Звёздная трагедия

Лес пах мхом, сыростью и страхом. Погода стояла хмурая, но вполне соответствовавшая концу ноября. Перебираться через коряги было трудно, ещё труднее было не упасть в лужу, коих в мокром лесу было бессчетное множество. Отец крепко держал меня за руку, но сам понести не мог – на спине у него был тяжёлый рюкзак. Палатка, посуда, теплые пледы, мелочи вроде теплых свитеров тащила мама. Мамин запах я запомнила на всю жизнь – терпкий аромат ягод и заботы преследовал меня всю жизнь. Родители рассказывали, что вовсе не все живут как мы. Дескать остальные живут вместе, в теплых деревянных домиках и едят свежее мясо баранов да свиней. Барана я видела раз в жизни, его теплая слегка пахнущая грязью шерсть мерещились мне когда я засыпала под колючими пледами. Родители говорили, что вынуждены были бежать. Бежать в горы, скрываться потому, что нарушили закон. Не люблю дурацкие законы, из-за которых страдают люди. Отец был высоким, настолько высоким, что казалось его макушка касалась вершин сосен. Его добрые ярко-зелёные глаза всё время будто смеялись чему-то, даже когда лицо выражало сметение или страх. Отец боялся шорохов или отдалённого лая. Он говорил нам с мамой прятаться в заброшенных берлогах или под выступами берегов речек. Нас искали. И искали с собаками. Я любила разглядывать руки родителей. Руки отца были мускулистыми, натруженными. Синими реками, чуть выпирающими, как скалы, струились вены. На запястье виднелась красно-коричневая метка, по форме напоминающая рогатку. Только на концах "рогатка" имела маленькие рожки. Руки мамы были тонкими, изящными, с белыми овалами ногтей. Пара родинок вкруг запясться обрамляли метку болотно- зелёного цвета. Метка мамы – что-то вроде буквы "т" написанной прописью, но на кончике что-то вроде закорючки. – Мам, а почему у нас разные метки? – О солнышко, это хороший вопрос. Метка появляется при рождении и означает то созвездие, под которым ты родился, – голос мамы ласковый, убаюкивающий. – Некоторые глупые люди делятся на враждующие кланы в соответствии со своим знаком зодиака, – подключается отец, полушёпотом в ночной прохладе. – Зачем они это делают? Не лучше ли давать людям выбор? – Мы не знаем, солнышко, у них так принято. Что ж, люди бывают разными, и у всех свои тараканы. – Клара, я слышу собак, – голос отца тихий, свистящий и очень напряжённый. – Далеко? – мама также шепчет, но я всё равно слышу. – Думаю около ручья. Надо бежать. Слова рубленые, жёсткие и непонятные. Мы не сделали ничего плохого, зачем бежать? Меня поднимают с лежанки, родители быстро собирают вещи, и мы выбегаем в предрассветный туман. Бежать ещё труднее чем идти, корни старых деревьев вырастают из под земли то тут, то там. Но я стараюсь не ныть, родителям куда тяжелее – на плече у мамы увесистая сумка, а у отца огромный рюкзак. Лай собак и приглушённые лесом голоса раздаются то тут, то там. Будто они всё ближе и ближе. Вдруг, я оступаюсь на ещё одной коряге и падаю. Тихий вскрик, но быстро замолкаю. Кричать нельзя. – Они там! Быстрее! Топот десятков ног за спиной, я буквально чувствую их за своей спиной. Отец подхватывает меня на руки и ускоряет шаг. Я слышу его тяжёлое дыхание, а по щекам текут слёзы. Но не от боли. – Взять их! Темно-зелёные куртки появляются перед нами, обступая, и угрожающе приближаются. На нас направлено несколько десятков блестящих в сумеречном свете штыков. – Жерар и Клара! Вы обвиняетесь в нарушении Закона! Вы будете отправлены в свои кланы с лишением всех наград и понижением статуса. Дочь отправится на воспитание в Близнецы. Дурацкий Закон! Кто их придумывает? – Почему? – я почти кричу, размазывая слёзы по щекам, – Почему родители не могут быть вместе? ПОЧЕМУ Я НЕ МОГУ БЫТЬ С НИМИ? На мой отчаянный крик никто не отвечает, только мама подходит ближе, и обнимает нас с отцом. Так мы и стоим на унылой полянке в лесу, сжимая друг друга в последних объятиях.