Позволь мне любить тебя

      В двадцатых числах августа птицы возвращаются, и общежитие вновь начинает наполняться суетой и жизнью. Они тоже вытаскивают Хинтерна отмечать в кафешку — но это событие проходит уже без Искандера. А спустя три дня секретариат решает устроить ему нервотрепку.       Никто точно не знает, откуда пошла новость, что кто-то из студентов балуется наркотиками, но это запустило серию проверок. И, конечно же, птицы тут же оказались под ударом за свою яркую жизнь и хулиганистую репутацию. Филл просто спустить все на тормозах не мог.       — Я говорю вам, что ни один из нас никакого отношения к вашим проблемам не имеет! — нервно переругивается с секретарем Хинтерн в коридоре. Колибри все еще здесь нет, так что Джеку и Синице приходится удерживать Хельгу, собирающуюся закатить громкий скандал, в комнате до конца переговоров.       — К сожалению, я не могу верить вам на слово в этом вопросе, Хинтерн. Все-таки вы предвзятая сторона. Конечно, я верю в вашу невиновность, но вот ваши «друзья»…       — Что мои друзья?! Одеваются более свободно? Красят волосы? Мы, черт возьми, ничем не хуже остальных, так почему вы пытаетесь повесить на нас все обвинения?!       — Но-но, Хинтерн, следите за языком…       — Год назад эта ситуация уже была, и в итоге вы чуть не исключили Хельгу, мать вашу. Вы думаете, это смешно?! Чем мы вам так мешаем?       — Вам следует быть вежливее разговаривая с представителем государства, которое вас спонсирует, — железным тоном произносит секретарь, и парень, кажется, задыхается, не успевая сказать ни слова, и лицо его искривляется, как от пощечины.              — А Вам следует проявлять уважение не только к себе подобным, но и к студенту, подающему большие надежды.       Вкрадчивый голос за спиной звучит тихо, как-то угрожающе ласково, и секретарь резко теряет всю уверенность, когда понимает, кому он принадлежит. Он медленно поворачивается и вздрагивает, натыкаясь на пронзительные синие глаза. Искандер нависает, как гигантская башня, и судя по мрачному взгляду совсем не пребывает в хорошем расположении духа. Секретарь сглатывает тяжело, Моро в ответ хмурится и сцепляет руки на груди.       Все уже успели привыкнуть, что профессор литературы перманентно пребывает в каменно-спокойном состоянии, абсолютно безэмоциональном. Но здесь секретарь теряется, видя в глубине синих глаз гнев и даже ярость, проклевывающуюся через напряженные плечи.       Какая-то парочка студентов замирает в другом конце коридора, заинтересованная конфликтом, и один другого спрашивает тихо:       — Ебанёт?       — Вроде не должно…       — Профессор Моро… Какая неожиданная встреча… — секретарь улыбается как-то скованно, и Искандер, чувствуя его неловкость, нависает массивной фигурой над съежившимся мужчиной, давит, не повышая голоса:       — Что здесь пр-роисходит?       — Профессор Моро… — все-таки начинает служащий гораздо аккуратнее, чем задумывал, — Сейчас решается вопрос немного не в Вашей компетенции… И поэтому я хочу попросить Вас не вмешиваться в процесс…       Лучше бы он этого не говорил. Потому что Моро, вскинувший брови от неприятного удивления, неожиданно переходит в атаку, припечатывая буквально к месту и не давая секретарю закончить:       — Это мои студенты. И это моя компетенция.       Секретарь давится непроизнесенными словами. Смотрит на профессора из-под стекол очков ошарашенно, моргает, явно не понимания, как диалог умудрился пойти в совершенно другое направление. Вроде только что он сам распекал и ставил на место дерзкого студента… А сейчас отчитывают уже его, как провинившегося первачка. Теперь Искандер «царствует и властвует» — и пользуется этим, полностью беря ситуацию под свой контроль.       — Скажите, уважаемый секр-ретар-рь…       Мужчина медленно обходит коллегу по кругу, замирает, не доходя до Филла несколько шагов и резко поворачивается — так, чтобы закрыть его одним плечом, будто защищая, показывая, что он не один. И смотрит пристально в дрожащие на чужой переносице очки, щурится, будто примериваясь, куда бить сначала.       — Есть какие-то доказательства, что мои студенты замечены в употр-реблении и хр-ранении незаконных веществ? Есть свидетели? Есть показания? — он давит на собеседника канцеляритом, и не отводит глаз, будто гвоздем прибивает к месту. Искандер до сих пор голоса не повысил, но это спокойствие обманчиво, как и напускная вежливость.       — Доказательств как таковых нет, но есть подтверждения… — секретарь вроде только приходит в себя, пытаясь защищаться, но Моро не дает и секунды для ещё одного слова, тут же напирает грудью, отдаляя госслужащего от Филла. Его уже начинает порядком злить эта белиберда, и «соперник», видя это, невольно отступает, разумно посчитав, что от злого Искандера лучше держаться подальше.       — Доказательств нет. А подтвер-рждения есть. Это как? Тетка Матильда сказала бабке Дусе, а бабка Дуся пошла тр-рещать? — саркастичный тон резко сменяется ледяным, безапелляционным, и в картавости прослеживаются настоящие рычащие нотки, от которых оппоненту становится совсем не по себе.       — Хватит мне лапшу на уши вешать. Вы, как пр-р-редставитель государ-рства, котор-рое НАС спонсир-рует, должны пр-редоставить доказательства. Свидетелей. Настоящих, а не выдуманных. Тогда мы поговор-р-рим.       — Вы… Вы понимаете, о чем сейчас идёт р-речь? — секретарь от волнения даже начинает немного картавить, но после возмущённого взгляда Искандера быстро прокашливается, исправляясь.       — Если они виновны, вы выгораживаете преступников…       — ЕСЛИ. — Елейно мурлычет Моро. — Ключевое слово здесь — ЕСЛИ.       Он чуть поворачивает голову к Филлу, скользит взглядом по его лицу. Веко еле заметно дергается в знакомом парню жесте — «не бойся, я не отдам тебя ему» — и Искандер снова обращает внимание на коллегу, улыбается спокойно, уверенно:       — Я р-ручаюсь за своих р-ребят. Я не вер-рю, что они на такое способны. И пока я здесь, вы их и пальцем не тр-ронете.       — У Вас нет на это права! — вдруг срывается секретарь, и его глаза чуть ли не вываливаются из орбит. — У Вас здесь никаких полномочий и никаких прав!       — В этих стенах — может, и нет. А за их пр-ределами… Напр-ример-р, в министер-рстве, где я знаком с месье Д… — Моро довольно отмечает, как бледнеет тот от упоминания «высокой» фамилии, — Может, что-то и есть.       Повисает неловкая, даже тяжелая тишина. Запуганный секретарь, уже совсем не зная, как ему быть, смотрит на Искандера затравленно и как-то озлобленно, а сам профессор спокоен, как слон. Кажется, был бы чуть более наглым — прямо сейчас закачается с пятки на носок, посвистывая. И нет уже этого сквозящего в каждом движении гнева и раздраженности, так, подумаешь, повздорили…       — Если… Если мы докажем, что они причастны, Вы головой за это ответите, месье Моро! — шипит секретарь, а тот только дергает бровью. Мол: «Ой, напугал. Сейчас же бегу сдаваться и прятаться. Дверь только придержите».       — Р-разве? Я думал, отвечают др-ругим местом… — и посмеиваясь, Искандер провожает взглядом быстро удаляющуюся спину секретаря.       Впрочем, эта улыбка моментально сползает с его лица, и теперь он выглядит настоящим — то есть крайне взволнованным. И когда Моро к Филлу поворачивается, голос у него тихий, серьезный:       — Да, птенчик… Мы в дер-р-рьме.       — …Уже плевать. — Тихо отвечает Филл, и голос у него звучит мертвенно. И он, разворачиваясь, резкими шагами возвращается в комнату. Когда Искандер тоже заходит внутрь, парень сидит на своей кровати, уткнувшись лбом в скрещенные руки. И сплетенные воедино пальцы его белые от того напряжения, с которым Хинтерн сдавливает их.       Моро смотрит на него сверху-вниз, не зная, как лучше поступить. Пока в голове идёт мучительный мыслительный процесс, сердце разрывается на куски — и больше даже не от возможных нерадужных перспектив будущего, а от потерянного Филла, совсем недвижимого.       — Нет. Не плевать. Сейчас нельзя. Никак.       Он плотно закрывает дверь, медленно проходит к столу и усаживается на стул. Смотрит на Хинтерна неотрывно, внимательно.       — Но мне наплевать, — вдруг тихо произносит парень, не поднимая головы. — Мне наплевать на мнение этого государства. — Он делает паузу — долгую паузу — а после вдруг тихо произносит: — Я защищал его, профессор. Я держал его оружие в своих руках. Но оно не защитило меня. Оно лишило меня моих рук. — И он выпрямляет их внезапно, вытягивая вперед. И пальцы у парня дрожат — чертовски сильно дрожат, а на губах замирает больная ухмылка. — А теперь оно хочет, чтобы я стелился перед ним. Боготворил. Лебезил. Но за что? — Смешок срывается и повисает в комнате. И Моро видит, что сейчас парень на грани. Что сейчас — действительно на грани. — За места на кладбище? За сломанные руки? — Он поднимает блестящие глаза на Искандера и во взгляде его только злость и боль. — Или, может, за теракт 2001?       И замолкает.       А Искандер тоже молчит, не зная, что ему сказать первее. Но говорить надо, ведь просто так замолчать разговор не получится.       — За то, что сейчас р-ребятам нужна помощь. А кр-роме нас с тобой это некому сделать.       — Да-а, — вдруг протягивает Хинтерн, и взгляд его стекленеет, а на лице появляется замкнутое, чертовски чужое выражение. Словно и не было ни злости, ни боли, ничего. И ничего больше нет. — Они в одиночку бороться не приучены… Так что братец-Ворон их бросить не может.       И молча берется за телефон, набирая сообщение Ласточке.

***

      Скандал проясняется так же быстро, как и разгорается. Дня четыре нервотрепки — и вскрывается, что слух был просто безосновательной сплетней. Однако во взгляде Филла поселяется равнодушная пустота, и он практически не говорит с Искандером, исключая готовку и дело птиц. И когда секретариат приносит им официальные извинения, запинаясь и краснея, он даже не слушает. Усмехаются злорадно Хельга и Синица, задумчиво смотрит Джек, гневно — приехавший и, собственно, посодействовавший Колибри, а Филл просто… Просто разворачивается и уходит, скользнув ледяным взглядом по этим людям.       А после, уже в комнате, долгое время просто сидит под душем. И, выходя, снова скрывается за длинными рукавами и высоким горлом, словно замыкаясь от мира.       Моро, сидя за документами и лекциями, смотрит на него осторожно, словно боясь нарушить этот хрупкий, пусть и молчаливый мир между ними, и только тихо вздыхает. С молчанием Филла наступила какая-то серость и обыденность. Словно весь мир целиком потух от отсутствия одной улыбки.       Конечно, так кажется только самому Искандеру, ведь на дворе последние, самые яркие и теплые дни августа.

***

      Филл просто бездумно лежит на кровати, когда до него доносится стук со стороны коридора. Как-то вяло поднимаясь, парень доходит до двери и медленно открывает ее, но не полностью, опираясь рукой на створку и загораживая собой Искандера — а еще перегораживая проход тем, что другой рукой упирается в стену.       — А ты что здесь забыл? — равнодушно спрашивает парень у пришедшего. И в раздавшемся голосе Моро может узнать Джека — хотя вот интонация, которой он говорит, ему совсем незнакома.       — Я пришел поблагодарить тебя за то, что…       — Поблагодарил? Проваливай. — Тут же пресекает его слова Филл, пытаясь закрыть дверь.       — Эй, да постой ты! — Взволнованно восклицает Стервятник, удерживая дверь. — Да хватит избегать меня, черт подери! Да, я в тот раз сильно провинился, но я ведь за это ответил тогда же! Послушай, прошу, ну подумай о нас еще раз… — И Джек хватает Хинтерна за рука, срывая с губ парня болезненное шипение. Филл тут же вырывает локоть из чужих пальцев и отшагивает назад, поджимая руку к груди и смотря на парня с неприкрытой ненавистью. Стервятник замирает, увидев Искандера.       — Нет никаких «нас», уебок, — рычит Хинтерн, и в следующий момент захлопывает дверь прямо перед лицом Джека, судя по всему еще и долбанув по нему створкой. Защелкивает замок. И, сдавливая ладонью ручку, утыкается лбом в стену, пытаясь подавить дрожь в плечах.       — Филл?..       Он не замечает, как Искандер оказывается рядом. Впрочем, мужчина всю эту неприятную сцену стоит недалеко от Хинтерна, предчувствуя что-то нехорошее. И впервые Моро выглядит крайне взволнованно вовсе не от каких-то рабочих неудач — а именно от состояния его «подопечного». И он замирает, смотря на парня сверху-вниз, уперевшись пронзительным взглядом в дрожащие плечи.       — Филл, что это за чер-ртовщина?..       — Оставьте… меня… в покое… — Голос парня срывается от беззвучной истерики. Он ломается — ломается прямо сейчас, и у него нет сил чтобы держать лицо перед Искандером. Все, что он может — глушить звуки и дрожь, сдавливая пальцами ручку двери и пряча лицо в холодной стене.       — Отпусти… Отпусти, я повтор-ряю… — Искандер говорит тихо, очень мягко, накрывает пальцы Филла своими и медленно расцепляет хватку на несчастной ручке, — Ты слышишь меня?.. — и отводит руку, придерживает за дрожащие плечи свободной ладонью.       Филл выворачивается из-под руки, отдергивается, отшагивает — вскидывает на Искандера больной, лихорадочный взгляд. В глазах его блестят слезы, парень прижимает руку к груди, стискивая ткань непослушными пальцами. А сквозь светлую рубашку, вжатую чужими пальцами, отчетливо виднеются бинты. Свежие бинты.       — Да что вам… нужно от меня?! — восклицает он в отчаянии.       — Помочь тебе. — Искандер цепляется за бинты взглядом, и спину отчетливо сковывают мурашки. Слишком очевидно, чтобы спрашивать, зачем такая мера. И от осознания и боли хочется закусить губы до крови.              — Я хочу помочь тебе…       И делает первый шаг. Медленный, осторожный.       — Помочь? — Истерический смешок срывается с губ парня, когда он делает шаг назад, вжимаясь плечами в стену. — Зачем? — Не верит. Он не верит Искандеру — не может поверить, потому что ему слишком много лгали. И просто смотрит по-звериному затравленно и настороженно. Боится.       — Потому что ты в этом нуждаешься. Потому что я в этом нуждаюсь. Мне больно видеть, как ты мучаешься… — Искандер снова сокращает расстояние, но уже гораздо меньше, ещё более осторожно, не стремясь загнать в угол, а говорить ещё труднее, чем делать эти шаги. — Я не могу тебя оставить. Не могу и не хочу…       — Зачем я вам?.. — тихо произносит парень, и голос его дрожит от страха и отчаяния, которые прорываются через треснувшую скорлупу. — Что вам от меня нужно?.. — Его голос срывается на хриплый шепот, и вторая рука невольно вскидывается ладонью к Искандеру. В защитном жесте, будто Моро ударить его хотел, а не просто приблизиться.       И профессор замирает, более не подходя. По крайней мере, именно сейчас, пока смотрит в глаза и отвечает:       — Мне?.. В том и дело, что мне ничего не нужно от тебя… В глобальном смысле, если так можно сказать…       Он с болью смотрит на отчаянную попытку Филла защититься и медленно поднимает руку. Абсолютно расслабленную, пустой ладонью вперёд. Касается кончиками пальцев до чужих, дрожащих, как в лихорадке.       — Я только хочу, чтобы никто не сделал тебе больно. Потому что ты нужен мне. Ты. Пр-росто потому, что ты есть… — шепот тихий, дрожащий от волнения. Филл замирает, неверяще смотря в его глаза. Непонимающе. А затем — осознает.       И ломается.       Истерика срывается открытым больным смехом, а парень, ударившись затылком о стену, закрывает лицо руками и сквозь всхлипы-смешки хрипит:       — Вы… Вы… — И, резко скатываясь по стене на пол, шепчет: — Как же вы… опоздали.       И ничего больше не говорит — только плечи дрожат, не переставая, а слезы текут сквозь неплотно сжатые пальцы. И задравшийся рукав правой руки не может скрыть кровавых пятен, проступающих на бинтах.       — Нет, мой мальчик, нет…       Искандер, опускаясь рядом с ним, насколько возможно аккуратно подтаскивает ближе, обнимает, утыкаясь носом в темную макушку.       — Я ещё успел… В последний поезд… — он прижимает парня к себе, не останавливая, давая всему скопившемуся выплеснуться наружу. Только отмечает мысленно, что с рукой придётся повозиться…       И Филл плачет. Плачет и смеется, пряча лицо и звуки в ладонях, жмется к чужому теплу, шепчет едва различимо:       — Не ломайте меня… пожалуйста… просто оставьте… в покое… я не хочу… больше верить… в ложь… пожалуйста… просто не надо… так… так… больно…       Моро крепче сжимает губы. И хочется каждому, кто хоть как-то причастен к этой жуткой смеси эмоций, сломать шею. Но он только крепче обнимает Хинтерна, смыкает руки плотным кольцом, и шепчет туда же, в макушку, тихо-тихо:       — Я люблю тебя. Люблю…       И делает тоже самое, что и в такси тем поздним вечером — касается губами взлохмаченных волос и целует, вкладывая в этот простенький жест всю ту бурю, которая в нем бушевала с первого дня их встречи.       А Филл, услышав это, замирает, замолкает — только плечи все так же дрожат, кажется, будто все внутри него дрожит и мечется не в силах поверить в это.       — Что… — тихо шепчет парень. Правая рука бессильно падает на колени, раскрывая багровую дорожку выступившей вдоль линии вен крови. — Что ты… сказал…       И взгляд у Хинтерна стеклянно-неверящий, когда он поднимает лицо к Искандеру.       — Я люблю тебя. — Повторяет Моро тихо, не отрываясь смотрит на него, и дрожащими пальцами осторожно отводит упавшие на глаза пряди. — И, кажется, жить не могу… Без тебя.       В подрагивающем голосе нет ни капли сомнения или озорства, нет его и в глазах, покрасневших и поблескивающих от сдерживаемых эмоций. Филл тянется дрожащей рукой к чужому лицу — едва касается подушечками щеки, скользит выше и неощутимо проводит пальцами, стирая слезы с одной стороны, а затем шепчет сдавленно, едва слышно:       — Не надо… — то ли слезы эти имея в виду, то ли любовь. Но Искандер только крепче прижимается к его пальцам, сам подставляет лицо, осторожно, будто ещё боясь испугать, накрывает бледную ладонь своей рукой.       — Не могу… — шепчет тихо, сглатывая. — Ты нужен мне…       И Филл замирает в чужих руках, все еще вздрагивая от эмоций и боли, но не пытается больше вырываться. Сам не может. Потому что он невыносимо устал от этого. От одиночества. От невзаимности. И от боли.       Ему все еще хочется… верить кому-то. Ему хочется любить кого-то. Ему хочется иметь свое место в этом мире, но… ему страшно. Ему просто чертовски страшно разочароваться вновь, быть снова преданным, снова выброшенным. Снова сломанным кем-то. Просто «допустимой жертвой». И потому дрожь не проходит, а ответные слова так и застревают где-то в горле.       Но Моро и не ждёт ответа, все видя в его глазах. Только утыкается носом в чужую ладонь, целует медленно, не отрывая от Филла глаз:       — Дай мне шанс любить тебя. Просто… Любить и быть рядом. Быть рядом с тобой и защищать тебя… Один шанс…       — На больше… меня и не хватит, — горько шепчет Филл. Потому что у него просто не осталось сил падать, ломаться и снова вставать. И если и в этот раз ему наступят на ребра — он задохнется. А сейчас…       Сейчас он просто тянется к чужому теплу и утыкается Искандеру носом в шею, скользя пальцами к затылку, прижимая к себе. Моро выдыхает тихо, медленно, глубоко. И кроме этого беззащитного тела, прижавшегося к нему, как котёнок к боку матери, кроме мерного дыхания на шее, ему больше ничего не нужно.       И черт с ним, что сейчас по спине снова бегут мурашки, а дышать немного тяжело. Ничего. Главное, что Филл здесь. И он с ним. Здесь. Рядом.

***

      Какое-то время Филл просто сидит так, подавляя остатки истерики, но затем постепенно отстраняется и поднимает усталый, но все же по-своему… теплый что ли взгляд на Искандера. И пальцы его ласково зарываются в чужие волосы, гладят затылок в успокаивающем жесте — потому что Хинтерн понимает, что не только ему тяжело дается этот приступ. А о других он всегда думает больше, чем о себе, когда возвращает контроль.       — Спасибо. — Тихо выдыхает он, когда дыхание все-таки восстанавливается.       За все. За то, что был рядом в этот момент. За то, что смог полюбить. За то, что можешь понять. И за многое из того, что не было сказано вслух.       А Моро, неожиданно для самого себя растаяв от такой нежности, опускает голову под его пальцами и позволяет гладить. Чуть ли не урчит, как кот, да прижимает Филла к себе покрепче, как мягкую игрушку.       — Счастье есть… — бормочет он расслабленно вибрирующим мягким тембром, прикрывает глаза. Но сидит так совсем недолго, и, осторожно накрыв его правую руку своей, едва ощутимо тянет: — Надо тебе сменить повязку… Эта не годится…       — Хорошо… — Не сопротивляется Филл, с трудом поднимаясь с пола и следуя за Искандером. Из-за цепкой хватки на белом бинте расцветают красные линии чужих пальцев. И когда Хинтерн смотрит на них, чувство отвращения внутри него нарастает.       — Сейчас испр-равим… Хоть это быстр-ро попр-равимо… — Искандер устраивает Филла на постели, аккуратно разматывает бинт и тут же вытирает выступившую из порезов кровь. Они все неопасные, слишком неглубокие, чтобы причинить вред, но все равно зрелище не из приятных. — Будет щипать…       И, смачивая ватку средством, аккуратно обрабатывает каждую царапину. Действует так, словно рука Филла по меньшей мере хрустальная, прикасается осторожно, не торопясь.       Хинтерн кривовато улыбается — из-за крови не видно старых белесых порезов, но это его не первый срыв. И сейчас за это почему-то даже стыдно.       — Я не рассыплюсь от антисептика, — тихо произносит он, смотря за руками Искандера.       — Это не повод др-рать твою кожу, как ковр-рик… — парирует Моро невозмутимо, заканчивая с обработкой и переходя к бинтам. С ними дела идут гораздо быстрее: профессор уверенно, виток за витком, прячет раны под тканью. А затем аптечка отправляется на тумбочку — и Филл, проследив за ней, переводит взгляд на мужчину. Тот, кажется, раздумывает между тем чтобы «уйти и дать больному покой» или задержаться и дать покой себе.       — Искандер, — негромко зовет его Хинтерн, смещаясь чуть ближе. И, когда тот оборачивается, наклоняется к его лицу, неотрывно смотря в голубые глаза. А затем — мягко целует, ни к чему не принуждая и словно спрашивая, можно ли ему. Не веря окончательно. И здоровой ладонью ласково скользит от чужой шеи к плечу и ниже — до самой поясницы.       От такой нежности у Искандера действительно сносит все, что только можно снести. Он поддаётся на ласку Филла, тянется к нему, отвечая на поцелуй и углубляя его — показывает, что Хинтерну можно. Можно что угодно. Что сам Искандер этого очень хочет. И Филл мягко толкает его в сторону подушки, нависая сверху и целуя — медленно, выматывающе-медленно и нежно, упираясь рукой куда-то над плечом.       — Называй меня… по имени почаще… — просит тот в ответ тихо, обхватывает лицо Филла пальцами и, поглаживая, целует в ответ все, до куда только может дотянуться. Губы, нос, линия бровей и впалые щеки покрываются нежными до исступления поцелуями, а Моро все время вздыхает тяжело, будто ему катастрофически не хватает воздуха. Филлу и самому воздуха не хватает, но он может лишь улыбаться от этих касаний и — смотреть в лицо человеку, который подпустил его так близко, как сам Хинтерн даже представлять не хотел. А еще — касаться чужой теплой кожи слишком холодной, возможно, от кровопотери рукой.       — Хорошо… Искандер-р, — с тихим гортанным взрыкиванием произносит парень, хитро улыбаясь, а после чуть подается назад и легко касается губами чужих губ, но не дает задержаться — спускается ниже, к подбородку и оттуда по шее к самому кадыку, невесомо и нежно. Пальцы соскальзывают на ворот рубашки, расстегивают ее медленно — пуговицу за пуговицей, и парень поднимает взгляд снизу вверх, улыбаясь одними глазами и дразняще скользя шероховатыми подушечками по линии ключиц.       — Др-разнишься?.. — шепчет Моро, комментируя непонятно что, то ли рык Филла, то ли его пальцы, застывшие у ключиц. И судя по тому, как покрылась мурашками тонкая кожа, а сам Искандер даже приподнялся всем телом вслед за руками, это была одна из чувствительных зон.       — Наберись терпения, — игриво протягивает Хинтерн, целуя выступающие косточки, продолжая спускаться ниже пуговицами, легкими касаниями к коже пальцев, ладоней, губ. И соскальзывая с кровати на пол, когда доходит до брюк — вновь поднимая глаза, жадно впитывая чужую реакцию, чуть сжимая мужчину через ткань.       — Ах… Вот оно, что… — губы Искандера растягиваются в понимающую улыбку, но она быстро сползает, как только рука Филла снова сжимает стояк, сменяясь стоном. А затем:       — Что ж… Пр-рошу, господин-студент…       Он протягивает руку к юноше, зарывается дрожащими пальцами в волосы, перебирает, сползая на лицо и оглаживая любимые черты. Заучивая их до каждого изгиба, каждой впадинки… А еще — словно прося продолжать. И Филл не заставляет ждать, расстегивая брюки, чуть спуская их вниз и усмехаясь довольно.       — А мы точно… — пальцы оплетаются вокруг члена и парень словно небрежно проводит по все длине, собирая выступившую смазку, — пересдаем литературу, профессор? — невинно интересуется он, и, наклоняясь, целует головку, обводит ее языком. А затем — привлекает к «делу» и вторую руку, проводя по внутренней части бедер и поглаживая яички.       — Если… Вы сомневаетесь… То можете… — Искандер тяжело сглатывает, и рука в волосах Филла невольно сжимается сильнее, будто тянет немного ближе к члену. — Что вы можете-то, чер-рт подер-ри…       От рук Хинтерна думать вовсе не хочется — слишком уж хорошо, — и он откидывает голову назад, выставляя дрожащий незащищённый кадык.       — …Можете пор-расужд-БлЯтЬ… — тут выдержка отказывает, и Моро дергается всем телом от языка Филла, буквально стонет, а не говорит, — пор-рассуждать о психологизме…. Достоевского… твою мать…       — Я лучше… — Филл ненадолго отрывается — но лишь языком, продолжая издевательски-медленно ласкать Искандера пальцами, — послушаю… — легкий поцелуй у самого основания, в тонкую кожу — дразнящий, с прикусыванием, и едва слышный выдох теплом на возбужденный член: — Вас…       И все же касается языком, посасывает слегка, поднимается выше вместе с рукой и обхватывает головку губами, хлюпает пошло — и смотрит. Смотрит ведь снизу вверх, насмешливо, возбужденно, поддаваясь чужой руке в своих волосах и постепенно вбирая глубже, расслабляя горло. Немного непривычно, но все знакомо — а потому не страшно, и мысли все только о теле, что отзывается под пальцами и языком.       Но вот Искандер вряд ли сейчас способен на «лекцию». Трудно говорить что-то связно, когда из горла идут только стоны, а все остальное совсем не ложится на дрожащие губы.       — Пр-ридется… Р-рассказывать её… Слишком долго… — здесь Филл заглатывает особенно глубоко, и у Моро вырывается стон гораздо ниже, чем до этого, и бёдрами он движется навстречу, не резко, но с небольшим усилием. Ладонь сползает с волос на лицо, с лица — на шею, пальцами дрожащими гладит, постепенно спускаясь к плечу, чтобы там сжать посильнее. А Филл в ответ на это движение издает тихий гортанный звук, от которого по всему горлу проходит волна вибрации — явно намеренно. И глаза серые поблескивают от возбуждения, и он, чуть отстранившись чтобы сделать вдох, опускает взгляд. Вбирает осторожно член Искандера полностью, спуская ладони ниже и чуть сдавливая ими кожу, замирая на секунду и подавляя рефлексы.       — Ох, бл-я-я-ять… — расплатой парню за такую глубину становится стон-выдох, глубокий, низкий, да тело Моро, выгнувшееся буквально дугой ему навстречу, и его рука, уже крупно дрожащая в растрепавшейся шевелюре.       — Это… потянет… на автомат… — судорожно выдыхает Искандер, медленно двигается бедрами, скользя членом в чужом горле. — На года…. блять… тр-ри впер-ред… Филл, боже мой, я люблю тебя…       Филл это, определенно, запомнит. Но сейчас он лишь взгляд короткий бросает — и в этом взгляде ответ гораздо более полный, чем он мог бы сказать вслух. Как минимум потому, что вслух он сказать ничего не может, начиная двигать головой и помогая себе (себе ли?) рукой. Правда, уже одной, потому что собственная плоть тоже ноет от возбуждения. Он подстраивается под чужие движения — позволяет Искандеру самому направлять его. И — гортанно стонет, в этот раз более отчетливо, вновь вызывая волну вибрации. Только глубже. В этот раз — глубже.       — Чер-р-рт… — движения становятся более несдержанными, быстрыми, Искандер прижимается максимально близко и плотно. — Не могу… Сейчас… Кончу…       Все тело сотрясает судорога, самая крупная, Моро стонет очень быстро, громко, уже совсем не сдерживаясь. И к черту студентов, к черту канцелярит, к черту неудобные вопросы — все к черту. Ему слишком хорошо. Им слишком хорошо. И от этого осознания крышу сносит ещё сильнее.       — Блять!       Он на секунду замирает, тело дергается ещё раз, и с сиплым выдохом Искандер оседает на постели, сдавливая ткань одеяла в руке. Филл перед самым оргазмом отстраняется — но не до конца, лишь чтобы не задохнуться, громко сглатывая и тоже вздрагивая всем телом, руками хватаясь за бедра Моро. И только после поднимает голову полностью, довольно прищуриваясь и смахивая с губ выступившую сперму.       — Мне кажется… — медленно восстанавливая дыхание и приводя себя в порядок, протягивает Хинтерн: — Что три года… Вы не вытеррпите, професорр Морро~ — и тон у парня довольный, мурлыкающий. А с колен он вставать не спешит, поглядывая на Искандера снизу вверх.       — Да… Опр-р-ределенно… — голос все ещё подрагивает, то и дело срываясь то на низкие, то на высокие ноты, и Искандера покачивает из стороны в сторону, как корабль в шторм, когда он медленно садится на кровати. — Вы… Полны сюр-р-рпр-ризов, Хинтер-р-рн…       Он аккуратно касается щеки парня, чуть направляет Филла к себе, словно прося «подняться» на уровень глаз. И Филл поднимается на чуть подрагивающих ногах, опускается рядом, тянется за поцелуем, тихо выдыхая в самые губы:       — Вы… узнаете их все.       — И тебя… Целиком… — рокочет Моро, целует покрасневшие губы и медленно гладит разгоряченное податливое тело по спине, плечам, задней части шеи. — Главное до этого тебя не съесть…       Мужчина с тихим смехом утыкается носом в шею Филла, шутливо, едва ощутимо прикусывает кожу чуть ниже уха.       — Клац…       — А я… тебя… — выдыхает ему куда-то в волосы Хинтерн, обхватив Моро обеими руками и ласково пробегая пальцами по позвоночнику. — И я… уже тебя… «съел».       И вновь облизывает пересохшие губы.       — Да? А я не заметил… — Искандер смотрит на него игриво, в глазах блестят огоньки, — К слову, мой дор-рогой…       Профессор тянет их обоих назад, роняет в постель, а после смотрит на Филла внимательно, привстает чуть-чуть:       — Вношу пр-редложение сдвинуть к чер-ртовой бабушке эти кровати.       — Вношу предложение сдвинуть кровати руками вносящего… И когда-нибудь не сейчас. — Мурлыкает Хинтерн, и показательно утыкается носом куда-то в ключицу Искандера, прикрывая глаза. Сил правда практически нет: истерика, кровопотеря, длительная нервозность и недавний оргазм подрывают весь его запас. И Филл просто растекается лужицей по своему профессору, крепко обнимая его.       — Пр-редложение принимается и откладывается… — Моро кое как нащупывает плед, укрывает им их обоих и только потом откидывается на спину, прижимает к себе своего студента.       Кажется, завтра они никуда не пойдут. Какие бы планы ни были.