать пьяного Гречкина. Макарову было так приятно касаться этой бледной кожи, пусть даже и вскользь, через ткань и почти невесомо. Тогда Лёше было страшно, что его заметят за таким странным действием, раскрывающие его потайные желания, и как же он потом хотел сгореть со стыда, когда его страх воплотился в виде проснувшегося Гречкина. А сейчас же Лёша гладит его тело, уже не беспокоясь о том, что его поймают и пристыдят, как нашкодившего котёнка.       Макаров гладит медленно, нежно, совсем забыв о мази и синяках. Его пальцы хотели исследовать каждый изгиб, провести линию от одной родинки к другой, обвести по контуру смешную татуировку в виде тирекса на бедренной косточке — Лёша не мог оторваться от шелковистой кожи Гречкина, и это его совершенно не пугало. Места для страха в мыслях попросту не осталось, они все были о Кирилле и, наконец, Макаров мог это принять. Ему хочется ещё. Хочется больше.       От нарастающего напряжения, на Лёшином лбу выступили редкие капельки пота, а во рту пересохло как с самого дикого похмелья, которое, к счастью, парень испытал лишь однажды. Да ещё и узел на полотенце Гречкина слегка ослаб, оголяя часть лобка, куда как бы невзначай скользнула Лёшина ладонь, которую он, конечно же, быстро убрал, будто коснулся раскалённой сковороды. Ожог останется точно. Но только на щеках, вспыхнувших огнём смущения.       А Кирилла сейчас сдерживало только то, что накатывающая волнами боль перебивала всё нахлынувшее от таких трепетных касаний возбуждение. Нет, ну и зачем Макаров такой? Такой чертовски манящий… Гречкин сделал глубокий вздох и поджал губы, понимая, что сейчас придётся сделать то, что он никогда бы раньше не сделал, а именно — остановить эти ласки, которые перешли черту приятных и стали мучительными. Лёша заигрался и совсем забыл, кого он тут наглаживает, а именно далеко не самого терпеливого и порядочного человека, который уже не раз показывал, что с ним шутки плохи. — Лёш, — сглотнув такую не вовремя проснувшуюся тревогу, произнёс Гречкин. — Пойдём спать. Натрогаешься ещё…       Макаров спешно одергивает свою руку, очухиваясь от окутавших его чувств. Ему вдруг показалось, что он выглядел сейчас как-то глупо, показав недвусмысленность своих действий. — Прости, я задумался, — протараторил брюнет, закрывая тюбик с мазью, не решаясь посмотреть Кириллу в глаза. — Ты иди тогда, спокойной ночи. — А ты разве не со мной пойдешь? — улыбается Гречкин, мягко поднимая Лёшино лицо на себя, и в который раз умиляется алому румянцу на поцелованных солнцем щеках. — В смысле? — Ну-у, я боюсь ночных кошмаров, — Кирилл сводит брови к верху и для большего эффекта ему нужно было разве что поскулить. — А после сегодняшнего дня они мне, наверное, будут ещё долго сниться. — А я-то тут при чем? — хмыкает Лёша, пытаясь сохранить невозмутимость, что далось с большим трудом, ибо все его органы от одной лишь мысли о том, чтобы спать в одной постели с Гречкиным, решили станцевать вальс, чечётку и танго одновременно. — При всём. Раз уж взялся за моё лечение, то и о моём сне тоже должен позаботиться, иначе я так никогда не оправлюсь. — И что мне за такое полагается? — За такое?.. — Гречкин задумчиво почесал подбородок. — За такое я весь мир к твоим ногам кину. — вполне серьёзно ответил он без намёка на шутку или издёвку, отчего Лёшин мозг напрочь отключил функцию автоматического дыхания, заставив парня заново вспоминать, как правильно вдыхать и выдыхать. — Весь мир мне не нужен, — помотал головой Лёша. — Достаточно того, что ты просто выполнишь своё обещание и не будешь больше ввязываться в такие истории, от которых у тебя кошмары. — Хорошо, только помоги справиться с уже имеющимися. — Ладно, только без твоих выкидонов… — Каких ещё выкидонов? — вскидывает бровь Кирилл. Это ведь его сейчас совершенно бессовестно лапали, а не он!.. что, казалось бы, возможно только в параллельной вселенной. — Каких? А ты уже забыл, как душил меня, засосов мне наставил?.. — хмурится Лёша и съёживается от неприятных воспоминаний, от которых ложиться с Гречкиным в одну постель желание пропадало…пусть и не до конца, чёрт возьми.       Кирилл закусывает нижнюю губу, забыв о саднящей на ней ране, переносясь мысленно в те ночи, когда он действительно повёл себя как животное. Так что Лёшин страх был оправдан. Этого, в принципе, Гречкин и добивался — чтобы его боялись и слушались. Только вот впервые достигнутая цель не приносила никакого удовлетворения, а даже наоборот. — Я тебя пальцем не коснусь, пока ты не разрешишь. — со всей твёрдостью произносит Кирилл, смотря на Лёшу виновато.       Беспокойство Макарова проходит — он верит ему. Гречкин сегодня сбросил с себя спесь тщеславного ублюдка, обнажив свою израненную душу, и Лёша, наконец, увидел, каким Кирилл мог быть искренним и настоящим. — Хорошо, — кивает Лёша, и Кирилл тут же расплывается в довольной улыбке, обнажая белые, не увешанные золотом, зубы. — Тебе так, кстати, больше идёт. Без этих штук. — Согласен. Без них удобнее целоваться. Кстати, можно я тебя поцелую? — Гречкин подаётся вперёд и всем своим видом показывает, что ожидает только положительного ответа. — Нельзя. — отвечает Лёша, ухмыляясь. Ему хотелось проверить, как Кирилл держит слово, пусть и таким глупым способом, больше похожим на игру.       Кирилл нехотя отстраняется от Макарова, кривя губы и громко вздыхая. Хотя ему так хотелось послать всё куда подальше и, наплевав на всё, вцепиться в Лёшины губы, целуя их жадно, влажно, переходя на щеки, спускаясь к шее, не отрываясь ни на секунду. Однако, Макаров делает это всё за него буквально в тот момент, как только Кирилл представляет это у себя в голове — парень притягивает Гречкина к себе и накрывает его израненные губы своими. Решительность в Лёшиных действиях компенсирует отсутствие опыта, и поцелуй вовсе не выходит неумелым или неловким, наоборот, очень трепетным и чувственным, отчего по всему телу Кирилла расплывается приятное тепло, обволакивая засохшее сердце. — А у меня позволения спрашивать не нужно разве? — фальшиво дуется Гречкин, когда Лёша прерывает поцелуй. — Считай, что это месть. — Оу, ну раз у тебя месть такая, то это меня только провоцирует продолжать косячить дальше. — Кирилл склоняет голову и облизывается, проводя большим пальцем по влажным губам Лёши. — Только попробуй. — твердо, но без капли злобы, произносит Макаров. — Ты уже столько накосячил, что у меня губы засохнут тебе мстить. — парень тепло улыбается и утыкается в грудь Гречкина, пахнущую гелем и мазью.       Кирилл осторожно обнимает его за плечи, прижимая ближе. Макаров стал значить для него слишком много. И раньше его это не пугало, но сейчас...Нет, сейчас ситуация абсолютно другая. И Лёша совершенно не похож на Аню. Тогда почему все равно так жжет внутри?

***

      Солнечные лучи прорвались сквозь прозрачный тюль и мягко коснулись веснушчатых щёк спящего Лёши. Он, хмурясь сквозь дрёму, перевернулся от раздражающего света на другой бок, оказавшись лицом к лицу с Кириллом, что он понял по очень близкому горячему дыханию. От внезапного осознания, Лёша распахнул глаза увидел весьма забавную картину: Гречкин спал, подложив обе ладони себе под щёку, с приоткрытым ртом, от которого до подушки тянулась тонкая ниточка слюны. На удивление, это не вызвало никакого отвращения. Даже наоборот, Лёше показалось это милым. Он наклонился над Гречкиным и провёл пальцами по его щеке. Беззвучно засмеялся.       «Ну, докатились», — вздохнул про себя Макаров, рассматривая заживающие на лице Гречкина ссадины и перематывая в голове кадры сегодняшней ночи, за которую он испытал такой букет чувств и потрясений, что, кажется, на всю жизнь хватит.       И вот угораздило же его ввязаться в подобную историю. Это было больше похоже на какой-то безумный сон, а не на реальную жизнь. Сказал бы ему кто-то несколько месяцев назад, что он будет спать в одной постели с мажором, чуть не убившим его сестру, Лёша бы покрутил пальцем у виска и посоветовал смотреть меньше индийского кино. Но вот, он здесь. В одной кровати с побитым Гречкиным, которого он вчера сегодня так исступлённо целовал и был готов чуть не в прямом смысле зализывать его раны. Кто-то на небесах, пишущий человеческие судьбы, явно решил повеселиться и сейчас надрывает живот от нелепости происходящего. А вот Лёше совсем не до смеха. Чем больше он думал об этой ситуации, тем сильнее хотелось не думать вообще. Вот взять и выключить свой мозг полностью, ни о чём не волноваться, не переживать и не париться — вот взять и просто жить настоящим! Но при всём желании, так он сделать не мог.        От воспоминаний, каковы губы Кирилла на вкус, внизу живота завязывался колючий клубок возбуждения, приятно щекоча изнутри. Макаров слегка подался вперед, прислушиваясь к мерному дыханию и обратил внимание на неподвижный под веком зрачок, который вроде бы говорил о том, что человек находится в глубокой стадии сна. Тогда он наклонился ещё ближе и, стараясь не дышать, осторожно коснулся губами лба Кирилла. Это движение не потревожило его сон. И Лёша решился поцеловать Гречкина в щёку, совсем рядом с порезом, который он вчера так старательно обрабатывал. Его губы немного задержались на коже Кирилла, а затем стали медленно, очень медленно, двигаться вдоль царапины. Кирилл не двигался. Прошло несколько секунд, и вдруг сквозь зубы Гречкина донесся тихий стон, заставив Лёшу вздрогнуть и отстраниться. — Давно у меня не было такого доброго утра, — расплылся тот в улыбке, сонно моргая. — Говорил мне, чтоб я к тебе ночью не лез, а сам пристаёшь, пока я сплю. — Я не лез к тебе, — забормотал он, вогнавшись в краску. — Не знаю, что на меня нашло. — Ага, я поверю в это. Точнее, сделаю вид. Сколько ща времени вообще? Леша потянулся за телефоном, лежащим на тумбочке и разблокировал экран, показывая его Гречкину. — Нормально так. — присвистнул тот. — Завтрак и обед уже успешно проебан. Начнем день сразу с ужина, хуль. — Для ужина еще рановато, всего ж третий час. — А для душноты самое то, да? — закатил глаза Гречкин откидывая одеяло.       Как бы ему не хотелось поваляться в кровати еще с часок, залипая в соцсети, без телефона это было попросту невозможно. А без него он чувствовал себя, как без рук, так что с этим срочно нужно было что-то делать, а именно — ехать в магазин за новым. — Хочешь со мной в ЦУМ сгонять? — поинтересовался у Лёши Гречкин, натягивая штаны. — Зачем? — За кольцами, конечно же. — Кирилл подмигнул и вышел из комнаты, оставляя Лёшу переваривать эту нелепую шутку.

***

      Пока Гречкин закупался новым айфоном, Лёша решил подождать его в холле торгового центра, ибо в магазине дорогих гаджетов он чувствовал себя максимально некомфортно, особенно после уничижительного взгляда охранника, явно подумавшего о том, что Макаров какой-нибудь воришка. Да уж, на того, кто готов купить телефон за сто тысяч он явно не похож. А вот Кирилл, даже в том виде, смотрелся очень органично. Лёше вообще было сложно представить, что нужно было поменять Гречкину в своей внешности, чтобы не выглядеть как типичный мажористый сынок. У него же на лице было написано, что он с золотой ложкой во рту с пелёнок. И, наверное, они с Кириллом в паре смотрятся очень комично. Такое клише прокатило бы в глупой мелодраме по России 1, но на деле всё оказывалось куда менее романтично.       Лёша присел на лавку возле большого аквариума, устав бродить взад-вперёд в ожидании. Видимо, Кирилл ещё надолго задержится в магазине, так что лучше дать себе небольшую передышку. В голове стоял отвратительный гул: парень очень уж не любил такие людные и в какой-то степени элитарные места. Чтобы отвлечься, Лёша решил осмотреть разноцветную аквариумную живность. — Мама, смотри какие! — Лёша обернулся на звонкий голосок.       Возле него стояла маленькая девочка с рыжими, совсем как у Лизы, волосами, радостно тыча пальцем в стекло аквариума на проплывающих мимо рыбок. Ее искренний теплый смех заставил Лёшу улыбнуться, когда он представил, что его сестренка радовалась бы так же, увидев этот живой уголок. — Машунь, пойдем уже. — устало вздохнула женщина, оттягивая ребенка за собой.       Смотря уходящей девочке вслед, Лёша подумал о том, что неплохо бы позвонить Лизе. Та наверняка этого ждет. Он достал телефон и, быстро найдя номер сестры, позвонил. Гудки тянулись один за другим, а ответа всё не было. Может, забыла телефон в комнате или где-то ещё? Странно, ведь она всегда и везде таскает его с собой.       Когда гудки прекратились и звонок сбросился от долгого ожидания, Лёша попробовал снова. Но ответа вновь не последовало. На душе стало как-то не спокойно. Такого прежде никогда не случалось, чтобы Лиза долго не выходила на связь. По большему счету потому, что и жили-то они в соседних корпусах и в случае чего, Макаров всегда мог без проблем дойти до ее комнаты. Но Леша старался не думать о плохом, хоть это было и сложно: такой уж он человек, вечно беспокоящийся о чем-то или о ком-то. Скорее всего Лиза увлечена какой-то игрой или мультиком, а он тут уже все ногти сгрыз от неизвестности. И все же…если вспомнить вчерашний день, то его темечко абсолютно также клевало дурное предчувствие и, как оказалось, не с проста. Леша вновь набрал номер Лизы и вздохнул с облегчением, когда на звонок наконец-то ответили. — Алло, Лизок? — радостно воскликнул парень. — Лёша… — тихий женский голос по ту сторону телефона заставил Макарова тут же напрячься и подскочить на ноги. — Это Татьяна, экономка. Я до Кирилла не могла дозвониться… — она сделала небольшую паузу, нервно сглатывая. У Лёши в голове сразу же завертелось множество предположений и догадок, складывая в голове самые неприятные сценарии. — Что-то с Лизой?.. — осторожно спросил он, охрипшим от пересохшего внезапно горла, голосом. — Да, — вздохнула Татьяна. — Ты только не нервничай, Лизонька жива…но — Где она? Что произошло? Я могу с ней поговорить? — не выдержал Макаров, теряя терпение. — Лиза в больнице. Она упала с лестницы, но врач говорит, что обошлось без серьезных травм. — Вы с ней сейчас? — Нет, я уже дома. Это случилось утром, мы пытались дозвониться до Кирилла, но он был недоступен. Хорошо, что Олеся случайно увидела ее телефон и твой звонок. — Она там одна? Она в сознании? Как мне можно с ней связаться? — Лёша чуть ли не до крови закусил нижнюю губу, хватаясь за волосы. — С ней ваш, кхм... — Татьяна выдержала небольшую паузу, прежде чем сказать. — ...папа. — Что?... — опешил Лёша. —Откуда он там? — Он в этой больнице работает. Мы когда Лизоньку привезли, он как раз в приемном был, а Лиза его узнала. Обрадовалась даже... У тебя же есть его номер? — Нет. — глухо ответил Лёша. — Но я узнаю у воспитательницы. — Хорошо тогда. Лешенька, ты только не волнуйся, слышишь? Лизонька в хороших руках! — Спасибо. — сухо ответил парень.       Было бы, конечно, замечательно, если б он мог взять и не волноваться. Но он не мог. Внутри все сдавило, как под многотонным прессом и было трудно сделать даже простой вдох. Хотелось взять и закричать во все горло: "почему?". Почему именно он? Почему именно Лиза? Когда же уже его жизнь станет спокойной и самой что ни на есть обычной?!       Макаров сбросил звонок и взревел от отчаяния, пряча лицо в руках. Ему было совершенно плевать, что на него осуждающе косятся и оглядываются в недоумении. Он не мог поверить, что все это действительно происходит с ним и с окружающими его людьми. Лучше бы на Лешину долю выпала вся та боль, лучше бы на их местах был он. — Лех, — мягкий голос и обнявшая плечи рука вырвала парня из начинающейся истерики. Леша поднял глаза на совершенно не понимающего, что происходит, Гречкина. — Что случилось? — очень обеспокоенно спросил тот. — Лиза! — воскликнул Макаров. — Она…она опять в больнице, упала с лестницы. — по его щеке скатилась слеза. — Билет, нужно купить билет на самолет... Гречкин на долю секунды замешкался, переваривая вывалившуюся на него, словно лавина, новость, но все осознав, сразу же полез в интернет искать подходящие рейсы. — Ну, есть через три часа самолет, но мы на него вряд ли… — Кирилл хотел договорить «успеем», но подняв глаза на Лешу, находившегося на грани истерики, понял, что им просто необходимо успеть. — Нужно поторопиться.

***

      Минуты до посадки тянулись бесконечно. Лёша сидел, сжав руки в замок, и напряжённо смотрел куда-то вдаль. Кирилл уже и не знал, что делать и как помочь. Он пытался отвлечь Лёшу разговорами, пытался его развеселить, но тот не мог не думать о сестре. Пусть переживал уже и не так сильно; Ольга Сергеевна переслала ему номер отца и он смог дозвониться до него и услышать голос Лизы. Она и правда была в порядке. В относительном. После их разговора Лёше и правда стало немного легче, особенно от осознания того, что она сейчас не одна. И, вроде как, она была даже рада тому, что рядом отец. И Лёша тоже был рад. Однако, с этой радостью внутри появилось и другое чувство, имееющее явно неприятный оттенок и послевкусие, но парень все никак не мог его распознать. Отторжение? Непринятие? Сомнение?       В любом случае, что бы это ни было, Макаров старался сконцентрироваться на хорошем. Лиза жива. И это главное. Скоро, уже завтра он будет с ней и тогда его душа точно будет спокойна. Хотелось в это верить. — Будешь? — спросил подошедший Гречкин, протягивая стаканчик с кофе.       Лёша кивнул, принимая напиток. Он сделал небольшой глоток и тут же зашипел от резкой боли. Совсем не подумал о высокой температуре. — Бля, ну ты ж аккуратнее. — вздыхает Кирилл и наклоняется к Лёшиному стаканчику, чтобы подуть на горячий кофе и хотя бы немного его остудить. — Спасибо, мам, я и сам могу. — язвит Макаров, отводя напиток в сторону. — Спасибо не "мам", а "спасибо, папочка". — скалится Гречкин и откидывается на спинку кресла. — Фу, блин. — Лёша кривится, однако уши его все равно слегка краснеют. — Даже не надейся. — Надежда умирает последней, как говорится. — пожал плечами Кирилл, отпивая свой кофе. — Ага, надежда... — грустно усмехается Макаров и отворачивается к окну, по которому стекали крупные капли дождя.        Люди всегда надеются. Всегда чего-то ждут. И из-за этого так часто разочаровываются, когда все идет не так, как они того хотели. Лёша вновь погружается в свои мысли и Кирилл, заметив это, молча взял его за руку и большим пальцем погладил нежную ладонь, замечая, что даже на ней виднелись рыжие веснушки. Гречкин хотел бы сказать что-то вроде «всё будет хорошо» или «я буду рядом, пока весь этот пиздец не закончится», однако весь этот пиздец из-за него и начался, запустив цепочку всего этого дерьма, что свалилось на хрупкие плечи Макарова.       К счастью для обоих, уставших от томительных минут ожидания, объявили посадку на их рейс. Гречкин так и не произносит вслух хоть какие-то слова поддержки. Единственное стоящее, что он сейчас мог сделать для Лёши — это просто быть рядом и постараться не создавать новых проблем. Однако это было не так легко, когда проблемы около Кирилла вились как мотыльки под уличным фонарём.