Hurricane

Даже у моделей бывают проблемы с тем, чтобы выбрать одежду, особенно если речь идет о первом официальном свидании, на которое тебя пригласил мужчина, с которым даже флиртовать в открытую немного боязно, хотя и безумно хочется. Род уже битый час перерывает шкаф под беззлобные подколы Холли, в компании бокала вина помогающей своим взглядом со стороны. И ничто не кажется достаточно идеальным, чтобы остановить свой выбор на этом, все хочется чего-то… да даже словами не объяснить. — Я уже поняла, что ты хочешь платье, но ты даже не можешь определиться с конечным результатом! — Холли забралась на кровать с ногами, как шебутная кошка, и теперь наблюдает оттуда, перебирая выложенные рядом с ней вещи. — Романтика? Строгость? Восьмидесятые? Ну хоть наводку! — Не знаю, — Род откидывает очередное платье и садится на ковер с тяжким вздохом. Проклятье. Именно сегодня у нее это тупое женское «мне нечего надеть». Не успевает Холли подать в предлагающем жесте бокал, как в дверь раздается звонок. К счастью, судя по времени, это не «твой футболист», а доставка пиццы, и нужно идти открывать без риска схватить инфаркт по дороге. Но на пороге Род встречает курьер. Вручает после росписи пакет с предельно знакомым логотипом модного дома Burberry, который, кажется, и сослепу не перепутаешь. На вопрос о том, кто отправил, курьер пожимает плечами и даже никакой записки или визитки не вручает. По пути в комнату нет сил удержаться и не заглянуть внутрь. Только удается это сделать, как Род, не веря глазам, влетает к себе, на ходу влезая в пакет — и они с Холли дружно смотрят на платье в ее руках. Маленькое простое платье в цветах классической Nova от Burberry. То самое, с показа, третий проход… В девичьих глазах, направленных друг на друга, мелькает одновременно искра осознания, очень вряд ли ошибочного. На телефоне, к которому тоже автоматически тянется рука, есть сообщение. Надеюсь, курьер успеет вовремя, а я все-таки угадал. Гудок, второй, а в голове ни единой мысли нет о том, что говорить в таком случае. Поэтому первое, что выпаливает Род после соединения: — Ты с ума сошел. Хочется отвесить себе пощечину. — Это значит, что угадал? — голос Кейна в трубке смеется. — Да, в смысле… Как? — слишком много всего вертится на языке и в мыслях, чтобы вести адекватный диалог. — Ты ведь говорила. А еще у меня был консультант. Холли с кровати машет руками, всем видом показывая, что на самом деле обо всем этом узнает впервые. Причин ей не верить нет никаких. — Спасибо тебе. Огромное. Это… потрясающий подарок. Ну вот, связная речь, наконец, хотя сейчас больше тянет на ребяческие прыжки по комнате — это попозже. — Рад, что понравилось, — черт, когда она дошла до того, что способна представить его улыбку, не видя?.. — Безумно. …И она не врет, не говорит из вежливости: ей нравится, а еще кажется символичным, что именно в этом платье она теперь однозначно пойдет на свидание. Сборы, стоит отключиться от телефона, тут же начинают идти в разы быстрее, Холли помогает советами и твердой рукой умелого визажиста, получает оплеуху подушкой за свое: «Прости, но у него очень специфическая манера речи», а потом мурлычет, что такого мужчину нужно хватать и убегать. Очень тянет с ней согласиться. Время до вечера пролетает незаметно, перемешанное с ожиданием встречи. Никаких мыслей о том, где, когда, как, ведь самое важное — с кем. И нет девчачьих мечт об идеальном первом свидании, нет ни одного пожелания о том, что должно случиться: из такого Род выросла давно. Но в груди нежно разливается тепло, стоит при встрече в первый раз поймать взгляд его глаз, а потом так и хочется спросить, глупо кокетничая, собирается ли он одевать ее на все следующие свидания, или это был однократный случай. Ничего необычного, слишком помпезного, позерского. Просто вечер вдвоем, наедине, там, где им захочется. Еще где-то пару часов они разъезжают по Лондону, и в густом вечернем сумраке сверкающий огнями Тауэрский мост почему-то врезается в память намного ярче и четче, чем в первый приезд в столицу Англии. Когда Кейн накидывает ей на плечи свой пиджак, впервые появляется ощущение… дома. Словно Лондон наконец готов обнять дочь чужой страны и отдать ее в теплые, заботливые руки того, кого сам вырастил с первого вдоха. Безусловно, не обходится без разговоров о делах: к счастью, они друг друга научились понимать хотя бы примерно в этом смысле. У обоих очень скоро важнейшие мероприятия, на которых нельзя облажаться, оба старательно прячут трепаные нервы, но почти синхронно отключаются то и дело, после тихо смеясь над собственной рассеянностью. Род знает, что такое бессонные ночи, знает, что такое упорные попытки стать лучше и выжать из себя максимум. Но она прекрасно понимает, что ее уровень ответственности, все же, несколько ниже; как минимум футбольных фанатов в разы больше, чем поклонников высокой моды. Он провожает ее до дверей квартиры. Дел у каждого по горло, так что она не предлагает зайти — и так слишком много времени они отняли у работы. Но на пороге как будто невозможно удержаться, словно все-таки нужно это последнее усилие, чтобы урвать еще хотя бы несколько мгновений из жизней, в которые оба погружены с головой. Слегка соприкасаются лбы, между лицами ощущается теплое, перемешанное дыхание. Она держится за его руку, чувствуя, как подрагивают мелко кончики пальцев. Хочется вцепиться и никуда не отпускать, потому что куда-то исчезает земля под ногами. Но вместо того, чтобы утопающей хвататься за соломинку, она податливо прижимается к его груди и прикрывает веки. Мягкий поцелуй ощущается, как первый глоток воздуха после вечного вакуума, и этим чувством хочется упиваться. С ним тепло, совсем не страшно, все тянет к уюту. По коже скользит прохлада подкладки пиджака и печатями лежат почти горячие ладони. Можно было бы спокойно, с удовольствием потерять счет времени ко всем чертям, прячась от мира в полумраке на пороге, пока Лондон не нахмурится серым рассветом… Жаль, что пока они не могут себе этого позволить. А в голове мелькает: кажется, Род только что научилась по-настоящему дышать.