Поповский бриз

Они с Дариной, похоже, единственные в корпусе. Шеминова прожигает Антона недовольным взглядом, пока тот стоит около полки с обувью и пытается натянуть на себя конверсы, которые ещё не успел разносить. Когда Шастун справляется, Дарина со вздохом «наконец-то» опять поторапливает его, толкая в плечо. Они выходят на обед, как потом узнал парень, а вернулись за ним по чистой случайности, когда Арсений брякнул, что забыли Шастуна. Шанс сжечь несколько калорий выпал именно Дарине, чему она совершенно не обрадовалась. Столовая была огромной, и людей в ней тоже было полно, но это ни капли не смущало Антона, так как тот приспособился к жизни в обществе, и его перестали волновать толпы людей вообще. За обедом ничего особенного не произошло, но Шастун все так же ловил взгляды Арсения на себе.

***

— У тебя след от подушки остался, ты спал? — поинтересовалась Оксана, навалившись на Антона максимально неожиданно, когда отряд строился для похода непонятно куда. — Да, устал немного, не пойму сам от чего… А мы куда сейчас? — Дарина сказала, что на спортплощадку, будем обсуждать открытие смены, название отряда, старосту выбирать… — Я смотрю, вы сдружились? — спросил Антон, отношения с Дариной у которого явно не задались. — Да, она крутая, у неё муж директором этого всего работает, выгодная дружба, так сказать, — хихикнула Оксана и слезла с Шастуна. — А ты вроде с Арсением поладил, красивый он, очень. Может с ним шуры-муры начать? Чёлка его вьющаяся и глаза голубые на меня очень плохо действуют… — Нет, не надо, — протараторил Антон, даже не зная зачем, опасаясь то ли из-за приступов Попова, то ли из-за чего-то другого. Но Арсений и правда был привлекательным, а спорить с этим было бессмысленно. — А что? Ты на него глаз положил? Вы красиво смотритесь, если что, — невинно похлопала глазками Суркова. — Нет, не положил, Оксан, если ты притащила меня в лагерь, чтобы свести ещё и меня с кем-нибудь, то забудь об этой затее, хорошо? Пользоваться тем, что мне плевать на пол человека, чтобы найти мне абсолютно любого человека для потрахушек — очень плохо. — Почему сразу для потрахушек?! — возразила гневно девушка. — Ты вообще видел какими жалким взглядом он на тебя смотрит? Что вообще произошло? Синяки на шее не с неба же свалились! — Тише, прошу тебя, только не здесь устраивай разборки, — умоляя, попросил Шастун, но подругу было не остановить. — А я устрою прямо здесь! — чуть ли не кричала Оксана. — Какого черта ты мне ничего не говоришь? С каких вообще пор? — У вас всё в порядке? — голос Арсения как гром среди ясного неба, ей богу. Антон разочарованно вздыхает. — Всё прекрасно, Арсений Сергеевич, Оксану просто интересуют мои синяки на шее, больше ничего, — спокойно выговаривает Антон, делая миловидное лицо и улыбается в конце, как Чеширский кот. Арсений сразу же хмурит брови, смотря то на Оксану, то на Антона, а потом говорит: — Мы можем поговорить? — обращаясь только к Антону, смотря на него в упор, и Шастун плавится, потому что магия голубых глаз действует и на него самого. — Нет, спасибо, откажусь, Арсений Сергеевич, — Попов, ещё раз посмотрев непонимающим взглядом на парня, уходит куда-то в начало строя, оставляя друзей вдвоём. — Это он сделал? — удивлённо и в то же время гневно спрашивает Суркова. — Нет, Окс, пожалуйста, давай потом, это неудобно. И Оксана уходит, только очень обиженная и расстроенная. В это время отряд начинает своё движение, Попов возвращается на своё законное место в конец строя туда же, где и идёт Антон. А потом, при удачном повороте ко двору корпуса, Арсений сильно дёргает того за руку, заводя за здание. — Арсений, отпусти меня! — противится Шастун, все ещё не желая никак контактировать с Поповым, но тот закрывает его рот ладонью и опять припечатывает к стене. — Прекрати истерить и вести себя как пятилетний ребёнок, нам нужно нормально поговорить! — шипит Попов, и Антон успокаивается, осторожно убирая руку вожатого и замечая, что у него руки действительно красивые: длинные пальцы и эстетично выступающие вены. Как из пинтереста. — Я слушаю, — будто бы без интереса отчеканивает Шастун. — Прости меня, я очень сильно взбесился, и я не хотел тебе навредить, правда, — Попов с таким раскаянием смотрит на Шастуна и так красиво проводит по волнистым волосам, что Антону даже слушать его не хочется, а просто смотреть, смотреть, смотреть, не прерываясь. — Подними голову немного, — просит вожатый, после чего сам легко касается подбородка, поднимая его, чтобы рассмотреть синяки. Он проводит слегка шершавыми пальцами по шее в местах синяков и сам морщится от этого, а у Антона бабочки в животе летают. — Ты гей? — выпаливает Шастун с максимально невозмутимым видом.