Первый волшебник.

На тело Стекаса Кли наткнулся, когда его уже почти растащили звери. Смерть вождя — бывшего теперь уже вождя — не произвела на него впечатления. Даже, скорее, огорчила: Кли надеялся, что тот останется зверем навсегда. Теперь, когда месть свершилась, ему вновь стало неуютно на поляне. Что-то давало ему новые знания — как причинить невыносимую боль, нанести жестокие раны, даже забрать у человека разум — и требовало на ком-то их испытать. Кли не хотел этого делать. Главный виновник гибели его семьи получил по заслугам, а остальное племя… Теперь, когда первый приступ злобы прошёл, Кли понимает, что виноваты там далеко не все. Мужчины, подчинившиеся вождю и убившие его родных — безусловно. Однако женщины и дети едва ли могли повлиять на своих мужей и отцов, тем более, выступив против вождя. Кли уже несколько дней не встречает в лесу никого из племени — они словно забыли дорогу в эту сторону. Он тоже готов просто забыть о них… До того момента, как ночное светило опять становится полным кругом. В эту ночь — и две следующих, пока край светила не исчезает, делая круг неполным — в лесу снова раздаются человеческие крики, переходящие в звериный вой. Обернувшийся волком Кли, подобравшись к жилью племени, видит, как искусанные Стекасом охотники становятся такими же оборотнями. Как нападают на своих жён, детей, родителей… На этот раз искусанными оказываются все. И Кли знает — чувствует — что в следующие ночи полного светила в зверей превратятся даже младенцы… Кли хотел отомстить за убитую семью. Он радовался, когда Стекас обернулся зверем. Но он не хотел превращать в зверей всех. А ещё… он боится. Кли превращается в обычного волка, пусть и сохраняет при этом человеческий разум. Те, кто оборачивается зверем в племени, становятся чем-то непонятным, не-волком-не-человеком, разума они не сохраняют, а жестокость намного превосходит звериную. Что, если они решат напасть на Кли? Сможет ли он защититься — в зверином ли теле, в человечьем? Ответ приходит на третью, последнюю ночь полного светила. Кли сталкивается с одним из оборотней — в обличье зверей он их не различает — и они замирают, глядя друг другу в глаза. Оборотень рычит, и Кли отвечает тем же, но его рычание не такое злобное, скорее, испуганное, мальчик понимает, что это лишь разозлит оборотня… Но тот неожиданно прижимает уши и резким скачком скрывается за ближайшими деревьями. «Я их создал, — неожиданно понимает мальчик. — Они не нападут на меня». С одной стороны, всё понятно: люди племени тоже никогда не убивали своих родителей, хотя — и Кли прекрасно об этом знает — подросшие детёныши многих зверей, начиная самостоятельную жизнь, способны нападать на тех, кто их родил, в борьбе за территорию или пищу. С другой стороны, всё непонятно: оборотни не сохранили человеческого разума, и — этого Кли не знает, но догадывается — едва ли ставшие ими люди благодарны ему за свою новую сущность. Почему стае не осознающих себя зверей не убить стоящего на дороге не слишком сильного другого зверя? или они чувствуют в Кли присутствие чего-то и боятся не самого мальчика, а именно того, что сейчас помогает ему? Кли так и не находит ответа, но он рад, что его не тронули. Конечно, он постарается не сталкиваться с бывшими соплеменниками, когда они меняют свой облик. …После очередных ночей полного светила, когда оборотнями стали уже все без исключения, Кли, подобравшийся к жилью племени, видит очень много мёртвых. В основном это младенцы — некоторые из них так и остались в жутком виде чего-то среднего между зверем и человеком. Как понимает Кли — они просто не выдержали превращения. Судя по крикам, становиться оборотнем больно. Кли, превращаясь в зверя, боли не чувствует, но ведь он хотел этого сам, а не был кем-то укушен… Наверное, дело в этом. Помимо детей, умерло несколько беременных женщин: находившиеся в их животах дети оборотнями не становились, и просто разрывали тела превратившихся в зверя матерей. Значит, по-настоящему в племени теперь никто рождаться не будет — если только мужчины найдут себе женщин-не-оборотней и смогут не покусать их в ночи превращения. Детёныши зверей размером меньше человеческого дитя, женщина может их выносить… Кли отгоняет эту мысль. Вид мёртвых женщин и младенцев напоминает ему о Мине. Он хотел отомстить за неё и отомстил, но те, над кем сейчас воют — по-человечески — вновь ставшие людьми бывшие соплеменники едва ли были виноваты больше Стекаса. Что-то, прочно поселившееся в глубине сознания, утверждает, что это неважно. Кли может делать с ними всё, что угодно: у него есть знания и способности, которым никто не сможет противостоять. А если жалко… То почему бы не прервать их жизни, подарив свободу от изменчивого ночного светила, лишающего разума?.. Кли не знает, останется ли он неприкосновенен, если сделает то, на что решился. Ведь, не приди с тем затмением в мир что-то, он бы не смог придумать для Стекаса такой мести. Но если его и разорвут — а Кли почему-то уверен, что, с его умением превращаться в зверя по собственному желанию, оборотнем он не станет даже после укуса — разве это так уж страшно? Он будет ждать их у своей поляны. Чему-то он обещает испробовать одно из подсказанных им заклинаний. Очень мощное. И страшное. Что-то настолько радо, что не останавливает Кли (а может, оно не способно влиять на его действия иначе, чем нашёптывая сильные злые слова?) Кли направляет палочку прямо в центр поляны и быстро произносит короткие отрывистые звуки. В том, что охватившее всю поляну чёрное пламя уничтожит что-то, он не сомневается. Как и в том, что пламя не остановится на этом, уничтожив весь лес… Но пламя не выходит за пределы когда-то очерченного Кли и так и не нарушенного круга. А может, это очистившаяся огнём поляна остановила свободный огонь, не позволив ему погубить лес? Кли не знает. Он лишь понимает, что не вернётся сюда — теперь уже точно. И жалеет лишь о том, что в лесу больше нет таких полян — чистых, без чего-то. Возможно, они подсказали бы ему, как избавить от жизни оборотнями хотя бы детей… Кли знает, что к следующим ночам полного светила племя уменьшится ещё наполовину. Если бы он ещё знал, как всё прекратить… Они уже достаточно заплатили.