Голос из тьмы

Простынь промокла насквозь, сбилась, неприятно прилипла к спине. В комнате было чертовски душно, и стоило бы открыть окно, но Ибо продолжал лежать в постели с открытыми глазами, невидяще глядя в потолок. Сколько бы времени не прошло с той ужасной ночи, ночи, воспоминания о которой кровавыми ошметками врывались в его мысли против воли - Ибо не мог заставить себя открыть окно. Он повернулся набок и краем глаза зацепился за небрежно брошенный поверх груды кроссовок меч. Стоило моргнуть, сфокусироваться - и меч пропадал, чтобы затем всплыть смутной тенью на краешке сознания. Поистине непотопляемая дрянь. У меча, как и у всех прочих вещей из Промежутка, было имя. Имя, которое Ибо хотел бы никогда не знать. Он закрыл глаза. Вместо приносящей облегчение темноты перед глазами стояла Она, её губы дергались в нервной и кривой усмешке: - Ненавижу собак. Неясная тень рядом с Ней покачивалась на ветру, как будто собранная из песка и пыли - но могущая вмиг обрести плоть. - Тебе придется выбрать, - слова эхом отдавались у Ибо в голове. Со стоном он дёрнулся, вновь разлепил глаза и сел, опуская ноги на пол. Сглотнул и, молниеносно наклонившись, заглянул под кровать. Ничего. По хорошему, Ибо должен был поспать хоть немного, чтобы с утра бежать на занятия бодрым и свежим, должен был лежать на кровати, вольготно раскинувшись, как всегда любил, но он был здесь - сидел, скорчившись на полу, вглядывался в темноту под кроватью, а часы на тумбочке показывали пять утра. Ибо на коленях подполз к окну и неловко привстал, чтобы немного выглянуть из-за подоконника. Ничего. Он заполошно оглянулся и разочарованно застонал - меч никуда не исчез и был абсолютно реальным, даже отбрасывал тень, и кровь на нём была такая же реальная. Да пошло бы всё пропадом. Ибо с раздражением повернулся к окну - надо было проверить защиту - и еле сдержал крик. На откосе окна со стороны улицы непонятно как разместился нахально ухмыляющийся парень с розовыми волосами и неряшливой стрижкой. Поймав потрясенный взгляд Ибо, незнакомец заулыбался ещё старательнее, глаза от этой ухмылки превратились в полумесяцы-щёлки, лицо сделалось совершенно круглым. Он даже рукой так отчаянно помахал, будто не в окне примостился, а на скамейке в парке. На предплечье почти у запястья у него была татуировка - два смайлика, грустный и радостный. Ибо отмечал все это как-то автоматически, не вдумываясь, а сам с ужасом разглядывал полный рот клыков-игл между растянутыми в улыбочке губами. Незнакомец сидел, упираясь спиной в проем окна с одной стороны, а ступней вытянутой левой ноги - с другой. Свободной правой ногой он болтал, свесив её вниз. Ибо зачем-то попробовал представить шок соседей снизу, если бы в их окне появился и начал раскачиваться кроссовок. Влево-вправо, влево-вправо. Ибо потряс головой. Бред какой-то же. Какой длины должна быть нога, чтобы её было видно на этаж ниже? Ухмылка на лице незнакомца становилась все более и более растерянной, а затем он выудил из кармана черного бомбера телефон и начал что-то яростно строчить. Ибо скосил глаза в сторону кроссовочной кучи - меч вяло поблескивал в утреннем полумраке - и уже собрался было с духом, чтобы кинуться к нему, как незнакомец с завидным энтузиазмом хлопнул телефоном по стеклу. Ибо тупо уставился на открытую заметку с корейскими иероглифами. "Мне говорили, что ты парень мрачный, но я не думал, что настолько. Может, уже впустишь?". Ибо перечитал трижды, а затем перевел недоверчивый взгляд на лицо незнакомца. Тот вновь заулыбался, обнажая клыки, и постучал пальцами в стекло на уровне глаз Ибо. Пальцы заканчивались когтями, явно недавно и неровно подстриженными. Ибо нервно сглотнул. Черт возьми, он же с детства ненавидел ужастики. Сяо Бао был пьян, и миссию дотащить его до дома взвалил на себя Ибо. Взвалил во всех смыслах - Сяо Бао в невменяемом состоянии становился тяжеленным и неудобным, как куль с картошкой. Спасибо, хоть ногами сам перебирал. - Какого ляда ты так надрался? - ругался себе под нос Ибо, толкая друга под бок. Сяо Бао опасно накренился, но устоял, судорожно цепляясь за плечи Ибо. - Я не... - язык его, видимо, слушался с трудом, - один стакан, честно... Ибо закатил глаза. Их тандем неуверенно, но все же двигался по ночному Пекину, и до квартиры, где Сяо Бао снимал комнату, оставалось не так много. - Правда, - неразборчиво продолжил тот, - клянусь, Бо-ди, всего... один стака... Тут Сяо Бао поперхнулся, отшатнулся от Ибо и неловко шлепнулся на четвереньки. - Айя, И-гэ, ты чего? Сяо Бао пополз по тротуару в сторону урны, и на бросившегося следом Ибо отчаянно замахал рукой, а когда открыл было рот, чтобы что-то сказать, его начало полоскать. В итоге Ибо пришлось усадить проблевавшегося друга у соседнего фонарного столба и поискать в навигаторе ближайший круглосуточный магазинчик. Сяо Бао немного протрезвел, но выглядел ужасно, к тому же весь перемазался в уличной пыли, пока ползал по асфальту. - Сейчас, - заявил Ибо, размахивая перед его носом телефоном как катаной, - куплю водичку, умоем тебя, ты попьешь, и пойдешь, на хрен, своими ногами! Сяо Бао было жалобно заскулил, но в следующий момент заволновался и задергался. - Бо-ди, не ходи, - внезапно решительным голосом заявил он, цепко ухватив Ибо за пальцы, - давай просто пять минут посидим, а дома я умоюсь. У меня все как-то нехорошо звенит внутри. - Конечно, звенит - так нажраться. - Я сейчас серьёзно, - Сяо Бао в тусклом свете фонаря был таким сине-зеленым, что без слёз не взглянешь, но продолжал упорствовать, - один стакан, Ибо. Меня траванули. Когда меня уносило с одного стакана, м? - Я верю, гэ. Тут в квартале можно воду купить, это пять минут, ты же протянешь без меня? - Ибо аккуратно отцепил от своей руки его пальцы и шагнул назад. - Твою мать! - Сяо Бао рывком потянулся следом, но сил не хватило, - Ибо! Серьезно, какое-то предчувствие дерьмовое, не ходи один, ну! Ты же темноты боялся! - Так светло же! - Ибо начал злиться, - Просто посиди пять минут спокойно, - он ещё раз оглянулся на Сяо Бао, но того вдруг скрючило и вновь начало тошнить. - Прекрасно, просто прекрасно, - бормотал Ибо себе под нос и, следуя указаниям навигатора, свернул на первом же перекрестке, - траванули его, как же! Он прошел ещё с пару десятков метров, не отрываясь от экрана телефона и переругиваясь с воображаемым Сяо Бао, прежде чем осознал - что-то изменилось. Как будто экран потускнел, да и вокруг стало до странности тихо. Ибо поднял голову, и внутри него все оборвалось. Улица, на которую он свернул, была настолько темной, что невозможно было даже здания рассмотреть - ни одной вывески, ни одного фонаря. Как будто он не в Пекине был, а за секунду перенесся в параллельную реальность. Единственным источником света был экран его телефона - очень тусклый, но все же. Ибо оглянулся - но и освещенный перекресток тоже куда-то пропал, неужели он успел уйти так далеко? Невозможно же. Он был один, в незнакомом месте, в полной темноте. А темноты Ибо боялся. Этот смешной и необъяснимый страх был родом из детства - Ибо уже не мог вспомнить причины его появления, не мог сказать, была ли эта причина вообще. По большому счету, ему было плевать на причины. Но в темноте он терялся, парализованный ужасом, не мог двинуться, не мог закричать. А сейчас, стоя в центре черного омута, Ибо вдруг вспомнил: темнота каждый раз начинала с ним говорить. Голос, далекий-далекий и глухой, звал Ибо по имени, все громче, все ближе. Он уговаривал, он просил дождаться. Иногда, если Ибо долго не мог сбросить с себя оцепенение, к голосу присоединялись шаги - сперва тихие, потом все более отчетливые. Когда Ибо был ребенком, больше всего он боялся, что голос из тьмы подойдет к нему достаточно близко. Ибо не хотел знакомиться с хозяином этого голоса. Никогда-никогда. После того как несколько ночей подряд плачущий и перепуганный Ибо врывался в родительскую спальню, ему купили ночник, а мать некоторое время ложилась с ним. С ночником и мамой Ибо не боялся ничего и никого, и голос отступил, неуверенно шепча и приговаривая. Ибо лишь плотнее вжимался в мамин бок и шумно пыхтел, чтобы перебить этот шепот. Годы шли, Ибо-подросток, а затем и Ибо-взрослый спал сперва с прежним ночником, потом со включенным телевизором, и голос вскоре совсем исчез, самое его существование было для Ибо забытым отзвуком на краю сна. И теперь лишь тускло подсвеченный экран телефона отделял Ибо от падения в детские воспоминания. Он судорожно огляделся и прислушался, даже попробовал задержать дыхание, но никак не мог справиться с собой. Паника поднималась откуда-то изнутри, руки вдруг затряслись, ноги - тоже, темнота давила, воздуха не хватало. Ещё немного - и дрожь сменится оцепенением, и тогда - а что тогда - Ибо знать не желал и в ужасе уткнулся в телефон. Навигатор словно сошел с ума - метка летала по карте, даже улицы были указаны какие-то совершенно другие. Дышать уже стало совсем трудно, когда Ибо вспомнил про фонарик в телефоне и включил его, пытаясь унять дрожь в пальцах. Луч света полоснул по асфальту, потом по стенам домов - и дома в прыгающем световом пятне выглядели как в кошмарном сне - безликие гранитные макеты, без окон, без подъездов, сгустки серости с ровной поверхностью. Но хоть вдыхать-выдыхать стало немного легче. Ибо беспокойно водил вокруг лучом света. Пожалуйста, хоть одна дверь, хоть одна вывеска, пожалуйста! Рядом зашуршало. Ибо застыл на несколько невозможно долгих секунд, попытался дышать тише, но не смог - начал задыхаться ещё сильнее и кашлять. Телефон плясал в его руках, шаря кругом дрожащим светом. Пусто. Ибо резко развернулся. Пусто. Пусто. Он пытался вернуть себе контроль над дыханием. Пусто. Какой-то силуэт. Пусто. Пус... У него вырвался придушенный вскрик. Ибо медленно повернул телефон. У ЭТОГО имелась пасть, зубы, багровый язык, свешенный набок. Больше всего тварь напоминала собаку - если, конечно, собаки могли бы стать размером с лошадь и умели бы восставать из мертвых, сначала основательно подгнив пару месяцев в земле. Ибо отчаянно зажмурился, но когда открыл глаза - встретился с тварью взглядом. Смотрело ЭТО с издевкой и торжеством, чуть сощурившись от яркого света. Ибо зажал себе рот рукой и попятился, всхлипывая. Такого дикого, первозданного ужаса он не испытывал никогда. Он пятился, еле шевеля ногами, не отрывая взгляда от жуткой морды, от глаз твари. Почему-то Ибо был уверен: стоит отвернуться, и тварь прыгнет. Самое ужасное - ЭТО ухмылялось (пасть его вся перекосилась на бок, морда выглядела по-крысиному острой) и подергивало носом, с наслаждением втягивая воздух. В прорехах плоти на морде просвечивали кости, правый глаз почти вывалился из орбиты, но это не мешало твари видеть отступающего в сторону Ибо и прослеживать его движения. Ибо сделал ещё шаг назад, оступился и едва не упал, размахивая руками. Луч света полоснул вверх и вернулся к скалящейся твари: ЭТО совсем не по-собачьи потянулось и встало с асфальта, нехотя так, с ленцой, двинулось в сторону Ибо. Сдерживаться он больше не смог и заорал во всю глотку: - Помогите! Помогите, пожалуйста! Голос как будто глох в темноте. Надо было бежать, а ноги не слушались, встали, как приклеенные. Слова тоже как-то изгладились из головы - Ибо теперь просто отчаянно выл и захлебывался слезами, а может, он рыдал все это время и сам того не заметил. Тварь, все так же ухмыляясь, приближалась. Ибо все пятился и пятился, выставив перед собой руки в безуспешной попытке защититься. Мир весь сузился до узкого луча света, до гниющей плоти и запаха разложения, Ибо стоял на земле, но заземлиться в окружающем его театре абсурда это не помогало. Вдруг поднялся ветер, хотя секунду назад было тихо, все зашелестело и зашуршало. Ибо как будто видел себя и тварь из зрительного зала, со стороны: две изломанные бледно-серые тени, уродливо ковыляющие по сцене в свете софитов. Не было в нем самом ничего от того огня и пластичности, что он привык видеть в зеркалах танцевального зала, что он привык видеть в окружающих его людях. Где-то там в другом мире привалился к фонарному столбу такой же серый и сломанный Сяо Бао, а вот и сам он еле может двигать ногами, а вот и тварь, живой труп, скрипит раздутой плотью. Так странно, эта магия и мимолетность тела, вот оно живо, а вот уже лишь мертвый предмет, такое мягкое, такое твердое, и все одновременно. - Хозяйка, - шелестел ветер, - Хозя-ааааааайка.... Тварь была настолько близко, что у Ибо от вони подкатило к горлу. Ветер стих так же, как и начался. Это был конец. Сяо Бао не дождется водички. Да Тин больше не станцует с Ибо. Сцена уже никогда им не покорится. Тварь мерзко захихикала и потянулась мордой ещё ближе. Ибо закрыл глаза. - Сдохни, падаль, - хрипло сказал женский голос позади Ибо, и на его лицо отлетели холодные скользкие брызги. Конец все-таки оказался началом. "Меня зовут Сынён", - было написано в новой заметке, в этот раз уже на китайском; парень за окном аж подпрыгивал от нетерпения, возил телефоном по стеклу: "Каждому клинку полагается назначить помощника. Ты у меня первый! Привет!!!!!!!!!".