His Darkest Devotion/ Его темнейшая преданность

— Ты это серьезно, Альбус? — Минерва понимала, что повысила голос, да ещё и перед учениками, но в такой день, как этот, она была искренне уверена, что никто не придаст этому особого значения. Новость была слишком шокирующая, как лёгкий отголосок той боли, которую она испытала, когда умер ее возлюбленный, Эльфинстон. — Лили и Джеймса Поттеров действительно оправдают? — Да, — лицо Альбуса было бледным, когда он разложил перед собой газету на учительском столе, чтобы все могли взглянуть. «Опять же, он лично изготавливал все эти целебные зелья, и, возможно, проблема из-за которой он их изготавливал, принимало опасный оборот» — подумала Минерва. — Я и сам это вижу. Минерва склонилась над плечом Альбуса, чтобы прочитать статью, затаив дыхание, она неодобрительно нахмурилась, как это часто бывало, когда министр Риддл одерживал победу над Визенгамотом. Минерва никогда не одобряла культ личности, который мужчина воздвиг вокруг себя, но ей всё же пришлось признать, что, наблюдать за тем как он подавляет притязания некоторых чистокровных, было чертовски увлекательным зрелищем. На колдографии Риддл стоял на фоне Министерства, держа официальное помилование в высоко поднятой руке. Под заголовком статьи была размещена старая фотография Лили и Джеймса Поттеров, сделанная вскоре после окончания Хогвартса. А на другой стороне была та самая недавняя фотография Гарри Поттера, которая украсила первую полосу «Ежедневного Пророка» после того, как он спас министра Тома Риддла и его свиту при падении строительного материала. Минерва фыркнула. — Вы полагаете, это был жест благодарности юному Поттеру? — Возможно, — Альбус поджал губы и понизил голос. — Или своеобразная взятка. — Взятка? — Минерва перевела удивленный взгляд с мрачной физиономии Поттера в газете, на директора. — Что вы такое говорите? Кому? — Мистеру Поттеру разумеется, — сказал Альбус, но покачал головой, когда Минерва начала к нему оборачиваться с явным намерением возразить. — Прошу вас, моя дорогая, давайте не будем обсуждать это при всех. Минерва позволила закрыть эту тему, но знала, что они ещё вернуться к этому разговору, когда не будет лишних «ушей». Она была обеспокоена, и даже не смутной идеей Альбуса, что Гарри подкупит поступок Риддла, надавившего на Визенгамот, ради снятия всех обвинений с его родителей. Для чего вообще подкупать Гарри? И если бы его родители вернулись и снова могли свободно перемещаться по стране, что именно в этой ситуации так тревожило Альбуса? Ничего из этого не имело смысла, ни на первый взгляд, ни на второй, от чего сердце Минервы болезненно сжалось в дурном предчувствии.

***

Гарри медленно плелся по коридорам Министерства по направлению к Атриуму, пребывая в необычайно ошеломлённом состоянии. Официальное объявление о помиловании его родителей уже было сделано, и он ясно дал понять Риддлу, что этого было вполне достаточно, теперь же по какой-то неведомой причине должно было состояться еще одно интервью. Интервью, на которое были приглашены его родители, с целью показать всем желающим воочию «воссоединение семьи». Гарри был почти уверен, что они вовсе не придут. Спрятанные при помощи портала в «другом мире», они, вероятно, даже не читали Пророк и даже еще не слышали о помиловании. И что более важно, они всё ещё были безоговорочно преданы Ордену и не доверяли министру. Гарри больше не мог утверждать, что это имеет к нему отношение. — Не мог бы ты, хотя бы попытаться изобразить радость на лице? — тихо прошептал Риддл ему на ухо, когда они зашли в лифт, который должен был доставить их прямиком в Атриум. Помимо них, в лифте никого больше не было, к видимому огорчению авроров Риддла. Неделю назад, Гарри, возможно, бы даже это позабавило. Теперь же все его внутренности скручивало невидимой рукой страха. — Для тебя, этот день должен быть поистине радостным. — Этот как вы выразились «радостный день», вы устроили сугубо в своих корыстных целях. Так что я вам ничем не обязан. Риддл попытался ухватить его за запястье, но Гарри отодвинулся от него настолько далеко, насколько позволяла площадь лифта. В данный момент, он не хотел, чтобы к нему прикасались и нарушали личное пространство. В голову пришла дурацкая, но оттого ещё более привлекательная мысль, что было бы невероятно смешно, если бы сейчас его стошнило прямо на эти чистенькие, явно жутко дорогие туфли Риддла, но он не был до конца уверен, что смог бы попасть конкретно на туфли, а не на свои кеды. — Да вы просто в ужасе, я смотрю. Гарри впился в Риддла немигающим взглядом, который, как обычно, не обратил внимания на провокацию, отвечать на которую он явно считал ниже своего достоинства. — Браво, вы меня раскусили, какой молодец. Что хотите за это? Шоколадную медальку? — Вы боитесь того, что они скажут? — Риддл проигнорировал «шпильку» в свой адрес, зная, что сарказм для Гарри это всего лишь защитная реакция, его невидимый доспех. — Бояться здесь абсолютно нечего. За каких-то несколько недель вы достигли больше, чем они за все годы в бегах. — Вы даже не представляете, чего они пытались достичь. — Ну, разумеется. Орден Феникса хочет от меня, более гибких решений по ряду политических вопросов. И вот, вам это удалось, я оправдал двоих политических преступников, чего прежде никогда не делал, после того, как они пустились в бега. Поздравляю, Гарри. Если у них есть хоть капля здравого смысла, они вам скажут ровно то же самое что и я. «Нет, они сочтут меня предателем», — подумал Гарри, когда лифт остановился и выпустил их в Атриум. «И будут правы» Риддл внимательно следил за ним, пока он шел к центральному фонтану, где их уже поджидала целая толпа репортеров. Гарри испуганно замер. Нет, он конечно знал, что у него будут брать интервью, но почему-то рассчитывал, максимум на одного журналиста и фотографа. — Начинай привыкать к этому, — посоветовал ему Риддл, кладя руку Гарри на спину и подталкивая его вперед, как маггл, погоняющий скот. — Я полагаю, что с этого момента ты будешь часто находиться в центре внимания общественности. — Это всё из-за тебя и твоего жалкого фарса, назначить меня своим телохранителем, — прошипел Гарри, сквозь зубы, когда они приблизились к женщине, которую он знал как Риту Скитер, журналистку из «Ежедневного пророка». Он не был о ней хорошего мнения, представляя эту женщину сугубо преданной сторонницей режима Риддла, которая улыбалась ему белоснежной улыбкой, чуть ли, не светясь от энтузиазма. Недостаток в росте она компенсировала ярко зелеными туфлями на высоком каблуке, а её руки, привыкшие постоянно находиться в движении нетерпеливо теребили ремешок аккуратной дамской сумочки, одергивали лацканы пиджака и поправляли золотистые волосы, дабы убедиться, что ни один завитой локон не выпал из прически. Он полагал, что её настоящая любовь была на переднем крае важных историй. — Откуда такой невроз, Гарри? Я полагал, что такой талантливый актер как ты, сумеет взять себя в руки. «Ты даже не представляешь». Гарри подавил испуганный смешок, который так и норовил вырваться из его рта. Да, он был хорош в искусстве лжи и притворства, но только в одном конкретном случае: в том случае, при котором он будет избегать внимание Риддл всеми возможными способами. Он чётко понимал, принцип всех своих действий, ещё задолго до Хогвартса. Он был полностью в себе уверен, даже несмотря на то что большинство членов Ордена, за исключением, конечно же, Сириуса, который любил его, просто потому что тот был его крестником, раскритиковали его кандидатуру в шпионы в пух и прах, видя в нём лишь неуклюжего мальчишку, который уж точно ничем не сможет помочь в их борьбе. Будь маленьким. Будь достаточно умён, чтобы не привлекать к себе внимания настойчивых профессоров, которые всеми силами захотят помочь сдать экзамены. Будь бесполезен. Будь ничем не примечателен. Будь невзрачным. Будь незаметным. Если понадобиться, говори о своей второй половинке как о женщине, чтобы никто не понял. Он должен был избегать слишком пристального внимания к своей персоне, потому что другие члены Ордена, возможно, восприняли бы его не иначе, чем оружие, если бы узнали, что на их стороне родственная душа Риддла. Его родители и Дамблдор никогда этого не хотели, но кровавое имя на его запястье отдалило от Гарри даже их. Гарри видел и понимал, что они даже не осознавали, как иногда смотрят на него, с этой болезненной жалостью в глубине глаз. Как дрожит рука его матери, когда она гладит его по щеке. Жалость и недоверие глубоко переплелись в сердце его отца, и он знал о всех его подозрениях. Однажды все они должны задаться вопросом: почему наши с Томом Риддлом души так схожи, от того что мы потенциально связаны друг с другом? И что насчет тех черно-белых перьев, на фениксе Риддла? Гарри отвесил себе мысленный подзатыльник, одновременно избавившись от глупых, навязчивых мыслей в голове и руки Риддла со своего плеча. Да, он мог жалеть себя весь день, и, в конце концов, это не помогло бы Ордену. Всё что ему оставалось это двигаться вперед, и сделать всё возможное, чтобы Риддл никогда не узнал его последний грязный секрет. Он убедился, что его улыбка достаточно приветливая и не напоминает злобный оскал, когда протянул руку и пожал на удивление совсем не хрупкую ладошку мисс Скитер. — Рита Скитер, верно? Наслышан о вас.

***

Так как же его завоевать? Что для этого нужно сделать? И ещё целая куча подобных вопросов, которые неизбежно приходили в голову Тома, пока тот отошел на задний план и с удовольствием наблюдал, как Гарри умело общается с репортерами: он был серьёзен, когда следует, шутил, когда это было уместно, и даже немного флиртовал, словно не замечая этого. Возможно, он всю жизнь готовился к подобному. Чему, черт возьми, научил его Орден? Том знал, откуда взялись его собственные навыки — умение уходить на задний план, оставаясь невидимым зрителем, — приобретенный навык из далекого детства в проклятом приюте и отчаянной, мучительной потребности выжить, которая вела его первые годы в качестве грязнокровки учащегося на Слизерине. Но Гарри Поттера растили в ласке и любви, заботливые родители, которые хоть и были активными повстанцами ещё в то время, вряд ли они… Да. Его навыки были результатом многолетних тренировок. Но с другой стороны, всё это выглядело до смешного абсурдным, устройство Гарри Поттера на второстепенную должность в Министерстве, и ни одной попытки убить Тома, а даже наоборот, спасти, все эти несостыковки рушились о камень здравого смысла, вызывая ещё больше вопросов. Скитер, наконец, завершила своё интервью, а её глаза светились чистым восторгом, и Том уже знал, что это означало, она действительно была под впечатлением. Завершив увлекательную беседу, она подошла к Тому, по-птичьему склонив к нему голову. — Где вы нашли это чудо, министр Риддл? — Том скромно улыбнулся ей. — Да прямо здесь, в Министерстве, мисс Скитер. Вы, должно быть, слышали, что он занимал должность в Департаменте магических игр и спорта до того, как стал столь знаменит. — Конечно, сэр, я ведь именно та, кто написала об этом статью. Но всё же я не могу не задаться вопросом, — Скитер на мгновение прервала поток слов, чтобы быстро облизнуть пересохшие губы. — Возможно, вы держали его в запасе, как своего собственного протеже, чтобы в подходящий момент явить публике и ошеломить нас всех? Я спрашиваю это только потому, что для вас нехарактерно прощать преступников, ну, вы меня понимаете. И вдохновение озарило Тома, как солнечный удар. Столь же быстро и беспощадно. Гарри не нужно было завоевывать. Он же не крепость, в самом деле? К тому же для этого, потребуется время и много усилий. Всё что было нужно сделать, не дать ему спрятаться. Том подался чуть вперед, словно собирался поведать великую тайну, не меньше. — Что ж, скажу лишь, что он пошел по стопам своих родителей более радикально, чем я рассказал широкой публике. Он всё ещё наивно верит в их идеалы. Я бы никогда не рассказал этого, не будь я полностью уверен в вашем таланте владения пером, мадам Скитер. Журналистка, конечно же, заглотила наживку, вцепившись в него как лягушка в стрекозу, при этом широко распахнув глаза в предвкушении очередной сенсации. — Тогда зачем было оказывать ему такую услугу, министр? — Потому что, — Том слегка понизил голос — эффектный трюк, которому он научился, наблюдая за Горацием Слизнортом, — Он более значим, чем всё это. Более, чем та юношеская ошибка, совершенная им под влиянием своих родителей. Вы понимаете, что все, кто был там, когда он удерживал крышу от падения, включая меня, теперь должны ему жизнью? И все же мистер Поттер избегает внимания к себе и даже слова не говорит о долгах жизни, на которые он может справедливо претендовать. Я считаю, его гораздо менее высокомерным и более скромным, чем его родители. — Так вы считаете, что сможете подкупить его? — Я выразился бы несколько иначе, скажем слово «вернуть на путь истинный» будет более верным, — сказал Том, слегка наклонив голову. — В конце концов, мистер Поттер, несомненно, будет утверждать, что он никогда не причинил никому вреда, следуя убеждениям своих родителей, не больше, чем он сделал, когда остановил падение той крыши. Он даже не думает, что я в принципе стану тратить на него своё время. Он не ждет от других награды, мисс Скитер. Вовсе нет. Всё чего он ожидает, это ненависть и страх. Вот и всё. Скитер выглядела совершенно сбитой с толку. Тому стоило это признать, иногда ему нравилось разговаривать с ней; никто из окружающих не понимал его так же интуитивно, как работает власть. Скитер взглянула на Гарри, а затем снова на него. — Я так понимаю, он не будет искать меня для интервью? Том покачал головой. — Он… даже не попытается изменить долг жизни во что-нибудь выгодное для себя? — в голосе Скитер послышался священный ужас. — Ему это даже в голову не пришло бы. — Ну, он хотя бы воспользуется шансом поднять свой авторитет в глазах общественности? — Конечно же, нет, — голос Тома был мягким и нежным, как теплое солнце в весенний день. — Посмотрите, с каким трудом он улыбается всем этим людям сейчас. Ему не нравится, когда на него все смотрят. Он не закоренелый преступник, мадам. Он молодой и влиятельный человек, которого всю жизнь заставляли подавлять в себе свои таланты. Вот почему я думаю, что могу вернуть его на правильную сторону. На мою сторону. Скитер медленно кивнула. Жадность в её глазах читалась всё отчётливей, так она выглядела, когда получалось раздобыть очередную невероятную историю, которая ей лично пришлась по вкусу так же, как и людям, которые захотели бы её прочесть. — Вы думаете, он может снова исчезнуть, если кто-нибудь не будет подталкивать его вперед? — Я думаю, это вполне вероятно, мадам, — сказал Том. — Тогда, кто-то просто обязан это сделать, — сказала журналистка и направилась к Гарри, как акула, почуявшая свежую кровь. Том еле сдержался от того, чтобы похлопать самому себе, хоть ему этого очень хотелось. Его взгляд встретился со взглядом Гарри, и ему стало даже смешно от необоснованной подозрительности в глазах мальчишки. Атака будет произведена оттуда, откуда он совсем не ожидал. Это было одним из плюсов, горячей веры Гарри в то, что Том был единственным источником всего зла. Единственный плюс. Тем не менее Том выиграл эту партию в их игре, и он не собирался прямо сейчас размышлять о том, как Гарри его ненавидит и о своей собственной странной зацикленности на преодолении этой ненависти. Остальные репортеры ждали, чтобы взять интервью у министра, который сделал такой беспрецедентный шаг, как помилование политических преступников. Он повернулся к журналистам, улыбаясь под вспышки камер, чтобы в полной мере насладиться своим величием.

***

— Вы имеете хоть малейшее представление, почему Риддл сделал это, Альбус? Лили молчаливо сидела в одном из гостевых кресел в тихом уголке кабинета Альбуса Дамблдора, позволив Джеймсу засыпать директора вопросами. Она была слишком погружена в ностальгические мысли по возвращению в Хогвартс. После изгнания они с Джеймсом не возвращались сюда более девяти лет. Она смотрела на старого-доброго Фоукса, сидящего на жердочке, на убаюкивающие языки пламени в камине и на сверкающее золото книжных обложек на полках Альбуса. В какой-то момент у неё перехватило дыхание, от смутно знакомого, но давно забытого чувства голода по новым знаниям. У неё вновь будет возможность выйти и прочесть новые книги, а не те немногие, которые удалось захватить с собой в спешке, и даже более редкие, чем те которые люди осмеливаются тайно пронести или украсть для них. Она снова могла впитывать новые знания, позволив пальцам нежно порхать по страницам, которых не касались уже более ста лет. — Он стремится контролировать Гарри. У Лили участился пульс, и она снова сосредоточилась на Альбусе и теме разговора. Да, она могла бы читать новые книги, если бы Риддл по настоящему их помиловал и действительно позволил им свободно перемещаться по стране. Конечно, ни Альбус, ни Джеймс ни на секунду не поверили этому обещанию. — Он знает, кем является для него Гарри? — Джеймс был так напряжен, что Лили почувствовала, как дрожит их натянутая словно струна магическая связь. Она встала и подошла к мужу, чтобы погладить его плечо в знак поддержки. Джеймс немного наклонился к ней, но не расслабился и не отвел взгляд от директора. — Нет, — Альбус задумчиво покачал головой. — Я в этом очень сомневаюсь. Он не позволил бы делу зайти так далеко, и уже давно предпринял бы немедленные действия, чтобы обезопасить Гарри как своего соулмэйта. И я уверен, что он уже объявил бы об этом. — Объявил бы, — свистящим шепотом произнесла Лили до боли прикусив губу. — К тому же, Гарри дал бы нам знать. Ответный кивок Альбуса был настолько медленным и неуверенным, что Лили захотелось встать и крикнуть. Что это черт возьми значит?! Она знала, что её голос звучит более громко и подавленно, чем следовало бы, но Альбус иногда не оставлял выбора её голосу звучать иначе. — Гарри наверняка дал бы нам знать. Если он все ещё нам верен. Лили упрямо вскинула голову вверх, показывая всем своё возмущение. — Я доверяю своему сыну. Он всё ещё сопротивляется искушению вокруг него. Да, его основное прикрытие раскрыли, и он больше не может быть таким же эффективным шпионом как раньше, но он все еще не выдал Риддлу самую главную тайну, которая имеет наибольшее значение для всех нас. Альбус печально вздохнул. — К нам он тоже не обращался, моя дорогая… — Я уверен, что его письма отслеживают. По словам Сириуса, его окружают охранники-авроры, даже когда Риддла нет поблизости. Наверняка, он тоже не может послать патронус. — Хотел бы я верить в его лояльность, — каждое слово директора растворялось в тишине, как кубики льда в теплой воде. — Так искренне, и так сильно. Вы даже не представляете, как я мучаюсь по этому поводу. Но я должен учитывать непредвиденные обстоятельства, когда строю планы. И принятие Гарри этой близости к Риддлу заставляет меня думать… заставляет меня бояться последствий… — Он знает, что Риддл — ублюдок, — вмешался Джеймс, сжав кулаки до побелевших костяшек. — Вы не можете подозревать его в подобном, он никогда не перейдёт на его сторону! Альбус откинулся на спинку кресла сверкая на Поттера нечитаемым взглядом из-под очков половинок. — Вы знаете, почему я дал согласие на просьбу Гарри работать в Министерстве, несмотря на то, что для всех нас было бы намного безопаснее, если бы он отправился в изгнание вместе с вами? — Конечно, знаю, — Лили опустила глаза с горечью вспоминая тот день. Она как сейчас, видела ту взрослую решимость на лице четырнадцатилетнего Гарри, когда он пришел к ним, фактически всего за несколько дней до их отъезда, и сказал, что не желает, чтобы его всю жизнь прятали в тени, подальше от глаз Риддла. — Должно быть он чувствовал, что должен сделать хоть что-то. Он хотел помочь нам, даже осознавая, что никогда не сможет быть вместе со своей родственной душой, это же просто… — Да, я дал ему возможность внести свой вклад в военные действия. Я бы никогда не сделал этого, если бы знал, что есть хоть малейший риск, что он привлечет внимание Риддла. Лили смотрела на Альбуса, и ей казалось, что она покинула своё тело и парила где-то в невесомости, ничего не чувствуя и не о чём не жалея. Тишину нарушил чей-то голос, кто-то что-то спросил, или это была она сама? Вопрос сорвался с губ, и она еле узнала свой надломленный голос: — Или если бы знали, что существует риск, что он спасёт Риддлу жизнь? На бесконечное мгновение, в кабинете резко похолодало от застывшего в воздухе напряжения. Глаза Джеймса расширились от удивления. Альбус же не меняя позы, всё также неподвижно сидел в кресле и сверлил женщину непроницаемым взглядом. Лили ждала, когда напряжение наконец спадет, но, когда это произошло, она почувствовала себя замёрзшей. — Я не ожидал, того что Гарри тоже будет там, — холодным тоном произнёс Альбус, — Если ты хочешь сказать, что я бы… — Я не говорю, о том, что вы собирались его убить, — сказала Лили, и, что удивительно, оказалось, что человек, контролирующий её язык и тело, была она сама, и в конце концов, она просто сказала это. — Я думаю, что вы разочарованы, тем что Риддл остался жив. И часть вас, вероятно, думает, что Гарри вмешался, чтобы спасти свою вторую половинку, а не свою собственную жизнь или жизни всех тех невинных людей, которые были там… — Они не были невинными, Лили. Они были военными преступниками… — Риддл и его свита могу сказать то же самое и про нас, — перебила его Лили. — Альбус, я хочу знать, где идет наша война. Я хочу знать, стоило ли подвергать риску репортеров, авроров и других людей вместе с Риддлом, только чтобы убить его. Я понимаю, что он принял или только собирается принять законы, которые имеют огромное влияние на магглов и магглорожденных. Но разве мы не можем сосредоточиться на них, вместо того чтобы рассматривать это как войну? Я устала сражаться с тем, у кого даже нет солдат на другой стороне. — Но у нас нет выбора, Лили-Белл. — Джеймс с серьезным видом наклонился вперед на своем стуле, протянув к ней руку, в то время как Альбус молча наблюдал за ними. — Мы беглецы, и мы в бегах… — Я больше не думаю, что мы беглецы. Это заставило Джеймса резко замолчать, и Лили не смогла сдержать легкого укола удовлетворения, который прошел по узам, чтобы встряхнуть его. Джеймс нахмурился и покачал головой, но не так, будто сомневался в ней. Затянувшееся молчание прервал Альбус. — Если ты хорошенько подумаешь… — вкрадчиво прошептал Альбус, — Я уверен, что ты поймешь, что намерение, стоящее за помилованием, которое Риддл дал вам, фальшивое. В конце концов, он мог сделать это только для того, чтобы снискать расположение Гарри. Не в качестве подарка — в знак ухаживания, — поспешно добавил он, вероятно, потому, что заметил, как они собираются возмутиться, — А, чтобы удержать его, вынудить Гарри быть ему благодарным и идти рядом с ним. И переманить его с моей стороны на свою. — Ничто не говорит о том, что мы не сможем работать против Риддла на законных основаниях, если вернемся в волшебный мир. Понимаете? — сказал Джеймс, и на его лице появилось та же самая решимость, которую Лили чувствовала в своем сердце. — Нам просто нужно быть уверенными, что наша связь с Орденом Феникса по-прежнему останется в тайне. — А что если Риддл однажды добьётся расположения Гарри? Вы же понимаете, насколько ваш сын магически одарён. Если он присоединится к Риддлу, это будет катастрофой для всех нас! Это уже ею стало! Лили медленно села. — Хотите сказать, что жизнь нашего сына была катастрофой, Альбус? — Катастрофа в том, что Риддл всё ещё жив! Лили закрыла глаза. Она чувствовала, как в ней борются старые и новые принципы, и не знала, какое решение ей принять. «Оно не должно быть принято из-за чувства вины или любви», — подумала она. «Оно должно быть сделано по принципу бескорыстности» Но Альбус уже перешёл черту, не так ли? Отчаяние, сияющее в глубине его глазах, говорило о том, насколько это личное. И отношение к происходящему как к войне стало утомлять Лили, хотя до этого момента она и не знала, насколько сильно устала от всего этого. Она сглотнула образовавшийся ком в горле, уверенно посмотрела на Альбуса и сказала: — Я собираюсь вернуться к своему сыну. Я пропустила целых девять лет его жизни. И я не хочу терять больше не минуты рядом с ним. И я помогу ему жить в мире, где его родственная душа жива, но Гарри никогда не сможет быть с ним. Альбус сидел неподвижно. Затем он прочистил горло и спросил: — Ты все еще веришь, что Риддл и Гарри не должны быть вместе? — его голос был подавленным, слабым. — Да, — по этому поводу Лили оставалась непреклонна. Риддл мог и не быть в эпицентре войны, люди, которые были с ним в том здании, когда рухнула крыша, возможно, не заслуживали смерти, но Риддл все еще оставался бессердечным ублюдком, который никогда не сможет смириться с тем фактом, что его вторая половинка была наполовину магглорожденной. Или то, что он так долго скрывался от него. Меньше всего Лили хотела для Гарри «золотой клетки». Он уже жил в её подобии. — Так тому и быть. — Альбус вздохнул. — Я не могу заставить вас остаться. Но свяжись с аврорами в защищенном месте, ладно? И подальше от портала, который ведет туда, где прячется Орден. — Конечно, — у Лили никогда не было другого намерения. По крайней мере, Сириуса еще не оправдали, и она не хотела, чтобы его схватили. Джеймс улыбнулся ей, и они вместе покинули кабинет. Лили взяла его за руку. В тот момент, когда их ладони соприкоснулись, между ними вновь зародилась поющая, трепетная связь, и Лили увидела всю глубину переживаний Джеймса… — Возвращайся домой, — прошептал он, обернувшись и наклонившись, чтобы поцеловать её в уголок губ. — Будь рядом с ним, чтобы мы могли ежедневно видеться с нашим сыном и помогать ему. Я не знаю, знает ли даже Гарри, что будет дальше. Но мы обязаны помочь ему в этом разобраться. Лили восторженно прикрыла глаза и увела от злосчастного кабинета свою вторую половинку, по безмолвным коридорам Хогвартса.

***

Альбус всматривался в густое белое зелье во фляге и чувствовал, будто кто-то просочился сквозь кожу и вывернул все его внутренности. Живот и голову терзали жуткие боли, он закрыл глаза и подавил тошноту, которая охватила его. У него в запасе был один редкий яд. Он знал, что этот яд преодолеет все защиты, которыми Риддл обладал, будучи Змееустом. И у него был кое-кто ещё в Министерстве, о ком Гарри никогда не знал, тот кто всегда находился достаточно близко, чтобы дать яд Риддлу. Его нельзя было съесть или выпить; он должен будет впитаться в его кожу. Казалось, что он дошел до отчаяния. Его люди уходили один за другим. Лили сказала, что никакой войны нет, и Альбус был вынужден задаться вопросом, сколько ещё людей в это поверят, или даже откажутся выполнять свои обязательства просто потому, что Риддл помиловал слишком много людей, и они будут задаваться вопросом, смогут ли они стать следующими. Затем Альбус открыл глаза и резко покачал головой. Он начал этот крестовый поход не потому, что хотел командовать другими. Он начал его из-за опасности, которую Том Риддл представлял и все еще представляет для их мира. Сумасшедший не был бы так опасен, но харизматичный, умный, политический изувер? Да, у всех были причины его опасаться, понимали они того или нет. И если Гарри собирался помочь Риддлу… Что ж, чувство вины, которое долгое время удерживало Альбуса, чувство вины за то, что случится с одной родственной душой, когда она потеряет другую, больше не останавливало его.

***

— Ваши родители сказали, что встретят нас здесь. Гарри с нарастающим беспокойством, оглядел влажную после дождя поляну, посреди Запретного леса. Никаких оснований не верить посланию у Гарри не было. К тому же Патронусы родителей нашли его почти следом и подтвердили каждое слово из письма, и надежда на благоприятный исход этой авантюры воспряла в его душе как птица-феникс, почти сразу как они аппарировали в указанное место. Но почему-то находиться здесь было тревожно. Возможно, это было из-за деревьев, что непроницаемым кольцом отделяли их от внешнего мира, заглушали все посторонние звуки, создавая подобие вакуума, угольно чёрные стволы вековых деревьев уходили далеко ввысь, закрывая пышными кронами солнечный свет и всё небо. Может, ритмичный стук дождя об его плечи заставлял ёжиться в смятении. Гарри отшатнулся от водонепроницаемых чар, внезапно возникшими над его головой. Конечно, это не могло быть случайностью. — Гарри. Гарри вздрогнул и обернулся на голос, чтобы взглянуть на Риддла, краем глаза заметив на себе, хмурый взгляд Уипвуд. «Ну, да, я тоже не в восторге, что он называет меня по имени», — подумал Гарри в ответ и сосредоточился на Риддле. — Да, сэр? — Вы уже думали о том, что могли бы потребовать в качестве уплаты моего долга жизни? — Разве, свобода моих родителей не была той самой платой, сэр? Глаза Риддла немного расширились. Гарри ненавидел это, то что он больше не мог отличить искренность от лжи в словах этого человека. — Что? Конечно, нет. Я пересмотрел дела и согласился с Визенгамотом, что они были наказаны несправедливо. Гарри фыркнул на столь пафосные слова и снова посмотрел на мокрый лес окруживший их со всех сторон. Его родители должны были прийти с востока. Он всё ещё надеялся, что они просто появятся, он наконец сможет их обнять, а затем они все вместе отправятся домой. Но уж точно, не в ту новомодную квартиру, в которой Риддл приказал «запереть» его. — Невежливо оставлять вопрос, без ответа, Гарри. Гарри прикрыл глаза и в беззвучном разочаровании выдохнул. Затем он повернулся, упрямо качнул головой и сказал, как можно чётче: — Я не собираюсь требовать долг жизни. Над поляной повисла тишина, ни единого звука кроме стука капель дождя по листьям. Тогда Риддл подошел к нему и небрежно произнёс: — Ты не можешь этого сделать. — Неужели? Любой волшебник, которому это не нужно, может отказаться от возмещения жизненного долга. — Гарри почувствовал, мрачное удовлетворение, когда лицо Риддла потемнело от злости. — Я знаю историю чистокровных, также хорошо, как и вы, министр, учитывая, что вы сами обязали профессоров Хогвартса рассказывать об этом. От уплаты жизненного долга спаситель может отказаться, например, по причине нежелания проводить энное количество времени с кем-то, чью жизнь он спас, или потому что спаситель богат и не нуждается в какой-либо форме выплат, или потому что спаситель считает, что долг уже уплачен. И, конечно же, никто не может требовать пожизненного долга, если кто-то спасает кого-то по скрытым причинам. — Хочешь сказать, что спас меня по каким-то своим скрытым причинам, Гарри? — О нет, министр. Конечно, нет. Моя причина — это первый пункт. — Напомни-ка мне Гарри, что именно в твоём списке было первым пунктом. Глаза Риддла сверкали тем убийственным огнем, что ясно давали понять, в напоминании он не нуждается. Гарри улыбнулся ему улыбкой столь же сладкой, как вишневые пироги, которые пекла его мать. — Терпеть тебя не могу. — Идёмте, сэр, — поспешно сказал аврор откуда-то из-за спины Риддла. — Поттеры. Гарри не успел даже отвернуться, как Риддл внезапно рухнул на землю как подкошенный, вцепившись себе в горло. "Дерьмо! Они обвинят во всём родителей; а следом и меня…" Гарри упал на колени рядом с Риддлом, игнорируя попытки Уипвуд и какого-то другого аврора оттащить его от пострадавшего. Быстрый изгиб его магии гарантировал, что между ними и остальными возник барьер, который и оттолкнул всех перепуганных авроров, и Гарри мог сосредоточиться исключительно на Риддле. Жуткое было зрелище. Горло посинело и распухло, а глаза медленно стекленели, что говорило о наличии яда в крови. Но большинство людей знали, что Риддл невосприимчив почти ко всем видам яда, как Змееуст, так зачем кому-то пытаться… Дамблдор. Вполне очевидно. Конечно, он не упустит возможности и попробует снова. Гарри закрыл глаза. У него появился момент чтобы всё быстро обдумать и принять решение, мысли проносились в его голове со скоростью стада гиппогрифов: ему стоило дать Риддлу умереть; он уже и так достаточно предал Орден; но последнее, чего он хотел, — это отправиться в Азкабан прямо сейчас, когда у него только появился реальный шанс на нормальную жизнь с родителями; они обвинят в случившемся его родителей, ведь они так не вовремя появились, почти сразу же как подействовал яд; Дамблдор наверняка всё спишет на то, что Гарри спас Риддла только потому, что они были родственными душами. Дерьмо. Гарри с трудом отцепил холодеющие руки Риддла от его синюшного горла, тот судорожно пытался вдохнуть воздух, но издавал лишь нечленораздельное хрипение, захлёбываясь пеной изо рта. Затем, превозмогая страх и брезгливость, Гарри приложил ладони к чужому горлу и начал вливать в него свою магию. Риддл неестественно выгнул спину от боли и замер. Уипвуд и другим аврорам только и оставалось что бестолково кричать и колотить по барьеру кулаками. Проникая своей магией всё глубже и глубже, Гарри забирал весь яд себе, вытягивая его. Единственная причина, по которой он мог это сделать, заключалась в том, что его анимагическая форма была ядовитой змеёй — ну, и конечно его духовное родство с душой Риддла было немаловажным фактором. Но если кто-нибудь потом спросит его о том, как ему это удалось, он всё свалит на силу своей непредсказуемой, могущественной магии. Яд хлынул обжигающей волной по венам и Гарри вздрогнул. Он чувствовал, как немеет его собственное горло, голова медленно опускается, и когда на лбу выступил первый пот, его организм наконец вступил в решительную борьбу. Он был уверен в своей победе. Риддл, вероятно, поддался отраве только потому, что был застигнут врасплох. Магия и тело Гарри знали, что их ждёт, и даже имели возможность немного изучить яд, поглощая его. Но это по-прежнему была борьба за жизнь. Гарри отпустил горло Риддла, когда покраснение и опухоль спали, мужчина вновь начал нормально дышать и, из последних сил, он снял барьер, удерживавший авроров. Кто-то кричал на него, десятки палочек держали его под прицелом. Гарри полностью отрешился от происходящей вокруг суматохи, он обратился внутрь себя. Прямо сейчас ему требовалась вся его концентрация, чтобы выжить. Гарри пообещал сам себе что сделает всё возможное и невозможное. Но больше никто не отнимет у него родителей. Он позаботится об этом, чтобы в дальнейшем, даже если каким-то образом им удастся сразиться с Риддлом, это произойдёт честным образом, а не теми грязными методами что использует Орден. И… Его губы тронула слабая улыбка, когда тьма приняла его в свои нежные объятия. Наверное, после такого Риддл будет должен ему еще один долг жизни, верно? Отсутствие рядом с ним самодовольной физиономии Риддла, казалось лучшим подарком, о котором Гарри не смел и мечтать.

***

— В последний раз говорю, Джалена, я в порядке. Аврор Уипвуд тяжело вздохнула, выражая крайнюю степень неодобрения и отступила, когда Том поднялся на ноги. — Мне очень жаль, сэр. Когда я увидела, как у вас распухло горло и этот барьер, которым Поттер вас двоих ото всех отгородил, я решила, что он наверняка… — Я понял. Не могли бы вы отправить пару своих коллег, в качестве сопровождения для четы Поттеров? Я собираюсь лично сопроводить мистера Поттера в больницу «Святого Мунго». — Вы уверены, что это хорошая идея, сэр? Они могли иметь ко всему этому какое-то отношение. — И мы проведем расследование и выясним, правда это или нет. -Том вежливо улыбнулся Уипвуд, давая понять, что тема закрыта. — Ступай. Громко вздохнув, Уипвуд развернулась и зашагала прочь. Тем временем Том, подошел и посмотрел на Гарри, цвет лица которого сменял оттенки с красного до мертвенно-бледного, пока его тело яростно сопротивлялось яду. Густые белые капли вперемешку с потом стекали по его коже, пока длилась неравная битва. — Нельзя его оставлять лежать на холодной земле — мягко сказал Том, не сводя глаз с Гарри. — Поднимите его. Авроры и лакеи бросились выполнять его приказ. Том шагал рядом, пока они быстро приближались к антиаппарационному барьеру, за которым их ждал Портал, который доставит их в больницу «Святого Мунго». Его вечно подозрительная часть сознания задавалась вопросом, а не подстроил ли все это сам Гарри? Дважды спасти жизнь Тома и тем самым заставив доверять ему? Гениальная уловка, для рассекреченного шпиона Ордена, исполненная прямо у него под носом. Но два долга жизни не дали бы больше пользы, чем один. И Том был абсолютно уверен в искреннем презрении на лице Гарри, когда тот отказался принимать от него первый долг. Подобный антагонистический ход был в корне неверным, в первую очередь в попытке завоевать доверие Тома. Он не терпел резкости. Его тянуло к Гарри, вопреки всему этому, а не из-за этого. Больше всего на свете Гарри хотелось, чтобы Том оставил его в покое. Конечно, это по-прежнему оставляло множество вопросов. Почему он вел себя именно так, а не иначе, и почему казалось, так жаждал скромной жизни вдали ото всех? И как его организм боролся с этим ядом, учитывая, что Змееустом он не был и соответственно не мог противостоять ядам. Том довольно улыбнулся. Он снова поймал себя на мысли, что с нетерпением ждет встречи с Гарри в ближайшем будущем.